"Табуля Раза.
"Что ж ты пугаешься,Табуля Раза?"-легкозвучно осердился Ольвиев и расплылся чёрной кучерявой усмешкой.
...Холодная тоска по ужасному лесенкой очищала круглость упругих апельсинов,традиционные кости которых истерично желали,бешенно желали это,этого и того этого,этого того. Желали либриллиантового укуса в область пупочка похотливого страха.В область сердечка.Эти вихри безглазых коней,сотканых из истемневшего спектора прозрачности,из оброненного небом конверта с искрящимися символами,с плоскостопными ямами,наполненных как родниковой водой - дикими,ха - одомашленными,обматрасенными воплями!Вуо-ой!внеотчётного времени.
...Тучи.Тучи многовыхваченных ярких глаз.Звери.Глаза звериные с зорким ироничным прикусом следят за увяданием распускающегося многоцвета.Ждут.Все.Всё.Ждут.Ждёт.Все ждут добычу.Сначала развлекай,завлекай,соблазняй,хватай за органы движения,выутягивай кишки мыслей,набивай ей рот соломой,души ветром и волей.Аа.Волей,вуоя.Аха-ха.
...Добыченка.Дробная материя униженного пустолетия.Много ли надо одобычиться.Много ли тебе надо одобычиться?Добыченька...Постой.Что это ты уходишь,мордочку оставляешь свою.Кому она нужна.Твоя козероженная,зерокоженная?!Может быть земной пыли?Чтобы быть пылью и пылью стать.Может быть человеку,шагающему по полшага к месту падения в эту яму с кашмарами.Может быть ему,чтобы выбрать забвение из всего ростасчёта обдуманных,как оплёванных - идей.Мысль города.Что она ещё стучит медными рёбрами - предвещающей смерть.Зачем город выбрал эту - лишь грубо построенную стрижами глубокую мысль - о смерти.Страшитесь её,и ужасов ей предшествующих.Они идут.Прямыми дорогами наклоняются.Они уже наклоняются за добычей.Они уже лижут ей пятки.Они выхватывают ножи и...отрывают свои уродливые ладони от невидящих глаз добычи...Ступает тихо темнота.Ступает тихо.Не услышишь.Но всегда.Всегда ждёшь...Пунктирные контуры взметнувшейся руки с ножом,летящие в перепуганные глаза...Это лишь проба.Проба чернильного пера на выход в свет.Однако ж.Вот.Не...всё,но город.Странно,что так.Странно...странно...
...Странное предночие дивно усланялось по остывающим олицам,улицам,опрятным на правильности ступеней аллеям,вжатым в квадраты,задыхающимся площадям,вжатым в окружность Галактики,то и дело чихающим от опрысканной каплями поливочной воды - пыли.Люди.Прохожие.Похожие.На.
...Вписываясь щекотливыми когтями приглядности в прыгающие от переоживлённой ходьбы строгие пузырики век,предночие с откровением намечало во встречаемых похожих,прохожих,похожих на людей - предчувствие будущего страха.
...Иногда пузырики лопались,превращая носатые и курносатые лица в тюбики подозрительности.У похожих мелькали под ногами шагов и шажищь сомнения в необходимости самопознания.Боязнь себя.Боязнь другой - более сильной,чем сам себе на уме - размножающейся в окружности опасности.
...Предночие каждый раз - через раз,через раз-два,раз два - ёжилось в обитательной обоянием питательной закваске холода и плелось к следующему похожему.
..."В людях мается предчувствие,что ж - это то,что похожим на чувства и надо.Вы обретёте и вы обредяде полноту чувств."-Предночие обещало.Оно обещало явленное и осязаемое.Певучая вещунья из травяных сомнений ночных холмов,простуженная на слух.Это явь.Наступает миндальная ночь мохнатых мышек-летучек и болотистых ежевельников глаз тинистых кошек мрака.
...Больное воображение незнатного мира просверлило завявязи лихо оформленных цветков-васильков-колокольчиков сквозь окислённую кровлю лилового предчувствия.
...Вершились задирающие проделки.Ночка расцветала.
...Ближе,ближе,иже полнота запахов,слюнь,скребков,поскрёбывань,чик-жик,скрип-п-п-п...
...Ольвиев расплылся чёрной кучерявой усмешкой.Девушка.Девушка не мешкай.Одна.Нет.Их двое здесь.Ольвиев,который расплылся и эта девушка не мешкай.Эта девушка не мешкай,встретившая расплывшуюся зловещую фигуру на тёмном проспекте неровного города,около ночным переживанием старалась обойти Ольвиева по человечески-женски...Обойти Ольвиева и его невидимую тень.Обойти оборотной стороной круг Ольвиевского дыхания.Пытаясь не заострять и не подмасливать внимание обходимого.Но...Но безупречным краевым зрением,вняв по дурацкому оскалу,что бестыжий и ох-ватный прохожий,думающий о себе в третьем лице и о мире зданном в о круге,мужскими тёмненькими по светлому мыслями и уж,естественно,напичканный мужскими похотливыми желаниями...
...Но...но он всё-таки обратил на её красноречивое присутствие свои зашумевшие непристойностью мысли.Она.
...Она задумавшись о подмечаемом набавила энергии к темпу ухождения.Тщетно.Она думала о Боге,о спасении,о том,что её ждут изволнованные родители,чашка крепкого чая,душ,подушка и сон о любимом.Тщетно.Это припомнилось ей некстати.Об этом не время думать.Потому что...Порочный мужчина следил за её беззащитностью.Прочный в порочности Ольвиев не унимался.Он предположил Ольвиева центром образовавшейся окружности и наблюдая за девушкой раскручивался вслед за её почти не цокающими подбитыми модою туфельками недоверчивости.
..."О,чистая Табуля Раза,почему обратив на некрасочного Ольвиева патологическое внимание,ты недвусмысленно выразила неудовольствие и перепужливость своим круговым обходом.-расжигал огонь несчастливых мыслей о сущности и происхождении некоторых вещей на туманной глубине своих чувств Ольвиев.- Я же не..."
...Беззвучное небо кашлянуло.Вспугнутая безобразная птица, со стоном разламывая хрящи растительной углекишащей кроны,обрушилась на небесный кашель.Занятное дело.Занятное тело делом,делом бело...Едва успокоившись.Успокоившись неслучайно тем,что всё обошлось.Она правильно обошла.Она правильно обошлась.Она уже почти ушла.Она цела.Тело бело.И в него ничего не впилось страшного.Кроме.Кроме чего?Ну,же смелей,высказывай предположения...
...Девушка испуганно оглянулась на пронзительный стон беспокойной птицы и замерла от набросившегося в область пупочка - страха.
...В метрах десяти стоял.Стоял вросший в неровный асфальт Ольвиев и пронизывающим взглядом из-под грузных невозможных век,тяжело смотрел прямо на неё...Прямой дорогой склонилась над кем-то паника...Мужчина?Она видела уродливое скорченное существо.Его зрачки неистово блестели,кривой рот продолжал усмехаться,а впадчивый нос напоминал оскалившийся сморчок.К тому же синие ноздри нервно неприятно вздрагивали.Они вдыхали в себя ночь.А из-под пятнистых огрубело жабьих губ виднелись снежно белые бивни,которые,казалось,медленно увеличивались в размерах.И ещё-ещё-ещё-ещё.Противными морщинами по лицу.Лицу?Нет!Морде урода разошлись продавленные шрамы,в недрах которых обнажилось водянисто оранжевое мясо,издавая мерзкое приглушённо фиолетовое излучение,опутывавшее липким паром и отвратительным животным запахом гнили.За оцинкованной спиной покатового кривульщика оголтело бесновался выросший из неоткуда ветер плотоед.Медным заубиенным свистом он терзал ночные перепонки.Одичавшим великаном тряс изламывающиеся бледные измученные клёны и,срывая с бесправных ветвей зелёные,кровоточащие живым соком листья,зазывно раскидывал сорванные у ног ошалевшей девушки.
...Вдруг стало как-то лунно светло и корявой змеёй ужалила светлоту лужённая фейерическая молния.Ужасная чёрная вспышка.Потный гром прошёлся по коже.Вновь сверкнула фиолетовая коронация осатанелого союза грозного чуда.Ещё взрыв...Ещё...Груууллол...
...Смерть.Смерть выбрала свою добычу.Она здесь.Чёрные,многоногие тараканы бежали по белой,белой коже.Они поглаживали её.Они целовали её,щекотили своими завлекательными усиками.Чёрные тараканы страха.Смерть выбрала свою добычу.И она здесь.Здесь!Зде-е-сь!
...Девушка,объятая безумием страха,неслась безоглядки по ночному цепляющемуся проспекту.У разношенных и исцарапанных туфель Ольвиева упала её кружевная шлфпка и вскрик неожиданного испуга.
...Всё.Все мрачные жители заблаговременно исчезли,растворённые в кислоте проспекта и ночи.Щелочная атмосфера спрессованной пустынности деловито раздавливала теперь уже совсем точную психику испугавшейся.
...Боязнь не чувствуя необходимого предела важно,по деловому поглащала всё существо девушки.Предчувствие,что теперь оно?Предчувствие уступило засиженное местечко обречённости.Предполагаемое стало воплощаться.Ожидаемое пришло.
...Несколько польщённый Ольвиев,грустно усмехнувшись ртом в другую зловещую искривину,ловко подобрал уносимую ветром шляпку.
..."Что ж ты пугаешься?Девушка?- процедил он вдохновение сквозь обгрызанные зубы. - Растеряша,возьми свою шляпенцию! - нарастал его голос вслед убегашей.- Ваша шляпка,девушка! - уже кричал он,прорывая заслон ветренного свиста."Девушка не останавливалась.Тогда карнавальный Ольвиев предпринял удачную попытку догнать исчезавшую.
...Убегавшая.Ну,какой из неё к весу,бегун на этих модных шляпках.Она обернулась.За ней рысил Ольвиев,а за ним,за ним шарашили маленькие,наряженные в пиратов человечки.
...Гномики миленько смеялись.Они упивались не погоней,нет,они вдохновлены ощущением бега.Они веселились ощущением собственной быстроты.Какие они быстрые,шустрящие,мыслящие свободно.Их тела - легки,мышцы не скрипят от преодолеваемой сжатости.Да и о чём им собственно заботиться.Да,к лени,эту теорему,кто кого догоняет.Они бегут,они вместе.Они распугивают кошек и собак.Они шумят в шумелки и дуют в дудки,гремят барабанами,свистят напрочь.И это главное.И при чём тут Ольвиев,с шляпкой в сдрагивающем кулаке.При чём всё тут.Всё неважно.Важно ощущение быстроты.Быстро всё изменялось.То и дело догонявшим их полосатую от теней дорогу перебегали в необязательных направлениях разные.Лесные олени,пантеры.Кучка подрастающих гиппопотамов,потерявшийся розовый слонёнок в скромных тёмных треугольных очках.
...Вот белая аристократичная цапля поклонно ткнула клювом обшарпанный,но обёрнутый мелкой блестящей лентой барабан.Бегущий гномик заплакал.Не остановился.Заплакали нарисованные на его хлопчатобумажной майке вышитые гномики.Бегущий следом образумив,стремглав вцепился,подпрыгнул.Вскорабкался по шее белой цапли и натянул ей на голову пиратский флаг,на котором вместо скрипичных ножей и ржавых костей,были выстраданны ярко-красные розы.Ах,зачем ты оглядывалась?Тебя бе не напугали тогда,разукрашенные спиралями светящихся серпантинок мелкозелёные деревья.Посыпанная многой мишурой и многими конфети и белыми кроликами догоняющая дорога не ослепила бы.
...Ольвиев предпринял удачную попытку.Удачную.Пикантная погоня долго не задержала кровавую развязку.
...Пролетев скромные сотни потерявшихся метров,бедняжка холодно поняла,что от праздничного преследователя не уйти.Она сдалась.Остановилась.Она обречённо остановилась,сунула в пушистую сумочку маленькую ручку,жалостливо согнулась в присев и закрыв глаза,смирилась с обречённостью.
..."Будь,что будет!Будь,что будет..."- причетали поджатые пухленькие губки.Всё уже предрешено.Всё кончено.Запыхавшийся Ольвиев остановился рядом и открытой к небу стороной руки протянул шляпку:"Вот...".Согласный "т" Ольвиев договорить не смог,так как тот неожиданно,но уверенно перерос в глухой дифтонгический гласный "а-а-а".Неожидавший преследователь получив молниеносный удар чёткой поступью подъёма ступни в важный сексуальный участок своей расслабленной фигуры,согнулся в поясе.
...Мгновенно маленькая ручка цепко схватила его за мокрый чуб и приподняла лицо Ольвиева кверху.Здесь он интуитивно увидел как ему в глаз летит подленькая шпилька,управляемая другой свободной маленькой ручкой.Он вовремя рванулся и острая шпилька впилась ему в бледную щёку.Ольвиев стал безо всякого заслуженного желания прощаться с незаслуженными каплями крови.Теперь когда обе скрюченные руки Ольвиева придерживали боли битых мест испУганная,как испугАнная с перефразированным знанием дела и тела,белого тела,замечательно ударила глиняного нападавшего заштриховывающей ювелирной ножкой по ночной голени,по самой косточке,чк-чик.А затем сочно,колообразно обрушила утончённый каблучок на пальчики мужских ног,проколов наконец-то совсем уже изношенные туфли.Ольвиев рухнул на неровный тротуар и принял как за должное ещё парочку постукиваний по помутневшей от боли голове дамской пушистой сумочкой.Из уха потекла кровь.Хлынул ливень.Девушка."Ах,эта девушка,меня с ума свела".Девушка зашвырнула брыкающийся камень в освещённое окно наблюдательного домика и испугано бросилась.Она вновь бросилась бежать.Зачем?Теперь-то зачем?Ольвиев.Опухший,побитый Ольвиев часто догадывался,что его может обидеть любой слабый,но никогда не подозревал,чтобы так ожесточённо,столько крови.Сидя на прыгающем под дождём асфальте,он вытер помятой шляпкой кровь на ухе.И поднялся на ноги.Из разбитого домика вырвались с искривлением два откровенных хозяина.Пожизненным рвением оне не пропускали из-за из-под из-над себя заметавшегося в сплошных пятых точках,мечтающего вырваться вперёд своей открытой от удовольствия пастью,пятизвёздочного волкодава.Эти троя достигнув причины сжатых в челюсти кулачков,подобрали Ольвиева и без предварительных обсуждений заглумились от собственной души избиениями."Вот тебе,пьяненький.Вот тебе за разбитое окно,получай.Вот за измену перекрашенной в былинку любовницы.Вот за начальников рабоботы.Вот..."Ольвиев взвыл и довольно обширно выбросил вперёд кулак с зажатой в нём окровавленной осиротевшей шляпкой.Хрусть.Волкодав открыл порванную ротопасть и из неё выплыла на слюньках и крови вопросительная нижняя челюсть.Волкодав испугавшись содеянного,вышиб в прыжке,насовсем уже разбитое окно.Удивившиеся жена,сестра,дети его соображающих хозяев спрятались за баррикады завизжавшей мебели.
...Хозяива вбежали в дом.Лязгнули засовы.Семья приготовилась к отражению квантунской армии.Из-за мебели,кто-то успешно названивал в милицию и скорую.С неимоверным криком последнего самурая хозяин пробежался по битым стёклам и хрустя собственным позвоночником впрыгнул на подоконник.В лунном свете замерла его пятая точка... Будто вспомнив что-ту очень важное слетел он вниз на стёкла и с неимоверным криком раненного самурая побежал шарить ручками по загоготавшей от щекотки обнажаемой квартире.Прятавшееся тут же незамедлительно нашлось и само отдалось ему в руки...Последний самурай вновь отважно вспругнул на подоконник и врезался мушкой охотничего ружья в накрапывающий дождик.Но мир!Мир был уже другим!Невыносимо ароматило прохлодой и свежестью.Красотища!Какая красотища!Мир как будто омолодился.Не надышешься.Не налюбишься.Великолепие жизни!Оживление свободы!Хозяин шмыгнув носом,изподлобья поискал мишень для свинца.Но на улице.На этой ещё нагой,вновь рождённой улице,никого не было.Тогда он персонально дважды выстрелил в тёмный силуэт огромной переставшей тут же петь птицы."