Александр ВОРОНИН, Олег ЦЕЛЕБРОВСКИЙ
СОН ЭГРОНА
(роман фэнтези)
Существует вероятность, что все события вымышлены, за исключением происходивших на Раосе.
Главы 26-30
26. Земля
Конечно, три корочки хлеба вполне сошли бы за ужин начинающему бомжу, то есть мне, и известному поэту, то есть Сане. Редактора же популярного во всей республике еженедельника все же стоило угостить чем-нибудь более-менее приличным. Правда, обычно нашей с Саней фантазии при составлении меню торжественных ужинов, а так же обедов и завтраков, хватало только на пельмени и пиво. Варьироваться могло только количество или соотношение данных ингредиентов. Сегодня случай был не совсем обычный и требовал более тонкого подхода. Несмотря на формальное отношение Александра (Алекс - ха-ха!) к богеме, я считал себя более сведущим в вопросах организации торжественных приемов и поэтому, вручив ему деньги, дал исчерпывающие инструкции:
- Значица так, Шарапов! Супчика, да с потрошками!
- Не понял, - искренне удивился Саня, не сильно владеющий цитатами из советских кинофильмов, да и вообще презирающий произведения искусства, созданные не им.
- Объясняю, - терпеливо пояснил я, - берешь полкило шпикачек, это такие сардельки, - тут я задумался, а помнит ли Сашка, что такое сардельки, но, решив, что помнит, продолжил. - Полкило шпикачек, полкило водки, полкило хлеба и бутылку тоника. Пиво добавишь по вкусу.
- А омары? - язвительно поинтересовался Саня.
- Правильно! - согласился я. - Про омаров-то я и забыл. Тогда еще упаковку крабовых палочек. Только из тех, при изготовлении которых не пострадал ни один краб. Ты же знаешь, я почти "зеленый".
Саня изучающе посмотрел на меня и с печалью в голосе констатировал:
- Действительно, почти зеленый. Только глаза естественного красного цвета.
- Иди уже, а то скоро Инна приедет.
Саня, прощально взмахнув рукой с зажатым в ней полиэтиленовым пакетом и что-то радостно напевая, отправился в магазин. Почему же не порадоваться, если тебя ожидают крабовые палочки. Кстати, никогда не мог понять, в каком месте у крабов они растут?
Саня вернулся с комплектом продуктов еще до приезда Инны. Мы изысканно сервировали стол, вместо которого Саня использовал табуретку. За рабочий стол он никого не пускал. Напитки пришлось поставить на пол. Табуретка ломилась от яств.
Наконец, приехала Инна. Красивая, слегка надменная (еще бы, два каких-то обалдуя вытащили ближе к ночи в общагу уважаемого человека!), она вошла и, брезгливо поморщившись, присела на краешек небрежно заправленной кровати. Больше садиться было некуда - остальные сидячие места заняли мы с Сашкой.
- Кочетов, - обратилась она к Сашке, критически взглянув на торчащие из-под покрывала простыни, - ты постельное белье когда-нибудь меняешь?
- Только на водку! - не задумываясь, отреагировал Саня. - Но пока таких предложений не было. А зачем тебе постельное белье?
Инна не удостоила его ответом и обратилась ко мне.
- Ну, что у тебя Макс? - она достала пачку легкого "Мальборо" и закурила.
- Давайте сначала выпьем, - предложил Саня, - тут без бутылки не разберешься.
Мы смешали в стаканах водку с тоником, чокнулись и выпили.
- Цеховский, а что это от тебя так разит? - затягиваясь ароматной сигаретой, спросила Инна.
- Я же тебе говорил, что решил делать материал про жизнь бомжей. Вот пошел в народ.
- Судя по всему, ты органично вписался в среду, - заметила Инна, - а что с твоим новым русским и его коттеджем?
Я задумался. Что правильнее, рассказать Инне всю историю или ограничиться Иваном Петровичем? Вся история могла вызвать недоверие. Я и сам, расскажи мне кто-нибудь подобное, вряд ли поверил, не получив доказательств. Инне я мог в качестве доказательства представить артефакт, показать оружие, продемонстрировать видеокассету с кадрами допроса Коляна, Лехи и Митьки, но если эти факты вывалить в газету, наши скептически настроенные читатели наверняка сочтут материал газетной уткой. Такие статьи не для республиканских общественно-политических изданий, а скорее для таких, как "Аномалия", или желтой бульварной прессы, но и эффект от них соответствующий.
- Что же ты, Максим, молчишь? - немного раздраженно спросила Инна.
- Ну, слушай, - я вдохнул и начал сочетать правду с вымыслом. Я рассказал, что, познакомившись с бомжами, увидел у них дорогую аппаратуру, и выяснилось, что она украдена в одном из коттеджей на Древлянке. Но обычная кража мало кого может заинтересовать. Их сейчас происходит в день по несколько штук. Если, конечно, кражи можно считать штуками, хотя милиция так и делает. Поэтому я придумал для Инны историю, что когда бомжи находились в коттедже, они встретили хозяина - того самого Ивана Петровича, который благосклонно их отпустил, даже не изъяв награбленного. Меня, когда я узнал эту историю, конечно же, данный факт изумил, и я заинтересовался загадочным альтруистом. Расследование показало, что ни в одной соответствующей службе не числится ни некий Иван Петрович, ни даже его коттедж. Здание никогда не возводилось, земля под него не отводилась и вообще по этому адресу пустырь. Но здание я видел собственными глазами. Не исключено, что владелец подкупил чиновников и построил коттедж не на свое имя и без необходимых разрешений. Факт, несомненно, вопиющий и, если клиент принадлежит не к той политико-финансовой группировке, которая в данный момент кормит Иннину газету, есть смысл покопаться.
Инна все внимательно выслушала, попивая водку с тоником и покуривая. Затем наступила пауза. Инна думала. Когда вступаешь в конфликт с богатыми людьми, всегда лучше предварительно подумать. Мне казалось, что я читаю ее мысли.
Какие последствия могло принести такое расследование? Вероятно, существует три варианта: первый, самый очевидный - выясняется, что предмет расследования, а именно Иван Петрович, представитель лагеря противников. Тогда статью оплатят хозяева газеты, а редактор вкупе с журналистом приобретет кроме презренного металла, то бишь денег, еще и политический капитал. Тем более что на носу выборы главы местного самоуправления, или как стало модно теперь называть эту должность - мэра, и главы республики. В этой ситуации каждое правильно сказанное и подтвержденное фактами слово буквально на вес золота. Второй вариант: Иван Петрович вовсе не в стане врагов, а по нашу сторону баррикад. В этом случае добытый компромат либо надо тщательно скрывать до поры до времени, либо продать врагам, но это лишь гипотетическая возможность, поскольку потом враги тебя тут же продадут хозяевам, а переметнуться через линию фронта может и не получиться. В общем, при таком раскладе материал превращается в бомбу, готовую взорваться в любой момент. С другой стороны, еще не известно, кто победит на выборах, и иметь в запасе "крюк" на кого угодно - всегда может пригодиться. Третий вариант самый кислый, но зато и самый безопасный - все это "пустышка", факты не подтвердятся, и все сведется только к затратам времени.
Инна думала, выкуривая вторую подряд сигарету и понемногу попивая уже чистую водку, изредка прикладываясь к тонику. Наконец, она приняла решение и невыразительно, то ли с радостью, то ли с сомнением, улыбнувшись, сказала:
- А сам ты, Максим, не хочешь заняться этой темой? Бросай своих вонючих бомжей, приходи в редакцию, и как нормальный журналист начинай расследование. Пошлем куда надо запросы, поговорим с информированными людьми.
Такое развитие событий я предусматривал. В нашей стране инициатива всегда поощрялась исполнением. Найдешь мину, тебе говорят, ты нашел, ты и разминируй. Принял у незнакомой женщины роды в экстремальной ситуации, тебе говорят, ты принял, ты и отец. Поэтому ответил я, как ученик, которому грозит двойка в четверти, и который наверняка знает, что его спросят:
- Инна Владимировна! Ты же опытнейший редактор и прекрасно понимаешь, что я в журналистике пока полный профан. Мне, чтобы провести расследование, понадобится уйма времени. Опыта у меня нет. Люди меня не знают. Журналистского авторитета - ноль. То, что скажут известному журналисту, от меня легко утаят. Просто не будут говорить, потому что даже толком не знают - за кого я. Сегодня я у тебя работаю, а завтра на "врагов".
- Я тебя рекомендую, - выложила Инна последний аргумент.
Ее можно было понять. Поручишь расследование молодому неопытному журналисту, потом можно, если что, заявить: "Молодой еще, не разобрался, что к чему. Я ему все объяснила, а он, глупышка, не туда полез..." Какая ни есть, а все ж отмазка. Если же за дело возьмется кто-нибудь, кого уже хорошо знают, оправдаться будет сложно.
Я ответил просто:
- Нет, я не возьмусь. Во всяком случае, на первом этапе. Узнайте, кто этот Иван Петрович, а дальше я уже сам. Статья будет за мной. Или просто забудем этот разговор. Наверное, ты права, так и надо сделать.
- Хорошо, - согласилась Инна, чувствуя, что добыча ускользает прямо из пасти, - есть у нас специализирующийся на подобных вещах журналист - Дима Факов. Попрошу его. Не согласится - займусь сама.
Как и положено хорошему редактору Инна, не откладывая дело в долгий ящик, достала мобильник и набрала номер.
Я выжидающе молчал. Саня, потягивая водку с тоником, и в полглаза разминируя на экране монитора минное поле, внимательно следил за происходящим. Я тоже посмотрел на экран. Рука поэта дрогнула, и все мины взорвались. Маленькая желтая рожица над окошком игры состроила кислую физиономию. Сапер ошибается только один раз, когда им становится, подумал я в ожидании телефонного разговора Инны. Наконец на другом конце трубки ответили.
- Дима, - нежно сказала Инна, - есть интересное предложение. Сейчас Максим Цеховский тебе расскажет.
Такой оплеухи я не ожидал. Одно дело, когда задание журналисту дает редактор, и совсем другое, когда он слышит о теме из уст коллеги, да еще и менее опытного.
Диму Факова знали, как беспринципного, но хваткого писаку. Звезд он с неба не хватал, писал вульгарно и даже пошловато. Это был человек из категории тех людей, которые имели два мнения - свое и неправильное. Дима считал, что это его оригинальный взгляд на журналистику. Впрочем, правильным для Димы могло стать любое мнение, если оно оплачивалось. Нередко после Диминых разоблачительных статей газете приходилось пачками печатать опровержения, но кто же их читает? Бывало и так, что газета из-за Факовских расследований выплачивала по судебным искам немалые суммы. Однако в условиях политической борьбы учредители шли на это. Статья уже опорочила неугодного человека, и какое дело читателям, был ли потом суд, и кто его выиграл. Главная цель была достигнута. Можно было бы сказать, что за деньги Факов готов был удавиться, но это было бы неверно. Более точно - за деньги Факов готов удавить. Кого угодно. Выбор Инны был правильным, но почему по телефону с Димой должен был говорить я, непонятно. В принципе, разговор вообще можно было бы провести завтра в редакции. Но деваться мне было некуда, и я взял трубку.
- Ну, - начал разговор в свое обычной манере Факов, - что там у тебя?
- Тема. Интересная.
- Кто платит и сколько?
Спросил бы хоть для приличия, что надо сделать.
- Подожди...
Я оторвал трубку от уха и посмотрел на Инну.
- Дима спрашивает, кто платит и сколько.
Инна закатила глаза и с явным нежеланием взяла трубку.
Длящийся пару минут разговор от нежных тонов со стороны Инны, поскольку интонаций Факова слышно не было, да и не возможно было представить, что этот человек способен на нежности, перешел к тонам повышенным и даже раздраженным. Потом Инна с досадой отключила телефон.
- Факов не хочет браться. Говорит, нет никаких гарантий, что можно заработать. Просто гонорар за статью его не устраивает. Работы много, а толку может никакого не быть.
- Берись сама, - сказал я, - ты же так и говорила, если Дима откажется, сама займешься.
- Джентльмены, - игнорируя мои слова, обратилась к нам Инна, - налейте даме шампанского. В смысле, водки с тоником.
Саня в три секунды составил фирменный коктейль нашего званого вечера.
- А омаров? - произнес он с интонацией профессионального официанта, заглянув Инне в глаза. - Вон они, такие маленькие, рядом со шпикачками лежат.
- А не шли бы вы со своими палочками, сэр...- задумчиво, но не зло отозвалась Инна.
- Имеется ввиду сбегать в магазин? - как всегда не полез за словом в карман Сашка. - Так я мигом. Пресса финансирует?
- Пресса это кто? - на всякий случай поинтересовался я.
- Пресса - это вы! - окинув нас с Инной взглядом, ответил Саня. - Вы - настоящие инженеры человеческих душ. Так отремонтируйте душу несчастного поэта, который наслушался ваших разговоров и вдруг ясно, до боли, каждой клеточкой своего истерзанного жизнью тела, понял, что все, абсолютно все продается и покупается. И есть только одно исключение...
- Какое же? - иронично спросила Инна, прервав свою тяжелую думу.
- Стихи. Мои стихи. Они вроде как продаются, но почему-то не покупаются. Я пишу стихи и не спрашиваю, да мне просто не у кого спросить: "А кто за это заплатит?" Вдруг я пишу зря, и все бестолку?
Молодец, Саня. Все же поэт, вероятно, должен быть психологом. А может, и не должен. Может, это Сашкин дар, заработанный им в армии, где он кем-то там командовал. Не важно. Важно, что Саня уловил, на какую кнопку души Инны Владимировны сейчас стоило нажать. На совесть. Совесть у нее была. Поэтому она, не ответив на Сашкино предложение, обратилась ко мне:
- Хорошо, Макс. Я займусь этим сама. Но не забудь, что ты обещал на определенном этапе подключиться. Язык у тебя легкий, лучше всего было бы, чтобы статью написал ты сам.
- Я согласен, - просто ответил я, - а пока продолжу бомжами заниматься. Есть интересные личности - бывшие профессора, адепты буддизма.
- Сам только в адепты не залети, а то статьи некому писать будет, - посоветовала Инна. - А все-таки от тебя очень воняет.
- Прошу пардону, Инна Владимировна! - радостно извинился я.
- Все вы только пардону и просите... - немного печально изрекла она, и я уловил в ее голосе какие-то незнакомые нотки. Это была то ли легкая тоска, то ли сожаление.
- Я не понял, мы идем в магазин или нет? - снова вступил в разговор неугомонный поэт.
- Как, уже мы? Ты вроде сам сбегать собирался, - удивился я.
- А спонсоры где? Идеи реализуются только при финансовой поддержке спонсоров. Если хотите - меценатов.
- Нет, джентльмены, раз вы не хотите тратить немереные деньги, полученные каким-то Алексом, про которого я слышала по телефону, то я умываю руки. Адью.
Инна встала и, повернувшись ко мне на прощание, сказала:
- Макс! Заканчивай с бомжами и неси материал. А пока позванивай насчет коттеджа. Можешь уже завтра вечером попробовать выйти на связь. И не зови меня по отчеству! Уволю!
Саня, как галантный кавалер, бросился провожать Инну. Заодно вытянув у меня денег на водку и пиво.
- Контрольная закупка! - радостно прошептал он мне на ухо.
Я остался ждать.
Почему-то мне казалось, что толку от редакции не будет. Если бы Инна зубами вцепилась в тему, то надежды было бы больше. А она, как мне показалось, так до сих пор и не развеяла свои сомнения.
Ночь я решил провести у Сашки. Условия не самые лучшие - спать можно было только на полу, но это уж точно не хуже подвала или лесного блиндажа. А в блиндаже, кстати, остался Скиталец. Наверняка, он уже отоспался. И что он теперь предпримет? Скиталец казался мне не менее загадочным, чем Иван Петрович. Только он был на моей стороне. Это я знал точно.
Вспомнив о Скитальце, я ощутил в душе какое-то странное чувство. Как будто часть меня осталась там, за Карельским проспектом.
Я выглянул в окно. Наступила северная летняя ночь, мало чем отличавшаяся от пасмурного дня. Конечно, сегодня я уже никуда не пойду. Не просил я никого делать меня избранным, чтобы я таскал с собой по матушке-земле неведомый Сон Эгрона, за который кто-то где-то друг друга убивает. Почему землянин, обычный, ничем не примечательный землянин должен рисковать своей жизнью ради... Ради неизвестно кого и чего. В душе родилась обида. И в то же время я чувствовал, что это - минутная слабость, что вместе со Сном Эгрона ко мне пришла еще некая сила, определить которую, да и толком воспользоваться которой я пока не мог. Пока... Но я знал, я точно знал, что наступит момент, когда эта сила станет настолько востребованной, что она проснется и будет использована по назначению. Хотелось бы мне уже сейчас знать это назначение. Что-то там Скиталец говорил про вопросы, которые я слишком рано задаю. Будем надеяться, что ждать ответов осталось недолго. И что они меня не очень огорчат.
Вернулся Сашка. Он принес еще бутылку водки, тоника и пару больших бутылок пива.
- Поскольку наша скромная мадам побрезговала омарами и шпикачками, на закуску я разоряться не стал. Ты сегодня у меня ночуешь?
- Если не выгонишь.
- Тебя выгонишь! Да ладно, шучу. Ты мне друг, товарищ и брат. Не пить же мне в одиночку.
- Как ты думаешь, Саня, Инна поможет?
- Попытка, как говорил наш друг Берия, не пытка. Хуже-то не будет.
Саня вскрыл водку и тоник и составил коктейль.
- Закрой на всякий случай дверь на замок, - посоветовал я, - мало ли что. Сам понимаешь, мое общество теперь некоторым образом опасно.
- Ты же знаешь, мой замок - не лает, не кусает, входящего ласкает. Экспромт. Эту дверь одним ударом ноги можно вынести, причем вместе со стеной. Но если тебе так спокойней, то, конечно, закрою.
Саня встал и закрыл дверь.
- А знаешь, - сказал он, запуская очередную компьютерную игрушку, и при этом жуя сложный бутерброд, состоящий из куска хлеба, целой сардельки, и крабовой палочки, - ты можешь попробовать оставить Артефакт у меня. Мне все по барабану. В общаге на меня никто не нападет. Внизу у нас опорный пункт милиции. Там участковый сидит. Короче, безопаснее места не придумаешь. Заодно проверишь гипотезу о возвращении артефакта к тебе.
Вот так просто человек готов рискнуть жизнью ради друга. Ничего не прося взамен, не спрашивая, сколько это стоит. Обвинить Саню в недостаточной оценке риска, на который он готов пойти, если параллелепипед останется у него, нельзя. Он лучше всех в данную минуту владел ситуацией. Толя Клименко еще не знал о моих последних приключениях, но я был уверен, что стоит ему об этом сообщить, и он не задумываясь, как и Сашка, придет на помощь. А еще кто-то смеет говорить, что на Руси дружба держится только на водке, и друзья, это не друзья, а просто собутыльники.
- Спасибо, Саня, - искренне поблагодарил я друга, - надо подумать.
- Думай, - согласился Саня, - до утра время и выпивка есть. А можешь и завтра у меня остаться, пока я в творческом поиске. А вдруг твой артефакт и мне что-нибудь этакое навеет, и я как напишу-у!
Через час, допив все, кроме пива оставленного на утро, мы легли спать.
- Завтра расскажешь мне свой новый сон, про другие миры, - широко зевнув, сказал Саня и заснул, будто умер.
27. Раос
Су-Эгр был в бешенстве. Он, как дикий зверь, посаженный в клетку, метался в Зале Эгрона возле алтаря, извергая громы и молнии, сыпал проклятиями, размахивал руками. Казалось, ему мало этого помещения, чтобы излить свою ярость, и она вот-вот испепелит здесь все живое и неживое. Спрятавшейся за алтарем Ждущего Иорге казалось, что Вершитель Воли в этот миг гораздо страшнее, нежели Лик Эгрона, с каменным спокойствием наблюдающий за происходящим из скалы. Она боялась не только случайно оказаться в поле его зрения, но даже смотреть на Су-Эгра. Жрица люто завидовала Нердигу и Трагуру, которым не надо было об этом заботиться. Они лежали без чувств в нескольких шагах от алтаря, но с другой от нее стороны. Там, где лишились последних сил, отданных Вершителю Воли для управления штурмом лигтийского аркината и погоней за новым Хранителем Сна Ждущего. Она опять оказалась сильнее их, но на пользу ли себе? Лучше уж было блаженствовать в беспамятстве, не понимая, что в любой момент может последовать кара только потому, что Су-Эгру что-то не удалось.
- Хвала нашему Хозяину, этот глупый аркинф три дня назад надел амулет, и я сразу же определил, где находится их проклятый аркинат, - в голос стенал Су-Эгр. - Но что в итоге? Это произошло лишь после того, как я, сотворив Великий Ритуал, дал указания и отпустил Нердига и Трагура. Пока они возвращались, пока мы образовывали Кольцо Триады, время ушло, и порабощенные мною жрецы Творца не успели пройти к Сну Эгрона по следам этого червя. Но я не мог одновременно искать среди их монахов исполнителей своей воли и следить сразу за обоими Хранителями. Откуда же я мог знать, что именно молодой наведет на след? А в то самое время, когда Ждущий пил кровь первой избранницы, ублюдок Лериона взял Сон Эгрона в руки. И я не определил этого, иначе он был бы уже мертв. Но оказались мертвы все четыре наших новоиспеченных слуги, пусть Ждущий сожрет живьем руки и внутренности этого удачливого приспешника Творца! А потом Верховный аркинф поставил мощную защиту, и мне было уже не добраться до них.
Су-Эгр внезапно замолчал. Иорга осторожно выглянула из-за своего укрытия. Вершитель Воли стоял возле лежащих жрецов Триады и ненавидящим взглядом буквально испепелял их.
- На что вы мне нужны такие слабые, что не смогли помочь так, как мне это было нужно, когда я своим отрядом взламывал убежище этих крысоподобных лигтийцев. Теперь лежите здесь мешками с навозом и не ведаете о моем гневе. Клянусь Ждущим, если бы я смог завершить дело в одиночку, я бы вас тут же убил как ни на что не годных сервилистов, - воскликнул Су-Эгр и пнул одного из них под ребра. Кого, Иорга не разглядела, потому что тихо и быстро, как мышь, снова спряталась за алтарем.
- Вы не сумели, твари, управиться со змеями, как надо, - вновь раздался гневный голос Су-Эгра и раздался еще один удар. - Выходи.
Иорга не сразу поняла, что приказ относится к ней. А когда сообразила, ее словно разом оставили все силы. Вместо того чтобы подчиниться, она постаралась вжаться в камень так, чтобы от нее не осталось даже пылинки на его поверхности.
- Выходи, я сказал! - властно повторил Су-Эгр. - Не твоя вина, что отпрыск Лериона оказался способным миновать все наши ловушки, завладеть Сном Ждущего и исчезнуть вместе с ним.
Иорга поднялась на непослушные ноги и покорно вышла из-за алтаря.
- Хотя и твоя вина тоже! - рявкнул Су-Эгр, увидев ее, трясущуюся и жалкую.
Услышав эти слова, жрица едва без чувств и не упала недалеко от мужчин.
- Ну ладно, успокойся, - смилостивился Вершитель Воли, - к сожалению, мы не можем контролировать всех, кого хотелось бы. Ты что-то слишком бледная.
- Я очень старалась. У меня не осталось сил. Я не знаю, как еще могу ходить. Я старалась. Очень.
Слова падали с дрожащих губ и были похожи на лепет провинившегося и отчаянно боящегося наказания ребенка. Но она не понимала этого, она вообще ничего не понимала, поскольку не лгала, что была опустошена до самого предела души и оставалась в сознании разве что чудом. Ведь за последние три дня она и оба жреца Триады отдали Вершителю Воли все свои силы, чтобы добиться желаемого. Чтобы среди монахов аркината найти людей, подходящих для порабощения воли, чтобы отыскать Сон Эгрона, чтобы поработить избранных и натравить их на сына Верховного аркинфа. А когда аркинф поставил магический заслон, они все три дня, прошедшие до штурма, искали в нем лазейку и одновременно руководили стягивающимися к аркинату отрядами своих воинов. Затем был штурм и блуждание в лабиринте в поисках ускользнувшего лигтийского червя. И что в награду? Безудержный гнев Вершителя Воли. За что? А ведь через пару часов они должен совершить второй Великий Ритуал.
Словно прочитав ее мысли, Су-Эгр распорядился:
- Делай что хочешь, но чтобы к Ритуалу эти два слабосильных жреца хотя бы могли стоять на ногах. А там Ждущий в нас вольет новые силы.
Голос Су-Эгра звучал на этот раз не гневно, а устало.
- Я вернусь незадолго до начала. Причем никто, кроме нас, присутствовать на нем не будет, благо все уже к Ритуалу готово. Я хочу, чтобы вся освободившаяся сила Ждущего пришла только к тем, кто в состоянии ее использовать всерьез, кто способен мне помочь воссоединить Хозяина, кто в конце концов все же заслужил эту милость, несмотря на глупость и немощность. Вернее, это не мое желание, а воля Ждущего, - поправился Су-Эгр и шаркающей походкой побрел к выходу из зала.
Когда его шаги стихли, Иорга с облегчением распласталась на могильно холодном полу и некоторое время лежала, словно труп, без чувств и мыслей, не замечая ни времени, ни себя. Понемногу жизненные силы стали возвращаться, и жрица ощутила, как ее тело постепенно превращается в ледышку. Она неуверенно поднялась на ноги и отправилась в свои покои за снадобьями и амулетами. Ей все предстояло сделать самой, в этом Вершитель Воли был прав. Никто не должен был видеть бессильные, полумертвые тела жрецов Повелевающей Триады. Поэтому она запечатала вход охранным заклинанием и, покидая Зал Эгрона, грозно приказала двум ревнителям, стоящим на страже у самой двери, не впускать в помещение ни одной живой души. Ни одной! Разумеется, это не касалось лишь Вершителя Воли. Стражники почему-то этот приказ на свой счет не отнесли, не ведая, что все тайное рано или поздно становится явным. Ну, да это их беда.
Одного из следующей пары дежуривших в коридоре ревнителей Иорга, гневно сверкая глазам, словно какая-то частица ярости Су-Эгра внезапно проросла в ней, отправила в подземелье с предупреждением крутящим колеса подъемников сервилистам, что если, не дай Эгрон, в ближайший час они не будут выполнять свою работу бегом, то в следующий час все до одного отправятся в чрево Ждущего.
- И ты в том числе, если не полетишь быстрее птицы, - ударил в спину и так ретиво бегущего ревнителя ее пронзительный, едва не срывающийся голос.
Подъемник еще никогда не шел вверх и не опускался вниз так быстро, и она решила пощадить несчастных, хотя ей и показалось, что они могли исполнить ее повеление более рьяно.
Пройдя мимо стражей, застывших в почтительных позах у Зала Эгрона, а затем затворивших за нею дверь, Иорга размышляла о том, как ей скорее привести в чувство Нердига и Трагура, и чуть было не забыла проверить свое охранное заклинание. Оно, к ее великому удивлению, оказалось нарушенным. Да и проверила-то она его машинально, в полной уверенности в том, что никто не мог ослушаться ее приказа.
Опустив объемную кожаную сумку с лечебной утварью на пол прямо там, где настигло ее неприятное открытие, Иорга проверила вязь заклинания и, выяснив суть, вышла к ревнителям.
- Кто заходил в Зал Эгрона?
- Никто, властительница, - удивленно округлив глаза, ответил один.
- Никто, - согласно закивал головой другой. - Приходили два жреца Кольца Ритуалов и адепт Кольца Знания, хотели что-то проверить, но мы их не пустили, как было велено.
- Кто из вас заходил в Зал Эгрона? Кто нарушил мой приказ?
Ревнители спали с лица, почувствовав, что голос жрицы приобрел нечеловеческий тембр.
- В последний раз спрашиваю, кто? Я знаю, что заходил один. Кто? - Иорга тяжелым взглядом буквально пригвоздила к полу более молодого, безошибочно определив того, кто должен был утвердительно ответить на ее вопрос, но как ни странно менее виноватого. - Я знаю, что это ты.
- Помилуйте, властительница, я только на один шаг вошел, всего чтобы взглянуть, заглянуть, всего одним глазком, я никогда ничего подобного больше... ни за что... - жалобно запричитал тот, почувствовав, что за малую толику любопытства, внезапно проявленную им, придется заплатить очень дорого.
- Я потом решу твою судьбу, - прервала Иорга его становящуюся бессвязной речь и внезапно повернулась ко второму, который успел уже облегченно вздохнуть и мысленно поблагодарить себя за осмотрительность. - А твою судьбу я решу сейчас.
- Почему? - оторопел он, не в силах понять причину такого быстрого перехода гнева жрицы на себя. - Я ведь даже не взглянул, я специально отвернулся. Почти.
- Но ты позволил ему войти, значит, твоя вина больше.
Прежде, чем охранник сумел выдавить хоть один звук в свое оправдание, короткий меч Иорги, молниеносно извлеченный из ножен, крест накрест рассек его тело, выпуская наружу дымящиеся внутренности. Жрица с брезгливостью посмотрела на рухнувшее тело, вытерла оружие об одежду едва живого от страха и еще не успевшего поблагодарить судьбу за отсрочку наказания ревнителя и распорядилась:
- Двум ближайшим стражникам в коридоре скажи, чтобы охраняли дверь, но объясни, из-за чего этот червь превратился в падаль. Потом беги со всех ног к своему старшему ревнителю и расскажи все, что с вами произошло. А он пусть поставит новых людей. Достойных людей, понял? Сам же вернешься, унесешь тело и отмоешь от крови даже щели. Как тебя зовут, червь?
- Смугом, - едва не подавился собственным именем незадачливый ревнитель.
- Будешь ждать меня в двадцати шагах от Зала Ждущего, Смут. Я выйду и решу твою судьбу.
- Я могу хоть чуть-чуть надеяться на жизнь, о великая? - в очередной раз проявил непомерное любопытство стражник, трепеща от этого, но не в силах удержать рвущийся с губ вопрос.
- А вот этого тебе знать не дано.
Иорга махнула рукой, будто отгоняя докучливое насекомое, и растворилась в полумраке Зала.
Пробудить жизненные силы Нердига оказалось легче, поскольку здоровья у него было побольше, чем у Трагура. Но, в конце концов, оба к назначенному сроку были на ногах и выглядели даже лучше, чем Иорга, осунувшееся лицо которой превратилось в застывшую маску, не потеряв, однако, своей красоты.
Су-Эгр сам ввел в Зал предназначенную Ждущему девушку, придерживая ее под руку. Она не стеснялась своей наготы и вся искрилась от радости, а он негромко, но отчетливо говорил:
- Смотри, избранница, никого здесь нет, кроме жрецов Повелевающей Триады и нас с тобой. Такого приобщения к нашему главному таинству никто до тебя не удостаивался. Никто. Это ли не счастье для простой смертной, пусть даже ты любимая и единственная дочь Императора? Конечно, счастье. Так радуйся открыто, не бойся выражать свои чувства, ибо они угодны Ждущему, как никогда. Как никогда не были угодны чувства любого другого человека, даже мои, Вершителя Воли. И это потому, скажу тебе честно, что ты самая высокородная особа в нашей Империи, но гораздо больше потому, что ты самая красивая и чистая девушка в мире.
Дочь Императора блаженно кивала, всем сердцем соглашаясь со словами Су-Эгра, и с готовностью шла к алтарю. Она, естественно, не догадывалась не только о своей участи, но и том, что ее отец не знает, где она, и не узнает никогда.
Иорга созерцала их с отрешенной усталостью и достаточно равнодушно думала о том, что ей, пожалуй, все равно, получит она в миг совершения Ритуала дополнительные силы или нет. Что-то в ее душе надломилось, и непонятно было, то ли по причине того, что удача или сам Эгрон отвернулись от них, то ли из-за того, что Вершитель Воли вдруг предстал перед ней в совершенно ином свете. Жрица относилась ко всем людям как к тварям, копошащимся в навозе, а посему предназначенным не для жалости и сострадания, а для повелевания ими и заклания во имя цели, которую хотят достичь они, избранные. Ощутив себя тоже червем, которого можно походя раздавить, она испугалась. И какая-то толика сострадания к другим пока еще неосознанно начала проклевываться в ее душе. Не к охраннику, нарушившему ее приказ, а, например, к этой невинной девушке.
Ритуал совершался очень буднично. Девушка возлегла на каменное ложе алтаря. Вершитель Воли, дождавшись момента, когда спутники Раоса заняли на небе ожидаемое положение, и глаза на Лике Эгрона запылали желтым и красным цветом, привел в действие рычаг. Каменный фаллос Ждущего рухнул вниз и оборвал земной путь дочери Императора, орошая пространство и суэгров жертвенной кровью.
И вот тут началось светопреставление. Все, что вмещал в себя Зал Эгрона, включая людей, внезапно стало пульсировать, теряя и вновь обретая свои формы. Волны силы шли одна за другой, словно воздушные цунами. Все без исключения суэгры сначала содрогались в потоках чужой мощи, а затем, не в силах держаться на ногах, упали на пол и бились в конвульсиях. То одного, то другого поднимало вверх, крутило, переворачивало и вновь бросало на камни.
Внезапно все кончилось, а еще через какое-то время суэгры стали приходить в себя.
28. Земля
Сон алкоголика крепок, но краток. Эта истина хорошо известна всей стране. Однако я не думал, что наш с Сашкой сон на этот раз будет краток до такой степени.
Я уже привык, что когда я засыпаю, а артефакт лежит у меня в кармане, или просто находится в непосредственной близости, я вижу не обычные сны, а картины другой реальности. Поэтому, укладываясь спать на пол в маленькой общежитской комнате моего друга, я мысленно уже был готов к тому, что меня ждет очередное видение неизвестного мне мира. Мне было интересно, что же ожидает меня в эту ночь, участником каких событий я стану, благодаря небольшому полупрозрачному бруску, явившемуся в наш мир и доставшемуся мне благодаря непостижимому пока для меня стечению обстоятельств. Увижу ли я уже знакомого мне благородного воина, которого, как я теперь знал, зовут Арлин? Или меня занесет в зал Вершителя Воли, где меня пытались пытать, надеясь получить сведения, которыми я к тому моменту не располагал? Или мне предстоит стать свидетелем какой-нибудь битвы, причиной которой был все тот же загадочный предмет, лежащий у меня под подушкой?
Оказалось, что меня ждет битва. Правда, я стал не просто ее свидетелем во сне, а участником наяву.
Я уже находился на грани между сном и бодрствованием, когда в дверь раздался сильный удар, и она распахнулась так, что со стены упала полка с посудой. Свет в комнате не горел, и в коридоре общежития лампочка давным-давно была выкручена наиболее предприимчивыми жильцами, поэтому увидеть, кто таким грубым образом ворвался в Сашкино жилье, выбив замок, было невозможно.
Несмотря на произведенный непрошеными гостями грохот, Кочетов продолжал дрыхнуть, как младенец. Я не успел подняться, как на меня обрушился сильнейший удар, к счастью пришедшийся не в лицо, а в область плеча. Я, не успев подняться, снова рухнул на пол. На меня сверху навалился кто-то тяжелый и начал наносить удары, метясь в голову. Прикрываясь левой рукой, я пытался правой попасть в лицо напавшему на меня человеку, но мой кулак только лишь раз врезался в подбородок противника, не причинив ему, впрочем, никакого вреда. Это меня изумило, удар прошел совсем не слабый, и попал он именно так, как надо - справа налево, по касательной. Обычно такой удар тут же повергает соперника в нокаут.
В то время как мы возились на полу с одним из неизвестных, второй пытался шарить у меня в карманах. Поняв тщетность своих попыток избавиться от прижавшего меня к полу мужчины, вырубив его ударом, я, собрав все силы, резко перевернулся на живот. Мужчина при этом свалился с меня на пол. Я встал на четвереньки, но подняться не успел - сильнейший удар ногой в бок откинул меня к стене. Это вступил в схватку второй нападавший. Зато между нами образовалась пусть небольшая, но дистанция. Я мгновенно развернулся спиной к стене и, сидя на полу и понимая, что сейчас оба противника бросятся на меня, наугад лягнул обеими ногами темноту перед собой. Мой расчет оказался абсолютно верным. Я ощутил, как мои ноги попали во что-то мягкое, и оба врага с грохотом обрушились на так и не проснувшегося до сих пор, несмотря на шум драки, Сашку.
Не будите спящую собаку? Ерунда! Не будите спящего поэта! Это гораздо хуже собаки. Особенно, если он спит в состоянии среднего подпития.
Видимо, Саня видел какой-то сон, навеянный шумом происходящей в его комнате схватки. Поэтому, еще до конца не проснувшись, а может, и вообще не проснувшись, он с диким криком "Сучий потрох!" что-то сделал с упавшими на него телами.
Я к тому моменту уже успел вскочить на ноги. Один человек отлетел к двери, уронив телевизор, второй вошел в клинч со мной. Противник был ошеломлен ударом, нанесенным ему совершенно неожиданно с кровати, и адекватно действовать был еще не в состоянии. Поэтому я, без особых усилий слегка оттолкнув его от себя, нанес восходящий удар ногой туда, где по моим расчетам должен был быть пах и тут же изо всей силы провел боковой удар правой рукой, с удовольствием ощущая, что оба удара попали в цель. Неизвестный с грохотом свалился между Саниным рабочим столом и кроватью, зацепив при этом провода компьютера.
Компьютер - это было самое ценное Сашкино имущество. Это был друг и кормилец, это был собеседник и оппонент, это было окно в тот мир, в который Кочетов так стремился. Мир, где не надо ни о чем заботится, кроме написания стихов, мир, где по настоящему, достойно оценивается талант, мир, где признание и известность позволяют не задумываться о том, удастся ли сегодня что-нибудь поесть. Компьютер был проводником в счастливое будущее, в мечту.
Провода натянулись и монитор, различимый на фоне тонкой занавески, критически сдвинулся к краю стола.
Раздался львиный рык, полный гнева. Никогда не мог предположить, что Саня может издавать подобные звуки.
Тень поэта с кровати метнулась к столу, монитор в долю секунды вернулся на место, а Саня с непередаваемой яростью накинулся на не успевшего подняться человека. Я понял, что на одного противника у меня стало меньше. Но справа ко мне кинулся второй и я, не заметив в темноте, пропустил мощный удар в бедро. Правая нога тут же онемела и подогнулась. Второй удар пришелся в плечо, и хотя он был не менее сильным, направление его было таково, что рука осталась дееспособной, однако я завалился на второй бок. Я не успевал отражать атаки, я даже не мог понять, какое место я должен защищать. Удары, сильные, как удары кувалды, сыпались на меня с правой стороны, и я уже не мог никак не защититься, ни ответить.
Где же Сашка? - прикрывая голову, чтобы остаться в сознании, подумал я.
В углу, где Саня безжалостно уничтожал обидчика его компьютера, продолжалась возня.
Сколько же можно его лупить? Он ведь уже не соперник.
- Саня! Помоги! - с трудом сдерживая удары своего противника, как мне казалось, прокричал, а на самом деле прохрипел я.
Сашка из угла рванулся ко мне, но тут же, на встречном движении получил такой удар, что отлетел в тот же угол, откуда только что выбрался и там вместе со своим оппонентом затих.
Схватку мы проигрывали. Я уже не оказывал никакого сопротивления, а только прикрывался от ударов, как мог. В это время в комнату вошел еще кто-то. Я уловил это по едва уловимому движению воздуха, тени, которая была чуть чернее, чем окружающий мрак. Появление еще одного человека отвлекло меня на долю секунды, и я тут же получил сокрушительный удар в скулу. В глазах мелькнула красная вспышка, и в голове раздался сухой короткий треск, как будто она была пустая, и ею кололи дрова. Однако сознание я не потерял, просто восприятие всего окружающего притупилось. Я упал на пол, не в силах пошевелиться, и почувствовал, как по моим карманам сверху до низу побежали чуткие пальцы. Меня обыскивали. Остатками сознания я понял, что сейчас у меня заберут артефакт. Почему-то я этого боялся, но оказать сопротивление не мог. Страх лишиться Сна Эгрона был логически не обоснован, это было чувство на уровне инстинкта. Я просто боялся, что сейчас у меня отберут артефакт. Все мои рассуждения: почему эта штука досталась именно мне, кто, или что, заставило меня стать избранным, зачем мне все это надо... Все эти мысли показались не более чем рассуждениями школьника на тему: зачем учиться таблице умножения. Надо и все.
И вдруг все изменилось. Так бывает, когда в кромешной тьме, во время холодного ливня с пронизывающим ветром, когда хоть глаз выколи, когда ни видишь собственной руки, вспыхивает молния, и ты видишь, что тебя окружает, и что рядом находится спасительное убежище. И сейчас откуда-то пришло спасение.
Сначала исчезли обшаривающие мои карманы руки. Затем прекратились тяжелые удары, измолотившие весь мой правый бок от плеча до бедра, и на меня рухнуло тяжелое обмякшее тело. Потом зажегся свет.
Я лежал, прижатый к полу тяжелым мужчиной в камуфляжной форме. Он был без сознания. Его тело мешало мне так повернуть голову, чтобы я увидел, что же все-таки произошло. Я только понимал, что в комнате стало светло. Я с трудом оттолкнул в сторону навалившееся на меня тело и, сфокусировав зрение, разглядел, что слева от меня, в углу, лежит, прижав к полу здоровенного мужика, тоже одетого в камуфляж, Сашка. Он не двигался. По-видимому, Саня был без сознания. Повсюду валялись недоеденные шпикачки и крабовые палочки. Три не начатые бутылки пива лежали на полу, глядя в разные стороны, как готовые к стрельбе торпеды. Между ними нашел временный покой еще один человек в камуфляже.
Посреди комнаты стоял Скиталец. Его лицо абсолютно ничего не выражало. Он просто стоял и осматривал картину боя.
- Саня жив? - спросил я, с трудом поднимаясь на ноги.
- Жив, - без тени сомнения ответил он.
- А компьютер цел? - еще не чувствуя себя способным в достаточной степени анализировать обстановку, спросил я у Скитальца.
- Что? - не понял он.
- Ладно, сам вижу, вроде цел. - Я подошел к Сашке и потихоньку похлопал его по щеке. Сашка не отреагировал.
Я поднял с пола бутылку пива, открыл ее и тоненькой струйкой полил Сашке лицо.
- С ума сошел! - неожиданно бодро, не открыв еще глаз, вдруг сказал Саня. - Ты бы еще водкой поливал. Вот так страну и профукали, расточители!
- Ну, слава Богу, - облегченно вздохнул я, - а то я уже испугался.
Саня открыл глаза, но даже не совершил попытки встать. Похоже, ему крепко досталось. Хотя, вида он не подавал. Вот она - Советская Армия! Гвозди бы делать из этих людей...
- Это твой друг? - с трудом поднимаясь, поинтересовался Кочетов. - У него что, черный пояс по каратэ или он кувалду в кармане прячет. Вырубить двоих, с которыми ты не справился... Умелец...
Сашка встал, и внимательно осмотрев шевроны на рукавах одного из лежащих, сказал:
- Это то, что называют секьюрити. Какая-то служба охраны. Судя по комплекции, очень серьезные ребята. Если бы этот друг, - он кивнул на лежащего у окна, и уже подающего признаки жизни охранника, - компьютер не задел, хрен бы я с ним справился. Правда, и он мне так в солнечное сцепление двинул, я маму вспомнить не успел. Что будем с ними делать?
- Скоро они придут в себя, - сказал Скиталец. - Только они не будут помнить, что с ними произошло. Они были захвачены суэграми.
- Кем? - удивился Саня.
- Не важно. Они были захвачены чужой волей, она и заставила их напасть на вас. Человек, захваченный волей суэгров, не может полностью использовать свои физические возможности, но он нечувствителен к боли и даже на повреждения тела почти не реагирует.
- Хвала суэграм! - уже отхлебывая пиво из открытой мною бутылки, сказал Саня. - Если бы эти уроды использовали все свои физические возможности, мне, наверное, негде было бы жить. Еще немного, и они стены бы в комнате порушили. А что касается нечувствительности, - Саня взглянул на застонавшего у окна человека, - что-то, похоже, все-таки они чувствуют.
- Нам пора идти, - обратился ко мне Скиталец. - Здесь оставаться небезопасно.
- Нормально! - возмутился Саня. - У меня из-за ваших зомби вся комната вверх ногами, а вам, видите ли, пора идти... Друзья называются. Меня комендант с какашками сожрет. Ее суэгры не захватывали. Ее хрен захватишь. Она точно применит все свои физические, психологические и административные возможности. Что мне теперь делать-то. Макс, не будь гадом. Помоги разобраться с этим хламом, - Кочетов широким жестом пивной бутылки обвел комнату.
- Не волнуйтесь, - спокойно сказал Скиталец, - никто ничего не слышал. Суэгры могут таким образом влиять на сознание. Заставить людей действовать им легко, но еще легче заставить просто ничего не слышать и не видеть.
Человек у окна открыл глаза, но осмысленность его взгляда равнялась осмысленности только что родившегося младенца. Ни одна мысль в глазах не читалась. Скиталец подошел к нему и ткнул пальцем в какое-то определенное место. Человек снова потерял сознание.
- Это необходимо было сделать, - немного извиняющимся тоном сказал Скиталец, - он пришел бы в себя слишком быстро. Ведь я его не трогал. Это вы, Саша, его ударили так, что он потерял сознание.
- Вот так все и всегда умаляют мои подвиги, раз я его вырубил, приходится за мной доделывать, чтобы слишком быстро не очнулся... - с нарочитой обидой сказал Сашка. Потом глотнул пива и задал вопрос, который мне в голову почему-то не приходил: - А нас они не могли заставить ничего не видеть и не слышать? Зачем копья-то ломать, когда такие способности?
- Суэгры могут захватывать только людей с определенной душой. Ваши с Максимом души им не по зубам.
- Приятно услышать, что мы такие душевные, - Сашка погладил себя по груди. - Но это все лирика, а что мне с этими делать, когда они очнуться?
- Наврите им что-нибудь. Они поверят вам. Несколько часов, после воздействия, они очень послушны и внушаемы. Они, если вы будете убедительны, будут делать то, что вы их попросите. Наведут порядок, будут вас защищать, если потребуется. Только учтите, что постепенно ваше влияние на них будет ослабевать, и они станут теми, кем были. А это были плохие люди, иначе ни один суэгр, даже такой, как Нердиг, не смог бы их захватить.
- Вы это серьезно? Насчет влияния в течение нескольких часов? Могу заставить их меня слушаться?
- Да.
- Тогда идите скорее, куда вам там надо! - счастливо сказал Сашка. - Я им сейчас свои стихи читать буду!
Никогда бы не подумал, что Саня такой садист, чтобы заставить троих охранников несколько часов слушать его стихи!
Я пожал Кочетову руку и пошел за Скитальцем, который уже проявлял легкое нетерпение. Я верил, что нам надо торопиться. Этому человеку, или кто он там, я теперь верил во всем.
29. Раос
Лерион заставил Арлина выучить по схеме все необходимые повороты нижнего яруса лабиринта, чтобы тот сумел выйти к самому дальнему южному лазу. Арлин поначалу сопротивлялся, утверждая, что в случае безвыходного положения, им следует уходить на северо-восток, к столице, но Лерион настоял на зубрежке именно этого маршрута, словно чувствовал, что в последнем откровении будет указан путь на юг. Теперь, считая повороты до очередного нужного, Арлин радовался, что не стал проявлять глупую строптивость, и мысленно благодарил отца.
В то же время он глубоко переживал, что они не смогли похоронить Верховного аркинфа, пусть даже как простого человека, без ритуалов, положенных главе Церкви, а оставили тело в одном из коротких тупиков. Вместе, кстати, с телом Луара. Но что было делать? В камне могилу не выроешь, а путь под землей обещал быть долгим даже в случае, если они с Цолком ни разу не собьются с дороги, вероятность чего была очень велика. Одним словом, они оставили Лериона с надеждой когда-нибудь вернуться и отдать последние почести.
Неровный свет плясал на шероховатых стенах, то расширяющихся, то сужающихся, то сухих, то покрытых влагой, и довольно слабо освещал дорогу впереди. Было трудно держать в памяти счет поворотов, и вскоре Арлин сосредоточился только на этом, оставив все остальные мысли и переживания на потом.
Через несколько часов, когда догорел второй факел, они сделали короткий привал и подкрепились. Арлин продолжал удерживать максимальную концентрацию, чтобы не дай бог не сбиться со счета, поэтому не услышал вопрос Цолка.
- Что? - переспросил он.
- Я спрашиваю, зачем вы велели, милорд, оставить открытым кувшин с маслом?
- Ты уже можешь называть меня командор.
- Да, командор.
- Чтобы фраггийцы, увидев открытый кувшин, решили, что мы подготовили факелы и ушли в лабиринт. Они, разумеется, в этом не ошиблись, однако мы-то ярусом ниже, а их первым побуждением будет скорее догнать нас на том этаже, где мы оставили следы. Понял?
- Здорово. То есть, они, не увидев наших следов, начали бы искать везде кропотливо и тщательно, а тут вроде все ясно, ага.
- Больше меня ни о чем не спрашивай, пока мы не выйдем на свет и воздух, а не то я собьюсь.
- Я сам удивляюсь, как вы находите дорогу. Я буду нем, командор, - заверил Цолк..
- Вот и хорошо, пошли, - подхватился было Арлин, но в этот момент почувствовал, что реликт, лежащий в наглухо застегнутом кармане нательной куртки, стал ощутимо теплым.
Это могло говорить только о том, что совсем скоро что-то произойдет, возможно, суэгры собираются принести в жертву Эгрону вторую девушку.
Арлин облокотился на стену и обхватил себя руками за плечи. Цолк вопросительно посмотрел на него.
- Все в порядке, - сказал Арлин, - но если со мной будет происходить что-то странное и непонятное для тебя, не волнуйся, просто жди, когда все закончится.
Тут его выгнуло дугой, и он провалился в кроваво-красный сумрак, в котором поплыл неизвестно куда. Постепенно полутьма стала редеть и стала зеленоватой. Вскоре Арлин очутился в безлюдном каменистом месте, полностью лишенном растительности и со всех сторон окруженном горами с многочисленными отверстиями пещер. Какое до них расстояние, невозможно было определить. Оно было нереальным. Может быть, триста шагов, может быть две лиги, а может, день пути. Однако в некоторых были заметны отсветы огня. Но странно, огонь в каждой пещере был разного цвета. Или это только казалось?
Место напоминало гигантскую арену, но архитектор, который ее очертил, не отличался точным взглядом и твердой рукой. Повсюду высились пирамиды высотой в два человеческих роста, но не насыпные, а сложенные из цельных преимущественно плоских необработанных камней разной величины. Недалеко находилось сооружение, возведенное по такому же принципу, но только из равновеликих кусков горной породы. Оно больше всего напоминало ворота, не ведущие никуда.
Арлин опасливо огляделся и вдруг понял, что попал в межмирье. Он удивился, ибо всегда считал, что оно должно быть чем-то вроде воздуха над Раосом, но за второй пленкой реальности. А тут выходило, что по межмирью можно путешествовать как по земле. Внезапно раздался долгий тягучий вой, и из ворот вылетел черный столб крутящегося то ли воздуха, то ли самого пространства. Смерч прошел огромной метлой между пирамид, поднимая вверх и расшвыривая песок и камни, а затем опал. На его месте оказалась тень какого-то шестилапого рогатого существа, которое продолжало издавать жуткий вой, пока как дымок не втянулось в одну из пещер. Арлин понаблюдав за этим, отправился к воротам, но сколько ни мерил шагами пустошь, ворота не приближались. А затем, видимо, срок его пребывания здесь подошел к концу, и его вновь закружило и куда-то понесло невидимым течением неведомой силы. Чуть позже он очнулся в лабиринте полностью обессиленным, не представляя, сколько времени прошло на Раосе, пока он находился в межмирье. Он открыл глаза и ничего не увидел. Вокруг была кромешная тьма.
- Цолк, - позвал Арлин, - ты здесь?
- Здесь командор, послышался голос монаха, - с вами все в порядке?
- Да. Но почему так темно, у нас кончились факелы?
- Я потушил огонь, когда понял, что вы заснули.
- Тогда зажигай и пошли, - распорядился Арлин, чувствуя, что, как и в тот раз, когда он впервые самостоятельно взял реликт в руки, жизненная энергия быстро возвращается к нему.
Пока Цолк высекал огонь, Арлин восстановил в памяти схему маршрута, дивясь, что это ему легко удалось, словно он считал повороты всего мгновение назад. Когда они отправили в путь, выяснилось, что дорога перестала быть относительно спокойной. Лабиринт будто ожил. До них постоянно доносились какие-то звуки, похожие то на осторожное дыхание, то на шорох шагов, то на далекий плач с подвываниями. Арлин понял, что ворота, которые он видел, были воротами на изнанку реальности, и открылись благодаря второй жертве, принесенной Эгрону. Теперь в дневной мир Раоса беспрепятственно проникают твари ночи, и он молил Творца, чтобы в лабиринте им не встретилась ни одна из них.
К его великой радости, эти надежды сбылись, и через несколько часов на них повеяло ветерком. Порыв был очень легким, но Арлин его уловил и вздохнул с облегчением - путь закончен.
- Цолк, не отставай, - бросил он монаху и чуть ли не бегом направился к выходу, ориентируясь по усиливающему потоку свежего воздуха.
Вскоре он был вынужден пригнуться, потому что проход сужался, превращаясь в настоящий лаз. Над Лигтом стояла глубокая ночь, и выхода из лабиринта видно не было. Но даже если бы в разгаре был день, свет солнца все равно почти не попадал бы под землю, ибо выход оказался искусно замаскированным в расщелине вышедшего на поверхность скального массива.
Арлин сбросил свой мешок, выбрался первым и помог Цолку, приняв от него всю поклажу. Отдышавшись, они сориентировались по звездам и зашагали на юг, но шли недолго. Ощутив потребность в отдыхе, Арлин сказал на ходу:
- Пора сделать передышку. Костер разжигать не будем, поэтому ищи укромное место для ночлега, чтобы хотя бы спина была чем-нибудь прикрыта.
Цолк бесшумно растворился во тьме. Арлин продолжал идти дальше, зная, что монах не потеряет его из виду. Вскоре Цолк позвал его. Он нашел давно рухнувшее дерево, росшее у громадного валуна. Таким образом, большая яма из-под корней была прикрыта с одной стороны каменной стеной. Как раз то, что нужно.
Когда Арлин приблизился, Цолк уже успел срубить несколько еловых лап, и полез в яму. Тут же раздался грозный звериный рык, и монах отскочил в сторону, обнажая меч. Из ямы, недовольно рыча, вылез медведь. Нельзя сказать, что он был огромен, однако ночью показался просто великаном. Цолк принял боевую позу, собираясь вступить с хозяином берлоги в схватку за жилье, но Арлин крикнул:
- Постой, не будем тревожить лес убийством ни в чем не повинного существа.
- А что же нам делать?
- Я попробую с ним договориться.
- Вот это да, разве это возможно? - удивился Цолк, но послушно отступил в сторону.
Арлин шагнул вперед, сосредоточенно ища мысленным взором звериный разум. Медведь замотал головой, отгоняя непрошеного агрессора, ему не понравилось, что кто-то пытается забраться внутрь его мохнатой башки. Но Арлина было не остановить. После того, как в лабиринте он еще раз побывал в объятиях Сна Эгрона, магических сил у него прибавилось. Выйдя на мгновение за пленку реальности, Арлин горстью зачерпнул там зеленоватого вещества и, придав ему образ разгневанного непослушанием Первомедведя, пустил свое творение на зверя. Медведь виновато засопел и начал пятиться, а еще через миг уже тяжело, но споро бежал прочь, ломая кусты и разве что не сшибая деревья.
Победители тут же устлали большую яму лапником и, поев всухомятку, устроились на ночлег, решив, что этой ночью им ничто не угрожает и караулить сон друг друга не имеет смысла.
Арлин почти заснул, когда Цолк цокнул языком и сказал:
- Вот ведь как, последний факел догорел как раз тогда, когда мы вышли из лабиринта. Ну не чудеса ли?
Арлин ничего не ответил, хотя мог бы сказать, что огня им хватило только потому, что монах предусмотрительно потушил факел и сидел в полной темноте, пока он лежал в лабиринте без чувств.
- А как они здесь очутились, командор? - не унимался Цолк.
- Да никак.
- Ну, если не хотите говорить, то не говорите, - обиделся монах, - я не настаиваю. Просто странно, идет война, а они, вместо того, чтобы осаждать наши богатые города, нападают на какой-то маленький затерянный в горах аркинат. Почему?
Арлин перевернулся на спину и вздохнул. Наверное, пришла пора открыть Цолку часть истины. Конечно, это было опасно, но монах доказал свою преданность не только Церкви, но и лично Арлину. К тому же он дал клятву Верховному аркинфу, а это дорогого стоило. Да и в долгом пути на остров Смотрителя, если уж полагаться на спутника, то не втемную.
- Называй меня на "ты", Цолк.
- Мне это очень трудно сделать, командор.
- Ну что ж, тогда ты ничего от меня не услышишь.
- Хорошо, я буду называть вас на ты.
- Тебя.
- Да, командор, тебя.
- Не поперхнулся?
- Да вроде нет, - смущенно признался Цолк.
- Они напали на аркинат из-за Сна Эгрона.
- Из-за чего?
- Ладно, слушай, - и Арлин пересказал в основных чертах древнее пророчество.
- Я не так много живу, но знаю, что Малое равновесие - закон, хранящий наш мир от гибели.
- Теперь оно нарушено.
- Безумцы.
- Гораздо хуже, Цолк. Они стремятся к тому, чтобы нарушить Большое равновесие. Отныне им нет дело до судеб бытия. Они пошли Тропой Тлена. И не только наш мир, но все, что имеет в себе Искру Творца, исчезнет навсегда, если они завладеют Сном Эгрона и соединят его с Явью.
- Почему ты так уверен в этом?
- Потому что я сын Верховного аркинфа.
- Я верю в пророчества, но иной раз мне кажется, что многие из них - это детские сказки, наподобие тех, которыми пугают малышей, чтобы слушались родителей. Но согласись, если ребенок съест все сладости в доме или заснет на час позже, мир не рухнет.
- Увы, все настолько серьезно, что, даже используя все слова, которые я знаю и которые не знаю, я не смогу передать тебе степень своего отчаяния.
- И что же, Сон Эгрона был в аркинате?
- Удивляюсь, как ты догадался.
- А чего тут догадываться? - удивился Цолк, не замечая иронии, и обеспокоено спросил. - И они забрали его?
Арлин помолчал и, тяжело вздохнув, признался:
- Сон Эгрона у меня. Я должен доставить его на остров, про который сказал перед смертью мой отец. Путь будет тяжелым и, возможно, смертельным, поэтому я говорю тебе сейчас, что ты вправе выбрать любую другую дорогу, и я буду только рад, если это произойдет.
Цолк не сомневался ни мгновенья.
- Как же можно, командор, я вас... - и, получив ощутимый удар локтем в бок, продолжил. - Я тебя не оставлю.
- Смотри, Цолк, не на охоту едем. Но все, хватит разговоров, давай спать.
- А посмотреть на него можно?
- Поверь мне, не стоит. К тому же ничего в нем особенного нет.
- Еще один вопрос, командор, ладно?
- Что уж с тобой сделаешь. Давай.
- Мне показалось, тебе бывает плохо, когда ты забираешь у людей жизни.
- Хорошо сказано, друг. Ты чуткий человек.
- Но почему, ведь если не убьешь ты, то убьют тебя?
- Когда-то в глубокой юности я убил несколько человек. Они были виноваты лишь в том, что, чрезмерно выпив вина, сначала пристали ко мне с оскорблениями, а затем напали впятером. Но в меня словно Эгрон вселился, и я не пощадил никого. Я был настолько этим потрясен, что дал себе зарок. Но не в зароке дело. Меня просто тошнит от убийств. - Арлин хмыкнул. - Или тошнило.
- Ты, командор, потрясающе ведешь бой, мне бы так.
- Это проще простого, всегда будь нацелен на результат, а не на фехтование. Так меня с детства учил отец. Знал, дай там ему всех благ, Творец, что только умение убивать будет с некоторых пор спасать мне жизнь. Да вот его я не спас.
- Это моя вина, - чуть слышно сказал Цолк.
- Нет, это их вина, только их, и поэтому больше никаких сомнений и никакой жалости. Пора подавить в себе все человеческое, чтобы сделать наконец что-то достойное человека, - вспомнил Арлин отцовскую цитату из древнего мудреца и провалился в сон.
30. Земля
Оставив Сашку в общежитие с тремя еще не пришедшими в себя охранниками, мы со Скитальцем пошли пешком в сторону Кукковки. Было около четырех часов утра, и облака на небе уже розовели, освещенные восходящим солнцем. Улицы были пустынны, город еще спал.
Утреннее спокойствие, тишина, неподвижный свежий, прохладный воздух, даже монотонно мигающие желтым светом светофоры - все это расслабляло, отдаляло в сознании недавно происшедшие события. Казалось, теперь все может быть только хорошо. Не может произойти ничего плохого днем, если ему предшествует такое мягкое тонкое утро. А может, это мой спутник создавал такую ауру защищенности и надежности.
- Куда мы идем, - поинтересовался я.
- В безопасное место, - лаконично ответил Скиталец.
Было видно, что идти ему очень тяжело. Потратив энергию на борьбу с напавшими на нас охранниками, Скиталец остро нуждался в отдыхе. Но даже в этом его состоянии я чувствовал в нем защиту. Я не стал мучить его вопросами, надеясь получить все ответы, когда мы придем в то самое безопасное место, о котором говорил и куда вел меня Скиталец.
Наконец мы подошли к одной из стандартных девятиэтажек, вошли в подъезд и поднялись на лифте на последний этаж. Скиталец достал из кармана ключ и открыл дверь. Мы оказались в обшарпанной однокомнатной квартире, всю обстановку которой составлял старый продавленный диван, платяной шкаф, а на кухне - электроплита и холодильник. Имелась также пара табуреток и небольшой обеденный стол.
В холодильнике стояло три пол-литровых бутылки пива, несколько банок рыбных консервов и открытая банка тушенки.
Скиталец достал две бутылки, одну протянул мне, вторую ловко открыл дверным ключом и жадно прильнул к ней.
- Это самый изумительный напиток, который я здесь попробовал. У нас есть нечто подобное, но мы делаем его не из ячменя, а из другого злака. И рецепт у нас, наверное, немного не тот. Другой вкус и не такое сильное действие. Этот напиток, ваше пиво, очень хорошо восстанавливает силы. Возможно, влияет тело в котором я сейчас нахожусь... Иногда мне жутко хочется одеколона, хотя я понимаю, что он разрушает эту плоть.
Я молчал. Что мне еще оставалось делать? Если Скиталец обещал мне все рассказать, значит, расскажет. Незачем его торопить, тем более что он уверяет, что мы в безопасности.
- Но мне необходимо поспать, - продолжил он. - Я теряю силы. Боюсь, это тело долго не протянет. Придется искать другое, а это сложно и требует времени.
Скиталец, поставил на стол пустую бутылку, прошел в комнату и лег на диван. Уснул он мгновенно.
Я выпил свое пиво, положил на пол, в качестве подушки, рюкзак и лег. Мне тоже требовался отдых, несмотря на то, что мое тело не было так изношено, и я очень надеялся, что оно мне еще послужит. Впрочем, уснуть мне так и не удалось. Сильно болел измолоченный охранником правый бок, а в голове мелькали картины последних событий и разные мысли, толку от которых не было, но которые мешали заснуть. Но я знал, что если даже просто полежать, расслабив мышцы, то уже удастся немного отдохнуть.
Прошло часа два, я так и не уснул, но впал в расслабляющую дрему, которая как вата заполнила сознание, сделав ощущение реальности отдаленным, не раздражающим, приглушенным.
Заскрипел диван, и я услышал голос Скитальца:
- Максим, я немного отдохнул. Пришло время поговорить.
Я открыл глаза, потянулся, стряхивая с себя остатки дремоты, и встал.
- Давно мечтаю, - ответил я Скитальцу.
Мы пошли на кухню. Скиталец достал из холодильника тушенку, выдвинул из стола ящик, в котором оказалось несколько пластмассовых вилок и ложек, взял ложку и жадно накинулся на еду.
Доев банку, он виновато посмотрел на меня:
- Извини, забыл тебе предложить. Все-таки это тело накладывает на меня свой отпечаток.
- Ничего, я шпикачек с омарами наелся. Рассказывай все, что хотел. Я очень внимательно слушаю. Что за Сон Эгрона, суэгры, и почему на меня устроена охота?
Скиталец вытер тыльной стороной ладони рот, покопавшись в кармане, достал пачку "Примы" и закурил.
- Вот тоже странная привычка, - глядя на дымящуюся сигарету, задумчиво сказал он. - На Раосе не вдыхают дым горящих растений, за исключением некоторых ритуалов. А в обыденной жизни в этом нет никакого смысла. Это только вредит плоти. Я прекрасно понимаю, что делаю это напрасно, во вред себе, но получаю какое-то странное удовольствие.
- Мы будем говорить о вреде курения? Ты об этом хотел мне рассказать? Я сам могу тебе лекцию прочитать. И о вреде алкоголизма тоже. Начнем новую жизнь?
- Извини. Я расскажу тебе много такого, во что будет очень трудно поверить. Но придется. У тебя нет другого пути. Ты - избранный.
- Не припоминаю, чтобы я куда-нибудь баллотировался, и мне объявляли результаты голосования.
Скиталец усмехнулся.
- Ты знаешь, когда я взял это тело, ко мне вместе с привычками перешли и его знания, поэтому я вполне могу оценить твой юмор. Но давай без шуток. Ты избран высшими силами. Какими - не знаю ни я, ни ты, ни Вершитель Воли. Наверное, вообще никто. Ну, может быть, немного в курсе Смотритель. На то они и высшие силы, чтобы не объяснять мотивы своих действий. Просто в тебе волею судьбы сложилась необходимая сумма признаков, свойств, благодаря которым ты стал на Земле хранителем Сна Эгрона.
- Похоже, что этого вашего Эгрона кто-то очень хочет разбудить. Потому что мне, как хранителю, уже столько досталось...
- Ты прав. Эгрона хотят разбудить. Для этого Сон Эгрона должен соединиться с его Явью. Эгрон проснется, и мир может быть уничтожен. Исчезнет Раос, вероятно, исчезнет Земля, возможно, произойдет Вселенский катаклизм.
Я закурил и открыл холодильник, чтобы достать последнюю бутылку пива. Чувствовать себя ответственным за судьбы Вселенной мне совсем не хотелось. Я посмотрел на пивную бутылку. И тебя не будет, ячменный напиток, подумал я, и не будет с кем тебя пить, и не будет забот, как и где заработать на жизнь, и не придется волноваться, как себя чувствует отец, не болеет ли мама... Ничего не будет... Но с другой стороны...
- Послушай, - сказал я, - в принципе, Вселенский катаклизм в масштабах личности нас всех когда-нибудь ожидает. И хочется, почему-то очень хочется, чтобы он случился как можно позже, а лучше бы и вообще никогда, и в это верится. В глубине души мы верим, что бессмертны. Каждый понимает это по-своему. Нельзя не верить в бессмертие души. Иначе, зачем все? Не может быть человек просто растением, умирающим с тем, чтобы дать жизнь следующей поросли. Душа - вот что отличает нас от животных и растений, вот залог нашего бессмертия. А если так, то глупо бояться смерти и глупо бояться Вселенских катаклизмов - это всего лишь сумма катаклизмов личностей.
- Это не так, - сказал Скиталец. - Душа действительно бессмертна, но человек должен прожить земную жизнь, это неотъемлемая часть эволюции души, без нее нельзя. Нельзя уничтожить жизни миллиардов живых существ - это нарушение законов развития. Если Эгрон проснется, он не просто уничтожит все живое, он еще и завладеет огромным количеством душ. Он начнет свою эволюцию. Эволюцию тьмы.
- Зачем же тогда его кто-то хочет разбудить?
- Его слуги надеются на привилегии... На Земле ведь есть нечто подобное - сатанисты, которых можно смело назвать собратьями по духу нашим суэграм. Сатанисты тоже стремятся к царству тьмы в надежде на определенные выгоды. Но и ваш дьявол, и наш Эгрон своих слуг ненавидят, как и всех остальных и, использовав их, они жестоко с ними расправляются. Но те об этом не знают, а если знают или догадываются, то не хотят в это верить. В общем, ваши и наши прислужники мрака весьма похожи, но есть и существенная разница.
- Интересно, какая же?
- У нас культ Эгрона имеет статус основной религии на одном из материков. Со всеми полагающимися организационными структурами. Представь, например, что в Америке официальной религией является сатанизм, что бы тогда было, а?
- Нам, нашей эволюции, это не нужно, - сказал я, содрогнувшись от такой перспективы, - мы и так постоянно из-за чего-то воюем. И, кстати, на религиозной почве на протяжении веков войн было, наверное, не меньше, чем из-за межрасовых конфликтов, борьбы за территорию или по каким-то экономическим соображениям. Но какая связь между вашим миром, насколько я понял, он называется Раос, и Землей? Причем тут вообще Земля?
- По всей видимости, Раос и Земля связаны какими-то неизвестными нам каналами. Мы сами не подозревали об этой связи, пока Сон Эгрона не оказался здесь. Один из каналов проходит через могилу земного монаха, отшельника. Скорей всего, так. Кто он на самом деле, неизвестно. Но наверняка он прожил святую жизнь, и после его смерти образовался проход, по которому Сон Эгрона смог попасть на Землю, когда Арлин, попав в безвыходную ситуацию, выбросил его во Вселенную. Ему в этом помог один человек, который, возможно, и был на Земле этим отшельником. Он и на Раосе отшельничает, это его я имел в виду, когда упомянул Смотрителя. А, может быть, когда Сон Эгрона удаляли из нашего мира, просто сказалось его личное участие или, допустим, сила его личности.
- Да, видно, прижало вас там не на шутку, если вы взяли и зашвырнули артефакт не важно куда, лишь бы подальше, - посочувствовал я.
- Если бы это не случилось, Сон попал бы в руки Вершителя Воли, главы Конфессии Эгрона. Скоро наступит момент, когда можно, после выполнения ритуала, соединить Сон с Явью и тогда произойдет то, о чем я тебе уже сказал. Но Сон здесь. За ним охотится Нердиг, один из самых сильных жрецов Конфессии, захвативший земное тело. Если он получит Сон, то отправит его прямо в руки Вершителя Воли. Этого нельзя допустить.
Я посмотрел на рюкзак, который я, проснувшись, повесил на гвоздик в прихожей. Вот так бомбу я с собой таскаю... Подумать только, гибель Вселенной может начаться в Петрозаводске.
- Послушай, Скиталец, я не понимаю, какого дьявола, то есть Эгрона, мы возимся с эти бруском. Надо просто закинуть его на дно Онежского озера, и все дела. Там его никто не найдет.
- Я не знаю каким образом, но Нердиг чувствует Сон. Он сможет достать его даже со дна озера. Правда, не своими руками - сам он коснуться Сна не может, это мгновенно его убьет. Сон впитает в себя его сущность как губка впитывает воду... Но Нердиг может управлять не только людьми, но и всеми низшими животными, например, рыбами. Я не буду вдаваться в подробности, это долго и утомительно, но два ритуала, призванные освободить Эгрона, уже произошли. Вот почему у его жрецов такая сила. Конечно, они не были безобидным раньше, но сейчас с ними бороться во сто крат труднее. А представь, какое могущество они получат, если произойдет самый главный ритуал, и Сон соединится с Явью. И сейчас, впервые за много веков, наступает момент, когда такое становится возможно. Арлин как Хранитель Сна Эгрона должен не допустить этого. И Сон должен быть у него.
- С Арлином мы немного заочно знакомы, - припомнил я черноволосого мужчину, сражавшегося в таверне, а затем продемонстрировавшего снайперские качества во время штурма замка. - Ваш раосский спецназовец.
Скиталец, похоже, уже немного утомился длительной беседой. Глаза его покраснели, лицо осунулось, изо рта потянулась тоненькая струйка слюны. Я испугался, что сейчас он опять завалится спать, и достал из холодильника банку макрели в масле.
- Поешь, а то ты выглядишь так, будто у тебя батарейки сели.
- Я не мог взять любое тело. Я могу завладеть либо только что умершим человеком, если у него нет смертельных ран, либо телом безумца. Но безумца искать сложнее. Этот человек, - Скиталец ткнул себя в грудь, - жил здесь. Он был неплохим человеком, но очень много пил. Он захлебнулся во сне своими рвотными массами. Тогда я его и подобрал. Но тело сильно изношено. Многие органы очень плохо работают, я еле заставляю их функционировать. Уже произошли необратимые процессы... Очень быстро теряется энергия...
- Да, - сочувственно сказал я, - надо было брать "Энерджайзер".
- Что? - не понял Скиталец.
- Да, так. Ничего. Поешь рыбы - хоть немного подзарядишься.
Я прошел в прихожую, достал из рюкзака финку и, вернувшись на кухню, вскрыл консервную банку. Скиталец набросился на макрель. Пока он ел, я курил и обдумывал все услышанное. Наконец-то мне стало ясно, кто такой Иван Петрович. Оказывается это злобный суэгр, по имени Нердиг, мечтающий со своими сообщниками уничтожить мир. Не слабо. Я понял, почему он не сам вступил со мной в единоборство, а использовал людей. В мою психику он влезть не мог и артефакт в руки взять тоже не мог, приходится действовать чужими руками. Причем влиять он может, как сказал еще в общаге Скиталец, только на нехороших людей, редисок. Но тело он себе подобрал не в пример Скитальцу. И коттеджик у него явно получше, чем эта однокомнатная нора.
Так всегда. Во всяком случае, в России - чем ты ублюдочней, чем примитивней и наглее, тем лучше твое финансовое положение. В принципе, правильно. Кому нужны положительные герои, постоянно страдающие ради общего блага. Страдай исключительно ради своего блага, будь изворотливым, когда надо - продажным, если надо - безжалостным, и тебе воздастся. Если не попадешь в рай на небесах, то уж точно поживешь в материальном раю на земле. Выигрывает тот, кто строит коммунизм в отдельно взятой семье. Члены общества, искренне радеющие на его благо, если таковые вообще есть, всегда в минусе.
- А почему у Ивана Петровича с телом полный порядок? - поинтересовался я у жующего Скитальца.
- Суэгры могут брать тела живых людей. Главное - чтобы душа была черная. - Пояснил он, выпивая из банки остатки масла. - Человек в этом случае действует в полном соответствии со своим душевным укладом.
- Да...У суэгров на Земле есть чем поживиться. Может, они уже тут полпланеты захватили?
- Нет, - Скиталец снова вытер рот ладонью, - здесь только Нердиг. Далеко не все суэгры обладают необходимой силой. Да и наверняка отправить его на Землю им стоило большого труда.
- Вот это радует, - искренне сказал я.
- Но те, которые остались на Раосе, могут объединять усилия и подпитывать Нердига своею силой.
- Я уже понял, что этот долбанный Сон Эгрона надо вернуть Арлину. Он как будто рожден именно для того, чтобы хранить его от ваших сатанистов, - я снова припомнил, как ловко Арлин обращается с оружием. По сравнению с его боевыми навыками, два моих каратэшных года казались детской забавой. - Но что же мы должны сделать, чтобы отправить Сон Эгрона Арлину? Почта сейчас работает из рук вон плохо.
- Нам надо добраться до могилы. Там связующий канал. Но перед этим попытайся, воспользовавшись Сном Эгрона, увидеть, что сейчас делает Нердиг. Успел ли он нас вычислить здесь?
- Я уже пробовал - там стена. Не пробиться. Я все время попадаю в другие места.
- И все же стоит попытаться еще раз. А потом ты погасишь Сон.
Скиталец оживился благодаря съеденной рыбе. Он достал еще одну сигарету и с блаженством закурил, разглядывая с любопытством висящий в неподвижном воздухе кухни синий, едкий сигаретный дым.
- "Погасишь"? - изумился я. - Что значит - "погасишь"? Водой зальем?
- У тебя есть возможность на время привести Сон в состояние полного сна. Тогда Нердиг не сможет его обнаружить.
- Где ж ты раньше был?! - возмутился я. - Целовался с кем? Надо было давным-давно это сделать. Жили бы себе спокойно.
- Во-первых, я сам только что до этого додумался. Во-вторых, я не такой всеведущий, как тебе могло показаться. А в-третьих, я не уверен в результате, но если он будет, то будет временным.
- В жизни все временно. Даже она сама. Надо немедленно произвести соответствующую манипуляцию! Рассказывай, что для этого нужно?
Скиталец заглянул в холодильник и с сожалением сказал:
- Пиво кончилось...
- Причем здесь пиво! Не пивом же его гасить.
- Сначала надо попробовать пробиться к Нердигу. Вполне возможно, что он нас уже засек, а нам получить сведения о нем очень важно.
- Ладно, уговорил. Я попытаюсь. Только смотри, чтобы опять кто-нибудь не ввалился с ружьями наперевес.
Я снял с гвоздя рюкзак, вынул артефакт, привычно мерцавший голубоватым огоньком (странно, но и сине-зеленая пульсация в бруске за последнее время тоже стала привычной), положил его на стол и, сконцентрировав на нем внимание, попытался настроиться на Ивана Петровича.