Сон Эгрона, роман, главы 1-5

Александр ВОРОНИН, Олег ЦЕЛЕБРОВСКИЙ

СОН ЭГРОНА

(роман фэнтези)



Существует вероятность, что все события вымышлены, за исключением происходивших на Раосе.

Главы 1-5

1. Раос

Было около полудня, когда Арлин вошел в таверну Слама "Спокойная лагуна". Всегда серьезный узколицый Слам радушно улыбнулся стройному широкоплечему человеку с обветренным загорелым лицом и пронзительными темно-коричневыми глазами. Он хотел встать из-за своего стола, откуда наблюдал за порядком, чтобы лично усадить почитаемого посетителя в давно облюбованном им месте - в углу заведения у окна. Но Арлин, приветственно кивнув хозяину, жестом показал, что сегодня в учтивости не нуждается, и разместился за столом спиной к стене. Что обычно предпочитает в такое время сын Верховного аркинфа Церкви Равновесия, Слам прекрасно знал и не нуждался в напоминании. Он кликнул прислугу, и скоро перед Арлином появился бронзовый фиал с виетским кислым вином и сладкие орешки.

Арлин сделал глоток, бросил в рот горсть орехов и глубоко задумался, благо обстановка к этому располагала. Слам держал таверну на Узкой набережной, как раз в том самом месте, где аристократическая часть столицы Лигта Ивелии граничит с остальным городом. Здесь Зеленая Река, текущая с гор Пятиречья, делала плавный поворот на восток, огибая Ивелию по большой дуге, и дарила людям речной простор небывалого размаха и волнующей красоты.

Помимо этого у Слама всегда стояла относительная тишина и царил легкий полумрак. Даже днем горели фигурные свечи. Это заведение предназначалось для людей, которые привыкли трапезничать, не утруждая себя взволнованными разговорами и громкими спорами. Или для тех, кто просто устал от суеты улиц и круговорота дел. Да и сам хозяин, несмотря на сдержанность, был человеком весьма приятным, а кое для кого и достаточно понимающим, чтобы налить в долг пива или вина. Однако высокородные особы, в отличие от Арлина, в таверну заглядывали редко, для них существовали не менее приспособленные для уединения, но более пристойные места. А вот влюбленные, сердца которых, как им казалось, пылали настоящим глубоким чувством, а не искрили мимолетной интрижкой, приходили сюда часто.

Именно здесь и именно за этим небольшим столом Арлин не раз сидел с Лиеной за долгими беседами о том, что их обоих интересовало в равной степени - о натурфилософии. Правда, если Лиена отдавала предпочтение чистой науке, то Арлин в последнее время склонялся к магической стороне законов существования и сосуществования многообразного мира Раоса. Говорили они и о многом другом, а точнее, обо всем, что так или иначе касалось их жизни. В частности, о предстоящей свадьбе, которая, несмотря на их давнее решение и согласие семей, только месяц назад обрела реальные сроки. Церемония была назначена на конец года.

Но сейчас Арлин пил вино в одиночестве и пребывал в крайне печальных раздумьях, хотя и не знал, что через очень короткий срок судьбы миров перепутаются навек и настолько, что само мироздание вздрогнет от безысходности и начнет свой путь в небытие. Тем не менее он обратил внимание на то, что в таверну вошли трое мужчин в простой одежде путников и о чем-то заговорили со Сламом. На этом интерес Арлина к посетителям исчерпался, и он перевел свое рассеянное внимание на водную гладь Зеленой.

Вошедшие, поговорив с хозяином, некоторое время совещались, изредка бросая взгляды в сторону Арлина, а затем направились к соседнему с ним столу. Отодвигая стул, ближайший к Арлину мужчина положил левую руку на эфес своего меча, придал ему горизонтальное положение и, повернувшись, опрокинул оружием фиал с вином. Арлин вздрогнул и немного отодвинулся, чтобы текущая со стола изумрудная жидкость не испачкала одежду. В его взгляде, остановившемся на незнакомце, не было ничего, кроме мимолетной досады. И не потому, что пролито вино, а потому что тот, вроде случайно залетевшего в комнату насекомого, нарушил уединение и ход мысли.

Мужчина взгляда не отвел и не торопился приносить извинения. Он застыл, глядя на Арлина с вызовом и не убирая руку с меча. В его глазах плескалась какая-то мрачная решимость.

- Ну и что теперь мы будем делать? - спокойно спросил Арлин.

- Не мы, а ты. Это твое вино, и ты сам поставил его не там, где следовало.

- Честно говоря, мне совсем не до вас, однако все, что произошло, я считаю оскорблением и поэтому будет лучше, если ты извинишься. Сделай ты это сразу, я бы даже простил тебе пролитое вино, но теперь тебе придется оплатить его.

- Вы слышали? - мужчина чуть повернул голову к своим спутникам. - Этот человек хочет, чтобы мы платили за его вино. И мы ему заплатим.

Он выхватил меч. Его спутники тоже обнажили оружие.

Арлин не ожидал такого поворота событий, но уже через миг оказался на ногах, а в его руке блестел клинок, молниеносно извлеченный из ножен. Он не хотел да и не был готов драться, но раздражение чувствовал настолько нешуточное, что оно скрадывало все симптомы предбоевого волнения, которое как правило возникает перед серьезным поединком. К тому же напряжение, в котором Арлин находился со вчерашнего дня, подточило плотину его постоянной отстраненности, сдерживающую обычно силу эмоций. Если у него в душе закипят темные волны гнева, то вряд ли что-либо сможет их удержать, а он этого очень и очень не хотел. Но деваться было некуда.

Арлин оценил позицию и противников, которые с кривыми усмешками покачивали мечами и пытались занять удобные позиции для атаки. По тому, как они двигались и держали мечи, было видно, что носят они их не ради украшения. Все трое походили друг на друга крепким телосложением, внешностью и одеждой. Их можно было принять за братьев. Но имелись и различия. У говорившего были слишком полные губы, видимо, из-за страсти к разговорам, еще один выделялся смуглостью, а третий был на полголовы выше остальных.

Единственным преимуществом Арлина была стена, защищавшая спину. Но одновременно это был недостаток - она не позволяла отступить в случае необходимости. Стол и стулья также существенно ограничивали пространство для маневра, хотя и не давали противнику возможности нападать одновременно.

Со стороны ввязаться в схватку было некому. Пожилая пара уже покидала таверну. Двое, - судя по виду, торговцы, - опасливо смотрели в их сторону, а еще две молодых пары сидели в дальнем углу и были увлечены беседой. Арлин знал, что всех их как ветром сдует, как только начнется настоящий бой. Правда, кто-нибудь из них мог сообщить о происходящем городским гвардейцам, но в этом спокойном районе города стражи порядка патрулировали больше для проформы, а потому редко.

Губастый сделал выпад. Арлин отклонил летящий в живот клинок и рассек нападавшему рукав куртки.

- Я мог оставить тебя без руки, но не сделал этого. Поэтому не вынуждайте меня заниматься вами всерьез. Как я уже сказал, меня удовлетворят извинения и плата за пролитое вино.

- Ты хочешь унести отсюда ноги целым и невредимым? И не надейся! - Зачинщик ссоры был очень уверен в себе и в своих друзьях. - А что касается этого, - он показал взглядом на располосованный рукав, - мы просто чуть-чуть недооценили тебя. Спасибо, что показал, на что ты способен.

- Ну что ж, вы сами выбрали свою судьбу, и если кто-то из вас скоро отправится во чрево Эгрона, то лишь потому, что я уважаю право выбора.

Арлин чувствовал, что гнев набирает силу и скоро может вырваться из-под контроля. Если бы губастый смотрел в этот миг в глаза своей, как он считал, жертве, он бы ужаснулся холодной ярости, которая горела в них.

- Последнее, о чем я должен вас всех предупредить, прежде чем помочь покинуть этот мир, это то, что по отношению к вам я не буду соблюдать Кодекс Дуэли, - буднично оповестил Арлин.

- Это почему же? Такой высокородный господин не должен нарушать Аристократический Боевой Этикет.

- Потому что вы напали на меня втроем. Коль вы считаете это честным, то бой будет по вашим правилам, то есть без правил.

Пока Арлин пытался в последний раз образумить нападавших, смуглый оказался на столе слева от него, двое других стояли почти касаясь плечами, а таверну в спешке покидал последний посетитель. Слам тоже исчез.

Два меча обрушились на Арлина одновременно, что было ошибкой, которой он незамедлительно воспользовался. Оба рубящих удара он блокировал одним движение и тут уже ударил губастого ногою в пах. Наверное, с надеждою все-таки вправить тому мозги, пусть и через другое, но весьма доходчивое место. Тот издал короткий стон, прихватил руками ушибленные причиндалы, попятился и завалился на пол, суча ногами и подвывая. Смуглый попытался сделать со стола выпад, но не успел. Арлин, вернув себе равновесие и отбивая второй удар высокого, левой рукой дернул за угол стола, обрушив его вместе с нападавшим. Плечо пронзила острая боль. Стол был небольшим, но массивным, да и противник весил немало, и Арлин потянул мышцы. Однако на некоторое время схватка приняла видимость дуэли.

- По-моему, я достаточно красноречиво подтвердил свои слова, - сказал Арлин, все еще контролируя свою ярость и поймав взгляд противостоящего ему человека.

Высокий не ответил. И не думал отступать. Он прищурясь смотрел на Арлина и готовил новую атаку.

"Они хотят меня убить. Им нужно только это. Только это и больше ничего, - отчетливо осознал вдруг Арлин. - Значит, выход один. О, мой бог, как я этого не хотел!"

Он сделал несколько ложных выпадов и рассек своему одинокому противнику горло в тот момент, когда на помощь тому уже готов был прийти подельник, выбравшийся из завала мебели. Теперь вновь перед ним был один враг, но заводила с гримасой боли на лице уже поднимался на ноги. Перемещаясь к смуглому, Арлин снова уложил губастого на пол ударом ноги в голову.

Со смуглым у Арлина тоже особых проблем не возникло. Он в несколько движений ранил его в бедро и плечо, а затем нанизал на лезвие, как вепря на вертел. А когда повернулся к последнему, то с удивлением обнаружил, что бой закончен. Внезапно появившийся Слам свалил того, вновь пытающегося встать, плашмя обрушив ему на голову секиру.

Арлин одобрительно посмотрел на трактирщика и сказал:

- Хорошо, Слам, что не убил. Я хочу ему задать пару вопросов.

- О чем с ним говорить, милорд? Сброд. Наемники, которые никому не нужны, вот и разбойничают. - Слам презрительно посмотрел на лежащее перед ним тело. - Я его сдам гвардейцам. Но боюсь, что и после дознания мне никто не возместит убытки. - В его голосе послышалась печаль, переходящая в негодование. - Так пусть его хоть казнят, чтоб другим неповадно было.

- Вот именно наемники, - подтвердил Арлин.- Но только не те, которые ищут хозяина, показывая геройство, а уже нанятые для серьезной работы. И успокойся, они расплатятся с тобою прямо сейчас.

- Да где вы видели, чтобы эти разбойники платили по счетам? Тем более мертвые.

- Обыщи их.

- Милорд, я не могу, - Слам попятился.

- Почему?

- Не приучен шарить по карманам. И крови боюсь.

- Весьма скоро, если не сию минуту, появится городская гвардия, и ты навсегда потеряешь шанс возместить убытки, а я тебе за этот погром платить не собираюсь. Так что обыщи их, Слам, и действуй быстро. Все, что найдешь, принеси мне. Но вели сначала, чтобы повторили мой заказ. Кстати, где твоя прислуга?

- Попрятались все от страха. Но я их мигом найду.

- Пусть заодно принесут кувшин самого плохого вина, - Арлин хмыкнул, - это за счет заведения.

Слам хотел было поинтересоваться, зачем понадобилось именно плохое вино, однако только кивнул и поспешил на кухню. Возмутиться тем, что его гость потребовал это пойло за счет таверны, он и не подумал.

Арлин взял губастого за шиворот и как мешок поволок за собой в самый дальний угол. Как ни странно, пока они сражались, ни один посетитель в таверне не появился. Или какие-то силы направляли в это время пути жителей Ивелии в другие места, или схватка была очень скоротечной. Арлин посчитал, что второе ближе к истине, хотя ему показалось, что прошло не менее десяти минут.

Вновь выбрав стол так, чтобы за спиною была стена, Арлин бросил тело еще не пришедшего в себя губастого лицом вверх и тщательно обыскал его. Все найденное он складывал на столе в одну кучу. Закончив обыск и разогнувшись, Арлин почувствовал, как неуправляемо и предательски дрожат ноги в коленях - результат реакции на только что завершившийся бой. Он с большим облегчением опустился на стул и, прежде чем начать исследование изъятых вещей, попытался успокоиться. Не получилось. Тут появился служка с вином и орехами. Арлин залпом опустошил фиал и велел принести еще. Вино немного сняло напряжение.

Вещей у губастого было немного, и особой ценности они не представляли. Кинжал, медный амулет, игральные кости и всякий хлам типа птичьей кости для чистки зубов. Арлин все отодвинул в сторону, оставив перед собой только деньги. Он надеялся, что отыщется какой-нибудь знак, указывающий на того, кто нанял этих людей, но ничего похожего не обнаружил. А вот денег оказалось гораздо больше, чем предположительно должен был иметь человек такого общественного положения, и все - серебром. Около десяти лигтийских рантов и пять фраггийских геронов. На эту сумму можно было купить приличную лошадь. Арлин усмехнулся: "Для лошади я слишком много думаю, так что цена за мою жизнь назначена неверно".

Подошел Слам и высыпал на стол содержимое карманов убитых. Среди их вещей Арлин также не нашел ничего удовлетворявшего любопытство.

- Возьми деньги мертвецов себе, Слам, - сказал Арлин после недолгого раздумья.

- Но тут больше четырех рантов, а мебели наколотили всего на один, - запротестовал хозяин таверны.

- Считай это премией за храбрость, - тепло улыбнулся Арлин. - Можешь взять и кинжалы в качестве военных трофеев. Либо продашь в оружейную лавку, либо отдаришься от кого-нибудь. Все остальное оставь гвардейцам, им тоже надо чем-то поживиться. А теперь скажи, о чем ты с ними разговаривал?

- Вроде и ни о чем. Спросили, много ли народа бывает в это время? Я сказал, что нет. Потом они спросили, что если сядут за соседний с вашей милостью стол, то не потревожат ли этим вас? И правда ли, что вы - сын Верховного аркинфа? Я сказал, что да, но вы не в духе и вряд ли обратите на них внимания. Вот и все. Они бросили мне на стол, - Слам закатил глаза, вспоминая, - да, четверть даня за ответы, заказали мясо с овощами и вино, и я пошел на кухню. А когда вернулся, они уже вытащили мечи. Тогда я побежал за секирой.

- Значит, говоришь, вино заказали. Ну что ж, их заказ уже прибыл.

Арлин взял у подошедшего служки кувшин и тонкой струйкой стал поливать лицо губастого. Тот закашлялся и начал приходить в себя. В этот момент в таверну ворвались два городских гвардейца с обнаженными мечами. Обнаружив, что в помещении царит мертвый покой, и убедившись в этом после осмотра места схватки, они вложили мечи в ножны и направились к живым. Арлин со скучающим видом наблюдал за ними, подперев рукою подбородок.

Когда они приблизились, он показал им знак Консульского Дома и отправил беседовать со Сламом в любой другой угол таверны, чтобы не мешали. Гвардейцам это не понравилось, но они были простыми патрульными ратниками, и не им было сетовать на заносчивость представителя высшей аристократии. Поэтому, стараясь не хмуриться открыто, они сделали то, что велел Арлин.

Губастый вновь закашлял, открыл глаза и приподнялся на локтях. Арлин придавил ему кадык ступней.

- Лежи спокойно, а не то я раздавлю тебе горло, - пригрозил он задушевным голосом.

- Лежу, лежу, - с готовностью прохрипел растерявший всю свою спесь наемник, - только молю тебя, не убивай.

- Это буду решать не я. Все, что я могу сейчас для тебя сделать, это отдать в руки гвардейцев целым и невредимым. При условии, конечно, что ты удовлетворишь мое любопытство. Прямо сейчас и без каких-либо уловок.

- А если нет?

- Я тебя убью. Тоже прямо сейчас и без каких-либо уловок. А чтобы все выглядело пристойно, вложу тебе в руку кинжал.

Губастый с трудом сглотнул:

- Я мало что смогу тебе рассказать.

- Об этом не беспокойся, просто рассказывай, и все. Как тебя зовут?

- Решам. А не мог бы милорд убрать свою ногу с моего горла, а то мне трудно говорить?

- Хорошо, но помни, что я долго не думаю, прежде чем выполнить какое-нибудь свое обещание. Я думаю перед тем, как его давать, - глубокомысленно изрек Арлин и освободил горло наемника.

- Уж кто-кто, а мои друзья в этом убедились. Навсегда, - с тяжелым вздохом сказал несостоявшийся убийца, потирая шею.

- Да, ты не дурак, Решам. И я хочу понять, зачем ты взялся за это дело, ведь шансов у вас не было.

- Мы не знали, что милорд так ловко обращается с оружием. Нам сказали, что нужно убить аристократа, и что это не составит труда для таких головорезов, как мы. А еще нам много заплатили.

- Деньги действительно большие, но жизнь стоит гораздо дороже, нежели пара десятков серебряных монет. Особенно своя.

- Но нам действительно сказали, что трудностей не будет, тем более если действовать с хитростью. Мы ведь не собирались с тобой драться, мы хотели тебя просто убить. Но ты сидел так, что вонзить тебе в спину меч было невозможно.

- Можно было дождаться другого, более удобного момента.

- Нет. Мы должны были это сделать как можно быстрей. Тем более тот, кто заплатил, следил, чтобы мы закончили с тобой сейчас же.

Арлин, услышав эти слова, гибко выскользнул из-за стола, но сразу осознал, что даже выскочи он в одно мгновение на улицу, никого там не обнаружит. Нанимателя нверняка уже давно и след простыл, поскольку, убедившись в том, что дело провалилось, он, не будь глупцом, поспешил исчезнуть. Может быть, отправился искать новых исполнителей.

- Что же ты сразу не сказал, что за вами был доглядчик? - грозно поинтересовался Арлин, нависая над лежащим Решамом и поднимая над его горлом стопу.

- Не до этого было, милорд. Уж слишком сильно вы меня покалечили, - верноподданнически заметил наемник, пытаясь хоть немного отодвинуться. Ему очень не хотелось еще раз ощущать на кадыке опасную тяжесть сапога.

- Рассказывай об этом человеке.

- Вроде обыкновенный, но рядом с ним было как-то жутковато. Может быть, потому что глаза у него какие-то пустые.

- Как выглядел?

- Вроде обыкновенно.

- Что ты заладил, обыкновенно, обыкновенно?! Есть у него какие-нибудь особенные приметы? Или он как привидение?

- Вот-вот, именно как привидение, поэтому и не посебе немного было. А так вроде как совсем обыкновенный. Только вот говорил он, как мне показалось, чуть-чуть не по нашему. Я бы даже сказал, с фраггийским акцентом. Я вырос на побережье, милорд, может быть, поэтому показалось? И еще на шее у него я заметил золотую цепочку. Такой вязи я никогда не видел, колечки у нее были разные: одно маленькое, другое побольше, одно маленькое другое побольше. Но что на ней висело, разглядеть было никак нельзя.

- Что еще скажешь?

- Вроде больше и нечего сказать.

Арлин пристально посмотрел в глаза наемнику и так долго не отводил взора, что тот начал съеживаться. Ему показалось, вот еще чуть-чуть, и взгляд этого господина, как выяснилось, не менее страшного, чем человек с пустыми глазами, прожжет его насквозь, а затем вытянет наружу все внутренности, начиная с сердца. Наконец Арлин перестал гипнотизировать лежащего перед ним человека и обратил внимание на гвардейцев. Они, закончив допрашивать хозяина таверны, уже некоторое время стояли чуть поодаль, ожидая, когда Арлин закончит свою беседу с преступником.

- Вам все ясно? - спросил Арлин у них.

- Да, милорд.

- Тогда забирайте этого неудачника. Все остальные вопросы я решу с городским дознавателем.

Гвардейцы подняли Решама на ноги и увели. Арлин дал Сламу еще один талл и вышел вслед за ними, провожаемый благодарными взглядами тавернщика и завистливыми прислуги, которая из углов любопытствовала, чем дело кончится.

Дело кончилось тем, что Арлин направился в консульский аркинат Церкви Равновесия.

2. Земля

Снилось кладбище. Небольшое, заброшенное деревенское кладбище с заросшими могилами среди сосен, с покосившимися крестами. Светлая северная ночь, силуэты деревьев на фоне неба и белый, стелящийся по самой земле туман. Я стоял возле одной из могил и, испытывая страх, чувствовал, что сейчас что-то должно произойти.

Легкое голубое свечение возникло над холмиком могилы и стало подниматься, оформляясь в некое подобие человеческой фигуры. На меня повеяло холодом и сыростью. Хотелось убежать, но ноги не двигались, будто приросли к земле. Возникло ощущение, что вот сейчас я услышу голос, который скажет что-то очень важное. Я весь напрягся и... проснулся.

Полная темнота окружала меня. Слышно было, как в трубах журчит вода. Почему летом отключают горячую воду? - с горечью подумал я. В подвале, где я спал, было холодно, темно и сыро.

Просто удивительно, до чего переменчива человеческая судьба. Всего три дня назад все было прекрасно, и будущее рисовалось в радужных тонах. Я всегда был достаточно везучим человеком и никогда не обижался на судьбу, только мой переменчивый характер бросал меня вечно из стороны в сторону. Будучи по сути гуманитарием, я получил образование инженера. Родившись в Самаре, вырос в Петрозаводске, потом судьба забросила в Питер, сделала учителем. Пять лет занятий каратэ, два года в ассоциации парапсихологии и много, многое другое. В какие только области я не совал свой любопытный нос, но нигде особенно долго не задерживался. Наверное, мне все слишком легко давалось. Стоило возникнуть трудностям, как я бросал начатое и переходил к новому.

Разведясь без криков и скандалов с женой, мы даже умудрились остаться друзьями, я из Питера вернулся в Петрозаводск. Надо было что-то делать, и я не придумал ничего лучше, чем заняться мелкой коммерцией. А что? Коммерсант так коммерсант. В условиях социалистического дефицита советские люди называли подобное занятие спекуляцией. Но теперь дефицита не было, несмотря на умирающее с помощью демократического правительства производство, а торговать тоже кому-то нужно.

Одолжив у уже крепко стоящих на ногах друзей необходимую по моим расчетам сумму, я купил ларек, поставил его в достаточно бойком месте, завез товар, посадил продавщицу и стал ждать барышей. Все как водится в мире чистогана. И дела пошли очень даже неплохо. Я радовался целых полтора дня. На второй после открытия день пришла проверка и оштрафовала мою свеженькую фирму на кругленькую сумму. Нет смысла говорить о номиналах. Деньги менялись столько раз, что обесценился даже сам разговор о них. Продавщица неправильно выбила чек. Сумма штрафа не могла присниться мне даже в страшном сне. Такое число не помещалось в мою среднестатистическую голову. Силясь не прибить инспектора на месте и используя все данное мне Богом красноречие, я попытался объяснить, что таких денег я заплатить не могу. Может, лучше чуть поменьше? Но рука закона тяжела и бескомпромиссна. Нам плевать на ваши мелкобизнесменные возможности! Нас интересуют наши аппетиты!

Так и не поняв, почему лучше хотеть много и не получить ничего, чем хотеть столько, сколько можно получить, я плюнул на все, рассчитал продавщицу, уверенно пополнившую ряды безработных, и решил снять стресс, прибегнув к самому радикальному национальному средству - напиться.

Напиваться лучше всего было с Толей. Не только потому, что он всегда благосклонно относился к моим неожиданным визитам, но и потому, что ему тоже было о чем поплакаться, а ничто нас так не успокаивает, как сознание того, что кому-то тоже несладко.

Толя выслушал меня, дал исчерпывающую оценку - "Сволочи!", посоветовал: "Не вздумай платить! Плюнь и забудь!", и открыл первую бутылку пива. На восемнадцатой он уснул. Злости на идиотскую систему в нем было не меньше, чем во мне, но спать он хотел гораздо больше. Потеряв собеседника, я отправился гулять по ночному городу. Светлые летние ночи располагают к пьяным прогулкам.

Как меня занесло в небольшой деревянный дом, я не помнил. Просто я вдруг понял, что сижу за грязным столом в совершенно жуткой, пропитой квартире, напротив бородатый дед с горящими глазами и бутылка водки.

- Выпьем, - сказал дед, поднимая стакан.

- Не буду, - ответил я, пытаясь сохранить прояснение в голове.

- Уважаю, - серьезно сказал дед и маленькими глотками с явным удовольствием выпил. - А теперь смотри, вот эта штука.

Он вынул из кармана небольшой с янтарным оттенком полупрозрачный параллелепипед, внутри которого тускло светился голубой огонек.

- Я тебе ее дам. Делай с ней, что хочешь. Главное, чтобы подлецу Митьке не досталась. Вещь эта, верь - не верь, волшебная. Из заброшенной деревни один рыбак привез. Мне отдал, потому что из-за нее спать не мог. Мысли она ему навевала. У меня ее один бритоголовый выкупить хотел. Откуда про нее узнал - непонятно. Теперь он Митьку, внука, подговорил выкрасть. Я-то продать не решался. Нельзя это делать. Почему - сам не пойму. Нельзя и все. А Митька - козел. Ему все по барабану. Он и силой отберет, если что. Я тебе ее отдам. Скажу, что пропил.

- А почему мне-то? - не понял я.

- Не знаю, но тебе - можно.

- Не надо мне ничего. Домой пошел, - я с трудом встал и, отыскав взглядом дверь, направился к ней.

- Щас я открою, - дед поднялся меня проводить.

Выйдя на улицу, я огляделся, но так и не понял, где нахожусь. Деньги лежали в кармане, и я обрадовался, что не потерял их во время алкогольного беспамятства. Остановив машину, я назвал адрес и задремал на переднем сиденье.

Минут через пятнадцать машина остановилась, я расплатился и вышел. И уже дома, раздеваясь, чтобы лечь спать, я вдруг обнаружил в кармане полупрозрачный брусок с голубым огоньком внутри. Подсунул все-таки дед, подумал я и, упав на диван, уснул мертвым сном. Откуда мне было тогда знать, сколько невероятных событий произойдет в моей жизни из-за этого небольшого таинственного предмета.



"Градусы надо повышать!" - учил меня один мой итальянский друг. И я неоднократно убеждался в его правоте. Водка после пива гораздо лучше, чем пиво после водки. Вот и этим утром, проснувшись с неожиданно свежей головой, я добрым словом вспомнил совет моего итальянца. И все же пиво, наверное, не помешало бы. Бутылочка. Ну, две. Хотя бы ради соблюдения традиции - по утрам после пьянки надо пить пиво. Или ты не русский. Или ты не ты. Пиво стояло в холодильнике. "Я - мудр!" - радостно осознал я свою заботливость о себе. Под пиво хорошо пошла яичница. Под яичницу с пивом пошли тяжелые мысли - как жить дальше? Коммерсант во мне умер. А кто родится? Какой самый короткий путь от идеи к деньгам?

Вторая бутылка пива настолько изменила биохимию организма, что в голове родилась дикая идея, а не заняться ли мне журналистикой? А что? Написал - получи деньги. Не откладывая в долгий ящик, я тут же сел писать статью о несправедливости налоговых органов. Статья получилась злой и искренней.

Из издающихся в городе газет, я выбрал самую тиражную.

Первый вопрос, который задала молодая симпатичная редакторша, звучал вполне по-русски:

- Пьете?

- Пиво утром, водку вечером и в хорошей кампании.

- Правильно. А пишете неплохо. Хотите в штат?

- Смотря в какой. Мне Гаити нравится.

Редакторша оценила юмор шикарной улыбкой, достала откуда-то из-под стола бутылку карельского бальзама, налила две чашки кофе, смешала и подала мне дымящийся ароматом напиток.

- Иди в штат. Нам такие нужны.

- Я знаю, - нагло заявил я, отхлебывая кофе. - А денег сколько дадите? Мне много надо. У меня проблемы.

- У кого их нет? Но денег всегда меньше, чем проблем. За эту статейку семьсот закрою.

Очень захотелось поцеловать редакторшу. А может, и не только поцеловать. Я написал заявление о приеме на работу, но попросил: а) аванс плюс тоже авансом гонорар за статью; б) неделю отсрочки до выхода на работу. Редакторша опять лучезарно улыбнулась и позвонила в бухгалтерию, чтобы выдали деньги. Без сомнения, пить пиво по утрам - это правильно.

Вернувшись домой в совершенно радостном настроении, я вдруг вспомнил про полупрозрачный брусок, доставшийся мне от случайного собутыльника. Впереди была уже оплаченная неделя отдыха, и я подумал, что не плохо бы разобраться, что же все-таки за хреновину подсунул мне дед.

Брусок лежал на столе. Было в нем что-то нематериальное. Какая-то неправда. Даже лежащая в кармане тысяча рублей, еще не вполне заработанная, и то казалась более естественной.

Однако, подумал я, тысячи на неделю мне все-таки маловато. Поскольку работа у меня теперь есть, я имею полное право одолжить у кого-нибудь денег. Например, у Зайцева. Все равно я ему уже должен. Это он давал мне на подъем бизнеса. Который я так и не поднял. С которым меня так опустили.

Я сунул брусок в карман, подумав, что если уж собираюсь к Зайцеву, может, заодно поищу дом, где пьянствовал с дедом, и попытаюсь побольше разузнать про таинственный параллелепипед. А может, и вернуть его, от греха подальше.

Я вышел на улицу и прямо у дверей подъезда наткнулся на белую "шестерку". За рулем сидел ушастый бритоголовый паренек. Сзади еще один.

- Подкинете? - поинтересовался я.

- Далеко?

- В Петрозаводске все близко, - я вынул из кармана полтинник.

- Садись. Куда едем?

- Московская. Только где-нибудь у ларька тормозни, пива возьму.

Паренек, желая выпендриться, так резко бросил сцепление, что "жигуленок", дернувшись, как в агонии, заглох.

- Тьфу, блин! - непроизвольно сказал я.

- Карбюратор шалит, - оправдался водитель.

"В башке у тебя шалит", - подумал я, но промолчал. Со второй попытки машина тронулась.

- Похоже, не местный? - спросил второй парень.

- Первый раз в вашем городе, - зачем-то соврал я.

- Вам понравится, - пообещал водитель.

- Надеюсь, - я закурил.

Поехали мы куда-то не туда. Вообще-то я не говорил, что тороплюсь. Может, у ребят еще какие-то свои дела? Так хоть бы предупредили. Минут через пять я уже не выдержал и поинтересовался:

- Ребята, а Московская у нас где? Надеюсь, не в Москве?

- Скоро будем, - ответил сидящий сзади. - Вы же пива хотели, вот мы к ближайшему ларьку.

Действительно, остановились у ларька.

- Я тоже возьму, - сказал второй паренек и вышел за мной.

Я взял две бутылки "Третьей" "Балтики", юноша - бутылку "Первой". "Плебеи!" - надменно подумал я, плюхаясь на сиденье.

- Далековато у вас пиво, - обратился я к водителю.

- А говоришь, что в Петрозаводске все близко, - усмехнулся он, и мне не понравилось, что мы так быстро перешли на "ты".

Отхлебывая пиво, я вдруг понял, что мы вместо того, чтобы ехать на Московскую, выезжаем из города.

- Куда это мы? - поинтересовался я.

- Сейчас узнаешь, - совсем неласково сказал водитель.

- Ребята, я чего-то не понял.

- Что ты не понял, козел? - произнес сидящий сзади, - Где брусок?

- Какой брусок?

- Который ты у деда взял.

- Ребятишки, я что-то не понимаю, вы о чем? - я полез во внутренний карман, достал сигареты, закурил, а пачку положил в другой, где лежал полупрозрачный параллелепипед. Чтобы стряхивать пепел, я наполовину опустил стекло на своей дверце.

Ребята, судя по всему, были полными лохами. Понятно, что встретились мы не случайно - меня поджидали у подъезда. Но если бы их головы были приспособлены к высшей рассудочной деятельности, они ни за что не дали бы мне так спокойно сунуть руку в карман. Кто знает, что я могу оттуда достать? Особенно после того, как меня обозвали козлом. За козла ведь и ответить можно. Интересно, зачем им этот непонятный брусок? Во всяком случае, после столь невежливого разговора добровольно отдавать этот предмет я им не собирался.

Машина все дальше отъезжала от города в сторону Лососинного озера. Места эти глухими не были. Летом большинство петрозаводчан ездили на озеро загорать и купаться. Да и дачных кооперативов в этой стороне хватало. Но, как ни странно, именно здесь, в местных лесах, зачастую обнаруживали трупы, сожженные машины и прочие продукты криминальной деятельности. Мне таким продуктом становиться не хотелось.

 Ни водитель, ни его напарник не производили впечатления адептов восточных единоборств или качков. Рожи, правда, у них были по бандитски стандартно тупые, и наглости в голосе хватало. Возможно, они были вооружены. Но даже в этом случае мозги желательно иметь.

- Ты нам лапшу на уши не вешай! Мы знаем, что ты взял у деда вещь.

- Эту что ли? - я на секунду вынул из кармана параллелепипед и тут же убрал его обратно.

- Давай сюда! Быстро! - сказал сидящий сзади и протянул через мое плечо руку ладонью вверх. У меня появился большой соблазн тут же сломать ему локоть, но я удержался. Это был не самый безопасный вариант. Во второй руке у парня была бутылка с пивом и, в принципе, он мог ударить меня ею по голове. Правда, можно было надеяться на болевой шок, но вдруг он все же успел бы это сделать. Лучше не рисковать. Я решил поступить иначе.

- Сейчас дам, - сказал я и полез в карман.

Я быстро вытащил оттуда пачку сигарет и с трагическим криком:

- Так не доставайся же ты никому! - швырнул ее в открытое окно.

- Сволочь! Что творишь?! - возмущенно заорал водитель и так резко затормозил, что мне за шиворот потекла "Балтика №1", которую в этот момент как раз вознамерился отхлебнуть сидящий сзади недоделанный бандит. Машина пошла юзом, но ушастый водитель сумел удержать ее и остановил на обочине.

- Митька, беги ищи его. Видел, где упал?

- Вроде видел, - зло отозвался Митька и выскочил из машины.

Мы остались наедине с водителем. Я переложил бутылку с пивом из левой руки в правую и обратился к нему:

- Куда это он побежал? Вот же эта штука.

Парень повернулся ко мне и тут же получил жестокий удар бутылкой в лицо. Из разбитых губ и носа потекла кровь. Глаза ушастика приобрели изумленно обиженное выражение. Но сознание он не потерял. Поэтому мне пришлось изо всей силы ударить его ребром левой ладони по кадыку, благо шея у него была тонкая и длинная. Он охнул и схватился за горло. Удар не лишил его чувств, но дееспособность он на некоторое время потерял. Я спокойно дотянулся до водительской дверцы, открыл ее, вытолкнул водителя на дорогу, а сам перебрался на его место. Посмотрев в боковое зеркало, я увидел, что второй парень старательно ищет выброшенный из машины предмет возле обочины, метрах в тридцати от автомобиля, и совершенно не замечает, что у нас здесь происходит. Мотор был заглушен, и я включил стартер, но проклятая "шестерка" не спешила заводиться. В это время водитель поднялся с земли и ухватился за дверцу, пытаясь ее открыть. Крикнуть, чтобы позвать на помощь товарища, он пока не мог. Удар по горлу - штука неприятная. Заблокировать дверцу изнутри мне не удалось - видимо, я не успел ее как следует захлопнуть, поэтому ушастик, потянув одной рукой за кромку стекла, а второй отжав ручку, открыл дверь.

- Ну, и зря ты это сделал, - сказал я и левой ногой лягнул пацана под коленную чашечку. Нога у него подломилась, и он опустился на одно колено. Я быстро выскочил из машины и пнул ушастика в подбородок. Его голова мотнулась так, что я побоялся, что она сейчас оторвется. Шейка-то тоненькая! На этот раз паренек потерял все-таки сознание. Я снова запрыгнул в машину. Как по волшебству, она завелась с пол-оборота. В зеркало я увидел, что второй парень со всех ног бежит к машине. Но было уже поздно, включив передачу, я выехал на дорогу.

Проехав километров пять, я съехал с шоссе на грунтовку уходящую в лес, и остановил "шестерку" в паре десятков метров от асфальта. Ехать дальше на машине без документов было рискованно. По дороге на Лососинное часто дежурили гибдэдэшники.

Выйдя на шоссе, я решил, что лучше прямо сейчас попытаться вернуться в город. Пусть напавшие на меня пацаны думают, что я так и буду ездить на реквизированной у них машине в районе Лососинного, и пытаются отловить меня там.

3. Раос

По дороге летела трехосная карета, запряженная восьмеркой лошадей. Это была самая лучшая на Фрагге дорога, потому что она соединяла столицу государства Кариф и Святилище Эгрона. Широкая, сложенная из идеально подогнанных отполированных каменных плит, она позволяла вот такому экипажу промчаться весь путь за какие-то полчаса.

Карета везла лазутчика Лигта, недавно пойманного в карифском Чистилище. Когда об этом узнал Су-Эгр, он приказал немедленно доставить вражеского выкормыша в Святилище, хотя обычно допросы и приношения заурядных преступников в жертву Эгрону производились на местах. А этот был самым обычным.

Лазутчик уже несколько лет служил жрецом Кольца Ритуалов и был очень осторожен. Однако не сумел ускользнуть от тотальной слежки, которую в последнее время проводили во всех Капищах и Чистилищах конфессии ревнители Кольца Возмездия. Охранники, сопровождавшие пленника, недоумевали, чем именно этот человек привлек внимание самого Вершитель Воли? В Чистилище Карифа ловили затаившихся врагов уже не раз, но Су-Эгр никогда еще не проявлял к ним личного интереса. Впрочем, их дело было маленькое - доставить негодяя немедленно, и они были очень рады, что карета буквально мчится по тракту.

Ворота Святилища тюремный экипаж миновал на полном скаку, поскольку начальник воротной стражи уже имел строжайший приказ не производить обычного досмотра. Он давно стоял на воротной башенке, вглядываясь вдаль, и как только показалась карета с двумя развевающимися флагами по краям крыши - красным и желтым, - он быстро спустился вниз, чтоб самолично открыть ворота. Но никто его рвения не заметил, поскольку усердие в Святилище было обычным делом, хотя и ценилось наравне с повиновением.

У бокового входа главной башни, кучер едва не поднял коней на дыбы, пытаясь остановить экипаж вровень с дверьми. Но просчитался, и карета закончила путь несколько в отдалении. Исправляя ошибку, он попытался сдать назад, но кони храпели, дико поводили глазами и не слушались.

- Хватит! Приехали, - скомандовал старший сопровождающий, спрыгивая на землю. - Выводи! И побыстрее.

Дверцы кареты распахнулись, и двое ревнителей на руках вынесли избитого человека, одетого в рубище. Сам он спуститься по ступенькам не мог, поскольку был закован в колодки. Они поставили его на землю и толкнули к двери. Семеня, пленник двинулся вперед. Идти быстрей ему мешали оковы.

За процессом с террасы второго этажа наблюдал Су-Эгр. Высокий, лет шестидесяти, полностью лысый человек в одежде шафранного цвета был окружен небольшой свитой. Четверо из пяти были жрецами Колец Службы и Ритуалов, а пятый занимал должность смотрителя Кольца Возмездия.

По сравнению с находившимися рядом людьми Су-Эгр казался прибрежным утесом среди обкатанной морем гальки. Исключение составляла только красивая с коротко обрезанными темными волосами женщина - в ней чувствовались независимость, незаурядность и сила, но гораздо меньшего масштаба. Она к свите как таковой не имела отношения, потому что входила в Повелевающую Триаду и была правой рукой Вершителя Воли.

- Все это очень медленно. И кучер глуп. Иорга, распорядись, - равнодушно сказал Су-Эгр и направился к выходу с террасы.

- Эй, вы! - окликнула женщина ревнителей внизу.

Они одновременно задрали головы. Увидев жрицу, моментально спали с лица и застыли, как истуканы, тогда как пленник мелкими шагами монотонно продолжал двигаться к дверям.

- Слушаем, властительница! - почти в один голос гаркнули охранники.

Старший ревнитель, не успев за прыткими подчиненными, задавил слова в горле, чтобы не выглядеть на их фоне простофилей. Но шагнул вперед и отсалютовал.

- Лазутчик должен быть внизу до того, как я туда спущусь, - распорядилась Иорга.

- За шкирку его и чтоб дотащили в один момент, - скомандовал старший ревнитель.

- Не волоком, а на руках! - бросила Иорга презрительно.

Ревнители тут же подхватили пленника на руки и через мгновение скрылись в башне, причем дверь им распахнул их командир, непонятно каким образом успевший оказаться у входа раньше.

- Кучера отправить на барабан, - подвела Иорга итог и отправилась вслед за Су-Эгром, не заботясь о том, услышали ее или нет.

Смотритель Кольца Возмездия, провожая глазами ее стройную фигуру,  только кивнул. А когда она скрылась из глаз, сказал:

- А ведь действительно кучер глуп. Заставь дурака похлебку хлебать, он и ложку проглотит. Остальные с готовностью поддакнули.

В это время кучер под уздцы развернул восьмерку коней и шагом повел экипаж к конюшням. Он был горд оттого, что домчал карету до Святилища быстрее птицы, и не знал, что на ближайший месяц о лошадях и вольном ветре ему придется забыть. Он будет жить в подземелье и работать как каторжник, вращая барабан подъемника. Чрезмерное усердие в Святилище не только не поощрялось, но и несло прямую угрозу для дальнейшей карьеры. И даже более - для здоровья, а иногда и жизни.

Пыточная находилась на самом нижнем ярусе Главной башни и примыкала к Залу Эгрона, вырубленному, как писалось в Хрониках, в той самой скале, в которую Творец замуровал половину сущности своего ближайшего, но восставшего против него сподвижника. Сиречь, эти помещения были вырублены в самой Яви Эгрона. Это было сделано для того, чтобы муки и страх, боль и кровь жертв, впитываясь в своды, стены и пол, давали Ждущему Воссоединения пищу и силу. А навсегда выдохнуть свою душу приговоренный к смерти мученик обязательно должен был на малом алтаре Эгрона, который располагался у стены, граничащей с Залом.

Пленника, как и велела Иорга, донесли до пыточной на руках, словно дорогого гостя.

Сдав лазутчика с рук на руки двум дюжим палачам, ревнители обессилено прислонились к стене, тяжело дыша и отирая пот. В их глазах светилось облегчение - вроде бы пронесло, и страх - а вдруг что-то не так?! Они пока относились к самому нижнему звену своего Кольца и жили надеждами на будущее. Если повезет, они добьются более высокого положения, а пока им приходилось только выполнять приказы и держать ухо востро, чтобы в чем-нибудь не опростоволоситься. Поэтому им было жутко даже находиться рядом с пыточной, и они, чуть отдохнув, с той же быстротой бросились по бесконечным лестницам наверх.

Палачи быстро приготовили пленника для дознания. По сравнению с тем, в какие колодки он был закован теперь, те, в которых его везли, казались просто мелким неудобством. Новые оковы представляли собой специальное приспособление, предназначенное для того, чтобы обеспечить палачу наибольшие удобства в тяжелой работе, а жертве - наибольшие страдания. Запястья и лодыжки лазутчика были зажаты в пазах двух стягивающихся друг с другом по окружности деревянных колец. Закончив подготовку, палачи уселись на лавку и стали ждать.

Очень скоро появились Вершитель Воли и Иорга и остановились шагах в пяти от пыточного кольца, внутри которого наподобие пятиконечной звезды был распят потерявший сознание пленник. Палачи оказались на ногах, лишь только начала открываться дверь, а сейчас уже подтаскивали повелителям кресла. Они бы сделали это заранее, если бы те соблаговолили известить их, откуда именно они собираются задавать вопросы и наблюдать за страданиями жертвы. Увы, подобострастие истязателей было проигнорировано. Кресла - тоже.

- Приведите его в чувство, - приказал Су-Эгр.

Один из палачей окатил пленника ведром ледяной воды. Тот встряхнулся, часто задышал и наконец поднял голову.

- Ты кто? - спросил Су-Эгр.

- Фраггиец, - прохрипел пленник.

- Это я вижу и так.

- Меня зовут... - Пленник в ужасе закатил глаза, потому что от страха забыл свое имя. - Меня зовут...

- Меня это не интересует.  Ты лазутчик Консула или Верховного аркинфа?

- Я не понимаю.

- Но ты понимаешь, где ты и что с тобой будет, если ты не станешь правдиво отвечать на мои вопросы?

- О, да! Пощадите меня! Я расскажу все, что знаю.

- Ты лазутчик Консула или Верховного аркинфа? - повторил Су-Эгр.

- Я не понимаю, о чем вы говорите, великий господин.

- Неужели ты не знаешь, червь, кто осенил тебя милостью, говоря с тобой? - грозно спросила Иорга.

- Не знаю, честно не знаю. Я никогда не видел этого великого господина. Я видел только вас, властительница, когда вы посещали наше Чистилище.

- Так я тебе скажу...

- Неужели это сам?! - слова застряли у пленника в горле.

- Вот видишь, Иорга, он все понял, - обронил Су-Эгр и сделал едва заметное движение указательным пальцем.

Для палачей это означало причинить жертве боль, но чтобы при этом человек ни в коем случае не потерял сознания. Один из них снял с крюка плеть и с оттяжкой ударил пленника по спине. Раздался стон.

- Я жду ответа на вопрос.

- Я не знаю, клянусь Творцом, не знаю, что вы спрашиваете, - пленник заплакал.

- Ты уже ответил, - почти ласковым голосом успокоил его Су-Эгр. - А теперь скажи, почему ты стал верить в Творца, а не в Эгрона?

- Сейчас, сейчас, - захлебываясь слезами, забормотал пленник. - Моя мама ходила в Миссию Благодати, а отец был среди "ждущих". И они все время спорили и ругались. Я не знал, кому верить. Мне больше нравилась "благодать", потому что она добрее. Но отец был всегда прав, потому что, как он говорил, он сильнее, и бил мать. А когда я вырос, он отдал меня в сервилисты нашего Чистилища. Я старался, потому что люблю все делать на совесть, и меня взяли в Кольцо Ритуалов, а потом перевели в Чистилище Карифа. А потом ко мне на улице подошел человек, сказал, что он с Лигта и что всегда восхищался такими прекрасными и полными мощи ритуалами Конфессии. Он попросил рассказать хотя бы об одном, но самом безобидном, чтобы у меня не было неприятностей из-за того, что я раскрыл какую-нибудь тайну. Он сказал, что сам хочет стать сервилистом, но для начала ему надо хоть что-то узнать о нашей религии. И мы с ним стали встречаться. Постепенно он начал рассказывать мне о Творце, и я вспомнил маму и "благодать". А однажды он сказал, что Эгрон нас всех погубит, и во имя всего мира попросил меня помочь. И я согласился, потому что вспомнил "благодать", а она мне нравилась, потому что в ней все было по совести.

- Что ты рассказал лигтийцу? - отечески поинтересовался Су-Эгр.

- Почти ничего, великий господин. Только про посвящение в сервилисты и в жрецы низшего звена Кольца Ритуалов. Нет, только не гневайтесь, я просто забыл, еще я рассказал про домашний ритуал жертвы Ждущему.

- И все? - казалось, Су-Эгр был недоволен.

- Он очень редко появлялся, потому что приплывал на одном и том же торговом корабле, и мы встречались, пока торговцы разгружались и брали товары.

- Как назывался корабль?

- "Флая".

- Что он еще хотел узнать?

- Ему было интересно, почему Миссию Благодати вдруг стали преследовать по всему Фраггу. А еще почему во всех наших городах и селениях Конфессия в этом году провела смотрины самых красивых девушек. И он хотел знать, что самая красивая получит в награду.

- И обо всем этом ты ему рассказал?

- Только о девушках. О Миссии Благодати я ничего не знаю.

- Что ты ему рассказал о смотринах?

- Что они проводились, чтобы выбрать самую достойную для посвящения ее в высокие жрицы Эгрона. А наградой ей будут все блага Конфессии: и богатая жизнь в Святилище, и любой мужчина, которого она пожелает, а потом вечная жизнь под самой сенью Эгрона. Вы помилуете меня, великий господин?

Вершитель Воли кивнул и вместе с Иоргой покинул пыточную.

Палачи наконец-то получили возможность приступить к своему основному делу. Они будут пытать лазутчика еще очень долго, сменяя друг друга. При этом, когда жертву будет мучить один, другой будет записывать все, о чем тот станет говорить, если, конечно, сможет говорить. В Конфессии по определению никто не должен был тратить время зря. Можно предположить, что палачи позволяли себе хитрить, мол, жертва была без сознания, поэтому так мало мы принесли смотрителю листов с признаниями в грехах. Но нет, истязатели работали добросовестно, потому что сами не хотели оказаться в кольце пыток.

По логике выходило, что дальнейшие пытки пленника были необязательны. Су-Эгр не только верил его словам, он читал разум лазутчика как книгу, поскольку боль и страх открыли врата сознания. Впрочем, и без этих постоянных своих союзников Вершитель Воли был настолько силен в магии, что мог вскрыть сознание почти любого человека на Фрагге. Конечно, это стоило больших затрат жизненной энергии, посему Су-Эгр очень редко копался в умах. А до Лигта при всем желании и всем напряжении своей нешуточной мощи он не мог дотянуться даже взглядом. Лигт и Фрагг разделяла Завеса Слепоты, поставленная Творцом во времена разъятия сущности Эгрона на две бессильные составляющие.

В общем, по обычной человеческой логике, пытки пленника, который все сказал и не соврал ни на йоту, конечно же, были необязательны. Но по логике Конфессии, пыточная - это не только место для развязывания языков, но и место, малых жертвоприношений: рассказал все, что у тебя спрашивали? молодец! а теперь, будь добр, внеси кровью и страданиями свою лепту в общее дело Эгрона на его жертвенном алтаре.

Для врагов несговорчивых и очень уж крепких духом и телом использовался еще один аргумент - снейкура. Яд этой красной в локоть длинной змеи если не убивал пленника через пять минут, то заставлял его радостно и безостановочно говорить в течение трех часов, выбалтывая миру все секреты - от детских срамных шалостей до ужасных крамольных замыслов против Конфессии, если, конечно, он был в них замешан. Но вероятность того или иного была один к одному, и поэтому снейкуру использовали редко - зачем случайно терять половину жертв, не дав им вкусить всех мук?

Кстати, на Лигте прибегали в основном к яду снейкуры, а пытки почти не использовали. Там рассуждали по-иному. Если человека решают подвергнуть такому радикальному дознанию, то он наполовину уже виновен. А поскольку все в руках Творца, то Творец и рассудит - жить преступнику или говорить.

Тем временем Вершитель Воли и Иорга поднялись на подъемнике на второй подземный ярус и прошли в Желтый зал, где к ним через какое-то время должны были присоединиться Трагур и Нердиг, составляющие вместе с Иоргой Повелевающую Триаду - самое высокое в Конфессии Кольцо власти, над которым стоял только Су-Эгр.

Желтый зал имел полуовальную форму. В центре прямой стены прямо напротив входа стояло похожее на трон кресло, предназначенное для Вершителя Воли. Рядом находилась занавешенная янтарным бархатом дверь, ведущая в следующее помещение, куда, кроме Су-Эгра, мало кто попадал. Стены были выложены желтым мрамором и имели ниши, задрапированные гобеленами, на которых на фоне того же янтарного цвета были изображены расходящиеся концентрические окружности. Вдоль левой от входа стены стоял ряд кресел, другая была расписана по мотивам Хроник об Эгроне.

Су-Эгр опустился в свое кресло, расслабил плечи и откинул голову назад. Иорга села недалеко. Пока Вершитель Воли пребывал в самом себе, Иорга рассматривала его. Не смотрела, а именно рассматривала, отмечая, что у Су-Эгра крупные и резкие, будто высеченные из камня, черты лица. А еще глубоко посаженые глаза, которые, как она не раз замечала, меняют цвет, вот только непонятно, с чем это бывает связано. Вдруг она поняла, что сейчас видит перед собой не Вершителя Воли, которому подвластно такое, о чем многие даже не слышали, а очень уставшего пожилого человека. Сколько лет Су-Эгру, никто не знал, - может быть, сорок, а, может быть, восемьдесят, но выглядел он на шестьдесят.

Су-Эгр был первым человеком в империи, хотя существовал Император, его министры и коронованные наследники. Но Вершитель Воли не только управлял государством, манипулируя Императором, он еще руководил огромной Конфессией, Чистилища и Капища которой располагались везде, где только жили люди. Но главное, Су-Эгр готовил Воссоединение Ждущего. Сколько Иорга себя помнила, все время шла эта бесконечная подготовка, ибо Конфессия для того и существовала, чтобы в нужный момент не произошло сбоя в положенных ритуалах. Параллельно вся империя работала, не покладая рук, чтобы подготовить вторжение на Лигт. Но когда он наступит этот момент? Завтра? Через месяц? Никто этого не знал, кроме Вершителя Воли.

- Насмотрелась? - не открывая глаз, внезапно спросил Су-Эгр.

- Прости, Вершитель, но мне кажется, ты очень устал, - вздрогнув, сказала Иорга.

Су-Эгр не ответил.

 Во всей империи только Иорга могла позволить себе называть Вершителя Воли на "ты". Ибо только ей он это позволял. По пророчествам, когда Эгрон воссоединится, девушка с таким именем станет его избранной спутницей. Оно было связано с древней спутницей Эгрона, которую звали Орга. Очень немногих девочек в империи нарекали Иоргами, и ни одна носительница этого редкого имени не прошла мимо внимания Конфессии Ждущего. Конфессия все века искала Ее. И в конце концов Она нашлась, та единственная Иорга, которой суждена великая миссия. Правда, пока не Она, а она.

К сожалению, была единственная неувязка, расходящаяся с пророчествами, - отцом Иорги оказался лигтиец, с кровью которого она получила качества, которые отнюдь не пристало иметь будущей спутнице Эгрона. Например, тягу к высшей справедливости и зачатки сострадания, которые Су-Эгр, воспитывая девочку, старался выжечь в ее душе на корню. А еще из-за своего отца Иорга выглядела, скорей, лигтянкой, нежели фраггийкой. Она была темноволосой, высокой и тонкой в кости. Но, к счастью, связь капитана лигтийского торгового корабля и девушки, принадлежавшей к одному из самых знатных родов Фрагга, была тайной, и девочку, случайно названную Иоргой, так же тайно, чтобы скрыть грех, отдали на воспитание в одно из Чистилищ Ждущего. Таким образом, Конфессия получила избранницу еще в пеленках и сделала все возможное, чтобы подготовить ее к предстоящему Принадлежанию. Иорга о своем предназначении знала, но не в полном объеме - Вершитель Воли утаил некоторые нюансы, наверное, потому, что считал ее в какой-то степени дочерью.

- Если у тебя есть вопросы, задавай? - вновь заговорил Су-Эгр, видимо, не собираясь открывать глаза.

- Вершитель, для тебя все закоулки примитивного сознания этого ничтожества были открыты с самого начала, ведь так?

- Да.

- Зачем же ты тратил время на этого червя?

- Я хотел решить его судьбу, сравнивая ответы и мысли.

- И что?

- Он опасен. В нем до сих пор живет "благодать". Если бы в нем присутствовал Ждущий, я бы подарил человеку жизнь. Нам нужны рабы, чтобы на всех нижних ярусах был чистый воздух, чтобы работали подъемники. Что еще?

-  А почему, Вершитель, он не знал, что существует Верховный аркинф?

- Ответ на это ты найдешь в одном из своих предыдущих вопросов.

Иорга нахмурила в раздумьях лоб.

- Потому что он червь?

Су-Эгр промолчал.

- Действительно, зачем червю знать, что существует птица, готовая склевать его? - презрительно сказала Иорга и спросила вновь. - Но почему ты вдруг сам решил говорить с ним?

- Головоломку Хроник, Пророчеств, Времени и Пространства я сложил уже давно, и решение принято. Однако мы еще не имеем всего, что необходимо для Ритуалов, и, что хуже, у нас пока нет Сна Эгрона. Получить его - задача очень трудная, поэтому цена любого просчета возрастает в несколько раз. Я сегодня выяснил то, что позволит мне избежать ошибки, которую я чуть не совершил.

- Что именно ты выяснил, Вершитель? Мне страшно любопытно.

- Что Лигт подозревает о наших приготовлениях. Значит, нужно посылать за Сном Эгрона отряд в три раза больше, чем я собирался. А еще Лигт пытается выяснить, зачем мы проводили смотрины девушек. - Су-Эгр говорил так, словно рассуждал вслух, а не отвечал на вопрос.

- Так надо немедленно схватить их лазутчика с торгового корабля! - горячо воскликнула Иорга.

- Наоборот, этот корабль я выпущу, хотя сомневаюсь, что весть о безобидности смотрин введет Верховного аркинфа в заблуждение. У них тоже есть Пророчества, и он наверняка уже сопоставил поиски самой красивой девушки на Фрагге с Первым Великим Ритуалом.

В этот момент в зал вошли Нердиг и Трагур. Первый в шестьдесят три года еще не растерял ни волосы на голове, ни свою неимоверную физическую силу. Трагур был моложе на двадцать лет, заметно уступал Нердигу в силе и злобности, зато превосходил умом. Они досматривали за Кольцами в соответствии со своими способностями. Нердиг - за Кольцами Службы и Возмездия, Трагур - за Кольцами Ритуалов и Знания.

Дождавшись, когда они усядутся, Су-Эгр сказал:

- Надеюсь, каждый из вас с нетерпением ждал этого момента.

Все трое напряглись, а Иорга даже подалась вперед. - Они поняли, о чем сейчас скажет Су-Эгр. А он выдержал паузу и продолжил:

- Все пророчества, наконец-то, слились в одно русло, и мы начинаем свой долгий путь по этой реке.

- Хвала Эгрону и хвала вам, Вершитель! Как долго ждал я этой минуты, - хищно осклабился Нердиг и потер руки.

Трагур кивнул и удовлетворенно улыбнулся.

- Вершитель, вы нам сделали самый большой подарок, который может быть на свете! - воскликнула Иорга и откинулась на спинку кресла, сияя от восторга. Су-Эгра в присутствии других людей она всегда называла, как и положено, на "вы".

- Нердиг, как обстоят дела с эскадрой и войсками? - перешел Су-Эгр от философии к делу.

- Императору и нам сегодня доложили, что завтра сойдет на воду последний фрегат из первой полутысячи.

- Погрузку начать немедленно. Корабли продолжать строить. Набор рекрутов не останавливать, - распорядился Су-Эгр. - Все это, конечно, касается императора. Завтра я навещу его дворец и объясню, что он должен делать дальше, когда и как.

- Вы? Вы сами отправитесь к нему? - возмутилась Иорга. - Но зачем? Пусть, как обычно, он сам прибудет сюда. А то еще возомнит невесть что о своей персоне.

- Я сделаю это для того, чтобы он еще раз, и даже вдвойне, проникся значимостью дела, которому служит. К которому его призвал Ждущий, - ответил Су-Эгр. - А что касается гордыни императора, не беспокойся, никакой пищи она не получит. Ни завтра, ни когда-либо еще.

Женщина вздохнула облегченно.

- Вершитель, ревнители, которых мы отправляем к восточному побережью Лигта, давно готовы, - доложил Нердиг. - Насколько я понял, их уже можно отправить в путь?

- Но сначала усиль отряд еще двумя сотнями из ближайших Чистилищ. Лигт знает о наших приготовлениях, поэтому добыть Сон Эгрона теперь труднее, чем раньше. - Су-Эгр прикрыл глаза, а когда открыл их вновь, Иорге показалось, что в них вспыхнуло черное солнце гнева. - К тому же мы до сих пор имеем очень смутное представление о том, где он находится. Придется в зависимости от ситуации маневрировать людьми на всем побережье. И еще, Нердиг.

- Да, Вершитель.

- С Миссией Благодати надо покончить окончательно. Они до сих пор остаются возможными лазутчиками Лигта.

- Но их больше нет! - воскликнул Нердиг.

- Больше нет их храмов и приходов. Но остались люди. Они затаились и лишь ждут случая, чтобы нанести нам удар в спину. Да, в целом они нам не страшны, однако надо исключить любую случайность, которая может повлиять на общее течение реки перемен, истоком которой стал сегодняшний день.  Теперь о Кольце Знаний.

Трагур весь обратился в слух.

- Звездочеты должны наблюдать за "взглядом Ждущего" в десять, в двадцать, в сотню глаз. И пусть еще трижды проверят схождение спутников. А также ты обеспечишь следующее, - Су-Эгр сделал паузу. - Нужно немедленно выпустить в море корабль под названием "Флая". Под любым предлогом он должен уйти на Лигт в ближайшие часы. Как только он скроется за горизонтом, мы должны захватить все остальные лигтийские корабли, и с этого момента ни одно живое существо не должно отплыть на Лигт или оказаться на Фрагге без нашего ведома.

- Это не составит труда, Вершитель, - ответил Трагур.

- Но это еще не все. Собери отряд самых умелых ревнителей. Им предстоит выкрасть женщину и убить человека, который ее любит. Нердиг поможет тебе, ибо это его Кольцо. Когда они будут готовы, приведешь ко мне старшего, и я подробно все ему объясню.

4. Земля

В город я вернулся на попутке. Благо деньги были. Я сразу договорился с развеселым водителем "Запорожца", чтобы он отвез меня на Московскую. Увидев полтинник, сэкономленный мной на незадачливых бандитах, владелец "горбатого" заулыбался так, будто ему предложили полную стоимость его раритета на колесах. Впрочем, не исключено.

Я непрерывно курил, пытаясь понять, что же все-таки произошло. В кармане лежал загадочный брусок, из-за которого меня выслеживали, ведь "шестерка" оказалась у подъезда совсем не случайно, и пытались избить. К счастью, неудачно. Ну, а в следующий раз как выйдет? Надают по голове и фамилию не спросят. Хотя они, возможно, уже ее знают. Адрес-то вычислили. Даже непонятно, как. Могли найти водителя, который меня подвозил, когда я уходил от деда? Могли. Если номера видели, владельца найти не так уж и трудно. Особенно если есть знакомые гибдэдэшники. Или менты. Плохо, если они (может быть, так оно и есть?) есть. Значит, меня будут "пасти" не только бандиты, но и органы.

Господи, как я умудряюсь вечно во что-нибудь влипнуть? Не успел закончить с коммерцией и начать журналистику, уже воюю с какими-то бандитами и непонятно из-за чего. Что за брусок? Я еще раз нащупал в кармане таинственный предмет. Возникло ощущение, что от него исходит легкое пульсирующее тепло. И светит, и греет, безрадостно подумал я.

Машина остановилась возле дома Зайцева. Я прошел в подъезд, поднялся на последний этаж. Позвонил. Дверь открыл сам Вовка.

- Привет, Володя, - сказал я, проходя в прихожую, - шкурное дело есть.

- Макс, у тебя бывают не шкурные дела?

- Вова, дела всегда шкурные. Кроме совместного распития пива.

- Но ты же не пиво принес? Небось денег попросишь.

- Вова, ты - телепат!

- Да ладно. У тебя на лбу все написано. Ты же пятьсот баксов мне уже должен.

- Буду должен "штуку". Проще отдавать, легче запоминается.

- Пятьсот уже не запоминается?

- Пятьсот не звучит, а штука звучит солидно.

- Ладно, когда отдашь?

- Как только заработаю.

- Значит, никогда. Я же знаю, коммерция твоя накрылась.

- Меня в газету взяли. Зарплата высокая, а там, глядишь, какие-нибудь выборы начнутся. Пара статеек, вот тебе и штука.

Зайцев, что-то недовольно бурча под нос, ушел в комнату. Через пару минут вынес пять сотенных "зеленых".

- На, кровопивец. Да поосторожнее, не размахивай бумажками. Еще ограбят. Вон сегодня ночью в соседней "деревяшке" деда убили. Причем не просто убили, а замучили. Бабки говорят, пытали хуже, чем в гестапо. Главное, подозревают внука его - Митьку. Этот козел больше десятки денег-то в руках не держал. Небось за десятку деда и убил.

У меня внутри стало пусто и противно.

- А где этот дом? - скрывая дрожь в голосе, поинтересовался я.

- Да вон, напротив. А тебе зачем?

- Так ведь, говорил уже, что я, типа, журналист теперь, в газете работаю. Ладно, Вова, спасибо. Пошел я.

- Ну, давай. Не забывай, заглядывай, когда штуку заработаешь.

Дом я узнал сразу. Именно тот. На скамейке перед единственным подъездом сидели две степенные старушки и женщина с таким пропитым лицом, что ей можно было дать от двадцати до пятидесяти лет. В руке у нее была маленькая бутылочка "Трои". "Жидкость спиртосодержащая". Этим все сказано. Народ искал "Трою" с упорством Шлимана, и находил.

- Женщины, мне бы Дмитрия найти, - обратился я к сидящим.

- Митьку что ли? Так его в милицию забрали. Он деда убил.

- Он убил? - изобразил я удивление. - Митька ж нормальный мужик.

- Алкаш он нормальный, - безапелляционно заявила одна из старушек.

- Ну, а вообще-то он здесь живет?

- Здесь появлялся, когда дед пенсию получал. А так болтался неизвестно где.

- Чего неизвестно-то? - осипшим голосом сказала любительница спиртосодержащих жидкостей. - У Кольки они вечно тусуются. Закурить есть?

- Конечно. Бери две, - я протянул даме пачку. - А Колька-то где живет?

- На Голиковке. Только адрес не скажу. Как пройти, знаю. Да у Кольки телефон есть.

И дама продиктовала мне номер, чем немало меня изумила.

Найти адрес, имея номер телефона, не очень сложно. Причем самый простой способ - это просто позвонить и спросить адрес у того, кто поднимет трубку. Но здесь все же риск есть. Если вышеупомянутый Колька просто алкаш, то особых проблем нет: "Коля, привет, помнишь, мы с тобой выпивали, и я тебе бутылку должен? Так вот, готов отдать. Только где ты живешь, по пьяни забыл". Вполне может сработать. Но поскольку дед, всучивший мне непонятного назначения брусок, был зверски убит, а сам брусок все еще лежал у меня в кармане, я решил не торопиться. Вдруг там, у Кольки, серьезные ребята, тогда лишним звонком их можно растревожить. В конце концов, у Толика в компьютере есть телефонная база. Оттуда можно этот адрес вытащить, а заодно обсудить с Толей сложившуюся ситуацию. Одна голова хорошо, а две - два раза хорошо.

Я купил пива и отправился к Клименко.



Толя был, как всегда, радушен и приветлив. Он немедленно положил пиво в морозилку, чтоб быстрее охладилось, при этом в холодильнике обнаружилось еще четыре полуторалитровых бутылки "Очаково". Потом он, скромно улыбаясь, извлек откуда-то большой полиэтиленовый пакет с воблой. Потом, не спрашивая, хочу ли я есть, поставил вариться пельмени. Я сразу понял, что есть я хочу.

- Ну что, разобрался с налоговой? - поинтересовался он, сев за стол, закуривая и наливая в бокалы пенную жидкость.

Эх, подумал я, вот так бы сидеть с Клименко всю жизнь, есть пельмени, пить пиво с воблой и говорить о чем-нибудь приятном. Только не о налоговой.

- Толя, давай о налоговой не будем. У меня сейчас совсем другие разборки нарисовались. - И я рассказал ему о событиях последних двух дней.

В подтверждение своих слов я достал из кармана и положил на стол полупрозрачный брусок, огонек внутри которого изменил почему-то цвет, став из голубого зеленоватым. Толя молча и задумчиво покурил. Потом медленно сказал, глядя на светящийся параллелепипед:

- Да, скорей всего, деда из-за этой штуки убили. А пытали, чтобы выяснить, где она. Наверное. А может, чтобы узнать, как она работает.

- Думаешь, она еще и как-то работает? Может, это что-то вроде археологической ценности. Ведь дед говорил, что ее один рыбак из заброшенной деревни принес.

Толя налил еще пива, мы снова закурили.

- Дед же говорил тебе, что она волшебная. Неспроста же за тобой охоту устроили. Нет, мне кажется, для археологической ценности она простовато выглядит. Да и какие в карельских деревнях археологические ценности? Возможно, это что-то военное. Куда-нибудь вставляется, что-нибудь активирует.

- Вот мне ее и вставили по самое не хочу. И все вокруг активировалось, только держись.

Мы, съев пельмени, с озверением взялись за воблу. Минут десять слышался только треск раздираемой рыбы, прерываемый шумными глотками пива.

- Что мне теперь делать-то? - наконец, не выдержал паузы я.

- Лучше всего от нее избавиться. Но при этом она должна достаться тем, кто ее ищет. Бандюгам твоим. Правда, не факт, что после этого тебя оставят в покое. Не исключено, что про нее и знать-то никто не должен. А ребята, похоже, серьезные. Быстро тебя вычислили.

- А чего же у них такие обалдуи работают, как те двое в "шестерке"? Не солидно.

- Не знаю. Вот такие шестерки у них в "шестерках" ездят.

Пиво кончилось. Вобла еще оставалась. Явное несоответствие. Должно быть или наоборот, или все должно кончиться одновременно. Но идеальных вариантов не бывает. Толя заказал пиво по телефону.

- Я и не знал, что такая служба здесь есть, - удивился я. - Это какой номер?

- За деньги все есть, - сказал Толя и назвал три цифры номера службы доставки.

- Кстати, пойдем посмотрим адрес твоего Коляна.

По номеру мы легко обнаружили в компьютере адрес. Колян жил недалеко от Толи. Николай Петрович Сомов. Кроме адреса и полного имени, мы больше ничего не узнали.

Привезли пиво. Мы вернулись на кухню.

- Получается, Толя, что хоть отдам я эту штуковину, хотя не отдам, ничего не изменится.

- Не факт. Может, и отстанут. Хотя, уверенности нет. Получается, тебе надо спрятаться. Уехать куда-нибудь. И все равно, с этой штукой или без.

- Куда уехать? Я только работу хорошую нашел... Газета, классный редактор.

- Думаешь, похоронят за счет редакции?

- Шуточки у тебя дурацкие. Лучше бы помог как-нибудь.

Толя встал, вышел в комнату, вернулся с мобильным телефоном в руках.

- На. Это не моя трубка. Одного лоха. Тебе может пригодиться. Я вперед проплачу. Деньги у тебя есть?

- Пока есть.

- Хорошо. Решишь свалить, в Питер не езжай. Там тебя у бывшей будут искать. Билеты теперь именные, сразу вычислят. Купи билет куда-нибудь в Мурманск перед отправлением, а сам сиди здесь. Пусть тебя там ищут. Они, конечно, узнают, что из поезда ты не выходил. Но по времени небольшая фора будет. Домой не появляйся, наверняка следят.

- Толя, да они ведь даже фамилии моей не знают. Имя максимум, если дед сказал. Да и то не помню, мы с ним знакомились или нет.

- У тебя в подъезде много Максимов живет?

Да, подумал я, Клименко прав. Захотят - вычислят. Я же Колю Сомова вычислил.

- Все равно, - наливая в бокалы пиво уже нетвердой рукой, сказал я. - Все равно домой сегодня мне надо появиться. Через неделю родители из отпуска возвращаются, надо хоть записку оставить типа: "Уехал в Мурманск. Позвоню". А самому собраться. Прятаться ведь, говоришь, надо. Хоть куртку прихватить. Лето-то в Карелии кончается быстро.

- Как знаешь, - почему-то зло произнес Толя, - деньги есть, куртку и купить можно. Я бы не рисковал.

- Толя, подумай сам. Если я изображаю, что собираюсь уехать, неужели домой не зайду? Подумают, что я в Петрозаводске остался. А я и хочу остаться. Надо бы попробовать разобраться, что к чему.

Вобла кончилась. Пива оставалась одна бутылка. Настроение стало решительным и даже с какой-то долей азарта. Толя еще раз покрутил в руке теперь уже явно светящийся зеленым параллелепипед.

- Слушай, а он вроде греется, этот артефакт.

- Артефакт? Прямо как у Саймака в "Заповеднике гоблинов". Там из артефакта дракон получился.

Я взял брусок в руки. Он был явственно теплым.

- Надеюсь, он не радиоактивный, - с трудом вставая и засовывая артефакт в карман, сказал я.

- Мобильник не забудь, - Толя встал меня проводить. - И звони, если что. В крайнем случае, знакомых ментов или бандитов можно о чем-нибудь попросить.

Мобильник в кожаном чехле я положил просто за пазуху. В карман он не влезал, а цеплять его на ремень было тяжело. Да и лень после выпитого пива. Деньги засунул в чехол телефона.



Расплатившись возле дома с таксистом, я вошел в темный подъезд. Лампочки, которые периодически вкручивали одни жильцы, другие с завидным постоянством выкручивали. Не помогало даже нанесенная на них неаккуратными мазками красная краска, создающая, если верить западной литературе, ощущение борделя. Отсутствие света создавало без всякой литературы ощущение бардака. Мусор небрежно вываливался на лестничные площадки мимо мусоропровода. Кнопки этажей были прожжены сигаретами, а то и оплеваны подрастающим поколением.

Будущее страны, зло подумал я, выходя из грязного лифта.

Раздался страшный треск, сопровождаемый красной вспышкой, и наступила полная темнота. Потом пришла боль, а темнота стала сумраком лестничной площадки, слегка освещенной сквозь грязные стекла подъезда. Я лежал на бетонном полу возле двери в свою квартиру. Болела голова. Болела сильно. Я встал и нащупал пистон джинсов. Ключ от квартиры был на месте. Я открыл дверь и вошел. Зажег свет, посмотрел на себя в зеркало. Крови ни на волосах, ни на лице не было. На темени прощупывалась большая шишка. Карман, в котором лежал артефакт, был пуст. Мобильник с деньгами оказался за пазухой. Плохо обыскали, подумал я, и голова отреагировала на мелькнувшую в ней немудреную мысль приступом боли. Хорошо бы принять душ, решил я, но, вспомнив, что горячую воду отключили, прошел в спальню и тяжело рухнул, не разуваясь, на диван. Артефакта у меня нет, а я жив. Значит, я больше никому не нужен. Родившийся в деформированной голове вывод успокоил меня, и я, радуясь тому, что пьян, а алкоголь, как известно, анестезирует, уснул.

5. Раос

Аркинаты Церкви Равновесия существенно отличались от ее храмов. Храмы были предназначены для общественного бытования Церкви, тогда как в аркинатах адепты Творца жили, занимаясь относящимися к их вере ремеслами, искусством и науками. В аркинатах же хранилась основная и наиболее ценная атрибутика культа, а также необходимые для мирского существования вещи. Храмы поражали воображение изящной и возвышенной архитектурой, аркинаты же строились скромно, однако твердокаменно, как крепости, коими они в случае опасности и становились. Но один аркинат все-таки выделялся убранством, тот который находился при Консульском Доме. В нем было много больше красоты, чем в обычных аркинатах, и даже присутствовала роскошь, но и тайных ходов было намного больше.

Арлин вошел в аркинат с парадного входа. Бдильщики, завидев его издали, предупредительно открыли двери. Миновав внутренний дворик, анфиладу и две лестницы, Арлин оказался в кабинете отца. Но вошел не через главную дверь, а появился из тайной ниши. Он застал Верховного аркинфа получающим послание от тригаса-вестника.

Эти небольшие хищные и очень быстрые птицы обычно использовались для охоты. Но с тех пор, как выяснилось, что они способны при определенной тренировке запечатлевать и очень долго удерживать в памяти небольшие по объему информации картины реальности, их приспособили для связи. Послания тригас запечатлевал в своих "куриных" мозгах после определенной команды. Принять же послание мог только человек, знакомый хотя бы с азами магии. Причем словесную информацию приходилось считывать по губам передающего весть, чей образ возникал перед мысленным взором адресата, если во время запоминания птицу заставляли смотреть на него.

Сообщение, видимо, было очень важным, иначе Верховный аркинф поднялся бы на исходе дня в специальную комнату на крыше, чтобы ознакомиться с посланиями, принесенными всеми тригасами, а не только этим. Не разрывая мысленной связи с птицей, он махнул рукой Арлину, чтобы тот прошел в маленький зал, где обычно аркинфы собирались для эпохальных решений или приватных бесед.

В зале было прохладно. На столе были фрукты, стояли три серебряных фиала и золотая вместительная емкость с вином, в которой плавал ковш. Арлин плеснул в один фиал на донышко и сел в резное деревянное кресло, проложенное плоскими подушками, набитыми птичьим пухом. Про вино он тут же забыл, задумавшись о том, что не давало ему покоя уже второй день, и о чем он рассказал отцу сразу же, как только предпринял первые неотложные действия.

Лиена последние три недели искала в Гремящем Распадке карликового единорога, которого там якобы недавно видели. А вчера тригас принес от Лиены сообщение, что на ее экспедицию неожиданно напали фраггийцы, и она с уцелевшими после короткой резни изыскателем из Академии и личным заботарем уходит к Смоляному озеру без припасов и оружия.

Распадок разделял Клыкастые горы, высившиеся почти у самого моря на северо-западе Лигта, поэтому появление там фраггийцев было вполне возможным, ибо их торговые корабли постоянно разгружались в порту располагавшегося недалеко Кофрагина. Но то, что они обнажили оружие, в голове не укладывалось. Неужели они считали, что смогут избежать расплаты?

Первый приступ гнева, как и первый приступ отчаяния уже остались позади. Все, что мог, Арлин вроде бы сделал. С общественным тригасом он немедленно отправил в Кофрагин распоряжение от Консульства и Церкви и был уверен, что сейчас к Гремящему Распадку поспешает не меньше полусотни конных гвардейцев и с десяток боевых монахов. Одновременно личный тригас-вестник был послан в общину Блуждающих духом, с вакантом которой Мосимоной Арлина связывала многолетняя дружба. Община располагалась на северном берегу Смоляного озера в устье Цветущей реки, и Арлин надеялся, что "блуждающие братья", переправившись через озеро или пройдя по им одним известным тропам, смогут оказать помощь Лиене даже быстрее конной гвардии. Единственного он не сумел - помчаться туда самому. Отец настоял, мотивируя просьбу интересами Лигта, чтобы Арлин сегодня обязательно присутствовал на его встрече с Консулом, а уж потом летел на все четыре стороны. То есть к Смоляному озеру, если, конечно, посчитает это нужным. Хотя все внутри у него протестовало, Арлин согласился, тем более что в свои тридцать четыре года он с недавних пор в статской табели о рангах занимал высокую должность наблюдателя по Уложениям, а в военное время становился одним из командоров, выше которых только гранд-командор.

Арлин задумался о том, каким образом фраггийцев занесло в  Клыкастые горы и почему они напали на мирных людей? Коль они обычные пираты - это одно. Если им удастся захватить Лиену, они запросят выкуп, может быть, даже очень большой. Ее жизнь при этом, конечно, будет под угрозой, однако когда она объявит, кто она такая, они не посмеют ее и пальцем тронуть. Иначе могут ставить крест не только на своих пиратских делах, но и жизни. Даже небольшой части военной мощи Лигта и Церкви хватит, чтобы найти и раздавить их гнездо и каждого по отдельности. И тогда зачем им, ставшим добычей падальщиков, золото?

Если же на экспедицию Лиены напала группа приплывших с Фрагга лазутчиков, то возникало так много вопросов, что пытаясь ответить на один, Арлин немедленно натыкался на два других. Он был человеком достаточно развитым во всех областях знаний, но политикой и делами Церкви интересовался мало, из-за чего периодически возникали конфликты с отцом, желающим привлечь сына к государственным делам. В общем, Арлин не знал, что мир вступил в полосу перемен, а в свое время почувствовать это магическим чутьем помешало ему все более разгорающееся и заполняющее всю душу чувство любви к Лиене. В результате Арлин решил, что они имеют дело с пиратами и немного успокоился.

Раос по сути своей не был ни миром сбывшихся грез, ни миром обманутых надежд. В нем хватало как счастья, так и невзгод. Зеленая природа ежегодно разбрасывала споры и семена, летали птицы, хищники охотились на травоядных и себе подобных, в воде обитали те, кто дышит жабрами, и те, кто дышит легкими. Люди возделывали землю, охотились, торговали, изучали свой мир, пытались любить и надеялись на лучшее.

Это в общем. А в частности, были у Раоса свои неповторимые черты. Он имел два материка и на каждом испокон веку жила всего одна раса: на западном Фрагге - фраггийцы, на восточном (в два раза меньшем) Лигте - лигтийцы. Они разнились культурой и не были похожи внешне. Впрочем, встречались отклонения и сами по себе, и в результате межрасовых браков, которые, впрочем, были достаточно редки.

Фраггийцы круглолицые, в основном приземистые и широкие в кости имели светлые вьющиеся волосы и глаза светлых оттенков синего и зеленого. Нравом славились веселым, но зачастую были коварны и корыстны. Лигтийцы отличались ростом и поджаростью, скуластыми лицами, темными волосами и темными глазами. Дела предпочитали вершить не снаскоку, старались не поступаться ни совестью, ни честью.

На целине цивилизации каждый тоже торил свою тропу. Лигт испокон поклонялся дневному светилу, а когда на смену родовым поверьям пришла общая религия с краеугольным постулатом, что весь мир был однажды сотворен единым и неповторимым богом-сущностью, возникла Церковь Равновесия, которая, неустанно заботясь о своем миростоянии, не запрещала и не преследовала инакомыслие. Если оно, конечно, не будило в людях звериные инстинкты и не подбивало на бунт. Но в истории Лигта, судя по многочисленным хроникам, ничего подобного вроде бы и не случалось. Народ предпочитал смуте житье тихое и мирное, бурным скачкам прогресса, спровоцированным войною - поступательное развитие ремесел, науки и искусства.

Правда, мифы свидетельствовали, что когда-то оба материка составляли одно целое, и однажды на нем воцарился сущий ад, огонь которого запалил взбунтовавшийся в горних высях Эгрон - самое первое эго, как утверждала Церковь, из созданных Творцом индивидуальностей. Творец, по преданиям, не стал мириться с таким своенравием и разделил сушу на две части. Затем судьбу земной тверди разделил Эгрон. При этом Творец заповедовал именно лигтийцам беречь установленное Им равновесие между Лигтом и Фраггом, а значит, между Светом и Тьмою.

Но мифы, как известно, выдумка из выдумок и созданы лишь для услады слуха и восхваления предков. Даже если была в них когда-то доля истины, то она либо забыта, либо искажена до неузнаваемости перепевами. На Лигте даже посвященные не знали, что хранится в аркинате Церкви Равновесия, прячущемся в Горах Пятиречья, реликт тех предавних веков - Сон Эгрона. И хорошо, что не знали, потому что если бы знали, то старались бы позабыть навсегда.

Фрагг же от начала времен бил поклоны как идолам лун, так и солнца. Поэтому во время огосударствлевания возникли две самостоятельные религии: Конфессия Ждущего, адепты которой поклоняются Эгрону, и Миссия Благодати, славящая Творца. Каноны и деятельность Конфессии зиждились на незыблемой вере в то, что Эгрон был вдохновителем Сотворившего мир, его ушами, глазами и руками. Однако когда дело было закончено, бессильный, но взалкавший единоличной славы Творец хитростью располовинил Эгрона и заточил каждую часть в отдельное вместилище. С тех пор тот пребывает одновременно в двух бессильных сущностях, упокоенных на двух континентах Раоса, и ждет Воссоединения. Причем именно фраггийцам суждено вернуть его к жизни материальной, полнокровной и созидательной. Но для этого, как гласят пророчества, должны произойти определенные события и сойтись воедино несколько разных условий, - одни сотворенные волей людей, другие же явленные судьбою, природой и временем.

Миссия Благодати старалась не портить отношения со "ждущими", тем более что по мере истечения веков постепенно теряла свои позиции в умах и душах фраггийцев. И если когда-то еще были возможны религиозные споры и открытые противостояния, то последние три столетия Миссия помышляла лишь об одном, чтобы адепты Эгрона вообще забыли о ее существовании. И те действительно до поры до времени последователей Творца на Фрагге не тревожили. Но пора и время, видимо, наступили, ибо стали доходить с Фрагга известия о том, что Конфессия уничтожила Миссию практически открыто.

Что касается сношений между расами, то только со времен мореходства, примерно полторы тысячи лет назад, стали возможны прямые контакты между Лигтом и Фраггом. Они сразу вылились в непримиримые войны, которые, однако, ни одной из сторон не принесли осязаемой выгоды, поскольку материки отстоят друг от друга слишком далеко, и было очень трудно на несовершенных кораблях переправлять на вражеский берег армию, способную вести захватническую войну сколь нужно долго.

Флора, фауна и крайне редко появляющаяся нечисть тоже различались в соответствии с географией своей земли.

А еще Раос не был чужд магии, но ею почти не пользовались, поскольку мудрость древних гласила, что использование силы тайного мира всегда обходится слишком дорого. Знал это и Арлин. Причем не понаслышке.

Немного успокоив себя умозаключением, что Лиена могла стать жертвой всего лишь пиратов, он тем не менее пребывал в большой тревоге. Ему не давала покоя неизвестность. Настигли его женщину преследователи или нет? Если да, то удалось ли ей ускользнуть еще раз? Успел ли на помощь Мосимона или гвардейцы с монахами? Мысли Арлина сначала скакали, как камешки, скатывающиеся по уступам гор, затем потекли плавно, и он понял, что если сейчас не попробует найти магическим видением Лиену, то вряд ли успокоится и на встрече с Консулом будет больше похож на неврастеника, нежели на самого себя. Ведь надо убедиться, что у нее все в порядке или нет? Надо, обязательно надо, это самое главное, что нужно сейчас сделать.

Конечно, терять жизненные силы перед серьезным разговором на государственном уровне было неразумно, но для Арлина этот разговор имел абстрактную значимость и души особо не волновал, тогда как судьба Лиены - наоборот.

Арлин расслабился, закрыл глаза и сделал несколько специальных дыхательных упражнений. Затем начал растворять себя в мире. Постепенно его сознание просочилось за пленку реальности, и он поплыл в зеленоватом тумане, довольно плотном и постоянно движущемся. Лишь кое-где возникали прорехи, словно легкие порывы неосязаемого ветра врывались сверху и снизу в эту субстанцию, вырывая из нее клочья. Но свободные места тут же вновь заполнялись клубящейся дымкой.

Арлин стал настраиваться на Лиену, вспоминая ее лицо, ее фигуру, но больше - основной рисунок ее души, каким всегда его ощущал. Была бы у него какая-нибудь ее вещь, он бы смог, используя невидимую в обычном мире связь между предметом и хозяйкой, пройти по ней и "вынырнуть" в непосредственной близости от любимой женщины. А так его несло сквозь зеленоватый сумрак в неизвестном направлении. Он доверился потоку чувств, существующих между ним и Лиеной, который, как он справедливо полагал, увлекал его сейчас вперед все быстрей и быстрей. Вскоре впереди забрезжило яркое пятно, которое приближаясь, становилось бирюзовым. Арлин проскочил сквозь него, и оказался на побережье.

У берега стоял на якоре фраггийский фрегат. Хотя на море был штиль, на корабле поднимали паруса. Команда действовала в большой спешке, тем не менее капитан подгонял матросов окриками, одновременно наблюдая за берегом в подзорную трубу. Увидев, что вдали показалось несколько всадников, движущихся к морю по широкой расщелине, капитан велел спустить на воду лодку. Через миг длинный и узкий, как веретено, челнок принял двух матросов, и они, взявшись за весла, погнали его к берегу. Арлин хотел приблизиться к ним, однако передумал, посчитав, что он уже все, что ему нужно, увидел, и недоумевая, почему оказался в этом месте, тогда как Лиены здесь нет.

Он огляделся, выискивая хотя бы какой-нибудь знак, который мог указать на ее присутствие, но кроме моряков и всадников, никого вокруг не было. Только море да изрезанные трещинами горы.

Всадники достигли кромки воды как раз в тот момент, когда лодка ткнулась носом в берег. Их было восемь человек, и все они оказались фраггийцами. Некоторых были ранены. Они спешились, громко приветствуя двух моряков, и передали им привезенное на крупе коня чье-то завернутое в желтую ткань тело.

Когда тело осторожно укладывали в лодке, край ткани, скрывающий лицо, откинулся. Арлин узнал Лиену и ринулся вперед, обнажая меч. Однако воздух стал вязким, как смола, и каждое движение растягивалось на целую вечность. Арлин попытался рубить прозрачную преграду мечом, но это нисколько не помогало. Лодка отчалила, а он был еще только на полпути. Гнев и отчаянье заволокли его глаза кровавым туманом, и он закричал, вкладывая в этот дикий, звериный крик всю свою силу и ненависть. Последнее, что он увидел, прежде чем его засосал зеленоватый туман, были лица испуганно оглядывавшихся на горы фраггийцев.