Утром поля вокруг нашей деревни наполнились криком. Печальным, тоскливым.
Батюшки, это же журавли!!!
Подхватив бинокль, вышел за околицу, устроился в скирде соломы и стал наблюдать. Журавлей было много, несколько десятков. Голенастые птицы вышагивали по стерне, грациозно изгибали красивые шеи, издавая щемящий крик. Было видно, что среди журавлей есть и первогодки – поменьше, по-подростковому неуклюжие. Они взлетали ненадолго, пробовали себя на крыле, возвращались на землю. Казалось, что родители придирчиво разглядывают своих чад, одобрительно покачивая носатыми головами.
Прибывали и новые птицы – в этом году местом осеннего слёта были наши поля.
На земле мне не удалось определить вожака, но он был. Видимо, решив, что «народу» набралось достаточно, вожак поднялся в воздух, и все остальные стали пристраиваться чуть сбоку и сзади, образуя походный клин. Гомон резко усилился, стал еще более саднящим, сдавливающим сердце.
Пошли, пошли на юг…
А я лежал в соломе, смотрел в небо. Было больно и жалко прошедшего лета… прошедших лет.
Возвращаюсь, иду вдоль деревенской улицы. У забора стоит сосед, тоже смотрит в небо.
- Журавли улетают, - говорит он печально – пойдем выпьем.
Да, пожалуй, надо выпить, а то сердце как-то щемит…
Налили по лафитничку, сидим, молчим.
- Осень, - говорит сосед
- Осень, - соглашаюсь я.
20 сентября 2004