06.21
3 января 2005 г.
Г. Новокузнецк
Старый центр
Ул. Металлургов
СМС: На улице красивый белый пушистый снег. Проснись!.. извини, что разбудила. Но ты должна это увидеть. Почувствовать вместе со мной…
А я иду по улице, она пустынна. Теплый свет от фонарей согревает своими лучами. Я иду. Мои мысли меня парят. Я просто бесконечно думаю, а надо ли ведь можно подумать о чем-нибудь другом – более глобальном. Вокруг происходит столько плохого, и это ведь совсем мягко сказано. Бесконечные смерти и глобальные всемирные трагедии. Стихия бушует, природа убивает. Из—за чего? Человек к ней плохо относился! – Слишком банальный ответ. Но так есть. И на улице ведь свет теплых фонарей, и какие, там глобальные проблемы. Романтика, которую выдумываешь для себя. Вот я просто иду и гружусь своими маленькими мыслями маленькими проблемами. Внутри… Да, именно там… именно там – все как-то не так! Почему? – наконец-то этот вопрос (ранее жизненноважный) стал для меня глупым. Как? Как так? А все ведь до боли просто. Может это, называется взросление?! А может очередная глупость? Что?! Три для меня очень важных вопроса: почему, как, что? Почему все именно так? Как я могла это допустить? Что я сейчас чувствую? Все просто… клево. Новый год – новая жизнь, но любовь-то все та же. Почему она не уходит? Она должна уйти. Но она не говорит мне «до свидания». Она молчит. Или говорит «не знаю». В этой ситуации все это тождественно. НО именно потому, что она молчит – возникает проблема. Та самая моя маленькая никому ненужная проблема. Она не глобальная, она просто моя! Есть проблема, а есть новый год – новая жизнь. И это хорошо, что есть некая веха в нашей жизни, которая помогает жить – новый год. Ведь не зря мы соблюдаем все эти странный традиции – наряжаем елку, надеваем красивые платья, читаем гороскопы и верим в них, загадываем желания под бой курант, слушаем и ждем выступление президента. Все это здорово. Но есть маленькая проблема, и есть новый год. И так хочется, чтобы это проблема не пришла за тобой в новый год. В новую жизнь.
Маленькая проблема.
Его утро начинается с будильника, а потом с вопроса надо ли ему открывать глаза. Так как на вопрос «зачем» в нашей компании никто не находит ответа, спрашивать себя по утрам надо ли мне вставать. Зачем? Причем не зачем вставать, а зачем спрашивать?! Отсюда вывод не жили бы мы с родителями – забыли бы, что такое первая и вторая пара. Итак, он с трудом встал, глупо, но я не знаю: чем он завтракает, сколько будильников звонят в его комнате, будит ли его мама? Плохо представляю себе этот утренний, нудный процесс, который я ненавижу, так же как и он! Далее его день более для меня ясен. Он выходит из квартиры, абсолютно машинально захлопывает голубую дверь, рядом с которой раньше очень крепко был приклеен номер квартиры 164, который кто-то оторвал. Не понятно кому могли понадобиться золотистые циферки, которые уже все равно никуда не годятся, когда их отдерешь. Также машинально он вызывает лифт, заходит и давит на кнопку 1, выходит из подъезда, тихо закрывая серую огромную дверь. Кстати, когда она была рыжей, мне она нравилась больше. Просто так сказала. Переходит огромную улицу под названием Кирова и, вы не поверите, ждет маршрутку, курит. На пару он, конечно, опаздывает. Если лекция, то круто, достает книгу и углубляется в смысл, щелкая строчки одну за другой. Если семинар или практика, то здесь ситуация складывается следующим образом: делает вид, что пишет, но уже буквально на пятой строчке слова начинают расплываться и превращаются в линию, которая вскоре оборвется. Есть такие приборы в больнице, когда человек в тяжелом состоянии, к нему прикреплено куча трубочек, и на экране рядом с ним вырисовывается, как работает его сердце. Линия движется вверх, вниз, вверх, вниз и если вдруг человек близок к смерти – линия становиться ровной. Так и тот, о ком я пишу, он перестает двигать рукой – он засыпает, линия оборвалась, и начался сон.
Звонок… да, это то, что его будит. Также может разбудить вибрация сотового, если не полениться, то выйдет из аудитории и возьмет трубку. Оставшихся пар больше не существует – предложили сбежать! И друзья уже ждут у входа в «металл» (корпус универа), надо вынести им пропуски, чтобы ребята не мерзли. Ребята в наглую прут через охрану с чужими документами (если это можно назвать документом). Успешно прошли. Сели на подоконник, надо дождаться конца пары, забрать товарища и пойти. Куда? Зачем? На эти вопросы мы опять не отвечаем – принципы нашей компании. Придумаем по пути.
Придумаем по пути.
Что будет после того, как?
- Я почему-то так хочу погулять по ночному городу!
- Сейчас ночной город – фигня.
- Я хочу пройти до музея… (про себя додумываю фразу - …может проводишь?)
- Извини, ноги уже устали.
- А я дойду до музея!
- Ну, и иди.
- Ну, и пойду!
- Я так и знал, что ты это ответишь.
Молчание.
- Ну, и иди! – говорит он, ухмыляясь и зная, заметьте даже не думая, а, зная, что я сяду на свой автобус у него на остановке.
Я молчу. Мы доходим до его остановки, и я очень тихо говорю ему «Пока». Он мне в ответ так же тихо это же не замысловатое слово и я иду одна… Мне… так скажем, не хорошо. Мне плохо. Мне ужасно. Я одна. И я иду до музея, сажусь на свой автобус, еду домой, приезжаю. Все просто. Но в этот момент мне УЖАСНО. Почему? У меня отличные друзья. Только они не замечают, как тем, чьи чувства они могут беречь, они делают плохо. Они не замечают, что все проблемы тех, кто от них ушел, они сами. Эти люди, которых мы называем лучшими друзьями, их поступки, слова, действия – это наша проблема. Мы хотим от них поддержки. Но осудить проще, чем найти выход из абсолютно темной комнаты.
Что будет после того, как я уйду? Почему нельзя уйти? Потому что я люблю этих людей. Люблю свои проблемы. У меня нет сил на то, чтобы уйти. Откуда берутся силы бороться с этими проблемами? Не знаю. Но я знаю, что чувствуют те, кто ушли. И я знаю, как быть счастливой. Я знаю, что нужно для того, чтобы жить. Все фразы банальны, но они также банальны, как фраза, которая их объединяет – проза жизни.
Я знаю, что мои проблемы могут дать мне счастье. И тому, кто ушел – они обязаны дать ему счастье. Я хочу быть рядом с тем, кто ушел, чтобы они хотя бы на секунду были мне обязаны! Ведь я их так люблю, и эта любовь может быть взаимной.
Что будет после того, как?
Ты выходишь. Идешь домой. С радостью, понимая, что день окончен и сейчас ты зайдешь в любимый дом, на любимую кухню, нальешь горячего чая, пошаришься в холодильнике, ничего не найдешь там, затем хлебница и здесь ничего, затем заветный ящик, наверное у каждого человека есть в доме потайной ящик, в который прячутся сладости. Ты лезешь в этот потайной ящик и там ничего. Но ты все еще идешь домой. Открываешь подъездную дверь. Каждый раз, когда ты ее открываешь, ты думаешь о своей прожитой жизни, о том, как все было замечательно, ведь эта секунда может быть последней. Ты плюешь через левое плечо, корчишь рожу и с бешеной скоростью поднимаешься на 5 этаж. Звонишь, мама, как обычно, разговаривает по телефону, и в одно из своих предложений для подружки, она все-таки втискивает слово «Привет». Ты тоже говоришь это слово, с любовью, с чувством, что ты, наконец, дома, ты добрался, ты здесь. Но почему-то твое слово «Привет», никто уже не слышит. Ты слышишь мамин голос, но он не для тебя, а для телефонной трубки. Это клево и ты идешь на кухню, и шаришься везде, и не находишь. Варганишь себе салат, берешь яблоко, приходишь в зал и именно в тот момент, когда ты хочешь сказать, что ты сегодня провела необычайный день, только открываешь рот. Предложение, она говорит, уже тебе! Ты лох, ты ничего не сделала для дома, не вымыла посуду, пол, не убралась, не вытерла пыль… Наворачиваются слезы, есть уже не хочется, зачем шарилась? Ты понимаешь, что пол, пыль, ковер, пылесос – все так буднично по сравнению со спектаклем Гришковца, но так важно. Ты все осознаешь и понимаешь, но ты уже не хочешь вспоминать о необычайном дне. Уходишь в свою комнату. Тупо 3 минуты смотришь на обои и понимаешь – тебя не поняли. Не оценили. Глупость. Полная глупость. Но трогает. В горле стоит комок хочется плакать. Но ты не плачешь, не думаешь, не моешь посуду, не оправдываешься. Ты ничего не делаешь. Значит ты и в самом деле – ЛОХ. Никчемный никтошка. Получается, что все верно, ведь ты же даже не ищешь себе оправдание.
Не ищешь себе оправдание, потому и что и в правду все, что ты делаешь не вызывает у тебя каких-нибудь излишних эмоций. Не вызывает собственно вообще ничего, а кто сказал, что в этой жизни от всего, что делаешь должно быть хорошо? Неужели металлург с радостью делает рельсы, балки?! Неужели учитель ловит кайф оттого, что Петров опять ее сегодня послал куда-то очень далеко и из этого далеко уже даже не знаешь, чью или какую методику воспитания можно применить к этому любимому ребенку. Неужели продавец киоска «роспечати» с радостью чистит снег, а то и долбит лед у своего почти дома-киоска! И ведь все эти люди бегут после работы, причем любимой работы, домой, стирают, варят, чинят, читают, ругаются, занимаются любовью, воспитывают детей, смотрят телевизор и т.д. И ведь никто из них не задумывается в этот момент о высоком, глубоком, философском. ПОЧЕМУ?