1.
Да, я привыкла. Я так привыкла. И только если небо упадет на землю, возможно это событие и заставит меня измениться.
Я хочу измениться, хочу чтобы яхта была всегда «под боком». Чтобы ждал приказаний капитан, а попутный ветер обдувал бы мои золотые кудри, упакованные в газовый шарф. Чтобы солнечные очки на моем носу смотрелись элегантно и ярко очерченный красной помадой рот заставлял бы мужчин дарить мне шубы и бриллианты, поездки в экзотические страны и дворцы с пальмами и павлинами.
Но!
Павлины противно кричат и к тому же гадят больше куриц. Жаркие страны кишат змеями. В шубах может завестись моль. А самое главное – мне не идут очки.
А нет очков - нет яхты. Се ля ви.
Свита делает короля. Женщина делает мужчин.
Или мужчины женщин?
Впрочем, все не так.
Мужчины делают детей. А потом прячутся в работу. Они придумывают кучу работы. Ходят на нее. Уходят с нее. Ни один заяц не сравнится с умением мужчины петлять. Изворачиваться. Прятаться. А если поймают, то оттявкаются получше любой Моськи.
Я устала. Я устала ждать и догонять.
«На ловца и зверь бежит» - это придумали ленивые жабы в пруду. Они лишь открывают рот, ловя языком пролетающих мух. Но муха – не зверь. Во всяком случае мне мухи не нужны. Мне нужна яхта и капитан в белом сюртучке с золотыми нашивками. Капитан должен быть непременно лет сорока пяти, с окладистой бородкой, с трубкой во рту. Ничего, что я не люблю курящих. Капитан без трубки – это все равно что мостик без палубы. Дождь без капель. Вода без...
Я немного не о том.
Итак, пусть будет у него коренастая фигурка. Пусть он будет невысокого роста. Такой же как в кино. С пузом. С трубкой. Красавец. Но. Порядочный. Странно все. Любимец женщин – капитан дальнего плавания – порядочный человек?
Как все глупо уложено в моей голове.
Желаемое и действительное живут в параллельных мирах.
Красивый мужчина – непременно бабник. Капитан корабля – герой любовник, по образу жизни больше напоминающий терпеливого монаха.
Некрасивый мужчина почему-то обязательно оказывается мужем. К тому же бабником, пьяницей и лентяем.
Нет, я все преувеличиваю. Он не пьяница. Конечно, нет.
Мой Стас не пьет. И вообще. Не о нем речь. А о ком? Я просто рассуждаю на тему.
- Лара! Алле.
- Вика??? Ты???
В ее голосе звучало такое удивление, что стало на секунду смешно. И, наверно, именно эта секунда стала переломной в моей тогдашней жизни. А может...
Впрочем, я лучше расскажу обо всем по порядку. Не перепрыгивая с события на событие.
2.
Лара – моя школьная подруга. Не сказать, что мы с первого класса с ней парой везде ходили. Совсем не так. Во-первых, мы учились в параллельных классах. Разное рассписание. Разные учителя. В школе почти не виделись.
Во-вторых, свободное от школьных занятий время каждая из нас проводила по-своему. Я - трижды в неделю ездила на занятия в художественную школу, мазала там акварелью мокрые белые листы, лепила глиняные горшочки и делала эскизы гобеленов. Больше впечатляясь историей возникновения самих гобеленов, чем собственными неумелыми творениями.
А Ларка? Ларка жила абсолютно неизвестной мне жизнью. Впервые я побывала у нее дома, когда похвасталась, что умею шить. Угораздило. Надо сказать, хвастатовство еще до сих пор приносит мне массу разочарований. Вместо того, чтобы пользоваться собственными умениями себе же во благо я "несу творчество в массы". А потом получается, что я работаю, а массы лишь наслаждаются моим творчеством.
Ах, не слушайте меня, это все из-за ссоры со Стасом.
Конечно, ни о каком служении массам, пардон, Ларке, я и не думала.
Просто я с детства - глубокая мечтательница. Бредила кринолинами, пышными кружевными рукавами, элегантными и таинственными корсажами, обнимающими красивую женскую фигурку. В один прекрасный день я мечтала оказаться принцессой. Настоящей. Возможно, для этого и нужно было проспать ночь на горошинке. Подумаешь! Легко бы справилась.
Глупая. Жизнь - не сказка. И горошина...
Когда-то мой отец сказал, что моего пра-прадеда звали Кароль. Много ли воображения надо маленькой девочке, чтобы всего-то навсего поменять ударение в слове и представить собственного предка королем?
Королевская кровь взыграла...
Ах, опять я не о том.
Моя фигурка рано оформилась и стала манить еще прыщавеньких тогда мальчишек. Они писали записки на уроках. Но никто не носил мне до дома портфель. Поэтому ничто не отвлекало меня от мыслей о шикарных средневековых платьях и прекрасном будущем, которое непременно настанет, когда я волею судьбы вдруг попаду в чужой город, где все тем не менее будет знакомо, как будто только тут и жила. Я пройдусь, шурша шелковой широкой юбкой по каменистой мостовой, по узенькой улочке направо, возле большого дома с красивым розовым кустом на углу подниму голову и там на втором этаже увижу..
Мое воображение рисовало картину за картиной.
Не давало мне спать.
Мучало.
И отпускало лишь, когда я придумывала очередное нарядное платье. Постепенно я перестала бредить средневековыми улочками и уже не стала мучаться от повторяющейся картинки своего подсознания.
Я росла. Стала бредить костюмами и мечтала уже о славе модельера. Придумывала немыслимые туалеты и примеряла воображаемые корсеты, кружева и пышные юбки. Действительность заставляла воображаемые платья укорачивать, упрощать. Я даже пробовала шить. Конечно, больше портила, как говорила моя мама. Тканей для шитья она не покупала. А из дешевого "ситечка", так называла ситец моя бабушка, легко догадаться что можно было сотворить. Правильно, халатики.
Но годам к пятнадцами все купленные в магазинах юбки болтались на моей талии, туго обтягивая стройные бедра.
И поэтому я аккуратно и почти незаметно научилась ушивать в талии юбки и брюки.
Мне было действительно интересно попробовать поушивать джинсы. А то, что они - зараза, оказались толстенными и я поисколола иголками все пальцы, так то тоже ничего страшного. Джинсы мы разрезали, поистыкали иглами, поизмазали капельками крови да и забросили в угол.
Отчего мне было интересно джинсы поушивать попробовать? Да оттого, что собственных у меня в помине не было. Мода на джинсы была. Все их старались где-то найти да купить. Или как тогда говорили "достать". А мои родители были в разводе. Отец после развода вообще исчез из моей жизни. А у моей мамы лишних денег не водилось.
У Ларки тоже не было отца. Но у нее была совершенно другая мама! Не такая как моя.
Ларкина мама была не последней фигурой в городе. В квартире Ларки только унитаз был не хрустальным. Остальное пестрило подарками.
Мне трудно объяснить что свело нас с Ларкой. Почему по прошествии многих лет после школы мы продолжаем встречаться, легко находим темы для разговора и до сих пор рады друг другу.
Наверно, ничего бы этого не было, если бы не один случайно ею заведенный разговор.
Первый женский секрет.
Свет утреннего неба малиново-оранжево разлился по крашенным и исписанным партам. Нега, идущая от света, царила в теле, расслабляла и насыщала одновременно. Девятый класс исписывал тетрадные листочки в клеточку стройными рядами кириллической вязи. Руки действовали без участия головы. Головы тонули в оранжево-малиновых мечтаниях. Губы подрагивали от приятных воспоминаний, от улыбок, от несказанных слов.
- Я хочу тебе сказать одну тайну. Только никому. – заговорщески прошептала она.
- Нет. Ты что? Конечно, никому!
- Я... А ты уже пробовала? Ну...
Оранжевая заря исчезала троившимися тенями по стенам. Еще секунда и она растворится в свете наступающего дня. Дня, полного суеты и обыденности.
Как мы оказались тогда за одной партой?
- Я расскажу тебе. Мне нужно Это рассказать.
Я беззвучно поддакнула, и, еще не вполне осознавая о чем точно пойдет речь, поддалась щекотящей волне настоящей тайны.
Она тоже.
Она тоже. – звенело в моей голове.
Она тоже.
На перемене она быстро-быстро шептала мне в ухо почти банальные сцены ухаживаний и обжиманий. И только одно было ужасно странным для меня. Она назвала его «дядя Сережа».
- Дядя? После всего Этого ты называешь его дядя Сережа? – возмутилась я?
- Он друг нашей семьи. Знакомый моей мамы. У него сын старше меня на год.
В моей голове звоном поселилось отупение.
- ... когда мама уезжала...
Пустота.
- ... а потом он устроил выезд за город...
Отвращение.
Наверняка мое лицо продолжало показывать внимание, потому что Лара не прекращая говорила и говорила. Я не слышала ее голоса, так же как она не замечала что ее слова рассыпаются в прах, тают в воздухе, не доходят до меня. Шокирующая информация застряла и прокручивалась как старая пластинка. Дядя Сережа. Смешно. Дядя? Ларка дурная.
- Но с ним было ТАК хорошо! Я испытала Это!.. – говорила она, пока перемена не подошла к концу и пока мы не вынуждены были разойтись по разным кабинетам.
От запретных тайн хочется избавиться, вычеркнуть их. Придумать им объяснение или получить им оправдание. Их хочется забыть, скинуть. Отдать кому-то. Оторвать от себя.
3.
История с дядей Сережей не выходила у меня из головы и требовала деталей. Я не желала о ней думать, но она эхом отзывалась в случайных репликах. Злила. Раздражала. Манила.
Вновь и вновь вспоминала по-мальчишески худощавую Ларку в обтягивающих темно-синих незастегнутых джинсах. Как она могла со старым? В то время все мужчины старше двадцати пяти казались для меня почти что глубокими стариками. После Ларкиного откровения я стала замечать за собой странность – порой я мысленно раздевала некоторых мужчин и раздев, непроизвольно морщилась. Никогда!
Наверно поэтому, когда после выпускных экзаменов узнала, что Ларка получит пять троек в аттестат, я зазлорадствовала. Однако, ее мама собственной персоной заявилась в школу, поменяла учительский состав и старые изрисованные парты и вышла с почти отличным аттестатом. Несколько дней от Ларки не было ни слуху ни духу. Она не выходила из квартиры и не отвечала на телефонные звонки.
А потом пришло время вступительных экзаменов и жизнь потекла своим чередом. Я забыла про Ларку, а она про меня. На время. На семь долгих лет.
- Вика??? Ты???
В ее голосе звучало такое удивление, что стало на секунду смешно. Смешно и спокойно. Легко.
- Ларка! Я... я сама не знаю почему именно сейчас звоню. Ты - единственная с кем хочется поговорить.
- Тогда приходи.
- Но... – я вдруг поняла что сижу в халате, на улице слякоть и время клонится к закату. В соседней комнате дребежжит рок музыка, которую Стас поставил якобы для самоуспокоения. В раковине гора немытой посуды... и еще тысяча прочих причин, не выпустивших меня в ту минуту из дома.
- Как ты?