Вырос Павлик Морозов сиротой. Отца он вообще никогда не знал, а мать говорят за преступления против здоровья нации посадили пожизненно. Вырос Павлик в чужой семье, и вдруг узнает, что у него есть отец. И не просто отец, а как в мексиканских сериалах – самый что ни наесть богатый и влиятельный человек мирового масштаба. То есть не просто отец, а настоящий Батька. И все его так называют, с паузой и вдохновением, как будто он всех этих людей родил, накормил и счастливыми в мир выпустил. Иногда, правда пугает всех концом света, но потом отойдет и говорит, ладно, это я пошутил…
А у Павлика было всего две мечты. Он то толком и ничего в жизни не знал, кроме того, что по белорусскому телевидению показывали. А показывали к тому времени, пока Павлик вырос всего две вещи: авто-шоу и девок. Мужики, к тому времени как-то все перевелись от работы и пьянства и остались одни бабы и девки. Бабы все души не чают в Батьке, все тайком с портретом Батьки под подушкой спят, а девки, возрастом как Павлик со школы прямо в «Макс-шоу» к Джону попадают. Тот их сортирует, складывает на кучки, санирует, дефлорирует и еще чему-то учит, чтобы были готовы к полноценной жизни. Но, Павлику такие джоновские проститутки не нравились, потому что они все были продажные, а изображали из себя, как будто королевы. Фу! – одним словом. Те, девки, которые в «Макс-шоу» попасть не могут шли в армию. Причем, молодые парни вроде Павлика служили в дивизии дядьки Падлюка в Уручье, а девки обычно служат в лесу напротив, за забором, иногда задирая юбки. Такие девки Павлику и нравились – они были как стая румяных снегирей, вырвавшихся на первый снег поискать крошки хлеба. Чтобы там не было, они казались свободными и независимыми, а если и продавали утехи мужикам на обочине дороги, то так, просто, чтобы поесть и может красивую курточку купить.
Ну, и конечно же была у Павлика еще одна мечта – автомобиль. Не повезешь же девок на троллейбусе!
В общем, Павлик терпел-терпел и наконец, решился!
Получил водительские права, и пришел к Батьке.
Трясется весь, может Батька и не узнает его, сколько же их таких у него – тысячи или миллионы, Павлик не знал. Знал только, что все его так зовут, даже мужики, которые в подвале павликового дома по пятницам пьют что-то очень крепкое, что их от этого передергивает, а потом они выпадают из подвала и лежат до вечера субботы. Полицейские, которые проходят мимо их не трогают.
- «Шабат», - говорят, и идут дальше.
Короче, стоит Павлик напротив всесильного Батьки, опустил лицо низ и почти сквозь слезы:
- Бать, - говорит, - вырос я уже, пора к девкам ехать, дай машину покататься!
Посмотрел Батька грозно на сына, потянулся за шкипером, чтобы по голове ему дать, и вдруг думает: «А и вправду – вырос… да ….
… пора к девкам»
Едет Павлик Морозов по проспекту без номеров впереди. Все знают чья это машина, и всем казалось, что остальные все – знают. Только один новенький гаишник из Могилева не знал. Тормозит «неприкасаемый» мэрс возле парка Челюстькинских.
Подошел к водителю, и говорит как учили: «Сержант Шкловский. Ваши документы!»
Достал Павлик права, талон, техпаспорт, страховку, аттестат зрелости, свидетельство о рождении, декларацию о доходах, справку из турбодиспансера и наркопритона … протянул сержанту.
А в это время напарник-прапорщик увидел машину и оторопел, кое-как на деревянных ногах, сгибаясь и выпрямляясь одновременно, подошел к сержанту, вырвал папку с документами, только мельком почитал имя водителя: «Павлик Морозов…
- Ой, уважаемый Павлик … Морозович, вы нас извините, не разобрались сразу, езжайте, езжайте… - и отдает документы.
Павлик пожал плечами и даванув на газ поехал к девкам.
Долго стояли сержант и прапорщик, глядя в ту сторону, пока мэрс не скрылся за горизонтом.
Прапорщик, вдруг, не поворачиваясь к напарнику, говорит: «Езжай сынок, езжай, на тебя одного надежда…»