Черт!
Опять в ящик макулатуры набросали. Осточертел этот мусор! Ну кому нужны эти дешевые рекламы?! Что я их, в туалет себе складывать буду?
Полина раздраженно выдирала листки дешевой, пахнущей откровенной химией, красящейся синей и желтой краской бумаги из набитого за неделю до отказа почтового ящика. Она немного повертелась, ища, куда бы пристроить пачку отвратительной макулатуры, а потом, не глядя, швырнула ее в кучу, уже накопившихся под почтовыми ящиками таких же дешевых объявлений. Избавившись от первой порции, Полина вновь со злостью дернула исписанную малолетними идиотами дверцу, и принялась выковыривать остальные листки. Ящик грустно скрипнул, и Полине вдруг стало жалко его: в самом деле, не виноват же он, что его забрасывают разным хламом. Не ящик, а мусорник… Наверное, снимут их скоро за бесполезностью: не приходит больше писем - не нужны больше ящики. Полина вздохнула и осторожно его закрыла, с ненавистью взглянув на последнюю газетенку, и приготовилась уже швырнуть ее в кучу, как вдруг из смятых страниц на грязный лестничный пол скользнул белый конверт. Полина удивилась, словно увидев старого знакомого, и наклонилась за конвертом. Писем ждать было не откуда, да и не от кого, поэтому она сразу внимательно перечитала адрес. Адрес был совершенно правильным, но строчка "От кого" была пуста. А вот строчка "Кому" была заполнена одним единственным неразборчивым словом на букву "В". Полина пожала плечами, так как в Клениной Полине ничего подобного не было. Почерк был совершенно не знакомый.
Наверное, ошиблись квартирой, подумала Полина, и положила письмо сверху на ящики: может, кто-то действительно ждет письма. В чужие дела Полина лезть совершенно не хотела: и своих проблем полно… Поднимаясь вверх по лестнице, Полина вздохнула: обида, которая вроде чуть отступила, пока она сражалась с макулатурой, снова зацепила сердце. Полина раздраженно сунула в замочную скважину ключ и распахнула дверь.
Квартира встретила все тем же унынием, тоскливо глядя куда-то внутрь себя. Лишь где-то на кухне хлопнула разбуженная сквозняком форточка, взмахнув в коротком одиноком приветствии оконные занавески.
Полина швырнула сумку в угол, скинула на пол пальто, хлопнула дверью и забралась с ногами на диван. Квартира презрительно молчала.
Ну почему? Почему так невыносимо одиноко?
Взгляд Полины упал на фото в рамке, откуда улыбались влюбленные глаза двоих. Постепенно изображение теряло четкость, и к тишине прибавился мокрый всхлип вырвавшейся, наконец, наружу обиды.
Дом, словно брошенный почтовый ящик, одинокий и холодный... ненужный, и это самое страшное.
Новый всхлип.
И никому, никому нет до тебя дела. И поговорить не с кем…
Полина примолкла на секунду, словно ожидая чего-то, но царила тишина. Лишь в углу непристойно рыгнула батарея, готовясь к зимней горячке.
…Утро встретило соседом сверху, который решил почему-то начать сегодня ремонт пораньше, часиков эдак в семь, потому что вчера пришлось закончить всего в полвторого ночи. Вчерашний молоток он сменил на дрель и бодро принялся за работу, высверливая нервы и выдалбливая потихонечку терпение. Полина лежала с открытыми глазами, пытаясь привыкнуть и не замечать ремонтного вдохновения. Разразилась звоном батарея: привет от соседа справа; потом лопнуло терпение у нижних жителей, и они вежливо постучали шваброй в потолок; вслед за ними затрещал разбуженный будильник, ошибившись всего на полтора часа…
Полина встала, и ей показалось, что она легла всего три минуты назад. Но сон все равно уже не шел, и она побрела в ванну.
Вода в разбуженном кране никак не хотела нагреваться, а умываться холодной не было никаких сил, и Полина терпеливо ждала, вслушиваясь, как переваривают что-то внутри себя теплые трубы. Зеркало нехотя отразило сонное лицо, особо подчеркнув красные глаза в слипшихся соленых ресницах и прибавив кое-где из вредности помятости и припухлости.
Ну почему так одиноко, опять подумала Полина. Она села на край ванной, избегая взгляда собственного отражения. Ведь совсем еще недавно все было по-другому? Или она просто ничего не замечала?
Полина подняла глаза, что бы понять, что думает об этом отражение, но встретила молчаливый ответ его полных слез глаз. Как на зло, взгляд Полины упал на зубную щетку, оставленную здесь тем, кто еще совсем недавно делил это отражение с нею…
Сквозь сон квартира снова услышала всхлип и скривилась одной перегоревшей лампочкой.
Выпив на кухне кофе, Полина решила, что сегодня она ни за что не будет одна, и лучше уж поехать к тетке… Прямо сейчас: невозможно одиноко.
Полина быстро собралась, взяла зонтик и открыла дверь. Квартира зевнула протяжно сквозняком и громко захлопнула за ней дверь, защемив даже полы пальто. Полина вышла на лестницу, закрыла замок, и нажала кнопку (вернее, дырку) вызова лифта. Но, похоже, еще со вчерашнего дня лифт находился на заслуженном отдыхе и не ответил. Спускаясь, она скользнула взглядом по ящикам, ища вчерашнее загадочное письмо…
Оно валялось на грязном лестничном полу, так никому и не понадобившееся. Рядом бесстыдно открыл вонючий рот мусоропровод, будто тоже удивленный, что письмо так и не нашло читателя. Ощутив снова жалость, Полина подняла письмо.
Читать чужие письма плохая примета, подумала она, разглядывая испачкавшийся конверт. Ей вдруг показалось, что письмо адресовано именно ей, но что это за странное слово с буквой "В"? Полина еще раз внимательно вгляделась в письмо, а потом кинула его в свой ящик: разберусь потом. И сбежала вниз по лестнице.
Допивая уже шестую чашку чая с вареньем, Полина еще раз оглядела комнату тетки. Все вещи тошнотворно лежали на своих местах: цветные клубочки не шелохнулись в своей соломенной корзинке, подушки, словно приученные, застыли на аккуратно застеленной пледом кровати, и не спускали с Полины ярко-красных внимательных квадратов, покорно изогнулось под теткой древнее кресло, неторопливую речь которой внимательно и с вечным уважением слушала фарфоровая статуэтка. Сама Полина давно уже ничего не слушала, и лишь мечтала, дожевывая с трудом пирожное, отправиться скорее домой… Удивительно, почему, находясь дома, стремишься куда-то вырваться, а очутившись за пределами наскучивших стен, вспоминаешь, как дома тепло и привычно, и не важно, что, например, на кухне капает целыми днями на нервы вода. Тетка чуть повысила голос, пытаясь привлечь Полинино внимание. Полина снова переключилась на тетку, и поняла, что за ближайшие два часа суть разговора не изменилась: ушел один трамвай, придет другой. Полину так и подмывало сказать, что теткин трамвай что-то запаздывает: всю жизнь одна живет. Но промолчала, поймав суровый взгляд статуэтки.
Мысли снова скользнули туда, куда давно хотели. Полина подумала, что если бы тот, кого тетка презрительно именует трамваем, приехал бы сегодня, скажем, за зубной щеткой, то все еще можно было бы исправить. Полина еще больше захотела домой, и попыталась вырваться из жестких объятий кресла. Тетке она объяснила, что очень спешит. Та замолчала и проводила Полину взглядом до дверей. На пороге Полина обернулась. Молчала тетка. Укоризненно застыли стены. Обиженно валялось на блюдце надкушенное пирожное. Напряженно пружинил коврик у входа.
Полина быстро попрощалась и с облегчением скользнула на лестницу.
Собственная лестница встретила черным удушливым дымом и гарью. Полина быстро поднялась по почерневшим ступенькам, стараясь не задеть запекшихся в саже перил.
Горели ящики. Вернее, уже догорели, и лестничная стена словно гнилыми зубами ощерилась навстречу Полине. Полина вдруг вспомнила про письмо. И стало как-то обидно, что вместе с кучей ненужного мусора объявлений сгорело и оно, и кто теперь знает, что оно хотело рассказать несбывшемуся читателю?
Погрустнев, Полина побрела наверх, к бесконечно одинокой, испуганной черной сажей двери. Глаза слезились от едкого дыма, хотя кто знает, отчего могут слезиться еще глаза? Например, оттого, что вдруг неожиданно видят человека, которого так хотели они увидеть!
Губы Полины дрогнули в улыбке. Словно с фото смотрели на нее глаза, избавляющие от одиночества.
Человек держал в руке то самое письмо, с которым Полина уже попрощалась, и которому просто повезло, что его успели вытащить из тлеющего ящика. Но только распечатанное. Заметив это, Полина нахмурилась, но выслушав объяснение, взяла в руки испачканную гарью страничку и бегло прочла единственную строчку.
Прочитав, она с нежным сожалением взглянула на обугленные одинокие ящики и открыла дверь в квартиру, приглашая зайти того, кому строчка из письма принадлежала тоже.
Квартира молчала, может быть напуганная пожаром на лестнице, а может быть просто ее не было слышно за веселой болтовней. Тихо грелась в углу батарея, справившаяся, наконец, со своим несварением. Засопел на кухне кран, булькнул пару раз и затих. Заскучавшее было зеркало с усердием отразило пару счастливых лиц, и даже приукрасило их, забыв на время о недостатках. Фотография в рамке сравнила себя и оригинал, и призналась в пустоту, что оригинал несколько проигрывает качественной печати. Однако, убедившись, что никто не смотрит, быстренько подстоилась под столь удачные сегодня лица двоих.
Полина положила письмо на стол и еще раз удивилась, как она не поняла, кому оно адресовано. А потом отвернулась, что бы окончательно поверить, в то, что она теперь не одинока, и все будет по-старому…
Воспользовавшись моментом, квартира мельком взглянула в письмо:
Кому:
Влюбленным.
Не будьте одинокими!
Подпись:
Почтовый Ящик.
ZveZdoРadaль
2002г