Весну любят все. Даже те, кто любит зиму или осень. Затолкать на антресоли зимние сапоги, повесить в мешок с антимолем зимние шубы. Любые туфельки кажутся сандалиями греческого бога, с крылышками. Новая кофточка так приятно струится по телу. Одним словом, весна.
Смотрю на свое отражение в зеркале. Да уж. Лицо серое, тональная пудра эту серость только подчеркивает, а не скрывает. Выставочный образец весеннего авитаминоза. Глаза какие-то бесцветные и волосы висят унылыми прядями. Правда, кофточка у меня все-таки новая, узорчато-кружевная, с глубоким вырезом. Это плюс. Лохмы подберу заколкой, в неизменный хвостик. По глазам мазну тушью, а губы подрисую розовой помадой. Вот так. Вполне приличный вид. Типичная представительница среднего класса тридцати лет. Гордая и свободная. Кто там у нас гуляет сам по себе?
В дверях кухни возникает бабушка: Что это за кофта на тебе? Сплошные дырки. Все тело светится.
- Ба, это не дырки, это ажур. Мода теперь такая.
- Мода-мода, ворчит бабушка. В твои годы не о моде думать надо, а детей в школу водить, а ты!
Я вздохнула: вечная тема! Замучили меня бабушки и тетушки. Но другого достойного мужчины, кроме лохматого сеттера Боба на моем горизонте давно не возникало. Короткий опыт в ранней юности отбил всякую охоту к приключениям такого рода. Дорогой шеф и прочие коллеги в счет не шли, ибо рассматривались мною исключительно как сотрудники.
- Лика, сдай сегодня в ремонт мой ботинок, молния сломалась, - потребовала бабушка. Мне выйти не в чем. Кто днем Боба гулять будет?
- Ба, у тебя же есть туфли.
- Туфли выходные, я их берегу.
Я покорно упаковала ботинок в пластиковый пакет.
Путь от нашего дома до моей «конторы» неблизкий. Так уж получилось. Ближе столь ценные специалисты в моем лице не требовались. Приходиться тащиться маршруткой через весь город. В тот день я вышла из «конторы» довольно поздно. Тормознула маршрутку напротив офиса, благо она была еще не до отказа забита.
Меня быстренько втолкнули в машину и следом впихнулись еще два солидных дядечки. Разумеется, сидячих мест уже не было. Я уцепилась за поручень сиденья. В другой руке болталась дамская сумочка и пластиковый пакет с правым бабушкиным ботинком, занести его в ремонт в обед я не успела. Кроме того, к ботинку присоединился толстенький томик детективов – подруга и напарница Тоня принесла почитать – и баночка собачьих консервов - побаловать Боба.
Маршрутка опять остановилась, приняла новую порцию пассажиров. Меня протолкнули еще дальше вглубь. Плечом я плотно уперлась в спину упитанного мужичка, а руками вцепилась в спинки сидений. Между моими раскрытыми, как в приветствии, руками разместился молодой мужчина, которому повезло больше, чем мне: ему досталось «сидячее» место. Вернее, полместа. У окошка устроилась крупная дама с такой же крупной сумкой на коленях. Парень смог примостить на сиденье только две третьих своего тела. Он сделал слабую попытку уступить мне свои полместа, но мы все были так безнадежно плотно упакованы, что ему пришлось только улыбнуться мне с сожалением.
Народ все прибывал. Я мысленно проклинала шефа, который бездарно задержал меня на работе. И почему у начальства всегда найдется срочное дело за пять минут до окончания рабочего дня? Потей тут теперь в этой куче малой!
Маршрутку снова тряхнуло. Стоящая рядом тетка сделала боковую подсечку и слегка меня подтолкнула. И я с легким «Ой!» плюхнулась прямо на колени сидящему подо мной мужчине. Клянусь, если бы хотела так вот усесться – ни за что бы ни получилось. А тут – удобно и откровенно на коленях у незнакомца, руки обнимают его за шею, а носом уперлась в слегка колючую щеку. От щеки пахнет солнцем и хвойным лосьоном. Меня бросило в жар. «Извините», бормочу я едва слышно и делаю попытку встать. О, ужас, ноги мои никак не находят опору, все время натыкаются на чужие ботинки! Нет там места еще и для моих туфель! Только что было, и уже нет! Я безнадежно барахтаюсь в объятиях постороннего мужчины! А если учесть, что последний посторонний мужчина, который меня обнимал около года назад, был наш водитель Николай Иванович и то, потому, что я поскользнулась на лестнице и свалилась ему прямо в руки, то понятно, почему мои гормоны вдруг взбунтовались!
- Если вам так удобно, можете сидеть, - негромко говорит мужчина. – Вы совсем легкая. – И добавляет совсем тихо: Извините, я колючий, брился еще утром.
Я с ужасом понимаю, что продолжаю прижиматься к его щеке и делаю новую отчаянную попытку встать. Он относится с пониманием к моим мучениям и слегка подталкивает меня «под пятую точку». В поисках равновесия я делаю взмах рукой с пакетом. У парня хорошая реакция, от банки «Дарлинг Дога», замаскированного под пластиковый пакет, он увернулся.
Я поднимаюсь с его колен. И тут у меня закрадывается подозрение, что за прошедшие полминуты мои стоячие соседи слева и справа раздались в плечах и животах. Ноги-то я поставила на пол, но разогнуться не могу, меня пригибают соседи. Приходиться упираться руками в спинку сиденья, чтобы снова не упасть на сидящего мужчину в гораздо менее романтичной позе. В целях собственной безопасности парень примостил мой пакет с ботинком и всем прочим у себя на коленях. Изогнувшись, пытаюсь сообразить: есть ли над головой поручень, чтобы хотя бы повиснуть над ним, а не лежать у него на плечах. Разумеется, никакого поручня нет и близко. Затолкать бы дизайнеров этого салона в него же в час пик!
В эту минуту за моей спиной начинается шевеление: тот, кто сидит сзади, пытается встать. Ему, видите ли, на выход понадобилось! Я слегка отклоняюсь, пропускаю человека к выходу. Разумеется, теряю свое хлипкое равновесие, делаю лихорадочные хватательные движения, чтобы не упасть, и снова повисаю на шее у многострадального парня. Его соседка начинает неодобрительно сопеть.
Парень слегка поворачивает голову и шепчет мне прямо в ухо: Я же говорил, оставайтесь сидеть. Вам было бы удобно, а мне приятно обнимать такую красивую женщину.
Ухом я чувствую его дыхание и легкое прикосновение теплых губ. По спине пробегают горячие мурашки. Я уже почти согласна сесть ему на колени. И не только потому, что так значительно удобнее.
Тетка у окна закряхтела с явным возмущением. Когда до меня доходит причина ее недовольства, я начинаю краснеть, от макушки до пяток. Мои попытки приподняться над парнем привели к тому, что теперь я нависаю над ним, а моя чудная новая трикотажная кружевная блузка так мило струится по телу, и глубокий вырез ее так изящно провисает, что кокетливо приоткрывает это самое тело до самого пупка. Причем все это безобразие находится в аккурат на уровне глаз мужчины на сиденье. Чем этот бессовестный тип с удовольствием пользуется. Я делаю решительное разгибательное движение корпусом и с мысленным криком «кия!» толкаю стоящего за моей спиной мужика на плечи пассажира у противоположного окна. Пассажир с такими действиями решительно не согласен, в машине поднимается крик «Чего толкаешься» и «Куда лезешь!»
Лично я готова вылезти из проклятой маршрутки через окно!
Тут тетка у окна предпринимает попытку выйти. Она-де приехала! Парень приподнимается на сиденье, выгибается невероятным зигзагом и выпускает тетку на простор. Сам валится обратно на сиденье. По пути он обхватывает меня за талию жестом собственника и усаживает рядом с собой.
Теперь мы зажаты на сидении уже вдвоем. Толстый мужик упирается в меня коленом и я волей-неволей придвигаюсь поближе к соседу. Искоса поглядываю на него.
И наталкиваюсь на его пристальный взгляд. В его темно-серых глазах прыгают веселые чертики, он прикусил нижнюю губу, словно сдерживает смех. Секунду мы рассматриваем друг друга, затем начинаем глупо хихикать. Измученные жарой и толкучкой пассажиры оглядываются на нас с недоумением. Бедняги! Им не понять нашего веселья.
- Вам скоро выходить? – спрашиваю я.
- А что?
- Думаю, как вас выпустить.
- Я выскользну в окно. Но вообще-то, мне до конца.
Я выхожу раньше. Значит, скоро мы расстанемся и никогда больше не увидимся.
- Давайте познакомимся, шепчет мужчина мне на ухо. А то обнимать я вас обнимал, а как зовут, и не знаю. Меня зовут Аким.
- Не стоит. Извините меня, за… всю эту странную поездку. Это все теснота и толчея. Если вы сделали какие-то выводы, то совершенно напрасно.
- Никаких выводов я не делал. Почему мы не можем познакомиться и поболтать? Без всяких задних мыслей. Пока мы тут упакованы.
И тут все мои тщательно взлелеянные махровые комплексы распускают свои пышные хвосты и я изрекаю хрестоматийную по своей пошлости тираду: Я не знакомлюсь в транспорте. Я давно и успешно замужем, у меня трое детей и заботливый муж.
Сосед фыркает:
- Врете вы все!
Я подпрыгнула от возмущения! Да как он смеет? Подогреваемая «праведным гневом» приличной женщины, я срываюсь с места и, расталкивая пассажиров, устремляюсь к выходу. Волосами цепляю плечи толстого дядьки. Моя заколка для волос издает жалобный щелчок и рассыпается на мелкие пластмассовые щепочки. В след мне несутся злобные комментарии сограждан.
И вот я бодро и гордо топаю по улице. Злосчастная маршрутка скрылась в потоке машин. И тут до меня доходит: пакет с ботинком любимой бабушки остался на коленях веселого попутчика! С потерей Тонькиной книжки и собачьих консервов еще можно было смириться, но ботинок!
Нужно немного успокоиться, приказала я себе. До дома недалеко, пройдусь пешком. Так сказать, прогуляюсь постепенно... В воздухе повисли мелкие капельки. Даже и не дождик, а так, водяная пыль. Отчего это настроение у меня такое приподнятое? Надо бы расстроиться, придумать версию об утрате любимого бабушкиного ботинка. Продолжать злиться на городской транспорт в целом и нескромного парня в частности. Но мне наплевать на ботинки и грядущий скандал. Никакой злости. Если бы не боязнь встретить знакомых, я, наверное, попрыгала бы на одной ножке…
Дверь открыла мама. Секунду удивленно смотрела на меня, затем спросила: Ты из парикмахерской? Или у вас тусовка была на работе?
- С чего ты взяла? Я с работы. Шеф, как всегда, пожелал общаться в последние полчаса. Которые плавно переросли в полтора. А потом прошлась немного, и все.
Мама с сомнением покачала головой и спросила ни с того, ни с сего: А твой шеф женат?
Я не успела ответить. Из кухни выплыла бабушка с вопросом: А где мой ботинок?
- Я… это… сдала в ремонт!
- И когда готов будет? Мне ходить не в чем! – продолжала милейшая бабуленька тоном главного инквизитора.
- Послезавтра, - брякнула я, не подумав. – Вечером. (Господи, что же теперь делать?)
Ночью я никак не могла уснуть. Стоило мне провалиться в зыбкую дремоту, как из темноты выплывал насмешливый парень со странным именем Аким, который размахивал бабушкиным ботинком и дразнился: у-тю-тю!
Я не выдержала и встала попить водички. Из-под двери бабушкиной комнаты пробивался луч света.
- Заходи, - бабушка отложила в сторону книгу. – Я не сплю.
Она взглянула на меня поверх очков: И что же произошло с моим ботинком?
- Как ты догадалась, ба? Я … забыла его в маршрутке. Такая была давка… Я тебе свои финские ботики отдам, которые с пуговками. Они же тебе всегда нравились.
Бабушка вздохнула: Ты хоть помнишь, на каком маршруте это было?
Я печально кивнула.
- В годы моей молодости утерянные в транспорте вещи отдавали в диспетчерскую, - задумчиво проговорила моя золотая бабуленька. – Попытай счастья?
Я всегда старалась быть послушной внучкой…
Она умница, моя бабуленька! Гений! Мудрец! Вот он, драгоценный пакет! Вот он, лучший из всех ботинков! Вот они, самые вкусные консервы для Боба! Вот он, самый интересный Тонькин детектив! А это что за листик?
«Золушка, если вы все-таки найдете свой нехрустальный башмачок, позвоните мне. Мой телефон… Пожалуйста, жду. Аким.»