Втоптанная колея грязи на мокрой грунтовой дороге казалось, пела радугой. В лужицах у нее играл разлитый бензин, что и делало ее уникальной, поющей. Зубцы колес отчетливо видны на земле, словно фотографии прошлых времен. Татуировка от них начиналась нигде и уходила вникуда; словно вселенная, словно бесконечность, словно этот дождь, что неизвестно когда начался и трудно было угадать его окончание. Он только проснулся, а дождь уже упорно трудился – отбивая свою чечетку по стеклу спальни. С самого утра возникло ощущение, что надо бежать из этой душной спальни, из этой четырехстенной каморки-душегубки с окном, что глядело на уникальный в своем роде мусорник – его родной город. Свобода все же была на его влажных и тяжелых от облаков, но все же - свежих улицах. Вот теперь этот самый дождь очень нахально и откровенно играл с его лицом. Летел и падал на щеки, лился, словно слезы, тем самым, смущая человека, как личность, и, в конце концов, как мужчину. Капли затекали за ворот, грозя поднятием температуры к вечеру, но сейчас было не важно.
Капельки падали сюда, на дорогу, хотя это одно слово – дорога, на самом деле просто густо усыпанный шлаком и гравием грунт. Камешки вечно залезали под каблук, что жутко раздражало. Человек надеялся, что на улице станет спокойней и легче, но, увы. Не помогла ни зелень, ни буйство мая, ни даже волшебное свежее утро, что порой все же отвлекало сознание и покоряло себе мысли, вливая в них свежую кровь , но больное сознание быстро выходило из этого состояния умиротворения, как только слышало то ли голос людей, то ли машин или крики птиц: все что выходило за грань монотонности стука капель – разбивало внутренний мир в осколки. Человек никогда не считал, что у него фобия, но симптомы указывали именно на нее. Странный страх автомобилей. Когда они ехали вперед, он не боялся, но когда шли задним ходом, то страх наполнял душу, даже не страх, а холодное беспокойство в середине живота. Весь этот монотонный, тихий рев мотора на низких оборотах рождал в нем хворые ассоциации.
Вот и сейчас, шел по улице, все казалось идеальным, кроме той машины, что стояла метрах в сорока. Подходя ближе, он чувствовал нарастающий дискомфорт; дальше – больше, пройдя метров десять от нее, она начала догонять его задним ходом. Человек старался не придавать этому значения, но этот ядовито-желтый свет фар, казалось, следил за ним. В метрах семи от идущего, машина сбавила газ и теперь ехала со скоростью его шага. Это странное, жуткое чувство в душе, похожее на холодную вязкую жижу заполняло всю его сущность. Спасение было близко, в метрах триста от человека, - там виднелся поворот. Хотелось бежать, но ноги не позволяли, хотел обернуться, но боялся, что машина превратиться в погибшего, зловонного слона и затопчет своей монотонностью, серостью и машинной тупостью. Оставалось предпринять шажков семьдесят и все – там выход…
Этот человек больше всего любил и ненавидел монотонность: дней, дождей, идей, людей, но привык к ней и конец казался еще страшней, чем это однообразие. «Я уже не боюсь, эта машина не для меня, пусть другие ужасаются ею…» - так себя пытался успокоить человек, но безрезультатно…
В конце концов, поворот, страшно, но надо…и вот – свет