«Везде лишь толпы животных, которые рождаются, размножаются и умирают. Для некоторых из них характерно сознание, как для других наличие крыльев и рогов»
Аль Касарес
«Дневник войны со свиньями»
1
Что-то должно было произойти. Немедленно. Сейчас. Пока оранжевый троллейбус не зашипел гидравлическими дверями и не отошел от остановки. Пока потный мужчина в синей рубашке без рукавов не допил маленькую бутылочку минеральной воды…. Пока… пока….
Серов тряхнул головой. Ничего… ничего не произойдет…, ничего не случится. Никакой опасности нет.
Тревога затухала…
По тротуару спешили люди, а на остановке стало совсем пусто. Мужчина в синей рубашке допил свою минералку и бросил пластиковую бутылочку в ядовито желтую урну.
Серов обернулся и увидел свое отражение в зеркальной витрине: сутулый тридцатипятилетний мужчина, с измученным морщинистым лицом и черными от загара руками…
Он облизал сухие губы и сунул руку в карман. Гладкая бумажка сладко захрустела между пальцами. Серов сглотнул. Во рту появился горьковатый привкус хмеля. Он снова сглотнул и тряхнул головой, прогоняя наваждение…
Двери магазина раскрылись. Толстый мужчина в шелковой цветастой рубахе выбрался на солнце и зажмурился. В каждой руке он держал по двухлитровой пластиковой бутылке. Пенная янтарная жидкость лучилась на солнце. Капельки конденсата стекали с бутылок и падали на руки и бледную безволосую грудь толстяка.
Серов отвернулся. Гладкая бумажка в кармане намокла от пота и клеилась к ладони…
Снова троллейбус и раздражающее шипение гидравлических створок. Хромой старик в засаленном пиджаке стучит в двери, захлопнувшиеся прямо перед его лиловым носом и громко бранит водителя.
Серов вытащил из кармана бумажку, расправил ее и бережно сложил вдвое. Во рту снова появился вкус хмельной горечи. Но на этот раз, Серов не пытался избавиться от него.
2
Стало совсем легко. Куда-то исчезла усталость и ломота в суставах. Как будто не было ни долгого утомительного дня, ни грязного пандуса, ни вонючих матерящихся грузчиков.
Серов устроился за пластиковым столиком под желтым навесом. Столик оказался неубран. Молодая компания сидевшая здесь до него, оставила после себя несколько пустых стаканов и пепельницу с горой фисташковой шелухи. Серов сдвинул пепельницу и стаканы к самому краю, выдернул салфетку из блестящей подставки и вытер стол.
-Вам подать что-нибудь к пиву? - крикнула девушка из-за стойки.
Серов замотал головой и захотел улыбнуться девушке, но она уже отвернулась. Тогда она взял со стола стакан и долго, маленькими глотками пил холодное пиво. Когда Серов оторвался от стакана, в нем осталась едва ли треть.
Женщина лет сорока, протискивалась к бару, крепко прижимая к округлому животу коричневую замшевую сумочку. Остановившись у стойки, она оглядела кафе, заметила свободный столик и кивнув на него, о чем-то спросила бармена. Тот мотнул головой и развел руками. Тогда женщина открыла сумочку и положила на стойку деньги. Тогда бармен включил рабочую улыбку и бросился к пивному крану. Серов отметил, что женщина эта сохранила замечательную фигуру, конечно для своих лет.
Он подозвал официантку и попросил повторить заказ. Девушка сгребла со столика грязную посуду и унеслась в подсобку. Пока он закуривал, он не заметил, как женщина с коричневой сумочкой пробралась к его месту и поставила на столик длинный узкий стакан.
-Вы разрешите? - услышал он и обернулся. Женщина вопросительно смотрела сквозь дымчатые стекла больших овальных очков.
Серов пожал плечами:
-Конечно, садитесь.
Он сдвинулся влево, освободив проход. Женщина обошла его, обдав едва уловимым запахом духов, придвинула стул и села.
-Вы пьете темное? – разыграл удивление Серов.
-Захотелось попробовать. – У нее был приятный бархатистый голос и манера слегка растягивать гласные. – Мне посоветовал парнишка за стойкой.
-А я люблю только светлое, - улыбнулся Серов.
Она ответила на улыбку улыбкой и сняла очки:
-Меня зовут Катя, - представилась она, протягивая над столиком маленькую ладошку. Серов сграбастал ее своей загорелой кистью и мягко сдавил:
-Дима.
-Очень приятно. Вы здесь один?
-Как видите. – Серов развел руками. – Скучаю как и вы.
-Почему вы думаете, что я скучаю?
-Мне так показалось.
-Вам действительно показалось, Дима. – Катя открыла сумочку и выложила на столик пачку тонких сигарет и черную одноразовую зажигалку.
-Вы курите?
-Только когда выпью, - ответила Катя и усмехнулась. – Вы, я вижу тоже.
Серов заметил, что все еще держит в руке истлевшую до половины и потухшую сигарету. Он сунул ее в пепельницу, взял стакан и медленно допил остатки пива.
-Оно горькое, - сморщилась Катя, отхлебнув из своего бокала.
-Не понравилось?
-Честно говоря – нет.
К столику подошла официантка. Она забрала пустой бокал и поставила новый на вымокший картонный кругляш.
-Я думал, что они одноразовые. – Сказал Серов, вытаскивая из-под стакана набухшую картонку.
Громкоголосая компания молодых людей, только что вторгшаяся под навес, остановилась у стойки. Несколько парней перекрикивая друг друга стали о чем-то спорит с барменом. Слышалась ругань и крепкий уличный мат.
-Животные, - в полголоса сказала Катя. Уголки ее губ опустились, а щеки пылали. – У меня взрослый сын. Дома он нежный и ласковый, а в компании своих дураков точно такой же. Я уже дважды находила в его карманах шприцы. – Она вынула из пачки сигарету и прикурила от зажигалки Серова. – У вас есть дети?
-Сын.
-Сколько ему?
-В этом году будет двенадцать. – Серов отпил пива и вытер губы салфеткой.
-Хорошо, что вы не стали врать, - слабо улыбнулась Катя. – Часто мужчины начинают божиться что неженаты. Но вас вы я раскусила.
-И как, интересно?
-У вас на пальце белый след от кольца. Могу предположить, что вы загорели на даче, когда пололи грядки.
-Почти верно, - усмехнулся Серов. – Только я не полол грядки, а ремонтировал кровлю.
-Тем хуже для кровли, - улыбнулась Катя и подняла свой бокал. – За что же мы будем пить?
-За знакомство, как полагается. Потом уже за все остальное.
Ударившись, стенки бокалов породили совсем не хрустальный звук. Серову он показался глухим и невыразительным. Катя чуть пригубила, в то время как он надолго приложился к стакану. Он пил медленно, как любил. Ощущая своим внутренним обонянием каждый глоток хмельного напитка.
-Расскажите мне сказку, - вдруг огорошила его Катя.
-Сказку?
-Да. Я хочу услышать сказку. – Катя положила голову на руку и покусала губы. – Это темное пиво застывает на губах как карамель.
-Может это и есть карамель? – Серов улыбнулся.
-Не смешно. – Серьезно сказал Катя. – Я жду от вас сказку.
Серов подумал, что Катя пьяна, но заглянув в ясные темно зеленые глаза, понял, что ошибается.
-Что же вы хотите услышать? Может про Золушку?
-Нет. – Катя прикоснулась к руке Серова. Ее пальцы были холодными. – Я хочу услышать сказку о вас.
-Как-то странно…
-Почему?
-Я не знаю… - под Катиным пытливым взглядом, Серов почувствовал себя неуютно. – По-моему это какая-то дурь… - Он схватил бокал, и залпом допил свое пиво, выплеснув при этом немного на стол. Потом вытряхнул из пачки сигарету, как-то судорожно ее раскурил и поднялся:
-Мне конечно жаль… мне пора…, простите.
Он двинулся к выходу, кого-то задевая по дороге и извиняясь на ходу. Катя догнала его у дверей подсобки:
-Дима!
Серов обернулся. На ней снова были эти невероятные дымчатые очки, скрывающие две трети уже тронутого морщинами, но все еще привлекательного лица.
-Если вам захочется увидеть меня снова… вот. – Катя сунула ему в руку сложенную вчетверо бумажку. После этого она развернулась и пошла к метро. Серов смотрел ей вслед. Он ждал, что она обернется, но так и не дождался.
В лифте так пахло какой-то химией, что щипало глаза. Серов зажал нос и старался почти не дышать. А на площадке перед дверью кто-то разлил молоко. Похоже что это случилось еще утром. Лужа почти высохла. В разные стороны от нее тянулись следы. Серов покачал головой, достал ключи, потом передумал и нажал на кнопку звонка.
-Открыто, - донесся через дверь приглушенный голос жены.
Серов переступил порог, сел на обувную полку и сбросил туфли.
-Я хочу есть, - объявил Серов, но голос его утонул в тарахтении стиральной машины. Дверь ванной приоткрылась и Серов увидел лицо Лены. Она убрала со лба мокрую черную прядь, кивнула:
-Привет. Еще десять минут и я освобожусь.
-А где Мишка?
-Убежал к Соседям. Артем принес какие-то новые дискеты.
-Диски, - поправил Серов и поднялся. – Что на ужин?
-Я потушила капусту с мясом. – Лена стащила с руки резиновую перчатку и провела ладонью по влажному лбу. – Если ты подождешь пока я закончу со стиркой, то мы поужинаем вместе.
Серов прошел в комнату.
-Ты мне не ответил, - крикнула Лена вдогонку.
-Я сказал, что пока не хочу.
Он включил телевизор, вытащил из кармана записку и спрятал ее между книг. Потом разделся и улегся на диван. Он слышал как кряхтит Лена, надрываясь под тяжестью мокрых простыней и пододеяльников, и слышал, как она вполголоса ругает его, за то, что он не хочет ей помочь.
Серов добавил телевизору звук и закрыл глаза.
Лена перекрыла воду, с трудом оторвала от пола таз с мокрым бельем и поставила его на стиральную машину. Сняв резиновые перчатки, она рассмотрела пальцы. Кожа покраснела и покоробилась от сырости. Лена взяла с полки крем.
Серов спал уткнувшись лицом в подушку. Лена выключила телевизор, села в кресло и прислушалась к прерывистому дыханию мужа. Совсем не того, ждала она от жизни с этим человеком. Изнурительная работа и отсутствие перспектив превратили его в вечно хмурого и раздражительного отца семейства. Но она еще помнила его прежним. Таким, каким он был десять лет назад: веселым, неунывающим и полным жизни. Сейчас от той веселости ни осталось почти ничего…
Лена вздохнула, открыла тюбик и выдавила на ладонь маленькую белую змейку. С минуту она энергично растирала кисти, потом рассмотрела ногти и взяла со столика кожаный футляр с маникюрными принадлежностями. В этот момент Серов перевернулся на спину и захрапел.
Солнце ослепительно вспыхнуло и скрылось за кровлями соседних домов. В окно заглянул прохладный июльский вечер. Лена прикрыла балконную дверь, убрала с пола разбросанные сыном автомобильные журналы и пошла на кухню. Мишка сидел на высоком стуле, и болтал ногами, уплетая тушеную с мясом капусту.
-Как там Артемка?
Миша стремительно прожевал очередной кусок, проглотил и запил остывшим чаем:
-Папа принес ему четыре новых диска, – выпучив свои голубые газа, застрочил он. – Там спорт и гонки. Он обещал дать мне гонки… А мама Артема сказала, что…
-Не торопись, - строго сказала Лена. – Жуй как следует.
-Я жую, - немного обиделся Миша. – А где папа?
-Спит. Папа устал на работе. – Лена положила себе в тарелку кусок хлеба, несколько колечек вареной колбасы, налила кружку чаю и села напротив сына. – Если вздумаешь его будить, он станет злиться.
-Не буду, - взмахнул ложкой Миша. – Я завтра на рыбалку хочу. Артем едет с папой.
-Тебе пригласили?
-Артем меня звал.
-Но это еще ничего не значит. – Лена положила колбасу на хлеб и откусила от бутерброда. – Вы спрашивали папу?
-Он же спит.
-Не нашего, а его.
-Нет. Но он меня возьмет. Он же звал в прошлый раз в поход… - Миша снова набил рот и задрав голову к потолку, принялся энергично жевать.
Лена не хотела вспоминать тот случай. Серов проявил свои худшие качества не отпустив сына на Алтай. Притом, что Мишка уже собирал вещи и выпросил у нее денег на фотопленку и батарейки для фотоаппарата. Мальчишке просто не пришло в голову, что отец может казаться не на его стороне…
-Давай доедай и шуруй мыть ноги.
-А телевизор?
-Будешь смотреть лежа. – Лена взъерошила жесткие непослушные волосы сына и поднялась. – Только до двенадцати. Я проверю.
Миша что-то промычал и продолжал жевать.
Лена поставила блюдце с недоеденным бутербродом на холодильник. Надо будет поговорить с Димой, - подумала она. Иначе мальчик все каникулы так и просидит дома за этим дурацким компьютером.
Серов проснулся около одиннадцати. У него затекла спина и онемели ноги. Как случалось всегда, когда он засыпал на коротеньком диване. Но сейчас к этим неприятностям добавились все признаки тяжелого пивного похмелья.
Он потер затылок, спустил ноги на пол, и уставился в пустоту. Он снова не сдержал слова. Снова соблазнился янтарным зельем. Но на какое-то время избавился от приступов немотивированной тревоги и жуткого чувства внутренней пустоты.
-Лена? – Хрипло позвал он. – Лена?
Дверь в кухне приоткрылась и на ковер упала полоса желтого цвета. В проеме показалась голова Лены:
-Идем на кухню, - шепотом сказала она. – Максим уже спит.
Серов поднялся с дивана, поискал взглядом штаны, передумал, махнул рукой и двинулся в кухню.
Во рту все спеклось от сухости. Серов открыл холодный кран и надолго припал к нему губами.
Лена сидела у окошка и что-то рисовала в альбоме.
-Чай горячий? – спросил Серов.
Лена пожала плечами:
-Потрогай чайник.
Серов коснулся пальцами пузатого чайника, он оказался холодный. Тогда Серов поставил его на плиту и зажег газ.
-Что ты рисуешь?
Лена вскинула голову и посмотрела на мужа. Впервые за долгое время он вдруг проявил интерес к ее занятиям. Всецело занятый собой, он редко проявлял внимание к ней или ребенку. Хотя это совсем не значило того, что он их не любит. По крайней мере хотелось в это верить.
Лена заставила себя улыбнуться:
-Тебе правда интересно?
-Правда, раз спрашиваю. – Насупился Серов.
-Вот, - Лена развернула альбом к мужу. – Я хочу такое платье.
-Платье?
-Ну да. – Лена повернула рисунок к себе. – Тебе не нравится.
-Я ничего не понимаю в платьях.
Лена вздохнула и положила альбом на подоконник:
-Ты будешь чай… может тебе отрезать лимона?
-Не хочу. – Серов уселся за стол и вытянул онемелые ноги. У него начинала болеть голова. Ему казалось, что в кухне душно, не смотря на открытое настежь окно.
-Ты задержался. – Сказала Лена с упреком.
-Да… Заболтался с приятелем.
-Ты пил?
-Пару пива. – Серов постарался, чтобы это прозвучало, как можно безобиднее.
-Ты говорил, что завязал с пивом.
-Не напоминай, - измученно улыбнулся Серов. – Мне стыдно.
-Я хотела поговорить с тобой о Мишке.
Серов скривился:
-Может быть завтра. Я не настроен. У меня болит голова. Просто раскалывается.
-От двух бутылочек? – Ехидно сощурилась Лена.
-Сегодня что-то красили на складах. – Солгал Серов. – Наверное от запаха ацетона.
-Может быть. – Лена пожала плечами. Он сняла чайник с плиты и налила кипяток в кружку. – Ты еще не передумал пить чай?
Серов мотнул головой. Лена достала чайный пакетик и опустила в кружку. Потом поставила перед мужем сахарницу и плетеную корзинку с печеньем.
-Я пошла спать, - сказала она, спрятав в ладошке зевок. – Постарайся не разбудить, когда будешь карабкаться через меня.
Лена прошла в комнату сына, поправила упавшее на пол одеяло и закрыла форточку. Миша спал зарывшись лицом в подушку. Точно так же как отец. Лена коснулась пальцами мягких русых волос. Миша засопел и пошевелился.
-Спи, сладенький, - пошевелила губами Лена.
3
Утром на складе Серова ждал неприятный сюрприз. Миновав проходную, он заметил, что у окошка кассы толпятся грузчики и водители автокаров. Они оживленно спорили размахивая квитками на зарплату.
-Дима, - услышал Серов. Он обернулся и заметил сидящего на пандусе Ковалева.
-Что там случилось? – Подходя к складу, спросил Серов.
Ковалев вытащил изо рта сигарету и высморкался в почерневший от грязи и солидола платок.
-Говорят, что обрезали премиальные.
-Да ну?
Ковалев затянулся, выпустил густую струю вонючего дыма и уточнил:
-На пятьдесят процентов, начиная с этого месяца.
Серов положил сумку со сменной одеждой и обедом на перевернутый фанерный ящик. Ухватившись за железный уголок, он запрыгнул на пандус. Толпа перед кассой начинала редеть. Так и не услышав никаких объяснений мужчины расходились по рабочим местам.
-Ты разговаривал с мясником? – спросил Серов. Мясником они называли начальника складов, за привычку надевать на работе длинный резиновый фартук.
-Спрашивал, - без энтузиазма протянул Ковалев.
-И что?
-Ничего. – Ковалев цыкнул, пошевелил языком и что-то выплюнул. – Говорит, что работаем в минус.
-А при чем тут мы? – удивился Серов. – Ведь мы же не торговый, мы - склад!?
-Он говорит, что ему по барабану. Много вас слишком, дармоедов, я ваш муравейник, - говорит, - разворошу.
-И что? Будут сокращения?
Ковалев пожал костлявыми плечами:
-Может и будут. Только нас, водил, это не коснется. Мы что? Мы доставка! С нас и спросу – только привез или не привез. Вот и все.
Серов затушил сигарету о край платформы, спрыгнул вниз и подхватил сумку:
-Ты вот сидишь, а начальство твое пройдет и скажет мяснику – парни то у вас от безделья маются. Сидят целыми днями на пандусе, ножки свесят и покуривают…
-Да пошел ты, - отмахнулся Ковалев. – Сам не знаешь чего говоришь.
Серов повесил сумку на плечо и зашагал к свому складу. У самых ворот он встретил мясника. Невысокий, вечно хмурый завсклад мыл руки у технического крана.
-Утро доброе, Вадим Егорович. – Поздоровался Серов.
-Здорово. – Мясник скосил взгляд, сложил пухлые ладони лодочкой, набрал в них воды и плеснул себе в лицо. Потом еще, и еще.
-Что же, Вадим Егорович, говорят премии у нас отнимут? – осторожно спросил Серов.
-Пятьдесят процентов, – недовольно ответил завсклад. Было заметно, что этот вопрос уже успел ему надоесть. Но деваться было некуда. Он был единственным начальником на складах, хотя и именовался всего лишь заведующим. Выше него был только управляющий, но он сидел в офисном комплексе и на складе появлялся редко.
Серов обошел мясника, безуспешно пытаясь заглянуть ему в глаза.
-А в честь чего это?
-А я почем знаю? – Сорвался завсклад. – Видать плохо работаете. – Он завинтил кран, сунул барашек в карман и стал вытирать руки о висящее здесь же на гвоздике полотенце. – Ух, как же вы мне все надоели.
-С вас не убудет, - начинал злиться Серов. – Вас то наверняка не затронули, а?
-А это – не твое собачье дело.
-Как раз мое, собачье.
-Слушай, - завсклад приблизился к Серову, обдав его удушливым запахом лосьона. Его голос понизился до угрожающего шепота. – Ты не забывай кто ты и кто я. Понял?
Серов посмотрел в глаза начальника, понял, что наедятся на понимание нечего и зашагал к воротам. Грудь жгло от обиды и бессилия. Ох как ему хотелось сейчас врезать по этой мясистой роже. Но это было бы глупо. Очень глупо. Особенно ему, с семьей на шее и тридцатью тысячами рублей долга. Поэтому Серов просто развернулся и ушел. А завсклад смотрел ему вслед, покусывая толстую нижнюю губу и неприятно ухмыляясь.
В аквариуме за пультом никого не было. Слабо мерцал в полутьме старенький компьютерный монитор. Серов бросил сумку на скамейку, взял с полки старую газету и уселся в одно из кресел. Вошел Толя Калмыков. Сменщик Серова и заведующий по пожарной безопасности. Он остановился у пульта и принялся скрести двухдневную щетину.
-Толя, кончай чесаться, – не выдержал Серов. – Раздражает.
-А меня то как раздражает. – Покачал головой Толя.
Серов отложил газету:
-Ты слышал. Нас обрезали на премию.
Калмыков вытянул губы в трубочку, на мгновение задумался, и снова начал чесать подбородок.
-Ты что, оглох?
-Нет. – Толя задрал голову и водил ладонью по густо заросшей шее.
-Тебе, что – плевать?
Толя перестал чесаться, сел за пульт и развернулся на вращающемся кресле спиной к компьютеру.
-Мне, если честно, поровну. Я ухожу.
Еще один подарочек. Серов скривился:
-Куда еще?
-На железную дорогу. Там хоть на государство горбатиться, а ни на этих подонков.
-Так ты окончательно решился?
-Еще неделю назад, – признался Толя. – Сходил на собеседование и ждал решения – примут или нет. А вчера узнал, что приняли.
-Н вот тебе раз. – Серов размахнулся и шлепнул ладонями по коленям. – И так все не слава богу, так теперь и ты бежишь. Ну и с кем я тут останусь?!
-Если честно? – Толя понизил голос. – Если честно, то мне все равно. Я знаешь, как всем этим сыт. Ты же в курсе, что у меня кроме семьи и бабки старой еще и алименты. Так вот я подумал, подумал и плюнул на все. Там конечно все сначала. Просто охранником. Но деньги регулярно и льготы всякие. Так что – держись тут!
Серов закатил глаза:
-Толя, что ты мелешь? Какие льготы? Триста рублей на молоко за вредность? Здесь ты хоть какой-то человек. Завсклад тебе руку жмет. А там?
-Да пусть он мне хоть хрен жмет. – Рассердился Толя. – Он тут царек и божок. Ноги о нас вытирает. А я завтра расчет получаю и плевать я хотел на него и его резиновый фартук. Встречу – руки не подам этой скотине.
Серов откинулся на спинку. Спорить больше не было сил. Да и к чему спорить, если Толя был прав даже не на сто, а на тысячу процентов.
-Ладно, - Серов достал сигареты и протянул пачку сменщику. – Хоть отходную поставь.
-Сделаем, - пообещал с улыбкой Толя. – Дело святое.
К обеду похолодало. Серов несколько раз выскакивал на пандус, чтобы расшевелить нерасторопных грузчиков. Все остальное время он сидел в аквариуме. Раскладывал электронный пасьянс или пытался решать чирканные перечирканные сканворды. Часа в два на склад зашел мясник. Покрутился у автокаров, поругался с Толей и убежал. Следом за ним пришел местный связист и сообщил, что подключил, наконец, телефон. Серов поднял трубку, послушал гудки и кивнул. Связист стрельнул у Калмыкова сигаретку и был таков.
Сменщик потер руки:
-Ну, теперь Дима, все тебе удобства.
-Ага, - вяло отозвался Серов. – Еще только спутниковую антенну.
-Закатай губу. – Послышалось с порога. В дверях стоял Ковалев. Он курил свою вонючую сигарету и скалил желтые зубы.
-Привет, - махнул рукой Калмыков.
-Угу, – Ковалев плюнул на палец, притушил огонек сигареты и сунул окурок в нагрудный карман робы. Потом повернулся к Серову. – Я, Димка, к тебе.
-Проходи. – Серов кивнул на свободное кресло.
Ковалев вошел, осмотрелся, взял с лавки газету, постелил на сиденье и, крякнув, сел.
-А у нас телефон починили, – сообщил Ковалеву Толя.
-Везет вам, – Равнодушно сказал Ковалев.
-Это мне везет, - уточнил Серов. – Толик бросает на на произвол судьбы и злого начальства.
-А что так? – вскинул брови Ковалев.
-Да, надоело, - отшутился Толя.
Ковалев оценит хохму и ощерился.
-Ты что-то хотел? – Серов принялся копаться в бумажках, делая вид что занят, иначе Ковалев забудет все на свете и просидит в аквариуме до вечера. Ему что угодно, лишь бы не работать.
Ковалев вытер рот ладонью, оставив на щеке черную мазутную полосу и прокашлялся:
-Мне бы, Димка полтинник до вторника. Я тебе и так полторы сотни должен. Вот, думаю, возьму еще для ровного счета.
-Слушай Саня, - Серов отложил бумаги, - ты же зарабатываешь больше меня.
Ковалев взглянул на Толю и убрал черные от грязи руки в карманы. Он не знал что ответить, и, потупившись, повторил просьбу:
-Только до вторника, Дима.
Серов отвернулся, достал из кармана деньги и, не оборачиваясь, протянул Ковалеву.
-До вторника, - с благодарной улыбкой повторил Ковалев.
-Иди ты, – отмахнулся Серов. – Завтра не принесешь, больше одалживаться не подходи.
-Дима, - протянул Ковалев. – Как можно?
-Знаю тебя, Санек, - Толя усмехнулся. – Как только капля в рот, память у тебя самоочищается.
-Обижаешь, - надулся Ковалев, но тут же просветлел. – Ну, я побежал. До завтра.
-Алкаш. – Беззлобно сказал Толя, когда Ковалев выскочил из аквариума и скрылся за воротами.
-Угу, - согласно кивнул Серов и вспомнил о пиве…
…Прохладная янтарная свежесть. Крохотные воздушные пузырьки и капельки конденсата на кружке. Как прекрасно было бы сейчас ощутить эту свежесть на языке и небе. Медленно пить прохладную влагу, ощущая дурманящую горечь хмеля … Большая запотевшая кружка приятно холодит ладонь. Солнечный лучик играет в ее янтарном чреве. Вот он подносит кружку к губам, касается языком нежной пенки и…
… Бойся пустоты. Пустота внутри – это она просит жидкого янтаря. Она хочет наполниться, но лишь растет. С каждым глотком, с каждой новой кружкой – пустота становится больше…
Серов встрепенулся, отгоняя видение. В горле пересохло. Отчаянно хотелось выпить. Хоть чего-нибудь. Даже воды.
Он взял со стола эмалированный чайник и надолго прилип губами к куцему носику. Кипяченая вода была отвратительна, но жажда оказалась сильнее.
Толик закурил и уселся на край стола.
-Сушит?
Серов оторвался от чайника и, часто дыша, посмотрел на сменщика:
-Ты… ты почему домой не идешь?
-Не ждет никто, – Толик взмахнул рукой разгоняя густое облако дыма. – Жена на даче, дети черт знает где, а дома тоска. Если один буду сидеть один, обязательно напьюсь.
-Ты боишься напиться? – Серов усмехнулся, но вдруг поймал себя на мысли, что тоже боится остаться один. Последнюю неделю он под любым предлогом отговаривал жену от поездки к матери. Лена собиралась отвезти Мишку и вернуться. Это могло занять всего два дня. Но Серов боялся остаться наедине с собой даже на день, даже на час.
-Что с тобой?
Серов встрепенулся:
-Что?
-Да, как будто смерть увидел, – пошутил Толик, но почему-то при этом не улыбнулся.
4
Дорога домой. Все та же.
Тощая визгливая женщина, ругается с кондуктором. Какой-то мужчина протиснулся к окну на задней площадке, дохнув густым водочным перегаром. Словно он закусывал водку окурками. Серов отвернулся, сморщившись.
После короткого дождя, на улице снова стало тепло и душно. Особенно эта духота ощущалась в салоне автобуса.
Разнервничавшись, Серов не стал дожидаться своей остановки. Он вышел на площади, решив прогуляться пешком. Однако, преодолев лишь половину пути, вдруг ощутил страшную усталость. Воздух стал густой, как кисель. Пахло сырой землей и автомобильными выхлопами. Серов остановился и закурил. Рекламный стенд на кольце был стилизован под гигантскую пивную кружку. Пышная пена выползла за край и сбегала по ребристой стенке.
-Суки, - натужно выдохнул Серов. – Вот обложили, так обложили. Никуда не денешься.
Он сунул руку в карман, достал бумажник и вытащил из него тощую пачку денег. Разделив ее на две неравные части, ту, что потолще Серов вернул в бумажник, а другую положил в нагрудный карман.
В пивной толпились здешние завсегдатаи. Тощие загорелые мужики с жилистыми загорелыми шеями и помятыми лицами. Серов подошел к окошку и попросил две кружки светлого. Отталкивающая продавщица, обладательница феноменальной горизонтальной груди величиной с половину прилавка, посмотрела на него с неприязнью. Ее белый халат был покрыт пятнами, а длинные неухоженные ногти давно позабыли, что такое маникюр.
-Двадцать шесть, сорок, - остановив свой рыбий взгляд на засиженной мухами стене, отчеканила она.
Серов расплатился, подхватил кружки и устроился за пустым столиком. Удивительно, как пахнет свежее пиво. Серов потянул носом, сдул пену и пригубил. Этот крохотный, пробный глоток имел удивительную силу. Вся глупость и все несовершенство мира показались пустяком. И сам мир размылся и затуманился. Предметы потеряли грубые свои очертания, острые грани, ранящие зрение. Серов не замечал ничего вокруг. Он медленно допил первую кружку, отставил ее на край стола и взялся за вторую.
Что-то оживало внутри. Проснулись дремавшие до сих пор мечты, откуда-то взялись давно не существующие планы. Серов просветлел и распрямился. Это был уже не тот сутулый сорокалетний мужчина, с черным от загара лицом. Это снова был Дима Серов, в общем еще совсем молодой мужчина тридцати пяти лет от роду. С густой черной шевелюрой и многообещающей улыбкой. Именно многообещающей – так говорили ему женщины.
Скоро состояние эйфории прошло. Его сменила жажда деятельности. Нужно было что-то делать. Сейчас, немедленно. Серов просто не мог устоять на месте. Он начал переминаться с ноги на ногу. Продавщица с кислым лицом и горизонтальной грудью смотрела на него, как на волос в супе. Она ненавидела алкоголиков. Таких вот неряшливых, разочарованных в жизни и раздавленных каблуком мужчин, которые все свои проблемы приносили сюда – топить в пенистом янтаре.
Серов перехватил ее взгляд и теперь смотрел продавщице прямо в ее маленькие невыразительные пугливые глаза, которые не выражали ничего кроме презрения. Ему казалось, что он может читать ее мысли. Серов поставил недопитую кружку и, не торопясь, раскурил сигарету.
Да. Если как следует напрячься, можно прочитать ее самые сокровенные мысли. Сейчас это было легко. Ну вот, хотя бы так…
… Ей тридцать два… нет, тридцать четыре года. Она разведена и воспитывает двоих бестолковых детей. Она не любит их, потому что, подсознательно, или сознательно, считает их виновниками своей не сложившейся личной жизни. Он презирает местную публику и считает всех присутствующих отбросами. Но иногда она не брезгует этими отбросами, чтобы снова ощутить себя женщиной. Хотя бы на одну короткую ночь, или даже на час…
Серов ухмыльнулся. Продавщица заметила, что он не спускает с нее глаз и, как будто смутилась. Она схватилась за упаковку одноразовых стаканов, уронила ее, чертыхнулась, полезла под прилавок.
… И сегодня она хочет того же…
Серов попытался представить продавщицу раздетой. Выходило очень даже забавно и возбуждающе. Особенно ее фантастическая горизонтальная грудь. Он допил пиво, сгреб со столика кружки и подошел к окну.
Вынырнув из-под прилавка, продавщица ойкнула и снова уронила стопку одноразовых стаканов, которые, ударившись о пол, раскатились по полу.
-Я вас напугал? - излучая пьяное обаяние, осведомился Серов.
-Нет. – Продавщица поджала губы.
Серов расплылся в улыбке и двинул кружки по прилавку.
-А вас, кстати как зовут?
-Алла. – Пугливые глазки рассеянно захлопали большими накрашенными ресницами.
-Вот и замечательно Аллочка. Налейте-ка еще пару.
Это было привычно. Алла сграбастала кружки и стала наливать пиво. Ее движения были грациозны и точны. Как движения виртуозного артиллериста у казенника пушки. Серов просто залюбовался ею.
В подъезде было сумрачно и пахло мочой. Серов придавил Аллу к стенке и шумно дыша, расстегивал маленькие неудобные пуговицы блузки. Алла замерла. Ее маленькие ручки до сих пор беспокойно шарившие у него а паху, замерли.
-Аллочка, - зашептал Серов, наконец добравшись до огромной мягкой груди.
-Ах, - выдохнула Алла и ее руки снова ожили.
-Пойдем к тебе.
-Нет…, - Алла проглотила следующее слово. Ее дыхание сбилось. – Не…
-Пойдем к тебе, – зашипел Серов.
Алла собралась с силами и оттолкнула его от себя. Одна грудь выпала из блузки и белела в сумраке. Алла собрала растрепанные волосы, оттопырила блузку и зачехлила свой главный калибр. Потом повернулась к лестнице и прошептала:
-Только тихо.
Серов кивнул в полутьме и двинулся следом. Перед глазами плыли разноцветные круги; он кое-как держался на ногах.
Неподвижные серые тучи заслонили солнце. Тяжелые капли зашлепали по подоконнику, выбивая дробь. Мокрый озябший голубь съежился на перилах балкона, втянув голову и зажмурив глазки-бусинки. Шумные тополя склонили пышные свои кроны под напором холодного ветра.
Лена задернула шторы, заглянула в комнату сына, убедилась что мальчик спит и вернулась на кухню. Часы в прихожей показывали начало двенадцатого. Лена взяла телефон, поставила его на колени. В трубке что-то шипело. Слышались частые прерывистые гудки. Лена положила трубку. Потом снова поднесла к уху и набрала номер:
-Алло. Кристина?
-Привет.
-Ты не спишь?
-Честно говоря собиралась.
Лена поставила телефон на стол.
-Дима куда-то пропал…
-Что-то серьезное? – забеспокоилась Кристина.
-Я не знаю. – Лена тяжело вздохнула. – В последнее время я вообще ничего не знаю. Ты уже в постели?
-Как сказать?.. пока собиралась в душ.
-Я звонила на работу. Мне сказали что он давно ушел. Не знаю… не знаю... – Лена закусила губу. – Я даже думать боюсь… думать боюсь, что, что-то могло произойти. Сейчас так неспокойно…
-Перестань. Скорее всего загулял, – бодро сказала Кристина. - Как будто ты не знаешь мужиков.
Лена взяла со стола солонку и медленно высыпала мелкую белую соль на скатерть.
-Лена?
-Прости, что побеспокоила. Не представляю, что делать. – Все валится из рук…, – солонка выскользнула из пальцев и грохнулась на пол.
-Что у тебя там такое?
-Ничего…
-Выслушай меня. Не бери в голову. Просто ложись спать. Ну загулял твой мужик, - это у всех бывает. Нервы свои побереги.
-Спасибо. – Лена уронила слезу. Горло перехватил спазм. Лена проглотила комок и всхлипнула.
-Лена? Лена ты здесь?
-Да…
-Только не надо рыдать…, я тебя умоляю.
-Хорошо. – Лена смахнула слезу и закрыла ладонью лицо.
Сил почти не осталось. По расчетам Серова их должно было хватить только на то, чтобы добраться до дома, подняться на свой этаж и надавить на кнопку звонка. Поэтому он не выбирал дорогу, а шел напрямик, шлепая по темным мерцающим под звездами лужам и разбрызгивая жидкую грязь.
Отчаянно болела голова. Но боль была отличная от боли похмельной, наступающей после буйной бессонной ночи. Это была ужасная скребущая боль. Как будто кто-то, или что-то, поселилось в черепе и пожирало мозги. Занятый классификацией мигрени, Серов вдруг с удивлением обнаружил, что он совсем думает о Лене. О том, как она его встретит, что скажет с порога. Сейчас она была далеко. И гораздо важнее ее, было добраться до кровати и упасть без чувств.
А вот и дом, и подъезд…
Сейчас самое время собрать остатки сил.
Защелкал замок и Лена подняла голову. Она потерла глаза, поднялась с кресла и остановилась напротив двери. Сон, сморивший ее около часа назад, медленно отступал. Все становилось на места и темная прихожая, и знакомые предметы и запахи…
Дверь приоткрылась. Звякнули и упали ключи. Сгорбленный силуэт Серова застыл на пороге. Потом медленно наклонился, поднял ключи и тяжело сел на полку для обуви.
-Привет,– хрипло сказал он, разглядев в Лену.
-Здравствую, - холодно отозвалась она. – Я вижу ты жив и даже не ранен. Отправляйся в ванную, я поставлю чай.
Серов мотнул непослушной головой и принялся стаскивать намокшие туфли. Все что осталось в памяти от минувшей ночи, это крохотная неопрятная кухонька, какие-то посторонние люди, галдящие и спорящие. Бутылка мутной жидкости, с запахом коньяка, но отвратительным масляным привкусом. Долгий бессмысленный разговор с уродливой старухой, без конца дымившей дешевыми сигаретами. Потом кто-то стал кричать, загремела посуда и Алла уволокла Серова в темную непроверенную спальню. Потом была возня на грязных слипшихся простынях и беспокойный прерывистый сон.
Серов подернул плечами, словно пытался стряхнуть с себя что-то липкое и мерзкое.
-Чай готов, - все так же холодно сказала Лена. – Я иду спать.
-Спокойной ночи, - выдавил Серов. Но Лена уже ушла. Он кое-как поднялся и заковылял на кухню.
Горячий крепкий чай с листьями смородины и маленькие кондитерские сухарики: Серов вымачивал сухари в чае и медленно жевал, роняя крошки на стол. Чьи-то легкие шаги заставили его оглянуться. В дверях кухни стоял заспанный Миша. Смешной и трогательный малыш, в крохотных желтых трусиках с голубыми попугайчиками.
-Папа?
-Привет, - Серов заставил себя улыбнуться. – Как спалось?
-Нормально. – Миша зевнул. – Я ждал тебя вчера. Папа Артема звал в поход… Ты был на работе?
-Да, - солгал Серов и тут же подумал, что врать ребенку – самое постыдное и низкое дело.
-Мама сказала, что ты был на работе. – Сказал Миша и снова зевнул.
Серов отложил сухарь и сдавил пальцами виски:
-Иди спать, сынок. Еще очень рано, а у папы болит голова.
Маша потер заспанные глаза и ушел. Серов взял со стола мокрый сухарь, поднес ко рту, потом посмотрел на него и, бросив в кружку с недопитым чаем, поднялся:
«По-дурацки! Почему все так по-дурацки?»
Лена спала. Серов не решился ложиться с ней, и ушел спать в прихожую, на маленький жесткий диван для гостей.
5
Неделя пролетела незаметно. И так же незаметно их отношения вошли в привычное русло. Хотя незримый барьер, разделивший их в то злосчастное утро, никуда не исчез. Но Лена не хотела ничего обсуждать а Серов боялся возвращаться к этому даже в мыслях.
Несколько раз в течение недели он останавливался у той самой пивной, но ни разу не решился войти. Хотя тяга к янтарной свежести исчезла. Порой она становилась просто невыносима. Серов готов был на что угодно ради освежающего глотка терпкой хмельной горечи. В таких случаях он быстро одевался, и, ничего не объясняя жене, уходил. Возвращался он всегда не позже чем через полчаса. Будучи уже спокойный и жизнерадостный, но с легким пивным душком. Конечно Лена все замечала, но пока предпочитала молчать.
В пятницу, когда рабочий день закончился неожиданной получкой, Серов закупил мясных деликатесов, бутылочного пива и, счастливый, вернулся домой. Лена встретила его прохладно. Хотя такое ее отношение уже вошло в норму. Она терпеливо разобрала сумки, расставила в холодильнике бутылки, после чего вернулась в гостиную и сообщила что уезжает:
-Что? – не понял Серов.
-Я уезжаю?
Серов вскочил. За стеной притих до сих пор гремевший игрушками Миша. Серов прикрыл стеклянную дверь в коридор:
-Объясни.
Лена повела плечом:
-Что мне объяснять? Подруга пригласила на дачу на выходные. Вот и все.
-А Миша?
-Что Миша? Он останется с тобой. Думаю ты найдешь чем покормить сына? И чем занять. – Лена помолчала, потом добавила с грустной улыбкой на губах. – Только, прошу тебя, не пои его пивом.
Серов не оценил шутку.
-Почему ты не берешь его с собой?
-Странный ты человек. – Лена отвернулась. – Миша и так все время со мной. Пусть теперь побудет с отцом. Разве это не справедливо?
Серов побелел. Он еще не привел себя в норму глотком пива и был слегка на взводе.
-Ты взрослая женщина, а не малолетняя ****ь, чтобы разъезжать по дачам. Ладно я… Со мной понятно, на меня тебе наплевать, но как же наш сын ?
-Ну надо же! Какие слова. А ведь мне даже на мгновение стало стыдно. Но лишь на миг. Словно мы поменялись местами.
-Ну ты и сучка.
-Заткнись, - спокойно сказала Лена. – За два дня с вами ничего не случится. А мне нужна отдушина. Ты хоть представляешь, что я вижу день за днем? Уборка, посуда, стирка… уборка, посуда, стирка… Нет… так не пойдет. Я все лето просижу дома, встречая тебя с ночных попоек… Я не хочу…
-Попоек?
-Ты уже забыл? Напомнить?
-Нет. Не надо. – Серов отвел взгляд. – Делай, как знаешь. Езжай, развлекайся. – Он сказал это с болью, в надежде, что жена одумается, но Лена, пропустила это мимо ушей. Не сказав больше ни слова, она принялась за сборы.
Миша, который слышал все до последнего слова, так и не показался из детской. И лишь когда Лена захлопнула за собой дверь, он появился в прихожей и долго смотрел на опустевший крючок, на котором всегда висели мамины ключи.
Вечером они вместе смотрели телевизор. Шел документальный фильм о существах обитающих в океанских недрах. Там, куда не опускаются даже самые современные батискафы.
Серов пил пиво и искоса поглядывал на то, завороженный зрелищем Миша, таращит на экран глаза.
-Пап? – позвал Миша, когда фильм прервали рекламой.
-Что?
-А они могут вылезти на землю?
-Кто? – не понял Серов.
-Ну, те рыбы с зубами и фонариками.
Серов улыбнулся и взлохматил Мишин чуб:
-Нет, конечно. Им и там хорошо живется.
-А почему? – хлопал любопытными глазами Миша. – Потому, что там никто не рыбачит, да?
-И поэтому тоже. – Серов допил очередную бутылку и поставил ее у ножки кресла. – Сынок?
-А?
-Принеси мне бутылочку из холодильника.
Миша посмотрела на отца, потом на экран и не шелохнулся.
-Ну давай, - махнул рукой Серов, - пока реклама.
Миша спрыгнул с дивана и побежал на кухню. Мгновение спустя он уже бежал назад с влажной бутылкой в руках.
-Молодчина.
Миша не отреагировал. Он вернулся на место и уставился в телевизор.
-У меня есть для тебя небольшой сюрприз. – Сказал Серов, откупоривая новую бутылку.
-Пап, - прогнусавил Миша, - давай после кино, ладно?!
Серов снова взъерошил густой чуб сна и откинулся на спинку. Реклама закончилась и на экране возник желтый глубоководный батискаф. Он висел на тонких металлических тросах, раскачиваясь над волнами.
-Оборвется, - уверенно сказал Миша.
-Спорим, что нет. – Серов протянул сыну руку. – На что?
Миша отмахнулся:
-Не хочу я спорить. У меня и так ничего нет.
Серов засмеялся. Миша неодобрительно посмотрела на отца и снова уткнулся в экран. Желтый батискаф опустился в воду. Теперь на поверхности была только маленькая кабина с овальными, как в самолете, окнами. Толстые стекла казались мутными и почти не прозрачными.
-Почему такие стекла?! – задумался Миша. Она уже отчаялся получить ответы у отца и решил доходить до всего сам. На этот раз объяснение лежало на поверхности. Миша торжествующе взглянул на отца и выдал: – Чтобы, когда нападет какой-нибудь спрут, он не разбил их.
-Ага, - подтвердил Серов, хотя Миша, как будто в этом и не нуждался. Снова пошла реклама, а после нее голос за кадром объявил об окончании первой серии фильма.
-Вот блин, - расстроился Миша. – А когда вторая?
-Завтра, наверное, - пожал плечами Серов. – Так что там с сюрпризом?
-Давай, - вздохнул Миша, расстроенный тем, что второй серии придется ждать целые сутки.
Серов поставил бутылку на пол, поднялся и засунул руку на шкаф. Пошарил там немного, дважды чихнул от пыли и вытащил большую прямоугольную коробку.
Миша сидел разинув рот:
-Что это?
-Это, - Серов снова чихнул, достал платок и вытер пыль с коробки. – Это, Миха, немецкий истребитель «Юнкерс».
-Да ну!? – Миша спрыгнул с дивана и вырвал коробку из рук отца. – Это модель, - задыхаясь от счастья, вопил он. – Какую я, как раз, хотел.
-Ну что скажешь? – Довольно улыбаясь, спросил Серов.
-Папка, спасибо. – Миша бросил коробку и запрыгнув на шею отца, зарылся лицом в его щетинистую шею. – Спасибо!
-Теперь, - сказал Серов, - отложи свой самолет до завтра и пошли на балкон.
-Зачем?
-По радио обещали грозу. Скоро станет темно и ты увидишь, что такое зарницы.
-Что такое, что?
-Зарницы. Вспышки молний на горизонте. Ты еще никогда такого не видел.
-А не шутишь, - подмигнул Миша.
-Нет. – Подмигнул в ответ Серов. В эту минуту он был счастлив. Самолет купленный ко дню рождения заставил сына позабыть об отъезде матери. Сейчас Миша улыбался, глазки сверкали и румянились щечки. Серов подумал о том, что он, должно быть самый счастливый отец. Он опустил Мишу на пол и сказал:
-Идем, сын?
-Пошли, папа!
Черный горизонт не долго оставался черным. В какой-то миг ослепительная белая линия прорезала небо, и все вокруг осветилось этим белым электрическим светом. Несколько секунд спустя, послышались раскаты грома.
Миша смотрел на небо во все глаза. Вспышки становились все чаще. Серов видел, как бледный мертвенный свет выхватывает из темноты застывшее лицо сына. Скоро зарницы стали ближе. Поднялся ветер. Воздух стал влажным и пах дождем. Раскаты грома, раньше глухие и рассеянные, превратились в звуки рокочущие и оглушительные.
-Скоро польет, - перекрикивая ветер и гром, предсказал Серов. – Идем домой?
Миша бешено замотал головой. Ветер поднявший пыль и разметавший его светлые волосы, заставлял щурить глаза.
-Миша?
-Что? – он даже не обернулся.
-Сейчас начнется дождь. Ты вымокнешь.
-Ну и что? Мне нравится. Давай постоим еще.
Серов допил пиво и подставил лицо ветру. Теперь небо вспыхивало почти ежесекундно. Дьявольской красоты картина разворачивалась перед отцом и сыном. Красные и голубые зарницы выхватывали из небесной черноты рваные лоскуты темных туч.
-Все Мишка, - Серов взял сына за руку, - пошли. И в ту же секунду хлынул ливень.
6
На мокром от дождя перроне толпились люди. С сумками, рюкзаками, баулами. Почти каждый что-то говорил, но почти никто не слушал друг друга.
Серов отыскал нужный автобус и стал заглядывать в грязные окна. Наконец он заметил Лену, которая пробирала к выходу с плетеной корзинкой в руке и небольшой спортивной сумкой через плечо. Серов бросился к двери и, перехватив у жены корзину, помог ей спуститься со ступеней.
-Привет, - сказал он.
-Здравствуй.
-Как доехала?
Лена пожала плечами:
-Ничего.
Серов кивнул и приподнял газету, которой была накрыта корзина. Под ней оказались помидоры, несколько огурцов и пол литровая банка с малиной.
-Гостинцы?
-Да. – Лена улыбнулась. Она заметно посвежела. Лицо и плечи покрывал ровный бронзовый загар. Улыбка была мягче чем прежде, но может это только казалось. Зато в глазах горели маленькие озорные искры. Лена скинула с плеча спортивную сумку, отдала ее Серову:
-Ты знаешь, я как будто из отпуска.
Серов улыбнулся. Ему вдруг стало стыдно за те слова, которые он наговорил жене перед отъездом. Теперь он понял, как необходим ей был отдых. Лена выглядела моложе на пять лет.
Они прошли под аркой и очутились на привокзальной площади.
-Ох, - вздохнула Лена, - всего два дня на природе, а я уже успела отвыкнуть от городской пыли. – Она снов улыбнулась и от этой улыбки у Серова стало тепло на сердце.
-Идем, - сказал он. – Мишка уже заждался.
До дома они добрались на метро. Все дорогу лена делилась впечатлениями. С восторгом рассказывала она о маленькой стремительной речке, что неподалеку от малиновых зарослей, за которыми начинается сумрачный и прохладный сосновый лес. А дальше, за ним – бескрайние луга с душистыми травами.
-Ты знаешь, до дачи мы ехали на автобусе. Ехали по проселку и трава доставала почти до самых окон. А как там пахнет! – Лена закатила глаза. – Мне совсем, ну совсем не хотелось уезжать.
Миша встретил их радостным воплем. Прямо с порога он бросился на шею матери.
-Мишка, задушишь, - кричала Лена, светясь от счастья. – Ну все, карапузик, мне тяжело.
Мишка разжал хватку и позволил опустить себя на пол. Но сразу же схватил Лену за руку и потащил в детскую, показывать свой новый самолет.
-Вижу вы не скучали, - сказала Лена, когда они уселись пить чай. Мишка смешно пучил глаза, набив рот пряником. Серов оторвался от розетки с вареньем:
-Шутишь? Мы тут чуть с ума без тебя не сошли. Правда Мишка?
Миша энергично закивал и потянулся за кружкой.
-Ты не представляешь, как там славно. – Мечтательно сказала Лена. И добавила с оттенком грусти.– Как жаль что у нас некуда выбраться на выходные.
Потом, когда Мишку уложили спать, они стояли на балконе и любовались закатом. Серов взял в руку маленькую ладошку Лены:
-Прости. Я, кажется, обидел тебя
Лена убрала руку. Она вдруг стала серьезной.
-Лена?
-Что. – И тот же ледяной, убийственный тон. Серов поежился, как под порывом холодного ветра. Наверное то же самое испытал сказочный мальчик Кай, когда его души коснулось ледяное дыхание Снежной Королевы. Но, в отличие от сказочного мальчика, сердце Серова не превратилось в ледышку…
-Лена, прошу…
-Что? – Она повернулась и смотрела прямо в глаза. – Что?
-Я не понимаю, почему…, - он замолчал. Эти глаза, в которых еще недавно горели яркие искры, потухли.
-Ты слишком сильно оскорбил меня. Там на вокзале, я думала что ты будешь встречать меня вместе с сыном и я приготовилась улыбаться. Я настроилась на хорошее, а теперь не вижу во всем этом смысла.
Серов отвернулся и закусил губу.
-Все, сказала Лена, – я иду спать. Я не хочу ложиться с тобой, так что выбирай кушетку в прихожей или кровать. Мне все равно.
Ночью Серов так и не сомкнул глаз. Абсурдные мысли одолевали его. Он думал о том, что Лена вовсе не была на даче, а попросту изменяла ему с кем-то. Потом прогонял эти мысли и строил новые предположения. Еще нелепее прежних.
Когда прозвенел будильник, Серов ударил по кнопке и облегченно вздохнул. Эта ночь оставила его совершенно без сил. Он надеялся избавиться от навязчивых мыслей хотя бы на работе. Там будет не до скуки. Сегодня как раз намечалась большая разгрузка.
Он поднялся, заглянул в спальню, где спала Лена и поплотнее прикрыл за собой дверь. Сонный Мишка, даже не открывая глаз, точно лунатик прошлепал босыми ногами в туалет, а минуту спустя, вышел и так же прошлепал обратно в детскую. Серов улыбнулся, глядя ему вслед и пошел на кухню.
Наскоро позавтракав, он влез в старые спортивные брюки, накинул ветровку и стал собирать вещи. Дома скопилось много старых и ненужных стряпок. Серов решил утащить их на склад, где вечно не хватало ветоши.
Было начало восьмого, когда он поднял набитую до отказа сумку и взвесил ее на руке. Вышло около пяти килограммов старых трико, маек и наволочек. Теперь можно будет унести домой немного ветоши, которая отлично послужит половой тряпкой.
Серов на всякий случай похлопал себя по карманам, убедился, что ничего не забыл и вышел. Спустился на пролет ниже вызвал лифт и, уже через минуту зажмурился от яркого утреннего солнца ударившего прямо в глаза.
Он как раз собирался спуститься со ступенек, как вдруг замер. Какая-то мелкая мысль мелькнула в сознании и затерялась среди прочих. Серов постарался ухватить ее. Зажмурился и простонал, цепляясь невидимыми руками за ее скользкий хвост.
И снова… вот она. Эта мысль.
Ловушка!
Она специально притворилась малой и несущественной.
Она провела его и теперь все началось с начала!
Что-то… что-то должно случиться! Прямо сейчас. Сию минуту! Только… только!
Он почувствовал, как ноги стали ватными. Бешено забилось сердце и что-то горячее жгло спину. Но не было сил избавиться от этого жара. Не было сил даже на то, чтобы открыть глаза.
Вот сейчас!
Уже сейчас!
Что-то произойдет! Случится что-то страшное…
И вдруг… разрыв.
Что-то звонко лопнуло в голове. Какая-то невидимая струна. Потом тонкий сводящий с ума, пронзающий звук заполнил собою все. И…
…снова разрыв!
Звук прекратился. Все просветлело. Все стало как прежде, но уже не так.
Серов открыл глаза и понял, что все еще стоит у подъезда, прижавшись к нагретой солнцем железной двери. За эти несколько мгновений солнце продвинулось по небесному своду и укрылось за соседним домом. На дворик опустилась тень. Он оттолкнулся и едва не упал. Ноги были послушны, но все еще слишком слабы. Серов уронил сумку, сел на ступеньки, дрожащими руками достал сигареты и закурил.
Нарядно одетые женщины и неряшливые хмурые мужчины спешили на работу. Каждый на свою. Хорошую и плохую. Кто-то любил ее, кто-то ненавидел. Но все без исключения боялись на нее опоздать. Даже та рыжая женщина, с круглым оттопыренным задом, и крошечным той терьером на поводке, поминутно заглядывала в маленькие латунные часики.
Как будто сквозь дымку он вспомнил о том, что тоже должен идти на работу. Но вот подняться, двигать ногами, потом толкаться в транспорте, было выше его нынешних сил.
Серов затянулся крепким горьким дымом, закрыл глаза и услышал, как неподалеку в клумбе стрекочет кузнечик…
Вот это музыка! Кто-то сходит с ума, пытаясь написать такую музыку. Лезет из кожи. А этот кузнечик, с ноготок величиной…
Но нужно идти. Нужно взять себя в руки. Подняться и шагать. Как там у программистов? «Степ бай степ» - так, кажется? Шаг за шагом.
Серов дотянулся до сумки с тряпьем, заправил вывалившуюся поеденную молью штанину и, кряхтя, встал на ноги.
Выступившую на лбу испарину приятно холодил ветерок. Серов пригладил волосы, которые тоже были влажными. Он огляделся, как будто был здесь впервые, заметил кусты и закинул в них сумку. Потом вытащил из заднего кармана деньги, медленно их пересчитал и измученно улыбнулся. И эта улыбка на мгновение осветила его бледное, морщинистое, как будто состарившееся лицо.
7
Лена встала в одиннадцать и два часа потратила на уборку и стирку. Это заняло бы вдвое меньше времени, если бы Мишка не путался под ногами. Он был так увлечен сборкой нового самолета, что не замечал ничего вокруг. Дважды он опрокидывал ведро с водой и один раз поскользнулся на мокрой тряпке и грохнулся на пол. Испугавшись за сына, Лена уронила пустое ведро и бросилась к Мише. Но тот уже поднимался, почесывая ушибленный затылок.
-Сынок, - Лена упала на колени, - голова не кружится?
Миша сосредоточился, на всякий случай ощупал и лоб и сказал:
-Нет, мам, нормально.
Лена покачала головой, развернула Мишу спиной к себе и рассмотрела ушиб. На затылке, чуть ниже темени вскочила большая твердая шишка. Лена вздохнула, взъерошила волосы сына и шлепнула его по попке:
-Давай-ка дуй в детскую, пока я не помою.
Миша недовольно посмотрел на трельяж, на котором сохло пластмассовое крыло «Юнкерса», но подчинился. Поглаживая шишку он пошел в детскую.
Покончив с уборкой, Лена развешала мокрое белье на балконных веревках, присела у телефона и набрала номер. Кристина ответила после второго гудка. Она что-то жевала и понятно говорила только через раз.
-Кристя?
-Привет. – Ответила Кристина. – Ну как он? Поверил?
-Ой, - Лена глянула на дверь детской и прикрыла трубку рукой, - ты бы слышала, что я ему наплела. Какие-то травы и запахи.
-А он?
-Как шелковый. Только я…
-Что, ты? – Удивилась Кристина.
-Я кажется все испортила. – Лена зажмурилась и потерла глаза. – Он выглядел таким виноватым вчера. Так старался быть хорошим, но не знал, что для этого нужно. А я дура взяла и оттолкнула его. Но если честно, то в тот момент он меня сильно раздражал. Ты слушаешь?
-Конечно, конечно, продолжай…
-Я не знаю что сказать и не знаю что делать. – Лена бросила очередной вороватый взгляд на дверь детской. У нее было чувство что Миша стоит за ней и слышит каждое слово.
Кристина что-то прожевала, проглотила и, судя по звуку, запила. Потом основательно прокашлялась, как делала всегда перед тем, как сказать что-то важное:
-Значит слушай: ничего не случилось. Ты заставила его поскучать, потом немного поволноваться и теперь все будет нормально. Помни о вашем сыне. Мишка любит отца. Он – это то что вас объединяет. Он - самый главный. Понимаешь?
-Да, кажется. – Лена слушала вполуха. Она не могла отделаться от мысли, что Миша стоит под дверью.
-Лена?
-Да.
-Я задала вопрос. Что ты там делаешь?
-Нет. Ничего. Просто показалось, что кто-то поднимается по ступенькам. – Солгала Лена. – Я прислушиваюсь.
-Ладно. Может это твой Дима. Встречай его, а потом расскажешь.
-Конечно, - пообещала Лена.
-Ну вот и умница, - похвалила Кристина. – Пока.
-Пока. – Лена положила трубку и поднялась. Из детской по-прежнему не доносилось ни звука. Лена подошла к двери, стукнула по дереву костяшками пальцев и позвала:
-Сынок?
Миша не отзывался. Лена взялась за стеклянную ручку и толкнула дверь.
Мальчик сидел за столом и, высунув язык, пристраивал к пластмассовому фюзеляжу «Юнкерса» хвостовой стабилизатор.
-Миша, - строго сказала Лена. – Ты почему не отзываешься?
8
День пролетел незаметно. Серов рассчитывал время по кружкам и рюмкам: две кружки до полудня, потом еще две до трех, потом рюмка коньяка в четыре, потом еще кружка пива около пяти.
Возвращался он петляя и спотыкаясь. Все время путал повороты и, в конце концов, очутился в таких городских дебрях, что не мог понять, где находится.
Оглядевшись, Серов присвистнул, как мог, и облокотился на стойку железных футбольных ворот. Металл был прохладным и Серов приник к нему пылающим лбом.
Сутулая старуха в цветастом платке, с грязной болонкой на куске шпагата, остановилась неподалеку. Она долго и нудно говорила что-то на своем непонятном старушечьем языке. Вроде грозилась и проклинала «зеленого змия». Потом подошла ближе. Грязная болонка – серый комок свалявшейся шерсти на коротких семенящих ножках – облизала пильные туфли Серова. Потом стала кусать штанину.
-Фу, Лялька, - топнула ногой старушка. – Фу, нельзя.
Серов закрыл глаза: в серой клубящейся дымке плавали бесформенные рыжие пятна.
«Дымка – это пиво!» - безошибочно определил Серов. – «А пятна – коньяк! Но пятна здесь совсем ни к чему. И зачем только я пил этот коньяк? Сейчас видел бы спокойную серую поляну»
-Милый ты что?
Серов открыл глаза. Рябое старухино лицо было совсем близко. Неуместные коньячно-рыжие пятна блуждали теперь по ее пергаментной коже.
-Ничего, - пошевелил непослушным языком Серов. – Убирайся.
Старуха обиженно поджала губу, одернула поводок и, ворча, заковыляла прочь. Серов проводил ее мутными глазами и снова ткнулся лбом в перекладину.
«Домой, домой. Как же хочется домой!»
Он собрался с силами и оттолкнулся от железяки. Ватные ноги предательски спутались и едва не опрокинули своего хозяина на землю.
-Стоять, - скомандовал себе Серов. – Стоять, Казбек!
Он сосредоточился, занял относительно вертикальное положение и двинулся вперед. Он не понимал куда идет, но был уверен, что если будет идти, то обязательно, рано или поздно, доберется до дома.
9
-Миша, иди в детскую! – Лена поджала губу. Мальчик метнулся к отцу, но она грубо схватила его за руку и встряхнула. - Я сказала: марш в детскую.
-Папа? – Миша попытался вырваться.
-Слушайся маму сынок. – Сказал Серов. Язык не слушался, цеплялся за зубы и проваливался в гортань, поэтому у него получилось «суйся амынок».
-Что?
Лена еще раз встряхнула сына, затем сама отвела его в комнату и заперла.
-Ну что мы будем с тобой делать? – спросила она, когда вернулась.
-А что со мной делать? – не понял Серов.
Лена рухнула в кресло и обхватила голову руками:
-Какая же ты сволочь! Какая дрянь!
-Замолчи…
-Не затыкай мне рот.
-Иди ты ….
-Что? – Лена подалась вперед. – Что ты только сказал?
-Что слышала.
-Ты хочешь чтобы я ушла? – Лена остановилась в дверях комнаты. Ее лицо побагровело, глаза метали молнии. – Хочешь чтобы ушла?
Серов уронил голову на грудь. Не то что слова, даже мысли давались ему с трудом. Стоило зажмуриться и старые знакомые коньячно-ржавые пятна возникали перед ним во всем совеем хаотичном великолепии.
Но кажется Лена все еще стоит здесь и ждет ответа. Что же я должен ей сказать. Серов постарался сосредоточиться, но снова потерял мысль.
Что-то сказать? Почему нет! Главное не ляпнуть что-нибудь. Главное не ляпнуть! Лучше сказать – «да». Женщине очень важно слышать «да».
Серов поднял голову и выдохнул:
-Да.
Лицо Лены застыло. Она отступила в сторону и уперлась в стенку.
-Да. – С заметным усилием повторил Серов и снова уронил голову. Глаза больше не могли выносить света. Им нужна была успокоительная дымка и ржавые пятна на ней.
-Как скажешь, - тихо сказала Лена. Как скажешь.
Она прошла в гостиную, взяла чемодан и бросила его на кресло. Потом, раскрыв дверцы шкафа, стала вытаскивать из него платья и юбки и бросать в раскрытый чемодан.
Серов очнулся, когда что-то больно ударило его в бок. Оказалось, что он лежит на пороге квартиры и загромождает собой проход. Лена вздрогнула, когда увидела, что он открыл глаза. Серов посмотрел на заплаканного Мишку, который держал в руках коробку с солдатиками, и перевел взгляд на пузатый кожаный чемодан.
-Вы куда?
-Куда глаза глядят. – Пряча взгляд, сказала Лена.
-Нет. – Серов сел, потом оперся руками о пол и выпрямился в полный рост. Что-то защемило в голове и разорвалось со знакомым звуком лопнувшей пружины. Серов крепко зажмурился и повторил, - нет.
Лена устала держать в руках чемодан и поставила его на пол. Мишка уселся на трюмо и свесил ноги.
-Вы никуда не пойдете! – отрезал Серов. – Никуда!
-Лучше пропусти. Пропусти, слышишь. – С каждым словом ее голос звучал громче. – Мы здесь не останемся.
Серов медленно открыл глаза, поднял мутный взгляд на жену и ухмыльнулся:
-Шлюха… хорошо тебе было на даче? Решила вот так отомстить? Сколько их было, а?
-…Заткнись…
-Двое, а может трое. – Серов вскинул брови, - ну конечно трое. Дырки–то три!
Лена замахнулась, но Серов перехватил ее руку и толкнул на пол. Лена поскользнулась, но устояла на ногах.
-Урод, - прошипела она, покрываясь пятнами.
-Шлюха, - медленно выговорил Серов и наотмашь ударил жену по лицу.
Мишка наблюдавший за происходящим большими испуганными глазами, заревел и бросился в детскую. Лена поднесла руку к лицу и ощупала свернутый на бок, кровоточащий нос. Потом глянула в зеркало и разрыдалась, закрыв лицо руками:
-Гад, гад ты Серов. Гад. Я тебе не нужна, но зачем же ты меня уродуешь? Зачем уродуешь?
-Лена… - Серов опустился перед женой на колени. От вида крови он вмиг протрезвел.
-Не трогай меня…. Только тронь. Ты изуродовал меня. Зачем? Гад, скотина, подлец. Чтобы у тебя руки отсохли. Миша! Миша, иди ко мне сынок. Мы уходим…
10
Длинный-длинный день. Бесконечный день и бесконечная боль. И когда зазвонил телефон, Серов бросился к нему опрокидывая мебель и собирая в гармошку ковры.
-Да?
-Привет. – Мужской голос.
-Кто это?
-Кузнецов! Ты что, дуста обожрался, Диман?
-Нет.
-Что-то ты не в себе. Я собираюсь придти.
Вот еще новость. Серов вздохнул. С другой стороны, нельзя сейчас быть одному. Можно сойти с ума. А Кузнецов? По крайней мере не станет лезть в душу:
-Хорошо. Я буду ждать.
Кузнецов пришел не с пустыми руками. Он притащил туго набитый пакет, в котором оказалось баночное пиво и чипсы. Бутылку перцовки он нес в руке.
-Пиво для разгону, - передавая пакет Серову, пояснил гость.
Расположившись на кухне, они разложив закуску, откупорили по банке пива и завели разговор. Точнее завел разговор Кузнецов.
-Думаешь, почему я пришел? Проведать! Оттого друзей и теряют, что забывают о них в суете, в быту. А я не забываю. И ты должен быть мне сердечно за это благодарен. Ты благодарен?
-Угу.
-Вот видишь, - Кузнецов перегнулся через стол и потрепал Серова за плечо. – Не зря я пришел. Еще отец мой, покойник, говорил, что всех друзья заводят в юности. А мы с тобой сколько знакомы, а? Помнишь или забыл? Так вот я тебе напомню! Двадцать три года мы знакомы! Двадцать три – шутка?
Заводят друзей в юности и идут с ними через всю долгую жизнь. Вот мы с тобой – мы тоже идем через нашу жизнь. Рука об руку! Плечом, так сказать, к плечу! – Гость вытер рот и огляделся. - А где твоя Ленка?
-На даче, - соврал Серов.
-А-а. Понятно. А уж думал, - гость прыснул в кулак. – Вы разбежались. Ну да черт с вами, разберетесь. Я тебе не советчик. А Ленка, между прочим, мне нравится! Знатная девица. Что? Тема не та?
-Почему? – Вскинулся Серов.
-Да вид у тебя, какой-то, знаешь…
-Все у меня хорошо.
-Ну и порядок. Я вот говорил тебе, что тачку новую купил?
-Нет.
-Врешь ведь, - рассмеялся Кузнецов, - говорил! Ну скажи, что говорил!
-Да не говорил. – Ожесточился Серов.
-Ну, не говорил, так не говорил. Черт с ней. Не злись. А вот тачка я тебе скажу, не тачка, а ласточка.
-Давай выпьем?
-А давай, для разнообразия. – Кузнецов рубанул рукой воздух и раздражающе захихикал. – Я, ты знаешь, не отказываюсь.
Они выпили перцовки и Серов с удовольствием захрустел огурцом.
-А где Ленка, ты говоришь? – Снова спросил гость и не дожидаясь ответа продолжил. - Машина не то, что ласточка, а зверюга. Веришь – нет? С места рвет, в карьер! Нарадоваться на нее не могу. Я тебе потом прокатиться дам.
-У меня прав нет, - напомнил Серов.
-Ну значит сам прокачу, - быстро нашелся Кузнецов. – Только держись! Я же тебе говорю – зверюга, с места в карьер! А тут еще знаешь, с такой девчонкой познакомился! Ну – королевна, я тебе клянусь! – Он покрутил головой, - Ленки точно нет?
-Нет.
-Тогда слушай. Девка сама из себя. Клеопатра! Я тебе клянусь, веришь – нет!? – Кожа у нее смуглая, грудь, попа, ножки, глазки, губки. – Ну прелесть а не девочка!
-Рвет с места в карьер?
-Что? Ах… нет. – Но девочка – высший класс. Я тебя потом познакомлю. У нее кстати подруга есть одна…
-Только одна?
-Ну, может, несколько.
-Я женат, - напомнил Серов мрачно.
-Ах, ну да. Ну с ней самой познакомлю. Ты увидишь! И оценишь! Веришь – нет? Я тебе клянусь! Давай еще по одной?
-Давай.
Выпили. Кузнецов поставил пустую рюмку и занюхал долькой лимона, а Серов запил пивом из банки.
Гость продолжил:
-В воскресенье, нет… что я говорю, - в прошлую среду! В прошлую среду. Еду я на своем «винде»… У меня же «винд»! Я тебе говорил, что у меня «винд»?
-Нет, - пожал плечами Серов.
Кузнецов вскрикнул и хлопнул ладонью по столу:
-Ты шутишь? Я тебя умоляю! Машина – во! Не машина – зверюга!
-Попка, груди, губки?
-Что? Да нет. «Винд»! Знаешь, что это? Япония! Качество! Восемь лет машине – а бегает как! Любому нашему корыту на колесах нос утрет. Я тебе клянусь! Кузнецов выставил пятерню и принялся загибать пальцы: расход – одиннадцать на сотню! Движок – два и шесть! Посадка высокая, никаких ухабов не боится! Проходимая, комфортная – не машина а высший класс. Тебе вот кстати, как «винды»? Мне нравятся! Я вот, веришь – нет, как сел за руль, сразу почувствовал, что это мое. Как будто там в салоне и родился. Представляешь? – Кузнецов откинулся на спинку стула, перевел дух и вытер влажный рот ладонью:
-А какую я туда музыку воткнул! У-у! Оглохнешь! Дам вот тебе ключи… Ах – точно. – Он с досады хлопнул себя по ляжке. - У тебя же прав нету. Ну сам прокачу. Ты оценишь!
-Что-то там было про среду… - напомнил Серов.
-Ну да! – Стукнул себя по лбу гость. – Чуть не вылетело из башки.
Еду я, значит, в среду, по Красному. Вечер вокруг. Фонари горят, лампочки, реклама. У меня в тачке музыка орет. Да как орет. Перепонки лопаются. Своих мыслей не слышу. И, вдруг, бац! Она! Знаешь же как бывает. Одна идет. Фары со всех сторон, машины сигналят, и ни души. Ни одного прохожего гуляки. Только она. И девочка, только представь, вся из себя: штанишки в обтяжку, волосики, сумочка, маникюр и все прочее, - только держись!
Я подруливаю, дверцу ей распахнул, а она – ноль эмоций! Мимо проходит и даже не смотрит в мою сторону. Я, понятно, на сигнал. Она оборачивается, и я ей, сходу – никогда такой красавицы не видел. Садись кататься…
Кузнецов болтал еще около часа. Он расписывал знакомство с со своей Клеопатрой, расхваливал новую машину и музыку в ней. Врал глупо и без выдумки. Как врут мальчишки лишенные воображения.
Серову было тошно. Он почти не слушал, сидел напротив и зевал. Изредка задавал бессмысленные вопросы. Что-то уточнял, но думал о Лене. Без конца прокручивал в голове события прошлого вечера. И ее истошный крик все еще стоял у него в ушах: «Гад. Я тебе не нужна, но зачем же ты меня уродуешь? Зачем уродуешь?»
Выпроводить «дорогого гостя» удалось лишь за полночь. Кузнецов был совершенно пьян. Продолжал нести всякую чушь и даже не смог самостоятельно обуться. Пришлось ему помогать. Серов встал на колени и принялся завязывать гостю шнурки. А кузнецов не унимался:
-Я вот в торговом центре… ик… центре колонки себе присмотрел. Знатная… ик… штуковина. Кучу децибел выдают… Осторожно, ты мне ногу вывернешь… а буфер шарашит так, что внутренности вибрируют… я… ик… куплю обязательно. Я вот тебе обещал на машине дать прокатится, а я слово свое держу. Ты же знаешь! Ты только за руль сядешь… ик… сразу почувствуешь себя другим человеком… Димка, ну что это за тачка-а… эх… кожа смуглая, ножки, плечики, талия… Она мне знаешь что сказала?... ик… До тебя, говорит, у меня не было настоящих мужиков. Так прямо и сказала…А музыка… едешь и чувствуешь все двести двадцать лошадей…
Захлопнув дверь за надоедливым приятелем, Серов вернулся на кухню, сел на стул, закурил сигарету. На столе оставалось еще несколько полных банок пива. Он потянулся за одной, но вспомнил о Лене и одернул руку. Потом раздавил окурок в пепельнице, сгреб со стола банки и побросал их в мусорное ведро. Потом подошел к окну и распахнул форточку. Прохладный ветерок взъерошил волосы и освежил пылающее лицо.
Завтра, - подумал Серов, - все будет по-другому.
11
Поворот стрелок…
Шестеренка остановилась в исходном положении и матово заблестел циферблат…
Что-то должно было произойти. Немедленно. Сейчас. Пока синий троллейбус не двинулся с остановки. Пока женщина в ярком цветастом сарафане не доела свое талое эскимо. Пока мальчишка с пухлым ранцем не запрыгнул на подножку автобуса и чумазый бродяга не докурил свою вонючую сигарету…
Пока…
Пока…
Что?
Стоп!
Стрелки перешагнули невидимый рубеж и пошли на новый круг... Над городом ослепительно вспыхнуло янтарное солнце.