Когда я услышал этот звук, я лежал на горячем песке в одних плавках. Я лежал так уже несколько часов подряд, потому что я видел солнце над морем, потом над собой, а сейчас оно медленно уплывало в джунгли, оставляя за собой багряно-оранжевый шлейф.
Итак, как я уже сказал, это был пляж. Мой пятки были широко расставлены и, иногда, сильно накатывающаяся волна, щекотала их своей соленой нежностью. Моя голова была устремлена в джунгли. Джунгли пугали и вызывали восхищение своим величием. Руки были раскинуты по сторонам. Остальное же тело находилось песередине.
Звук, который я услышал, раздавался из-за головы, что, вытащив меня из утопии моего наслаждения, позволило сделать вывод, что он пришел из джунглей. Это был полный величия, властный, раскатистый звук. Даже в момент эйфории было невозможно удержаться от соблазна посмотреть на источник этой грубой мелодии. Я оставался лежать и лежал до тех пор пока звук не повторился вновь, более громко и уже совсем близко. Я уже знал причину этого клича, но продолжал лежать. Надо мной начало темнеть, тень накрывала мое лицо, а затем грудь, и вскоре над самой моей головой образовалась косматая грива. На меня уставились два огромных, гипнотизирующих глаза. Так на меня смотрел сам царь, он был рожден чтобы быть царем, и он был в самом расцвете сил. В нем сочеталось все: величие, грация, сила, гибкость, красота и властность. И.... он вызывал меня на бой. Он нашел, а точнее выбрал, себе соперника, а я не мог выбирать. Словно давая мне возможность вступить в бой честно, он сделал несколько шагов назад. Я встал. Наши взгляды встретились – он источал уверенность и силу, я – сметение и испуг. Не было ненависти, просто два существа должны были сразиться на смерть за право жить. Я стоял ссутулившись, каждая моя жилка была натянута как тетива, страх придавал силы; отчаяние и безнадежность – упрямство и стойкость, надежда вселяла – веру. Мой соперник олицетворял царское спокойствие...
Я пропустил тот момент, когда он одним прыжком взмыл в воздух и одним ударом железной лапы сбил меня с ног. Едва я опомнился, как он навалился на меня тяжелым мохнатым телом. На солнце блестнули клыки. Слюна капнула мне на лицо. Собрав все свои силы, я обрушил кулак на его массивную голову. Он слегка пошатнулся. Этого мгновения мне хватило чтобы быстро выбраться из под него, вскочить на ноги и, с охватившей меня яростью, броситься ему на шею. Что есть мочи я впился в нее зубами. Он издал стон и повалился на бок, придавив мои ноги. Он стал рвать их своими стальными когтями. От боли у меня начал мутиться рассудок, но я знал, что разожми я челюсть – я проиграл. Громадным усилием воли, я, задыхаясь от боли, плотнее сжал челюсти. Я почувствовал как порвалась кожа и теплая кровь заполнила мой рот. Я продолжал сжимать челюсти. Он взвыл бешенным диким воплем, но даже сейчас это был истинно королевский вопль. Вопль, не молящий пощады, вопль сердца. Бой был далеко не закончен. Даже раненный он был безумно силен. От дикой боли он стал метаться как бешенный, пытаясь сбросить меня. В какой-то момент мое колено попало под его прыжок. Я услышал хруст собственной кости. Мой организм не выдержал и я вскричал. Это был крик достойный соперника. Он залил все побережье и еще долго висел туманом над джунглями. Сметение моего врага, который был мне братом, длилось недолго. Он прыгнул на меня и сомкнул свои челюсти на моем плече. Волна крови, его крови, которая окатила мое лицо, говорила о том, что он тоже обречен. Собрав остатки сил, из самых недр угасающего тела, одной, еще подвижной рукой, я размахнулся и воткнул палец ему в глаз. Он отпрянул, а в зубах его остались куски моей плоти. В глазах темнело, но я услышал, как рухнуло о землю его тело. Еще пару секунд я слышал хрипы из его горла. Моя бездействующая рука была откинута в сторону, я откинул другую руку в другую сторону. За моей головой расстилались джунгли, я уже не чувствовал, как волны щекочат мои пятки. Нас было двое в этой утопии: рожденный царствовать и рожденный умереть свободным.
Солнце уплывало за джунгли, а на берегу умирали два льва.