Мне захотелось посмотреть на человека, который прибывает на место трагедии до того, как она случилась. У стрингера - особое чутье. Порой он и сам не может объяснить, почему летит именно в Турцию, например, а не в другое место. И почему едва шасси его самолета касаются взлетной полосы, в Стамбуле начинается землетрясение и люди в панике выскакивают на улицу. Он тоже в этой обезумевшей толпе, только, в отличие от других, ни на минуту не забывает о том, кто он и зачем он здесь. Привычно расчехляет камеру, наводит объектив и начинает снимать.
Цур Шезаф машет мне рукой из-за турникета. Мы назначили встречу на железнодорожной станции "Университет" в Тель-Авиве, где в ближайшие дни открывается его фотовыставка, запечатлевшая разрушающийся мир. Эти снимки Цур привез в разное время из горячих точек. Афганистан, Косово, Чечня, Сомали, Ирак... Часть работ вывешена в зале станции, часть полощется ветром на платформе, куда прибывают поезда.
Полчаса назад договариваясь с ним о встрече, я спросила его: "Как я тебя узнаю, Цур? Как ты выглядишь?" Он засмеялся в трубку: "Прямо скажем, выгляжу я не очень. Но ты не беспокойся, я сам тебя узнаю".
Ну да, он же профессионал, его взгляд привычно выхватит в спешащей толпе единственного человека, который просто стоит в центре зала и кого-то ждет. Так и произошло.
Короткие темные волосы слегка топорщатся на затылке. Синяя куртка, очки. Скользнешь по такому взглядом в толпе и не запомнишь. Но вот Цур начинает говорить, и впечатление о нем сразу меняется.
- Это фотографии из мест, где рушится мир. А рушится он потому, что там плохие вожди. И у нас они, прямо скажем, не лучше, и ведут страну к катастрофе, - с напором говорит Цур. - Когда-то, лет пятнадцать назад я сказал себе: "Я должен показать людям, что происходит со страной, когда ее лидеры ведут не туда, я должен показать конец этого пути".
- И все же кто ты - писатель, журналист или стрингер? - спрашиваю я Цура. Вопрос мой не случаен. Цуру всего 45 лет, но он успел за свою жизнь сделать столько, что хватило бы на несколько жизней. Изучал философию, археологию, историю, географию, биологию. Освоил профессию режиссера. Написал и издал 12 книг, среди них - пять романов, остальные - автобиографические, о его путешествиях (одна из самых известных -книга под названием "Шелковый путь" - о путешествии по Средней Азии после развала СССР). Автор эксклюзивных передач первого канала израильского телевидения и многочисленных публикаций в "Едиот Ахронот", "Гаарец", "Ха-Ир" , "Маса Ахер" и интернетовских СМИ. Снял несколько документальных фильмов, в том числе и для "Нешионал джеографик". В настоящее время работает над фильмом "Опиум", где рассказывается о плантациях наркомафии в Синае.
Свободно владеет арабским, английским, французским и испанским языками, изъясняется на китайском и немного говорит по-русски. Объездил весь мир, отдавая предпочтение "горячим точкам", или местам, куда другие не ходят.
- Мне трудно ответить на твой вопрос, - говорит Цур. - Все эти вещи увлекают меня в одинаковой степени. Что же касается путешествий, я предпочитаю путешествовать в одиночку. Я в едином лице представляю собой целую группу из писателя, журналиста, фотографа и режиссера-документалиста. Две камеры, немного денег, минимум вещей - и все. Когда идешь налегке и отвечаешь только за себя, ты способен пройти даже там, где пройти невозможно.
- Твоя стрингерская работа сопряжена с большим риском. Тебе знакомо чувство страха?
- Смерти я не боюсь. Ведь в ту минуту, когда ты умрешь, все кончится. Ты страдаешь, пока живешь, а после смерти не будет уже ничего, в том числе и страданий. Так что за себя я не волнуюсь. Ну, умру и умру, что с того.
- Как близкие относятся к твоим рискованным вояжам по "горячим точкам"? (у Цура есть жена и трое детей - 10, 12 и 16 лет).
- Они меня слишком хорошо знают, понимают и научились принимать таким, каков я есть. На многие вещи мы смотрим совершенно одинаково. Однажды - два года назад - мы всей семьей уехали на целый год в путешествие по Индии, и это было классно.
- Из всех твоих стрингерских поездок какая была самой опасной?
- Поездка в Ирак. После того, как американцы заняли Багдад, я с местным водителем, который находился при мне три недели, отправился в Фелуджу, одно из самых опасных мест. Мне захотелось посмотреть местный рынок, где торгуют оружием. Там не было других журналистов. Едва мы заехали туда и я расчехлил камеру, как нас окружило две сотни разъяренных людей, которые начали бросать в меня разные предметы и орать: "Предатель! Шпион!" Если бы не водитель, который резко бросил ногу на газ, вряд ли мне удалось бы избежать суда Линча. Кстати, водитель не знал, что я израильтянин, я ездил в Ирак по английскому паспорту. Мой отец - англичанин, и у меня есть второе, английское гражданство.
- При тебе было оружие?
- У меня - оружие? Ты смеешься? Оружие было у них, это же был рынок, на котором торговали оружием, а у меня была только камера. Впрочем и камера может быть оружием. Однажды, когда я был в Косово, я услышал, что в одной из деревень под названием Рачак идет бой, и тут же нашел проводника, согласившегося меня туда провезти. Когда мы зашли в деревню, все было кончено, на улице лежало четыре десятка изувеченных и еще теплых трупов: было заметно, что людей убивали выстрелом в затылок, уродовали им лица ударами прикладов. Я оказался там единственным журналистом, который все это заснял на пленку. Мои фотографии из этой деревни обошли весь мир благодаря Би-Би-Си, Си-Эн-Эн и газетам. Уж и не знаю, к счастью, или к сожалению, но вскоре после этого туда были введены войска НАТО со всеми вытекающими отсюда последствиями.
- Ты путешествуешь по своей инициативе, или тебя посылают в "горячие точки"?
- Я - "фриланс",свободных художник, иногда езжу сам, иногда по заданию "Едиот Ахронот", первого канала израильского телевидения, географического журнала "Маса Ахер" ("Иной путь") и других изданий. В Сомали, например, я ездил по заданию "Едиот Ахронот". На этой выставке, кстати, есть несколько моих снимков из Сомали: японский журналист фотографирует умирающую от голода девочку; группа истощенных людей...
- С тобой приключалось что-то необычное в таких поездках?
- Да, и не раз. Например, в 1998 году в Афганистане меня похитили в качестве заложника. Я взял "тремп" с экипажем группы "Врачи без границ", которая доставляла в тамошние деревни гуманитарную помощь (накануне в Афганистане было сильное землетрясение). И вот по указу старейшины одной деревни меня захватили, требуя от группы, чтобы та доставила им еще какое-то количество необходимых вещей. Несколько часов я провел в деревне в качестве заложника, потом, когда группа врачей доставила в деревню требуемое, меня отпустили.
- Кто помог тебе попасть в Чечню? Русские или чеченцы?
- Чеченцы. Я жил в чеченской семье, встречался с Мосхадовым и другими тамошними лидерами.
- С каким паспортом ты ездил в Чечню?
- С израильским. Это было в 1995 году.
- Какое впечатление осталось у тебя от Чечни? Не было ощущения опасности?
- Послушай, там где нет законов, и царит беспредел, всегда опасно. Почему я до сих пор выходил из всех переделок живым? Наверное, потому что не боюсь смерти. Кроме того, я очень коммуникабелен, умею разговаривать с разными людьми на их языке. Например, в Азии и в России народ очень простой. Если когда ты вошел, сидят за столом, тут же усадят и тебя, предложат отведать с ними картошки, или выпить водки. И это уже мостик к общению. Что же касается ощущения от Чечни - там происходит примерно то же, что и у нас с палестинцами. Это что-то из области психопатологии. Чем России мешает Чечня? Чем Израилю мешает палестинская автономия? Пусть себе отделяюются и живут, как хотят. Все упирается и там, и здесь в вопрос собственного "эго" и преувеличенного страха. Кстати, вот еще вспомнил один момент: в сентябре 2000-го я был за границей, что-то снимал и вдруг меня как-будто толкнуло - надо ехать домой. Приезжаю - на следующий день начинается интифада. Чем это объяснить? Какой-то особой интуицией? Или тут кроется что-то другое? Не знаю.
- Кстати, почему ты решил устроить выставку в таком необычном месте - на железнодорожной станции?
- Потому что это живая выставка. Мимо проходят лоди, пролетают поезда, здесь все в постоянном движении...
- Как люди реагируют на твои работы?
- Одни, увидев плакат о том, что здесь экспонируется выставка, спрашивают, где именно она находится? У них не укладывается в голове, что экспонаты - у них перед глазами. Вторые начинают выяснять, что рекламируют мои фотографии: эти, видимо, привыкли к мысли, что все висящее на стенах общественных мест используется исключительно в рекламных целях. А третьи долго стоят у фотографий и говорят, что это очень сильно. Именно такой цели я и добиваюсь - сделать так, чтобы страна, в которой мы живем, изменилась, чтобы в ней можно было нормально жить, ничего не боясь и никому не угрожая. Что я могу для этого сделать, имея такие инструменты, как слово и объектив? Написать книгу, или статью, о том, что я думаю. Или устроить вот такую выставку, которую ты видишь сейчас перед собой. Иногда и это - совсем немало.