Глава 15: Момент истины
И опять наступила весна. Забухали почки – ушли в двухнедельный запой, до беспамятства накачиваясь молодым животворным вином земли. Не совсем проснувшееся солнце зевало тёплыми днями и лениво ворочалось в перине облаков. Небо напоминало глубокую сковородку, обильно политую голубым маслом, со шкворчащей щебетом птиц яичницей-глазуньей.
Папа Карло Бесконечный сидел на крыльце своей каморки и следил за готовкой, мыслями отковыривая подгорающие края от стенок жаровни.
Когда блюдо было готово, он приправил его дымком из трубки и рассеяно сказал:
– Обед готов. Сейчас вернётся из школы Боря, и мы сядем за стол…
За прошедший год, а прошёл ровно год с того момента, как Боря из Тины вышел из дома, Карло ничуть не изменился – те же усталые глаза, те же посеребрённые, загнутые кверху донжуановские усики и бородка-эспаньолка, та же сеточка морщин на щеках… Да оно и понятно. Что такое год для бесконечно живущего демиурга? Весна, лето, осень, зима, – смена сезонов, повторяющих самих себя, да и только. Или: утро, день, вечер, ночь, – сутки. Или час, или секунда. Мгновение ли, год ли, век ли, – всё едино для бессмертного творца, не знающего и не понимающего сокровенный смысл понятия Время.
Нет, конечно же, Карло знал, что такое время, но пользовался им как, например, ложкой, молотком или стамеской. На левой руке он носил хорошие швейцарские часы и довольно часто поглядывал на них, планируя свой день. Однако часы были для него просто удобным инструментом, своеобразной линейкой, чей чётко разграниченный циферблат отмерял определённое количество, скажем, шагов от колодца до сарая.
Само время не касалось Папы Карло Бесконечного. Он жил вне его. Здесь, в ближайшем Подмозговье, время не текло бесконечной рекой, а лежало тихим прудом неподалёку от каморки демиурга – тем самым водоёмом стоячего времени, из которого Карло с друзьями выудил последнее древо жизни и сотворил на радость себе и всем страждущим Борю из Тины.
– Прошло всего полдня, а как будто год пролетел… – произнёс он задумчиво, попыхивая трубкой.
Говоря «год», и «день», Карло не вкладывал в слова те понятия, которые имеем в виду все мы. Для нас же, слушающих его извне и крепко оседлавших часовую стрелку, и год, и день остаются конкретными временными отрезками со всеми вытекающими из них следствиями.
– Не день, а год, Карло. Ровно год и прошел, – раздался откуда-то сверху тонкий голос.
Папа Карло Б. даже подпрыгнул на месте от радости.
– С-Верой-Чок! – воскликнул он. – Где ж ты пропадал, бродяга?
С-Верой-Чок сидел на краю крыши, таращил фасеточные глаза, отражающие тысячи солнечных лучей, и довольно улыбался.
– Я был в нирване, – ответил он. – Раз в год я всегда посещаю её.
– Раз в год? – удивился Карло. – Неужели в самом деле прошёл год?
– Да, ровно год. Ровно девять месяцев по нирванскому календарю.
– Подумать только, как быстро летит время, – покачал грустно головой Карло.
– Кружится, – поправил С-Верой-Чок. – Вокруг тебя, Карло, оно кружится.
– Н-да, кружится… Ну, как там в нирване?
– О, в нирване всё в порядке. Там уже всё готово.
– Готово к чему? – не понял Карло.
– К тому, что должно произойти.
– А, что должно произойти?
– То, что уже не минуемо на девяносто девять процентов.
– Ты можешь выражаться яснее? – рассердился Карло.
– Извини, дружище, не могу. У меня не хватает слов, чтобы объяснить. Там, в нирване, они были, а здесь почему-то пропали.
– Почему?
С-Верой-Чок задумался.
– Наверное, потому, что никто не должен знать свою судьбу. Помнишь ту шарманку, что не доиграла песнь песней?
Папа Карло Б. печально вздохнул.
– Как не помнить. Проклятая солнечная крыса не дала ей это сделать.
С-Верой-Чок усмехнулся.
– Нет, старина. Солнечная крыса здесь не причем. У песни и не должно было быть конца. У нас, в Подмозговьи, окончание не предусмотрено. Его нет и быть не может. А Шуша Ра – только логическое продолжение истории.
– Подожди, подожди, – взволновался демиург. – Значит ли это, что все наши начинания рано или поздно упрутся в эту тварь?
Бодхисаттва кивнул.
– Как же так? Почему? – недоумевал Карло.
– Шуша Ра – порождение не нашего мира, – ответил С-Верй-Чок. – Она не из Подмозговья. Она оттуда, из нирваны.
– И она угрожает Боре, – подхватил Карло. – Мне кажется, я начинаю понимать. Уж не суждено ли ему проложить туда дорогу?
– «…и, к Постоянству, в Светлый Грот…» – процетировал С-Верой-Чок строчку из древнего пророчества. – Знаешь, это очень вероятно. Может оно и есть то царство истины, мир вечного Озарения, который он стремится найти.
– Ты его видел? Где? Когда? – вскричал демиург.
– Я встретил его в центре пространств. Вернее, не его, а его сущность – бурю. Я помог пройти ему инициацию и обрести самого себя. Теперь Боря – вполне самодостаточная личность.
– Как он выглядел? Не похудел? Не болен?..
– Боря в порядке, не волнуйся. Он вырос и готов к следующему шагу. Я думаю, скоро ты увидишь его здесь, у порога родного дома. И он будет не один.
– А с кем?
– С собой вместе.
– Как, как ты сказал? Я не понял.
С-Верой-Чок досадливо поморщился.
– Не могу я сказать яснее, Карло. Нет у меня слов. Ты сам всё поймешь, когда увидишь его.
Папа Карло Б. засуетился.
– Значит, мальчик зайдёт домой ненадолго?
– Конечно. Ему уже невозможно остановиться. Ведь он и есть – движение вперёд.
– А что я могу для него сделать? Что собрать в дорогу?
С-Верой-Чок легко спрыгнул с крыши, подошёл к другу и обнял его за плечи.
– Ничего, дружище, – мягко сказал он. – Всё, что мог, ты уже сделал. Ты сформировал его из небытия. Ты вложил в него свою бессмертную душу и задал движение. Всё остальное он сделает сам. К тому же не забывай – он теперь не один.
– С самим собой?
– Да, вместе. А вместе с самим собой он великая сила, нисколько не слабее той, которая тормозит его движение.
– Кто ещё мешает моему мальчику?
– Чёрный Босс, он же Кара Басс, и его шайка. Помнишь того бродячего скальда, что приходил в день рождения Бори?
– До Ре Март?
– Да, До Ре Март. Сейчас он – правая рука Кара Басса. Он и рассказал ему о Боре. Боря сумел выведать тайну Организма Бытия, и Кара Басс поклялся найти и уничтожить твоего сына.
– Ах, негодяй! – гневно вскричал Папа Карло Б. – Ну, это мы ещё посмотрим, кто кого! Но До Ре Март-то, а? Хорош, мерзавец! Мне сразу не понравился этот тип!
– А чего ты, собственно, хотел? Разве ты не догадался, что До Ре Март – тень Локи? Каков хозяин – такова тень. Но скальд – не самое опасное, что ожидает Борю на его финишном пути. У Кара Басса наверняка припасена козырная карта. Он понял, что компромисса с Борей ему не достичь, потому что компромисс – это остановка, точка, вечный покой на одном месте, а для Бори такое соглашение недопустимо. Сейчас он, наверное, уже узнал составляющие ребуса, который откроет ему дверь в мир Постоянства. И вот на этом последнем отрезке пути Кара Басс и уготовит ему некое препятствие. И препятствие будет серьёзное, так как Чёрному Боссу терять нечего. Либо он, либо Боря. Он пойдёт на собственное уничтожение, если такой ценой сможет остановить твоего сына.
Карло очень внимательно выслушал, и тревога, наполнив сердце до краёв, выплеснулась наружу.
– И Кара Басс со своей козырной картой, и Шуша Ра, – произнёс он. – И все они – враги Бори.
С-Верой-Чок кивнул.
– А помочь мы не можем?
– В лучшем случае – косвенно.
Карло задумался. Он напряжённо искал выход из сложившейся ситуации. Ведь выход должен быть. Обязан быть. Если есть вход, значит, есть выход. А выход – это тот же самый вход, если смотреть наоборот.
– Кара Басс – внутренний враг, так? – рассуждал в слух Папа Карло Б. – Шуша Ра – враг внешний, верно? «Так» и «верно» – равны. Встретившись, они взаимно уничтожатся. Следовательно, нужно столкнуть силу внутреннюю с силой внешней, и при одинаковом, в принципе, потенциале эти силы погасят друг друга. Главное – вывести из-под удара Борю. Слышишь, С-Верой-Чок, может это выход?
– Может быть. Но беда в том, что мы не знаем, какое именно оружие приготовил Кара Басс.
– Зато мы знаем возможности Шушы Ра. Мы знаем, что с ней реально справиться. А если можно справиться с силой внешней, то с внутренней – и подавно.
– Ты прав, – согласился с доводами друга С-Верой-Чок. – Если вдруг дело дойдёт до стычки с Шушой Ра, то я даже смогу поучаствовать; не в первый раз. Наберёмся терпения и подождём, осталось недолго… Смотри, вот и Боря!
Огромный белоснежный лайнер, урча турбинами, медленно вынырнул из-за горизонта. Словно проекция гигантской птицы он двигался по полотну небесного свода. Перекрыв четверть неба достиг зенита, замер на секунду и плавно закружился по спирали, опускаясь к земле. Ещё один виток, и он бумажным самолётиком с красными чернильными надписями на крыльях «Борт 1А» мягко спланировал на цветочную клумбу и исчез в зарослях флоксов, тигровых лилий и гладиолусов.
Папа Карло Б. и С-Верй-Чок побежали к месту посадки, а навстречу им уже спешили Боря из Тины и его друзья.
– Здравствуй, малыш! – сказал Карло и крепко обнял сына. – Как я по тебе соскучился!
– Здравствуй, отец. Мне тоже тебя не хватало, – сказал Боря и подумал, что его деревянные объятия слишком крепки для старика. – Вот я и дома!
– Привет, – поздоровался С-Верой-Чок.
– С-Верой-Чок! И ты здесь!– обрадовался Боря. – Спасибо за Питер. Очень интересная вышла поездка. – Он обнял и Бодхисаттву, а вместе с ним – и весь мир, потому что С-Верой-Чок как всегда находился везде.
– Надеюсь, ты нашёл, что искал.
– Ещё бы! Теперь я знаю все составляющие ребуса, – ответил Боря и повернулся к отцу. – Папа, познакомься с моими друзьями. С моими братьями и сёстрами… Короче, – со мной.
Карло взглянул на Бодхисаттву, а тот пожал плечами.
– Это – Мэльвин.
Фантастически красивая девушка с длинными лунными волосами, в коротком обтягивающем платье, легко подошла к Папе Карло Б. и поцеловала в щёку, дохнув ароматом древних ирландских дубрав.
– Здравствуй, папа, – прозвенел колокольчик её голоса.
– Здравствуй… дочка, – ответил Карло, слегка смутившись.
– Это – Артём Он.
Стройный, изящный молодой человек, выжигающий брюнет с пламенным взглядом, в кожаных брюках и чёрном свитере, с достоинством аристократа протянул руку.
– Рад видеть вас в добром здравии, – вежливо произнёс он и коротко кивнул.
– Я тоже рад видеть вас, молодой человек, – ответствовал ему в тон Карло. – Добро пожаловать, Артём Он.
– Это – Эрли Куин.
Здоровенный, коротко стриженный малый, с лицом… Нет, ещё не с лицом, но уже и не с мордой, в пёстрых шортах, сандалиях на босу ногу и футболке с перепечаткой плаката «Родина-мать зовёт!», помахал огромной лапой.
– Привет, папаша. Как печень? Никто не обижает? – скорее прорычал, нежели произнёс он, скаля мощные челюсти.
– Всё путём, Эрли. Будь, как дома.
– Это – Пьер? О!!
– Пьер? – переспросил Папа Карло Б.
– О! – подтвердил бледный, долговязый юноша с длинными белоснежными волосами и мечтательными голубыми глазами, облачённый в долгополую расстегнутую рубашку и узкие бежевые джинсы. – Добрый день, святой отец.
– Добрый день, сын мой. У вас очень бледный вид. Вы не больны?
Пьер? О!! грустно вздохнул.
– К счастью, уже выздоравливаю. Бог даст – будет всё хорошо.
– Даю, – сказал Папа Карло Б. и воздел над его головой длань. – Ну, что ж, мне очень радостно видеть вас всех вместе. Братья и сёстры моего сына – мои дети, а посему вот вам моё родительское благословение. – Он поднял вторую руку, и всех присутствующих окутала радужно-переливчатая дымка.
– Отец, – сказал Боря. – Я узнал все составляющие ребуса, который откроет путь к Постоянству. Нам понадобится твоя помощь.
– О чём речь, Боря. Я сделаю всё, что в моих силах. Но, может, хотите сначала подкрепиться? Наверное, изрядно проголодались в дороге?
– Я хочу, – поднял руку Эрли Куин.
– Не мешало бы, – согласился Артём Он.
– Вообще-то, я на диете, но от стаканчика нектара с пыльцой не откажусь, – проворковала Мэльвин.
Пьер? О!! скромно промолчал.
– Ну и ладушки. Прошу всех в дом, – сказал Папа Карло Б. и обратился к С-Верой-Чоку:
– Где наша скатерть-самобранка?
– Она ещё не высохла.
– Как? – удивился Карло. – За весь год ещё не высохла?
– За один день, – загадочно ответил Бодхисаттва.
– Хм… А как же… Но ведь ты говорил… Не понимаю.
С-Верой-Чок развёл шестью руками.
– Тебе никогда не понять, что такое время, Карло.
Демиург почесал затылок и махнул рукой.
– Предвидя, что у нас будут гости, я приготовил большую яичницу, – он обвёл рукой небо. – Её хватит на всех… Осторожно, горячая.
Он снял с плиты сковородку и, стараясь не расплескать голубое масло, пошёл к дому. Яичница местами пошкварчивала, грохоча первыми весенними грозами.
– Давайте я помогу, – вызвался Артём Он.
– Нет, сынок, – улыбнулся Папа Карло Б. – С этой ношей тебе не справиться.
Боря открыл дверь, пропустил отца вперёд, а сам застыл на пороге.
– Вот я и дома, – тихо проговорил он, и всё его счастливое детство за долю секунды пронеслось в голове. – Как давно всё это было… Будто вчера…
– Я хочу есть, – напомнил о себе Эрли Куин, отодвинул ностальгирующего Борю в сторону, вошёл внутрь и огляделся. – Слышь, Борян, ты тут неплохо устроился.
– Да, довольно мило, – промурлыкала Мэльвин и тут же вспорхнула на тахту и поджала под себя ноги.
– Отец, а как поживает Сиз-И-Ноз? Всё колотит свои гробы? – спросил Боря.
– Колотит, что с ним сделается, – ответил Папа Карло Б, нарезая яичницу на большие порции. – Артём Он, дружок, достань, пожалуйста, из буфета тарелки.
– Для кого – гробы, а для кого – пелёнки, – заметил С-Верой-Чок, примостившись на подоконнике.
– А давайте его позовём, – предложил Боря.
– А он не еврей? – спросил с подозрением Эрли. – Что-то фамилия мне не нравится.
– Нет, он сиамские близнецы.
– Сам дурак, – сказал беззлобно Эрли.
– Почему ж не позвать? Давайте позовём, – согласился Карло. – Я ему сейчас позвоню.
Он взял молоток, подошёл к батарее и выстучал некое послание, понятное, наверное, одному Морзе. Ответ пришёл незамедлительно.
– Забивает последний гвоздь. Скоро будет, – перевёл Папа Карло Б.
Появился Пьер? О!! Он нёс глиняную крынку, в которую сцеживал нектар и стряхивал с цветов пыльцу для Мэльвин.
– Ах, какой умничка! – воскликнула Мэльвин. – Иди ко мне, я тебя поцелую.
Поэт робко протянул губы, но девушка поцеловала его в лоб. Пьер? О!! печально вздохнул и приготовился было прочесть по этому поводу стихотворение, но Мэльвин закрыла ему ладошкой рот.
– Не сейчас, милый, ладно?
Пьер? О!! покорно кивнул. Он отошёл к столу, сел на табурет и обречённо сник. Артём Он посмотрел на жену пылким взглядом и улыбнулся.
– Что с тобой, детка? – спросил с беспокойством Папа Карло Б. – Тебе плохо?
Пьер? О!! отчуждённо молчал.
– Неразделённая любовь, – сообщил Эрли Куин.
– А-а, – сочувственно протянул Карло. – Да, это серьёзно… Хочешь, я тебе помогу?
Пьер? О!! отрицательно мотнул головой.
– Нет. Хочу страдать, – глухо произнёс он и потупил взор.
– Мазохист, – хмыкнул Эрли.
Боря дёрнул его за рукав.
– А чё, нет, что ли? – развивал тему Эрли. – Я, может, тоже… это… хочу Мэльвин. Она клёвая девчонка, но у неё есть муж. И чё теперь – топиться? На хрена страдать, когда вокруг полно баб? – искренне не понимал он.
– Поэт и страдания – две вещи неразделимые, – заметил С-Верой-Чок.
– Ох уж мне эта геометрия, – пробормотал Артём Он. – Никогда не любил её как науку.
– Да, арифметика лучше. Два минус один равно трём… – отозвалась Мэльвин и пригубила фужер с нектаром.
Боря показал ей большой палец.
– Да перестаньте вы! – вскричал сорвавшимся голосом Пьер? О!! выбежал во двор и рухнул в цветочную клумбу.
– Бедный мальчик, – сочувственно сказал Папа Карло Б, глядя ему вслед. – Эх… Ну да ладно. Смелется – мука будет. Будет мука – будет хлеб. А будет хлеб – будет пища. Будет пища – будет шлак. А будет шлак – будет удобрение. Будет удобрение – будет пшеница. А будет пшеница – будет мельница. Смелется – мука будет…
Под конец этой простой до гениальности сентенции появился Сиз-И-Ноз. Как всегда он влетел через печную трубу, которой пользовался в качестве лифта. Хрустнув остывшими после зимы углями и подняв облачко золы, он шмякнулся посреди очага.
– Войдите! – крикнул Папа Карло Б, не отрываясь от процесса сервировки стола.
Дверь распахнулась, и в проёме возникли сиамские близнецы, они же – столяр, они же, по совместительству, – сосед.
– Что за шум, а драки нету? – зычно вопросил Сиз-И-Ноз, находясь явно навеселе. – Ну, здорово, крестник! – и, шагнув вперёд, протянул руку. Сиз – левую, Ноз – правую.
Боря слегка замешкался, но потом сообразил и, скрестив руки, поздоровался обеими дланями.
– Вырос, – определил Сиз, ласково теребя Борю за ухо.
– Возмужал, – подытожил Ноз, дёргая за другое.
– Молодец, сосед! Какого парня вырастил! – похвалил демиурга Сиз.
– Молодец, парень! Отца не забываешь, – одобрил Борю Ноз. – А это кто ж такие будут?
Боря представил своих друзей.
– Во даёт, парень! – сказал Нозу Сиз. – Вышел один, а пришёл впятером!
– Не говори, брат, – согласился Ноз. – Не то, что мы, – всё вдвоём да вдвоём… Ну, что, за встречу?
Они вытащили каждый из своего кармана по бутылке мутного самогона.
– Во, это дело! – осклыбился Эрли Куин.
– Эрли, нам нужна твоя трезвая голова и твёрдая рука, – напомнил Боря.
– Да ладно, Борян. Я ж чутка. Чисто за знакомство.
– Конечно, чутка, – подхватил Сиз. – Чего здесь пить-то?
Ноз разглядел Мэльвин и толкнул брата в бок. У того поползли вверх кустистые брови.
– Ого! Это женщина с ба-альшой буквой, – сделал вывод Сиз. – Как вам у нас в ближнем Подмозговье? Не правда ли, хорошие погоды стоят на дворе?
– Замечательные погоды, – улыбнулась Мэльвин. – Впрочем, у нас в дальнем Подмозговье не хуже.
– Ну да, ну да… Слушай, Карло, сдаётся мне, что ребяты затеяли какое-то большое дело. Посмотри, какие у них заговорщицкие физиономии.
– В самую точку, сосед. Великое предстоит дело.
– Может, помочь чем? У меня свободного времени – по горло.
Карло бросил взгляд на С-Верой-Чока.
– Очень может быть, – отозвался тот. – Очень может быть.
– А как же твои гробы? – поинтересовался Карло.
– А, – близнецы махнули рукой. – Не сезон.
– Для кого – гробы, а для кого – пелёнки, – сказал ещё раз С-Верой-Чок, но смысл фразы так и не раскрыл.
Вошёл опухший от слёз Пьер? О!! бухнулся на стул и вперил страдальческий взор в Мэльвин.
Близнецы посмотрели на него, на Мэльвин и переглянулись между собой.
– Понятно, – вздохнул Сиз
– Бывает, – выдохнул Ноз.
– Не грусти, друг, – сказал Сиз.
– Всё у нас получится, – добавил Ноз. – На вот тебе…
Он пошарил за пазухой и вытащил за уши зайца.
– Что это? – спросил удивлённо Пьер? О!
– Заяц, – простодушно ответил Сиз.
– Откуда он у тебя? – осведомился Боря.
Сиз-И-Ноз пожал плечами.
– Так… Приблудный. Привязался неделю назад и всё ходит по пятам и ходит… Держи.
– Спасибо, – улыбнулся поэт, посадил зверька на колени и погладил по мягкой шёрстке. Заяц тут же примостился поудобнее и замурлыкал. – А что он ест?
– Да всё ест. И пьёт тоже всё.
– Вот и славно, – довольно произнёс Папа Карло Б. – Прошу всех к столу.
Стоит ли говорить, что яичница получилась отменная? Понял – не стоит. Эрли Куин глотал огромными кусками, почти не разжевывая. Артём Он деликатно кромсал ножом, а Пьер? О!! кормил зайца. Даже Мэльвин попробовала чуть-чуть. Сиз-И-Ноз же больше налегал на самогон.
Когда с едой было покончено, а посуду стопкой сложили в раковину, Папа Карло Б. раскурил трубку и сказал:
– Ну, а теперь о деле. Давай, сынок, всё по порядку.
Боря рассказал отцу о своих приключениях, о дорогах, на которых встречал друзей и врагов, о том, как выведал у Чёрного Босса тайну Организма Бытия и как с помощью С-Верой-Чока обрёл сущность, как посетил величайшего романтика Ульян-Лена, который открыл в экзальтированном финале беседы составляющие ребуса.
– С этого момента – подробней, – попросил Папа Карло Бесконечный. – Что дословно ответил Ульян-Лен на первое определение?
Боря задумался, припоминая, но ему на помощь пришёл Артём Он.
– Он сказал: «Череп прошлого, который нам предстоит превратить в прекрасную голову Аполлона Коммунистического».
– Так, и где в этой фразе скрыт символ?
– В принципе, везде, – сказал Боря. – Но я считаю, что костяком мироздания, основой может быть только череп.
– Допустим. Как звучал следующий ответ?
– В общем-то, он никак не звучал. Ульян-Лен просто согласился со вторым определением.
– Как согласился?
– Он сказал ага.
– Если быть точным, – вмешался Пьер? О!! – не ага, а аха.
Эрли Куин хмыкнул.
– Просто у него с дикцией проблемы – половину букв не выговаривает. Сразу видно – жидомасон.
– Ага… – задумчиво произнес Папа Карло Б. – Как же это понять? Турецкий военачальник, что ли?
– Или тропическая жаба? – вставил С-Верой-Чок.
Боря с сомнением покачал головой.
– Как-то не клеится это с гармонией поэтической силы духа и музыки.
– А может, всё-таки – аха? – предположила Мэльвин, накручивая на палец локон.
– Аха? – переспросил Карло. – Аха, аха…
– Посмотри в энциклопедии, – посоветовал С-Верой-Чок. – Может, там что есть об этой ахе.
Карло подошел к книжному шкафу и, кряхтя, вытащил том Большой Советской Энциклопедии со словами, начинающимися на «А». Он положил книгу на стол и принялся листать.
– Так, это не то… это не то… Вот. Есть! «Аха – популярная норвежская музыкальная группа, участники которой – Мартен Харкет, Пол Ваактаар и Магги Фрухольнен – являются членами творческого сообщества аханов, или акынов, возникшего тысячу лет назад в степях между Доном и Волгой. Своим названием – «А-ha» (тюрк.) – группа отдает дань памяти родоначальнику варяжской лирической поэзии, конунгу Эрику Гремучему, прозванному Великим Ахой (Акой)».
– Да, да! – воскликнул Ноз. – Помнится, тот лысый, с арфой… как его?..
– До Ре Март, – подсказал Боря.
– Точно! Он ведь рассказывал об этом Великом Ахе!
– В самом деле, – сказал Карло, припоминая давнишнюю историю скальда.
– Значит, будем считать, что второй символ – группа «А-ha», – подытожил С-Верой-Чок.
Все согласились.
– Дальше.
– Дальше Ульян-Лен сказал, что мы вкусим по равной доле от одного праздничного торта. Мне кажется, единственным символом неиссякаемой животворящей энергии в этой фразе может быть только торт.
– Похоже на то, – кивнул Папа Карло Б.
– По поводу благодатной почвы, в которой произрастут зерна будущих жизней, – продолжал Боря, – Ульян-Лен выразился так: «Ил повернутых вспять рек станет благодатным полем».
– Вот здесь возникает вопрос, – сказал Артем Он. – Символом может быть и ил, и поле.
– Но ближе к истине, скорее, ил, нежели поле, – возразил Пьер? О!! ковыряя у зайца в ухе. - Потому что поле может содержать ил, но не наоборот.
– Да, – согласился Папа Карло Б. – Ил можно рассматривать как синоним почвы… Пусть будет ил. Что было потом?
– А вот потом Ульян-Лен дико закричал, – сказал Боря, прокручивая в уме картинку со странным поведением предсовнаркома.
– Как закричал? – не понял Карло.
– Вот так: а-а-а, – скромно протянул Пьер? О!!
– Да не а-а-а, а А-а-а!!! – заорал Эрли Куин.
– А-а-а!!!, или а-а-а? – уточнил демиург.
– А-а-а!!! – закричали все присутствующие при той памятной встрече в Смольном.
– Странно, – А-а-а!!! – повторил Карло. – А если отбросить эмоции?
– Начало, первый звук первого слова, – напомнил С-Верой-Чок.
– Надо понять, что имеется в виду. Первый звук первого слова может быть какой угодно в зависимости от слова, – рассудил Эрли Куин.
– В таком случае загадка не имеет ответа, – заметил Артём Он.
– Вы не о том думаете, – сказала Мэльвин. – Не надо фантазировать и усложнять. Все уже сказано. Подумайте, какой самый первый звук самого первого слова произносит человек, впервые появившись на свет?
– А! – воскликнул Сиз. – Я понял!
– А! – вторил ему Ноз. – Я тоже!
– А, вон в каком смысле… – сказал Папа Карло Б, почёсывая затылок. – Значит это – а?
– А. Очень просто, не правда ли?
– Действительно. И что же у нас получилось?
– Череп. Аха. Торт. Ил. А, – назвал все символы Боря.
– Чтобы понять смысл ребуса, нужно вспомнить пророчество, – сказал С-Верой-Чок.
– Я его хорошо помню, – ответил Боря. – Не расшифрованной в нем остается только предпоследняя фраза: «На панцире, одежде гада…»
– Черепаха! – воскликнул Пьер? О!! и чуть не выронил задремавшего зайца. – Это черепаха! Череп и аха – черепаха!
– И не какая-то там простая болотная черепаха, а Тортила! – торжественно произнес С-Верой-Чок.
– Черепаха Тортила! – благоговейно произнес Сиз-И-Ноз, и в каморке вдруг возникла тишина. Все ошеломлённо переглядывались, ощущая себя в эпицентре великой тайны. Её присутствие чувствовалось чуть ли не материально. Она отражалась в широко раскрытых глазах, передаваемая друг другу быстрыми взглядами, мерещилась в учащённом дыхании и ощущалась в поднятых дыбом волосках. Она была рядом.
Первым решился прервать мистическое наваждение С-Верой-Чок.
– Теперь нужно собрать материальные эквиваленты символов.
И стоило ему произнести эту фразу, как все разом оживились, загалдели, восторженно делясь впечатлениями.
– А какие они должны быть, эквиваленты? – прокричал сквозь шум и гам Артём Он. – Конкретные или чисто условные?
– Наверное, это не важно, – сказал Папа Карло Б. – Главное, чтобы они соответствовали определениям. Череп должен быть черепом. Аха – музыкой. Торт – тортом. Ил – илом, а А – должно быть…
– Да, чем должно быть А? – спросил Боря.
– Надо нарисовать на транспаранте букву «А», – предложил Эрли Куин.
– А может быть просто всем вместе сказать А? – предположил Ноз.
В общем, никто толком не знал, что делать с пятым элементом.
– Давайте соберем первые четыре, а с последним опосля разберемся, – сказал Пьер? О!! – У кого есть череп?
– У меня, – вскочил Эрли.
– И у меня, – сказал Боря.
– Да, в принципе, у всех найдется по одному, – добавил Артем Он.
– А у меня целых два! – гордо сказал Сиз-И-Ноз.
– Стоп, стоп, – остановил всех Папа Карло Б. – Так дело не пойдёт. Нужен какой-нибудь посторонний череп.
– Есть такой! – воскликнул Ноз. – Правда, расколотый, но его можно склеить.
– Точно, точно! – подтвердил Сиз. – Тот самый, в котором был ключ от сундука, где лежала брошюрка.
– Шедевр, – поправил брата Ноз.
– Не хай, будет шедевр, – согласился Сиз.
– Отлично. Где возьмем Аху? – спросил Боря.
– Не Аху, а её музыку, – сказал Папа Карло Б. – На нашем базаре, я видел, купцы торгуют валиками для шарманок. Вполне вероятно, что у них есть и «А-ha». Там же поищем и шарманку.
– Проработаем. Что с тортом? Тоже покупать?
– Зачем покупать? – возмутилась Мэльвин. – Торт я испеку. Вы не знаете, какие торты я могу печь. Пальчики оближете, верно, любимый?
– Свидетельствую, – подтвердил Артём Он, не уточнив, о чём именно.
– К тому же, есть повод: Борина годовщина.
– Спасибо, Мэльвин... Ил?
– Ну, этого добра в нашем пруду стоячего времени навалом, – заверил С-Верой-Чок.
– Тогда давайте разработаем план действий. Сиз-И-Ноз идет за черепом. Кто пойдет на рынок за Ахой?
– Я, – вызвался Пьер? О!! – Я одно время подрабатывал ди-джеем в ночном клубе и потому неплохо разбираюсь в современной музыке. Только я не знаю дороги.
– Я пойду вместе с ним, – сказал Папа Карло Б. – Пожалуй, паренёк может заблудиться, если отправится один.
– Если дорогой папа покажет, где у него продукты и посуда, то я начну печь торт, – сказала Мэльвин.
– Конечно, дочка. Говори, что тебе нужно.
Карло и Мэльвин отошли к очагу, где девушка, загибая пальчики, принялась перечислять всё, что ей понадобится.
– Остался ил. С-Верой-Чок, ты говоришь, ила в пруду достаточно?
– Больше, чем достаточно. Но за ним нужно нырять на глубину.
– Я не умею нырять, – признался Боря.
– Не беда, я умею, – сказал Артём Он.
– И я, – подхватил Эрли Куин. – Вот мы вдвоём и пойдём.
– А я вас провожу, – предложил С-Верой-Чок. – Только не забудьте взять ведро.
– А что буду делать я? – спросил Боря, разочарованный тем, что остался не у дел.
– Ты оставайся здесь и карауль Мэльвин, – сказал Артём Он.
Эрли Куин скабрезно хохотнул.
– И думай над пятым элементом, – добавил С-Верой-Чок.
Итак, все разошлись по делам. Папа Карло Б. вспомнил, что в сарае есть ласты, маска и трубка. Он нахлобучил свою ковбойскую шляпу, проверил карманы на наличие, вернее – на отсутствие денежных знаков и вместе с остальными вышел во двор. Близнецы опрокинули на дорожку по стаканчику и, пиная их впереди себя, пошатываясь, отправились домой за черепом. Мэльвин заколола на затылке волосы, облачилась в фартук и завозилась с тестом.
Боря остался предоставлен самому себе. Он вышел на улицу, сел, как давеча Карло, на крыльцо и задумался над пятым элементом.
Что есть последний символ? Просто звук. Вибрация голосовых связок. Озвученная буква «А». Как она должна быть произнесена? Обособленно или в контексте всей фразы? С какой интонацией? Безучастно, как констатация определения символа, или с неким пониманием её скрытой сущности?
Каким-то шестым чувством Боря догадывался, что А не должно быть пустым звуком, следующим за буквой. Ему нужно возникнуть вне её, отдельно, раньше понимания того, что звук соответствует букве. Ведь буква, это что? Это символ определённого звука. Чьим же символом должен стать сам звук?..
Боря ломал голову и чувствовал, как отчаяние от неспособности что-нибудь понять чёрной грозовой тучей наползает на небосвод его мозга. Вот он: момент истины, думал он. Известно пророчество. Известна тайна Организма Бытия. Известны все составляющие ребуса. Мало того, четыре его элемента определены и не вызывают ни малейшего сомнения. И лишь последний, самый ма-ахонький и простой, артачится и превращается в замковый камень, никак не желающий встать на своё место, чтобы завершить всю постройку…
Момент истины, момент истины…
Но ведь разгадка где-то совсем рядом. Она должна быть также проста, как и сам элемент.
Момент истины…
Грозные тучи сгустились и заволокли все небо. Где-то внутри них накапливались электрические заряды.
Момент истины…
Истина…
И вдруг вспышка Озарения ослепила Борю мощнейшим разрядом молнии.
Истина! Так это же и есть истина, что без понимания пятого элемента и ребус, и пророчество, и жизнь, и само Бытие не имеют смысла!
– А!!! – воскликнул Боря и хлопнул себя по лбу. Эхо вскрика громом прокатилось по его небосводу. – Я понял! Понял!
Он радостно рассмеялся, бросился к Мэльвин, расцеловал ничего не понимающую девушку и, оторвав её от земли, закружил в весёлом буйном танце.
– Я понял, Мэльвин! – восторженно кричал Боря.
Девушка переполошилась не на шутку.
– Что случилось, Боря? Что ты понял?
– Я разгадал пятый элемент! – смеялся он. – Это так просто!
– Да что же это?!
– Озарение, Мэльвин! Озарение!
Сперва Мэльвин ничего не поняла. Но вот её губы растянулись в улыбке, и она, закинув перепачканные мукой руки за голову, звонко засмеялась. В порыве эйфории Боря сорвал с клумбы цветы, осыпал ими девушку и, выбежав на улицу, прошелся колесом.
– Сумасшедший, – прошептала Мэльвин, и глаза ее засверкали бриллиантами слёз.
(продолжение следует)