Бабуля Полина Михайловна: 80 лет, грузная, домашний халат, характер сложный
Тамара: младшая невестка, деловая женщина, моралистка
Олеся: старшая внучка, склонность к трагическому восприятию
Женя: младшая внучка, модница, любительница современных технологий
Лера: старшая невестка, одета броско, украинский выговор, темперамент жгучий
Ирочка: съемщица-студентка, невидимка, немного заикается
Посетители кафе и прохожие.
ПРИЕЗД.
На экране виды восточно-европейского городка (слайды, например). Только голоса.
Громкоговоритель: (на фоне вокзальных шумов) Увага! Потяг № 141 Москва-Чернівці прибуває на перший шлях! Потяг № 141 Москва-Чернівці прибуває на перший шлях!
Женя: Не верится! Приехали! Когда же последний раз были?
Олеся: Года четыре назад. Вместе ездили, помнишь, Жень?
Женя: Мам, а ты когда?
Тамара: Десять лет назад... десять лет... до того, как с папой развелись. Все как во сне... Как из другой жизни...
Олеся: И никто нас уже не встречает. В прошлом году умер дядя Коля, а дедуля – давно...
Женя: Олесь, ты прикинь! Булыжная мостовая! Дома стильные, обшарпанные! Каштаны! Это же Европа! Прага! Вена!
Олеся: Жень, ты в Вене-то была?
Женя: Зануда! Я в Праге была!
Тамара: Боженко, дом 5... Теперь Школьная, а я по старой памяти все Боженко говорю.
Женя: Балкон, еще не обвалился, наш балкон... Только где плющ?
Олеся: А помнишь, жильцы с цокольного этажа перерубили – у них якобы стена от него сырела.
Тамара: Как там Полина Михайловна? Шутка ли, восемьдесят лет...
Олеся: На балкон не вышла. Наверное, на кухне возится...
Женя: Ступеньки... наш почтовый ящик... нереально...
Тамара: Как во сне... как из другой жизни...
Женя: Полный Солярис!
Олеся: Скорее, скорее! (дверной звонок) Бабуля! Бабулечка!
В гостиной.
Приблизительная обстановка: кафельная печь, накат на стенах, картины, много вышитых подушек на диване, вязаные салфетки. Два больших телевизора, используемых как столики. Бабуля сидит на стуле перед третьим маленьким телевизором почти вплотную. Новости на украинском языке. В уголке дивана читает Ирочка. Стеклянные двустворчатые двери в глубине ведут в спальню. Левее – дверь в холл. В центре комнаты обеденный стол с букетом пионов. На часах – полдевятого (вечер). Звонок в дверь. Ирочка бежит открывать.
Олеся: (все еще за сценой) Бабуля! Бабу... Здравствуйте!
Ирочка: Здравствуйте!
Женя: Привет!
Тамара: Девочки, оставьте вещи в холле! (Ирочке) Здравствуйте!
Входят.
Олеся: Вот это Тамара Дмитриевна, Женя – сестра, а я – Олеся.
Ирочка: Очень п-приятно. Ира.
Олеся: Ба-булечка! До-рогулечка!
Бабуля: Ухх-ты-господи! Олесенька, дружок! Ой, Женечка!
Женя: А вот и мы, ба!
Тамара: Полина Михайловна! Здравствуйте!
Бабуля: Ну, здравствуй-здравствуй, Тамара!.. А ты пополнела, друг мой!
Тамара: Что ж Вы хотите, Полина Михайловна! Десять лет... И Вы не помолодели.
Бабуля: Да что я! Ну, садитесь-садитесь! Дайте мне на вас посмотреть!
Приехавшие усаживаются в рядок на диван. Бабуля остается на своем стуле. Ирочка, как статуя, неподвижно стоит в сторонке и смотрит.
Олеся: Бабуль, может, телевизор выключить?
Бабуля: Выключи-выключи.
Выключает телевизор. Бабуля и младшие рассматривают друг друга в наступившей тишине.
Бабуля: А я ведь вас вчера встречать ходила.
Женя: Как ходила?
Олеся: Как ходила?
Тамара: Да разве Вы выходите?
Бабуля: Не выхожу, друг мой. Я и по квартире-то с палочкой.
Тамара: Так как же Вы?
Бабуля: Да вот так. Пойду, думаю, до Ленина, то есть до Головной, сяду на такси и доеду. Дошла потихоньку. Там стоит один. Двадцать рублей!
Женя: Карбованцев?
Бабуля: Карбованцев-карбованцев... Я говорю, за двадцать рублей я и сама дойду. Думаю, пойду вниз к вокзалу, а по дороге еще кого-нибудь встречу. Не встретила – так и дошла. Дождалась Софийского поезда – смотрю. А народу так мало выходило в Черновцах, всего девять человек. Сразу видно – Вас нет. Поехала я домой... на троллейбусе. (Тамаре) Ты можешь представить, как я забираюсь в троллейбус? Пока одну ногу подниму...
Олеся: Бабуль, зачем ты? И почему ты нас встречала вчера?
Бабуля: Так ты сказала: в воскресенье. Или я так услышала...
Олеся: Да нет же! Это мы выехали в воскресенье, но я специально, чтобы тебя не путать, сказала только: приезжаем в понедельник. Ты мне еще все повторила, все правильно повторила. Вот и мама там была, когда я тебе звонила.
Тамара: Да, верно.
Бабуля: Значит, я так услышала, друг мой. Когда человек со мной говорит, я еще ничего, а вот по телефону или радио – очень плохо слышу. (пауза) Да я и не вас ждала! Я ждала Олесю с бабушкой-дедушкой!
Тамара: Как?
Женя: Почему с бабушкой-дедушкой?
Олеся: Я же сказала: с мамой и с Женей! Так кричала в телефон!
Бабуля: А я так поняла, что с бабушкой и дедушкой.
Недоуменная пауза.
Женя: Ой, ба! А мы ведь с поезда такие голодные!
Тамара: Мы решили сделать разгрузочный день и взяли в дорогу только кефир и фрукты.
Олеся: Да, а потом мама от картофельных грядок за окном оторваться не могла. Каждый час нам рассказывала, что в Подмосковье картошка только-только взошла, а здесь уже вот такая (показывает) и цветет!
Тамара: Полина Михайловна, Вы себе не представляете! Въехали на Украину – какой благодатный край! У нас на даче картошка только еще взошла, а здесь уже кустиками и чем дальше – тем больше, а подъезжаем к Черновцам – уже цветет!
Олеся: Что и требовалось доказать.
Тамара: До чего картошки молодой хочется!
Женя: Короче, еле дотянули на кефире.
Бабуля: А у меня голубцы со вчерашнего дня готовы. Лера торт испекла. Наливка есть, правда, уже открытая.
Женя: Ями!
Тамара: Полина Михайловна, мы тут Вам привезли кое-чего. Вот: головка сыра, кофе хороший – Вы всегда кофе любили. А мама моя передает Вам шоколадные конфеты...
Бабуля: Спасибо, друг мой, спасибо. Шоколадные конфеты очень пригодятся. Я их врачам снесу.
Женя: Ба, я сейчас с голоду опухну!
Бабуля: Ну-ка, тащите все с кухни!
Все зашевелились в сторону кухни. Олеся задерживает бабулю.
Олеся: Бабуль, подожди. Я тебе от папы кое-что привезла.
Бабуля: Давай, друг мой, давай посмотрим.
Олеся: Тут несколько фотографий и письмо. Я с папой перед отъездом встречалась – он передал. Говорит, что пишет тебе письмо на сорока страницах, и вот – продолжение. Чего это он, а?
Бабуля: Так он же целый год не писал.
Олеся: Как – целый год?
Бабуля: Вот так. Как уехал после Колиных похорон, так весь год и не писал. Я уж и звонила, и телеграммы слала...
Олеся: (в сторону) Свинство какое!
Бабуля: А теперь пишет за целый год, объясняет...
Олеся: Складно объясняет?
Бабуля: У него все так сложно, друг мой. Ты его видела, ты мне скажи – как он?
Олеся: Ты, бабуль, не волнуйся. По большому счету, все у него хорошо. Он похудел, поседел, но это ему к лицу. Выглядит неплохо, спокойный, не суетится. С новой семьей вроде нормальные отношения. Сделал ремонт в квартире... Приедет к тебе осенью на восьмидесятилетие.
Бабуля: Ой ли, а ты не обеляешь отца?
Олеся: Да нет, бабуль, зачем?.. Разве что самую малость...
Входит Тамара с тарелками и приборами.
Бабуля: Пойду-посмотрю, что на кухне делается.
Олеся: А я скатерть постелю...
Бабуля выходит. Тамара с Олесей накрывают стол.
Олеся: (тихо) Мам, ты знаешь... бабуля пахнет, как... как вокзальные бабушки...
Тамара: Мочой.
Олеся: Как же это? Может, ей трудно самой, как следует, помыться.
Тамара: Может. Я, честно говоря, не представляю, как она забирается в эту высоченную ванну на ножках.
Олеся: Надо с ней поговорить.
Тамара: Олеся, я ей чужой человек, а ты – внучка. Это твое дело. Выбери момент и поговори с ней.
Олеся: Хорошо... Знаешь, я как представлю себе, что она стоит на платформе и встречает поезд... напрасно, и никто не приезжает, так невозможно грустно...
Тамара: Знаешь ли, Олесенька...
Олеся: Что?
Тамара: Я не уверена... что она ходила нас встречать вчера.
Олеся: Как это? Она же говорит...
Тамара: Мне кажется... (неопределенный жест рукой) с ней что-то не то. Принимает желаемое за действительное. Возраст!
Олеся: Ты думаешь, что...
Влетает Женя с салатницей, бутылкой и мобильным телефоном.
Женя: Новость дня! Получила смс-ку от Самгиной! Собирается в клуб! А я тут совершенно потеряна для общества!
Тамара: Общество переживет!
Олеся: Жень, ты у нас, как Смольный, – всегда на телефоне.
Женя: Живу в ногу со временем. Интересно, здесь есть интернет-кафе?
Олеся: Господи, зачем тебе интернет-кафе? Мы на три дня приехали!
Женя: Ни за чем. Просто интересно, есть или нет?
Тамара: (Жене) Лучше достань рюмки из серванта.
Входит бабуля с тортом и проч. Ирочка тащит чугунок. Стол готов.
Бабуля: Ну, садимся, ребята!
Ирочка: Я, наверное, п-пойду...
Тамара: Куда же Вы пойдете? Что Вы! Обязательно садитесь с нами!
Ирочка: Да я уже ужинала...
Женя: Ничего, посидишь за компанию.
Бабуля: Аппетит приходит во время еды.
Олеся: Не стесняйся, не обращай на нас внимания.
Усаживаются, наливают друг другу вино, передают тарелки.
Бабуля: (поднимает рюмку) Ну! С приездом! Как хорошо, что вы собрались!
Тамара: За встречу! Мы так давно не виделись!
Все чокаются, повторяя «За встречу!». Принимаются за еду.
Бабуля: (Тамаре) Надо бы Лерке позвонить.
Тамара: Зачем?
Бабуля: Как зачем? Сказать, что вы приехали. Она захочет вас увидеть. Как услышала, что вы приезжаете, торт испекла – видишь.
Тамара: Полина Михайловна, она за десять лет ни разу не поинтересовалась, как я с девочками, а теперь я должна ей звонить? Увольте!
Бабуля: Должна – не должна, а я ведь от нее в некотором роде завишу. После смерти Коли, остались мы одни друг у друга. А характер у нее, сама знаешь какой. Обидится – и перестанет ходить.
Женя: Ой, ба, насчет характера – чья бы корова мычала!
Бабуля: Женька, что за выражения такие!?
Олеся: Бабулечка, насколько я помню, ты сама никогда ангелом не была.
Тамара: Как бы то ни было, Полина Михайловна, если Вам надо, Вы и звоните, и налаживайте отношения. Я звонить не буду!
Бабуля: Ладно-ладно, не звони, не надо.
Женя: Ба, голубцы такие вкусные! А сметана есть?
Бабуля: Ох ты, сметану-то забыли! Есть сметана! Молочница в пятницу была!
Ирочка: Я п-принесу!
Ирочка выходит.
Бабуля: (приглушенно, торопливо) Я вот, что вам скажу. Это Лерка в смерти Коли виновата! Пили они, пили вместе и остановиться не могли. Другая бы жена запрещала, а эта – вместе с ним! А потом скандалы! Мне соседка по даче рассказывала, как они там напьются, а потом ругаются – матом орут на всю Ивановскую! Позор какой! А Коля, Коля и матом-то никогда не умел! (плачет) Все она, все она...
Тамара: Полина Михайловна, не бросайте камень...
Бабуля: Так я однажды не выдержала и все это ей сказала!
Тамара: Как же можно?
Бабуля: Вот так. Она так орала, так дверью хлопнула – думала, больше никогда не придет. А у меня самой сердце вот так вот стучит!
Женя: Ну и?
Бабуля: Ну, через месяц пришла...
Олеся: Нельзя, бабуль. Она о тебе заботится, а ты... Ведь она к тебе каждую неделю ходит?
Бабуля: Ходить-то ходит. Но мне кажется, не чиста она на руку.
Женя: Ба, когда кажется, креститься надо!
Тамара: Полина Михайловна, что за мнительность! Не берите в голову!
Возвращается Ирочка с банкой сметаны.
Тамара: Спасибо, Ирочка.
Ирочка: Ничего-ничего.
Олеся: Да... вкусные голубцы!
Женя: А со сметаной – вообще йаау !
Бабуля: Свежайшая сметана! Молочница только сегодня утром принесла!
Олеся: Бабуль... ты же говорила, что молочница приходила в пятницу.
Бабуля: Не могла я такого говорить – молочница была сегодня!
Тамара и Олеся многозначительно переглядываются. Пауза.
Тамара: Полина Михайловна! Вам в этом году исполняется восемьдесят лет. Давайте выпьем за Вас! Будьте здоровы!
Чокаются. Говорят наперебой.
Бабуля: Какое уж там здоровье...
Женя: Ты у нас просто огурец, ба!
Олеся: За тебя, бабулечка!
Ира: На здоровье!
Тамара: За Вас!
Бабуля: Спасибо-спасибо, дорогие!
Женя: (оглядывая комнату) Послушай, а зачем тебе три телевизора?
Бабуля: Так ведь только один работает, маленький.
Женя: Тогда зачем два других?
Бабуля: Выбросить жалко. А так я их салфетками накрыла, и они очень хорошо у меня стоят как подставки под цветочные горшки или еще для чего.
Олеся: Выбрось, бабуль, – только пыль собирают.
Бабуля: (Олесе) Ты лучше расскажи, как ты там поживаешь в своей Америке?
Олеся: Грех жаловаться – хорошо поживаю. Но ты все знаешь из писем.
Бабуля: Как муж?
Женя: (вставляет) ...объелся груш...
Олеся: Муж пока работает в университете.
Бабуля: А ты?
Олеся: У меня нет права на работу. Ты же знаешь, я перевожу, пишу... пытаюсь писать...
Бабуля: Для того чтобы писать, талант нужен. Есть у тебя – талант?
Олеся: Не знаю, бабуль. Древние считали, что у каждого человека есть свой талант – только его найти надо.
Бабуля: Молодец, вывернулась!
Бабуля: (Жене) Ну, а как там Москва?
Женя: Москва?
Бабуля: Да, Москва.
Женя: Москва стоит!
Бабуля: Стоит?
Женя: Стоит!
Бабуля: (трогает ее за распущенные волосы) И что сейчас там все такие лохматые ходят?
Женя: Ба, сейчас в моде естественный вид.
Бабуля: Вид, по-моему, цыганский. И эти серьги висячие. Как-то это неинтеллигентно, друг мой.
Тамара: А разве интеллигентность определяется прической, а не воспитанием и образованностью?
Бабуля: И прической тоже.
Олеся: Бабуль, ты же не знаешь, какая сейчас мода. Женя у нас такая стиляга – мужеский пол перед ней падает и сам в штабеля укладывается!
Бабуля: Я смотрю, вы друг за друга – горой!
Тамара: А как же иначе? Своих надо хвалить, а поругать – всегда найдется кому.
У Жени зуммерит телефон.
Олеся: А вот и один из штабеля. Джонни?
Женя: Ага.
Тамара: Что пишет?
Женя: Тоскует. В поэзию ударился. Надо утешить. (пишет смс)
Бабуля: Что это?
Тамара: Сейчас, Полина Михайловна, можно записки посылать через мобильный телефон.
Бабуля: Видал, что делается!
Олеся: Женя у нас полжизни проводит в виртуальном мире. Есть предложение переименовать ее в: «Женя-технология»! (Жене) Как тебе?
Женя: Я бы на твоем месте помалкивала – с твоим-то псевдонимом... (смеются)
Бабуля: Тамар, я видела у тебя книжку Татьяны Толстой...
Тамара: Да, взяла в дорогу почитать. Олеся мне очень советовала.
Бабуля: Татьяну Толстую я знаю по журналам. Мне она нравится. Хорошая книжка?
Тамара: Возьмите – почитайте. Думаю, у меня не будет здесь времени, а Вы как раз прочтете за три дня. (подает ей книжку)
Бабуля: «Кысь»! Хм... Что такое «кысь»?
Олеся: Почитаешь – узнаешь.
Бабуля: (Тамаре) Спасибо, друг мой. Одна беда – плохо вижу. Все очки поразваливались. Вот и эти с одной дужкой и на веревочке. (демонстрирует) Да и устаю я от них: почитаю немного, и в глазах все плывет... и катаракта зреет.
Тамара: Надо обязательно сводить Вас к окулисту. Пусть будут одни хорошие очки вместо дюжины плохих.
Бабуля: Так я ж их постоянно теряю, друг мой. Спроси у Иры.
Ирочка: Да, на п-прошлой неделе Полина Михайловна потеряла очки для чтения. Весь дом обыскали. Потом стали готовить голубцы. Открываю морозилку – фарш достать – а они там! В морозилке! (смеются)
Женя: Ты зачем очки в морозилку спрятала, ба? Так и вправду никто не догадается и не найдет.
Бабуля: Эх, Женечка, дружок! Зачем? Старость – не радость.
Олеся: (зевает)
Бабуля: Что, устала, девочка?
Олеся: Так себе...
Бабуля: Мы сейчас все по очереди душ примем и – спать. Хочешь первая пойти?
Олеся: Еще немножко посижу. Не хочется от вас уходить.
Ирочка: Давайте я пойду п-первая.
Тамара: Хорошо, Ирочка, а мы за Вами следом.
Ира выходит.
Тамара: Хорошая девочка, спокойная.
Бабуля: То-то и оно – слишком спокойная. До нее девчонки были – прибегут, все расскажут, шустрые такие, а эта все молчит. И продуктов она мне возит маловато. Да вот и окна не помыла весной.
Тамара: А Вы ее просили, Полина Михайловна?
Бабуля: Намекала. Говорю: «В этом году окна остались невымытые». Она не понимает или не хочет понимать.
Олеся: Брось, бабуль, тебе не угодить. Ира – такой бессловесный ангел: молчит и терпит!
Женя: А окна я сама завтра вымою – войду на время в роль матери Терезы!
Бабуля: Не надо, не надо, вы не для того приехали.
Олеся: Послушай-ка, бабуль, а что это у тебя за календарь такой интересный?
Бабуля: Посмотри, если хочешь.
Олеся: (снимает календарь со стены, листает) Какая прелесть! Похоже на акварели Наташи. Помнишь, жила в доме напротив?
Бабуля: Наташины и есть.
Олеся: Правда? Как здорово! Мне всегда хотелось с ней поближе познакомиться, и все как-то не складывалось. Как она?
Бабуля: Умерла.
Тамара: Да что Вы? Наташа умерла?
Женя: А я ее и не знала.
Олеся: Как умерла?
Бабуля: Да лет пять будет. Я тебе писала.
Олеся: Не помню... кажется... как будто что-то писала... Но как же так, умерла? Она ведь не намного старше меня была... Молодая...
Бабуля: Под поезд бросилась.
Олеся: А!
Тамара: Господи!
Пауза. Все растеряны.
Олеся: Но... но ведь она была такая талантливая...
Бабуля: Талантливая-талантливая...
Олеся: Но... но ведь она, кажется, была заслуженная художница...
Бабуля: Самая молодая заслуженная художница Украины.
Олеся: Так что же?.. Не продавалось?
Бабуля: Не продавалось, друг мой, не продавалось. Наташа бедствовала. Была перестройка, да и после все бедствовали. Кому картины покупать-то? А у нее – девочка на руках.
Женя: А отец ребенка?
Бабуля: А отца она никогда не любила: родила ребенка и развелась, а он ее очень любил.
Тамара: Так оно и бывает...
Бабуля: (ворчит) Любила она не того, кого ей следовало любить...
Олеся: Но ведь все бедствовали, все плохо жили, но жили...
Бабуля: Все жили, а она не смогла... Наташа была какая-то очень мягкая, очень женственная и очень несчастливая. Она не смогла... особенно после этой истории с квартирой.
Женя: Какой истории?
Олеся садится за стол.
Бабуля: Некая бездетная профессорская чета из нашего дома... Догадываетесь, о ком я говорю?
Тамара: Разумеется, Полина Михайловна.
Бабуля: Они завещали Наташе квартиру. Тогда они как будто дружили, покровительствовали молодой талантливой художнице – он ведь тоже считал себя в какой-то мере художником – вон! (указывает на одну из картин на стене) И Наташа за ними ухаживала, Наташа доставала продукты, Наташа носила...
Женя: А они заключили какой-нибудь договор?
Бабуля: Какой там договор!.. Потом вдруг у жены рак – долго и тяжело болела. А Наташа все к ним ходила, но, должно быть, ухаживала не так или не настолько, насколько им хотелось. Отношения испортились. И они отписали квартиру какой-то разбитной зубной врачихе, которая вокруг вертелась. Да... это было определенное количество гвоздей в ее гробу... Все сложилось одно к другому, и Наташа... ну вот, а девчонка осталась с бабушкой.
Олеся: Боже мой... Какая смерть! До чего нужно дойти, чтобы выбрать такую смерть... ужасно... немыслимо...
Тамара: Ужасно...
Женя: Да...
Бабуля: Ну вот. А теперь ее мать занимается: картины не продает – организует выставки, распространяет – вот – календари, открытки... Хочет организовать Наташин музей. Сделали ей памятник – говорят, самый лучший на кладбище. Пойдем – надо будет навестить.
Олеся: (под впечатлением) Не понимаю... не понимаю...
Входит Ирочка в халате.
Тамара: С легким паром, Ирочка.
Ирочка: Сп-пасибо.
Олеся: Ладно, теперь я пойду...
Олеся вешает календарь обратно и уходит.
Тамара: Полина Михайловна, как мы уляжемся?
Бабуля: Я собиралась попросить у соседей раскладушку, но время уже позднее. Я ведь вас ждала только завтра.
Женя: Но... ты же ходила вчера нас встречать на вокзал?
Бабуля: Так вы же вчера не приехали, а Олеся сказала «в понедельник».
Женя: Понедельник – это сегодня.
Бабуля: Ну, так я думала, что вы сегодня выезжаете, а будете завтра, так что сегодня я вас не ждала.
Женя и Тамара переглядываются.
Тамара: Давайте стелиться! Время и в самом деле позднее, а Ире завтра на занятия.
Бабуля и Тамара уходят в спальню (там подсвечивается дверь, которая будет обыграна в дальнейшем), Ира – в холл. Женя открывает балконную дверь (авансцена) и вслушивается. Шум ветра в листве, отголоски музыки, проезжает машина. Входит Олеся с зубной щеткой, становится рядом, берет сестру под руку.
Олеся: (тихо) Жень, ты видела в ванной? У титана снизу из краника течет холодная вода, а сверху из душа – кипяток. Абстракционизм.
Женя: Ага, чистый сюр. А тазик есть?
Олеся: Тазик есть... и кружка.
Женя: Живем!
Медленно гаснет свет. Пауза. В темноте нарастает Бабулин храп. Приглушенные голоса.
Женя: Олесь...
Олеся: А...
Женя: Ты спишь?
Олеся: Не-ет... а ты?
Женя: Я тоже не сплю...
Олеся: Интересно, а мама спит?
Тамара: Да не сплю я, не сплю! Угомонитесь!
[...]
июль-август 2004