Александр Басов
Эмма - это я.
Флобер
© Александр Басов 1993 г.
т. 207 06 84
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Она некрасива, потому что не нарумянена.
Сент-Бев
Начнем так: часы.
Громоздкие электронные часы (кажется, они называются "настольные" и бывают вделаны в основание настольной же лампы). Словом, - цифры.
Зеленоватые стремительно сменяющиеся цифры:
07.58.43
07.58.44
07.58.45
07.58.46
Тут, пожалуй, и стоит вставить титры. Титры успокаивают зрителя, напоминают ему: все происходящее - не более, чем иллюзия; встряхивают, снимают стресс...
Хорошо вставлять титры в самых неожиданных местах по ходу фильма...
Представьте, кретин с железной челюстью собрался уже, было, перегрызть горло пергидролевой сексапилке…
Красавец (Сталлоне, Норисс, Шварценеггер) конечно спешит на выручку, но (этим знанием мы обязаны параллельному монтажу) находится пока еще слишком далеко, и тут... на экране титр:
В РОЛИ ПЕРГИДРОЛЕВОЙ - ТАКАЯ-ТО.
И сразу облегчение. Пардон, заболтался.
07.59.57
07.59.58
07.59.59
08.00.00
Как только выскакивают нули, часы начинают издавать назойливый писк.
Должна бы влезть в кадр рука и, ткнув будильник под ребро, прекратить верещание.
Но ее все нет и нет.
Камера, обождав с минуту (ну, с полминуты!), нехотя пускается на поиски.
Комната в малогабаритной квартире.
Шкаф, телевизор, книжные полки - все не то! - тумбочка, некоторый раскардаш, вещи, кучей сваленные в кресле (NB - женские! Кое какие детали туалета!) - не то! - круг почти замкнулся...
Ага! Кровать!
Вот он где, голубчик (она, голубушка)!
Складки одеяла...
Сейчас в прорехе мелькнет локон золотой (черный, каштановый, русый и т.д.), а то, глядишь, и какая-нибудь пикантная часть тела, ну на худой конец - нога.
Или две ноги.
Или - ешкин кошкин - две и две: четыре ноги!
Или... чем черт не шутит, сейчас все можно... шесть ног!
Стоп.
Подушка пуста.
Оказия! Отъезд...
Постель разобрана, одеяло скомкано, но под одеялом-то - никого!
Дурят нашего брата...
- СЕСТРУ, - поправила кинокамера.
Делать нечего, отправляемся в коридор.
Там всякая ерунда - вешалка, рогожки, зеркало, по обеим сторонам рыжие двери...
Что—то их много...
Ну, сортир, ну ванная, а остальное зачем?
- ВСТРОЕННЫЕ ШКАФЫ, - подсказывает много повидавшая на своем
веку кинокамера.
Но ведь они же все одинаковые!
По пьяному делу можно, упаси господи, помочиться во встроенный шкаф!
Купите гэг!
Но вот коридор кончается.
Свет ослепляет кинокамеру, ее единственный глаз слезится (кажется, это называется "флю").
Что хорошо в этих новых домах - кухни по десять метров. Живем-то мы в основном на кухнях. Есть где развернуться.
Вот тут хозяева развернулись - гамак повесили от стены до стены.
А в гамаке...
…вот она голубушка! Спит без задних ног.
- С НОГАМИ! - возражает кинокамера. - ПОКАЗЫВАЮ КРУПНО, ДЛЯ
ТЕБЯ ДУРАКА! ВОТ СТУПНЯ, ОСТАТКИ МАНИКЮРА...
М-да... ступня, прямо скажем... не Золушка.
Я хотел сказать, что по ступне видно, что ее обладательница не какая-нибудь там вертихвостка, а дама во всех отношениях...
- ЗАТКНИСЬ! СТУПНЯ ЕМУ НЕ ТАКАЯ... ЕЗДИТЕ НА НАС, ЖЕНЩИНАХ, КАК... - это кинокамера.
Ладно, давай дальше.
- ДАЛЬШЕ НЕ ВИДНО. ХАЛАТ. ВСЯ ЗАМОТАНА В ХАЛАТ, КАК В КОКОН, КАК...
Гусеница.
- КАК БАБОЧКА, Я ХОТЕЛА СКАЗАТЬ! НЕ ПЕРЕДЕРГИВАЙ!
Молчу.
- ТОЛЬКО ПРЯДЬ ВОЛОС. У НАС ЦВЕТ ИЛИ ЧБ?
Цвет.
- БЛОНДИНКА. ЗОЛОТАЯ ПРЯДЬ. И ЧЕГО ВСЕ С УМА СХОДЯТ ПО ЭТИМ БЛОНДИНКАМ? СПИТ.
Как спит?
А сюжет?
Кто будет двигать сюжет?
- ЭТО ТВОИ ПРОБЛЕМЫ. МОЯ ХАТА С КРАЮ, ЧТО ВИЖУ, ТО СНИМАЮ.
Так.
Можете меня убить, но я ничего не могу придумать оригинального, - надо, чтобы зазвонил телефон.
Вот он, на холодильнике.
На белом холодильнике – ярко красный аппарат.
Пленка (глухо, из кассеты):
- ДА, СТАРИК, С ЦВЕТООЩУЩЕНИЕМ У ТЕБЯ ВСЕГДА БЫЛО... ТОТ ТВОЙ НАТЮРМОРТ С АПЕЛЬСИНАМИ, ПОМНИШЬ...? СЛОВОМ, ДИАГНОЗ ОКОНЧАТЕЛЬНЫЙ.
Хорошо, пусть будет черный, синий, зеленый, белый...
Киновед:
- ТАК НАЗЫВАЕМОЕ "КИНО БЕЛЫХ ТЕЛЕФОНОВ"...
Тихо!
Пусть будет любой, серобуромалиновый, но звонит!
Громче!
Еще раз!
Еще раз. Что там в гамаке?
Кинокамера:
- ПРЯДЬ НЕПОДВИЖНА. ДЫХАНИЕ РОВНОЕ. ПУЛЬС НОРМАЛЬНЫЙ.
Так, пошли в прихожую.
Пусть раздастся звонок в дверь.
Хорошо, душераздирающие звуки!
Еще разик!
Кинокамера:
- Я ПОКА...
Нет, не возвращайся на кухню, а погляди так, сквозь щель коридора: не качнется ли гамак?
Кинокамера:
- КОЛЕБАНИЕ НОЛЬ.
М-да, еще никогда я не попадал в такую драматургически безвыходную ситуацию.
Эй, вы! Как вас там?
Стучите, колотите в дверь!
Ногами!
Сильней! Еще сильней!
Спасибо, достаточно.
Бесполезно.
Нужна пауза.
Вернемся в комнату.
Мы слишком торопились, когда были здесь в первый раз. Теперь можно рассмотреть обстановку поподробнее.
Иногда какая-нибудь мелочь, деталь может вывести на след, помочь распутать клубок...
- КЛУБОК, СПИЦЫ, НЕДОВЯЗАННЫЙ СВИТЕР...
Пикантное: лифчик... еще лифчик...
Все. Больше ничего пикантного не обнаруживается...
Пыль на телевизоре...
…пепельница... (курящая женщина - тяжкое наследие тоталитаризма!)
... пикантно это или нет - не знаю...
…шкаф, подоконник...
…все.
Хоть бы фотографий на стены понавешала, чтоб мы могли прочитать по ним подробности ее судьбы!
(Это очень в жилу, пока герой отсутствует или спит, как в данном случае, спанорамировать по стенке с фотокарточками и уяснить,
что была она хорошей девочкой - белый фартук, ранец, две косички;
а теперь сиротка - фото родителей в траурной рамочке;
следом - белое платье, фата и рядом двухметровый мордоворот - любви моей златые дни;
дальше - персональное фото мордоворота, но не на стене, а в углу - совершенно случайно, аки рояль в кустах, причем разорванное пополам, из чего вывод: личная жизнь сложилась драматично, любовная лодка разбилась о быт.
Летний мандарин, весенний виноград, зимняя вишня).
Кинокамера
- ТИШЕ ТЫ, ЧУЧЕЛО! ГЛЯДИ. ТАМ, ЗА СТЕКЛОМ... КТО-ТО ЛЕЗЕТ С СОСЕДНЕГО БАЛКОНА. ПЛОХО ВИДНО. ЧЕРТОВ ТЮЛЬ! ПОХОЖЕ, МУЖИК. РУКА ПРОСОВЫВАЕТСЯ В ФОРТОЧКУ. НАЕЗЖАЮ. ПЯТЕРНЯ ВОЛОСАТАЯ. ВОТ ПОШЛЯК.
- ПЕРСТЕНЬ! ЭТО ДЕТЕКТИВ ЧТО-ЛИ?
Какой еще детектив? Пошел он вон!
Я их ненавижу!
Я засыпаю от детективов.
- МОЛЧИ! ЭТО НАШ ЕДИНСТВЕННЫЙ ШАНС ВЫБРАТЬСЯ ОТСЮДА. ДОТЯНУЛСЯ ДО ШПИНГАЛЕТА. ЩЕЛК! ДВЕРЬ ОТКРЫВАЕТСЯ. ВХОДИТ. ЛИЦА НЕ ВИЖУ. КРОССОВКИ, ВАРЕНКИ - ДЕШЕВЫЙ ПЛЭЙБОЙ.
Оглядывает комнату.
Легкое недоумение: в кровати никого.
Двигается на кухню.
Отлично. Давай за ним.
Хорошо, что ты не успела показать лицо - так таинственней.
За ним!
Вниз. Крупно - кроссовки, чавкающие по паркету.
Ага, замялся! увидел ее.
Поднимаемся.
Рука с перстнем касается сетки гамака, чуть покачивает его...
Объект - ноль внимания.
Мужчина вдруг с диким криком подхватывает на руки гамак вместе с содержимым.
Содержимое тоже вскрикивает и начинает биться как улов в объятьях рыбака.
Рыбак не намерен расставаться с добычей. Он тащит ее в комнату, клацает зубами, устрашающе выпучивает глаза...
Кинокамера:
- МОГ БЫ И НЕ ПУЧИТЬ. И ТАК РОЖА - ДАЙ БОЖЕ! НАДОЕЛИ МНЕ ЭТИ СЦЕНЫ НАСИЛИЯ...
Цыц, баба!
...выпучивает глаза, подносит к кровати.
Наконец-то мы слышим голос голубки:
- КОЗЕЛ! ИДИОТ! НЕТ!
Он безумен. Он швыряет ее на кровать...
Звук, который издает кровать, не поддается никакому описанию.
(Придется синтезировать.)
Тут и рев локомотивов, и скрежет сабель и вопли замученных...
Киновед:
- ДЛЯ ПОРНО ЭТО, ПОЖАЛУЙ, ЧЕРЕСЧУР ОБРАЗНО, А ВОТ ДЛЯ
ТРИЛЛЕРА...
Помолчи! Видишь, даже насильник замолк.
И жертва замолкла.
Она вытирает слезы, запахивает халат на груди.
Теперь стоит рассмотреть лицо.
Лицо как лицо.
Лет тридцать с копейками.
Мужчина чуток постарше. А может, просто плохо выглядит по причине неумеренного... гм! Стоит как вкопанный, раскрыв рот.
Женщина усаживается на кровати, поджав под себя ноги:
- ИДИОТ.
Мужчина, сделав предварительно несколько холостых шлепков губами:
- ЧТО ЭТО У ТЕБЯ С КРОВАТЬЮ-ТО?
Женщина вытаскивает из кармана халата пачку сигарет:
- ДАЙ ПЕПЕЛЬНИЦУ…НА ТЕЛЕВИЗОРЕ.
Мужчина подает ей пепельницу и присаживается рядом.
Кровать вновь издает душераздирающий скрип.
- ДА ЧТО ТЫ С НЕЙ СДЕЛАЛА?
Затянувшись, женщина откидывает назад волосы и цедит:
- НИЧЕГО Я НЕ ДЕЛАЛА НА СВАЛКУ ЕЙ ДАВНО ПОРА!
Мужчина снимает трубку с телефона. Прикладывает к уху.
Трубка отвечает ровным гудением.
- Я ЗВОНИЛ... Я ОБЗВОНИЛСЯ И ОБСТУЧАЛСЯ В ДВЕРЬ, У ТЕБЯ ЧТО, В УШАХ БАНАНЫ?
Женщина, начиная нервничать:
- НА КУХНЕ НЕ СЛЫШНО.
Мужчина вскакивает, отчего кровать опять выдает фортиссимо:
- КАКОГО ХРЕНА ТЫ СПИШЬ НА КУХНЕ?!
Женщина:
- ПОТОМУ ЧТО Я НЕ МОГУ СПАТЬ ПОД ЭТОТ КОНЦЕРТ!!!
Она несколько раз подпрыгивает на кровати, чтоб дать мужчине возможность насладиться рыком двуспального монстра.
Мужчина вдруг сникает и, уходя в кухню, бормочет:
- ДУРДОМ.
Ядерный взрыв в миниатюре - кофейная пенка устремляется вверх по жестяному горлу джезвы и заливает газ.
- А, ЧЕРТ! - мужчина подхватывает джезву за длинную ручку, разливает кофе в чашки.
Женщина выходит в коридор, одергивая на себе платье:
- УПУСТИЛ?
- ДАВАЙ, ДАВАЙ... СКОРЕЕ...
Они усаживаются за стол друг против друга.
Мужчина, обжигаясь, прихлебывает из чашки.
Женщина долго скребет ложечкой по донцу, размешивая сахар.
Мужчина смотрит на нее неодобрительно. Ободок чашки прижат
к его переносице.
Женщина со скрежетом разворачивает чашку на блюдце, откладывает ложечку, делает микроскопический глоток и отодвигает чашку на середину стола.
Мужчина переворачивает свою вверх дном и наставительно произносит:
- ЛАДА, МЫ ОПАЗДЫВАЕМ.
Лада жмет плечами:
- ГОРЯЧИЙ.
Мужчина встает и залпом выпивает кофе из ее чашки.
Глаза мужчины в прямоугольнике автомобильного зеркала. Ворчание двигателя.
Лада сидит на переднем сидении. Выражение лица у нее никакое.
- ТОЛЬКО Я ТЕБЯ УМОЛЯЮ, - голос мужчины, - НЕ ОТЧЕБУЧИВАЙ ТАМ НИЧЕГО. ЕСЛИ СТАРУХА УЗНАЕТ, ЧТО МЫ РАЗВЕЛИСЬ - ЕЕ КОНДРАТ ХВАТИТ.
Лада проводит ногтем по стеклу
- И ДОЛГО ЕЩЕ ЛОМАТЬ ЭТУ КОМЕДИЮ?
- ЕЙ ОСТАЛОСЬ НЕМНОГО.
- ЧТО ТЫ НЕСЕШЬ?!
- НЕ НЕСУ, А ГОВОРЮ ТО, ЧТО ЗНАЮ.
- УГУ, - Лада кивает головой, как бы подтверждая нечто
общеизвестное, - ЗДРАВСТВУЙ, МАМА, Я ТЕБЯ ОЧЕНЬ ЛЮБЛЮ, СКОРЕЙ БЫ ТЫ КОНЬКИ ОТБРОСИЛА, РОДНАЯ!
Глаза в прямоугольнике вспыхивают
- Я НЕ СКАЗАЛ "СКОРЕЙ БЫ", НО Я ЗНАЮ, ЧТО ЭТО ПРОИЗОЙДЕТ СКОРО.
- НЕ ВИЖУ РАЗНИЦЫ.
- РАЗНИЦА БОЛЬШАЯ.
- ЕСЛИ ВРАЧ НЕ ВЕРИТ, ЧТО БОЛЬНОЙ ВЫЗДОРОВЕЕТ, ТО ОН НЕ ВЫЗДОРОВЕЕТ.
- ЕСЛИ БОЛЬНОЙ БЕЗНАДЕЖНЫЙ...
- С ТАКИМИ МЫСЛЯМИ ТЫ БЫ ЛУЧШЕ ВООБЩЕ К НЕЙ НЕ ЕЗДИЛ!
Голос мужчины набирает обертона:
- Я САМ РАЗБЕРУСЬ, ЕЗДИТЬ МНЕ ИЛИ НЕ ЕЗДИТЬ...
- ТОГДА МЕНЯ НЕ ПРИПУТЫВАЙ!
- МНЕ КАЗАЛОСЬ, ЧТО ТЫ К НЕЙ ХОРОШО ОТНОСИШЬСЯ...
- ТЫ К НЕЙ ПЛОХО ОТНОСИШЬСЯ. КАК И КО ВСЕМ.
- ЗАМОЛЧИ!
- САМ ЗАМОЛЧИ!
- ЗНАЕШЬ, Я ТЕБЯ НИКОГДА НЕ ТРОГАЛ, А СЕЙЧАС...
- ЧТО СЕЙЧАС?
- ВРЕЗАЛ БЫ, ЕСЛИ БЫ НЕ РУЛЬ!
- ОСТАНОВИ МАШИНУ.
- ПЕРЕБЬЕШЬСЯ.
- ОСТАНОВИ, Я ТЕБЕ СКАЗАЛА.
- СИДИ И НЕ ВЯКАЙ!
- НИКУДА Я НЕ ПОЕДУ. ОСТАНОВИ! ВРЕЖУ... Я ТЕБЕ СЕЙЧАС САМА
ВРЕЖУ...
- НЕ СОМНЕВАЮСЬ.
- ЧТО? АХ ТЫ, СВОЛОЧЬ!
- ЗАТКНИСЬ!
- САМ ЗАТКНИСЬ! ЖЛОБ!
- ДУРА.
- КРЕТИН.
- ОТ КРЕТИНКИ СЛЫШУ!
- ЗАМОЛЧИ!
- САМА...
В лобовом стекле возникает занимательная картинка: из кустов выскакивает мент и, подняв жезл, останавливает машину.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Все, что ты мог бы мне сказать, я уже знаю.
Рене Клер
Чья-то рука спускает патефонную иголку на диск. Сквозь шип и шорох прорывается старый фокстрот.
Дача.
Стол и две лавки под липой.
Двое мужчин средних лет возятся с патефоном.
Первый, белобрысый с нестерпимо синими глазами:
- ФУНЦИКЛИРУЕТ! А ТЫ ГОВОРИЛ!
Второй, без особых примет:
- М-ДА... МУЗЕЙНАЯ ШТУКА.
У крыльца женщина лет сорока пяти дует в самовар.
Самовар чадит.
Женщина кашляет.
Старушка с завитой в кудри сединой показывается в дверях. Шажки она делает мелкие, осторожные.
- ЛЮБУШКА! ДАВАЙТЕ ЖЕ Я ВАМ ПОМОГУ!
Любушка смотрит на нее красными от дыма глазами:
- СПРАВЛЮСЬ, АННА СЕРГЕВНА. ВЫ БЫ ЛУЧШЕ ПРИЛЕГЛИ.
- МАЛЬЧИКИ! - возвышает голосок Анна Сергеевна.
Мужчины за столом вскидываются.
- МАЛЬЧИКИ, ПОМОГИТЕ ЛЮБУШКЕ С САМОВАРОМ.
Мальчики нехотя отрывают задницы от лавки и ковыляют к крыльцу.
- В ЧЕМ ПРОБЛЕМА? - по-пионерски бодро спрашивает белобрысый.
На посиневшем от угара лице Любушки - скучное презрение.
Поняв, что другого ответа не будет, белобрысый присаживается к самовару, со знанием дела оглядывает его и изрекает:
- САПОГ НУЖЕН.
Анна Сергеевна уже семенит в дом:
- КАРТОШКУ НАДО ПОЧИСТИТЬ, А ТО И УГОЩАТЬ-ТО НЕЧЕМ...
Любушка хмуро бубнит ей вслед:
- Я ВСЕ СДЕЛАЮ, АННА СЕРГЕВНА. А ВАМ ЛЕЖАТЬ НАДО.
Дунув пару раз самовару под донце, белобрысый закашливается и заливается слезами.
Второй склоняется над ним:
- НУ ЧТО? НАДО РВАТЬ.
- НЕУДОБНО. ЧАЮ ПОПЬЕМ И ПОЕДЕМ.
Седая головка высовывается в оконный проем:
- МАЛЬЧИКИ! ВЫ НЕ ПРИНЕСЕТЕ ЛЮБУШКЕ ДРОВИШЕК? ОНИ ТАМ, ЗА
САРАЕМ...
- ВЛИПЛИ, - бурчит второй. - ЧЕРТ ТЕБЯ ПОНЕС...
-КОНЕЧНО, АННА СЕРГЕВНА... СЕЙЧАС! – голливудски улыбнувшись, белобрысый направляется к сараю.
Второй нехотя следует за ним.
На лице под седыми кудрями умиление:
- КАК ЗДОРОВО, ЧТО ВЫ ВСПОМНИЛИ, ПРИЕХАЛИ... СЕЙЧАС ДОЛЖНЫ ВАДИЧКА С ЛАДОЙ ПОЯВИТЬСЯ И СЯДЕМ ОБЕДАТЬ.
За спиной старушки вырастает кряжистая фигура Любушки:
- НА СКВОЗНЯКЕ НЕ СИДИТЕ, А ЛУЧШЕ ПРИЛЯГТЕ. ЛЕЖАТЬ ВАМ НАДО.
За сараем.
Белобрысый накладывает дрова в руки второму.
Второй:
- КАКОЙ ЕЩЕ ВАДИЧКА?
- ДА СЫН ЕЕ, ВАДИМ. НА ДВА ГОДА СТАРШЕ НАС УЧИЛСЯ... НЕ ПОМНИШЬ?
- ТАКОЙ ЧЕРНЯВЫЙ МОРДОВОРОТ?
- НУ. ЕГО ЕЩЕ ЗА ПЬЯНКУ ИЗ ШКОЛЫ ГНАЛИ. МЫ В ВОСЬМОМ БЫЛИ, ОН В ДЕСЯТОМ. ОНА В РОНО УМОЛЯТЬ БЕГАЛА.
- СМАТЫВАТЬСЯ НАДО!
- ЧАЮ ВЫПЬЕМ И ПОЕДЕМ. ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ ВСЕ-ТАКИ...
- ЕСЛИ Б ТЫ СКАЗАЛ, ЧТО ЕДЕШЬ К АННЕ НА ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ, Я БЫ С ТОБОЙ НЕ СВЯЗЫВАЛСЯ...
- КТО ЖЕ ЗНАЛ? БОЛЬШЕ, МОЖЕТ, И НЕ УВИДИМ СТАРУХУ...
- НЕВЕЛИКА ПОТЕРЯ! - бурчит второй, направляясь с охапкой поленьев к крыльцу.
Клаксон.
У калитки остановились "Жигули".
Анна Сергеевна выскочила на крыльцо.
Из машины вылезают изрядно смурные Вадим и Лада.
- ВАДИК! - колокольчиком звенит голос старушенции.
Вадим приветственно машет рукой, толкая другой Ладу в спину, шепчет:
- ИДИ, ПОКАЛЯКАЙ С НЕЙ. Я СЕЙЧАС.
Лада отворяет калитку.
Неуверенно ступая по тропинке, она пытается растянуть губы в подобие улыбки.
С третьей попытки ей это удается. Выражение злобы на ее лице сменяется грустью.
Женщины обнимаются.
Лада целует Анну Сергеевну в бледную щеку и теперь в глазах у нее только ласковая жалость.
- ЛАДУШКА! КРАСАВИЦА МОЯ! - напевает старушка на какой-то старорежимный мотив.
Вадим извлекает из багажника две пухлые сумки и, прихлопнув крышку задницей, направляется к крыльцу, тоже пытаясь нарисовать на лице улыбку.
- ПРИВЕТ, МАХАНЯ! - он чмокает старушку в щечку.
- С УГОЩЕНИЕМ-ТО У МЕНЯ, ВАДЯ, ПЛОХОВАТО...
За спиной Анны Сергеевны возникают Любушка и второй.
- Я ПРИВЕЗ, ВСЕ ПРИВЕЗ. - Вадим подымает и опускает сумки.
- ЗДРАВСТВУЙТЕ, ЛЮБА.
- ЗДРАВСТВУЙТЕ. - Любушка перехватывает у Вадима сумки и уносит в дом.
Он подает освободившуюся руку Второму:
- ВАДИМ.
- ПЕТР.
- ВАДЯ, ТЫ РАЗВЕ НЕ УЗНАЕШЬ ПЕТЮ? ПЕТЯ ЧАРОВ. МОЙ ДЕСЯТЫЙ "Б". ВСПОМНИЛИ ОБО МНЕ МАЛЬЧИКИ И ЗАЕХАЛИ.
- МЫ С ТОБОЙ НА ФИЗИЧЕСКОЙ ОЛИМПИАДЕ ВМЕСТЕ БЫЛИ. Я НА ДВА ГОДА ПОЗЖЕ КОНЧИЛ.
- ДА. ДА-ДА-ДА... - Вадим устало улыбается, оглядывается...
Лады уже нет рядом с ними.
Белобрысый никак не может удержать дрова в руках.
Пытается прихватить верхние поленья подбородком, но терпит крушение.
Приходится ползать по траве на четвереньках и собирать рассыпанное в кучку...
...он замечает женскую фигуру у забора.
Женщина стоит и смотрит на соседний участок, пустынный, поросший крапивой.
Белобрысый забывает про дрова.
- ЛАДА! - КРИЧИТ с крыльца Вадим. - ЛАДА!
Окрик выводит белобрысого из забытья.
Лада оборачивается и идет к дому.
- ЗДРАСТЕ! - бормочет белобрысый, стоя на карачках.
- ЗДРАСТЕ, - выдыхает она, не глядя.
Когда он, управившись с поленьями, выруливает, наконец, из-за сарая, на крыльце уже никого.
Навстречу ковыляет второй.
- ЧАЮ НЕ БУДЕТ, САМОВАР ПОГАС. ПОЕХАЛИ!
- ЗНАЕШЬ, ПЕТЬ, Я, ПОЖАЛУЙ, ЕЩЕ ПОБУДУ...
- ДА ЧТО ТУТ ДЕЛАТЬ-ТО?!
- ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ ВСЕ-ТАКИ. Я, ПОЖАЛУЙ, ДО ВЕЧЕРА...
- ЯСНО. НУ, ЗНАЧИТ, ПОШЕЛ НА ЭЛЕКТРИЧКУ.
- ИЗВИНИ, ПЕТЬ... - бросает ему вслед белобрысый.
Второй, не обернувшись, взмахивает рукой, что должно значить толи "не за что", толи "пошел ты на...".
Белобрысый, обнимая дрова как первенца, взбегает на крыльцо и ныряет в дверь.
Лампа.
Яичный желток.
Вся компания - вокруг накрытого стола.
Анна Сергеевна дребезжит, умильно и уютно позвякивая на гитаре:
- СУД ПРИЕХАЛ. ДОПРОСЫ. ТОШНЕХОНЬКО.
ДОГАДАЛИСЬ ДЕНЬЖОНОК СОБРАТЬ...
Ей низким грудным голосом подпевает Любушка. Вкус исполнения у Любушки какой-то разбойничий:
- ОСМОТРЕЛ ЕГО ЛЕКАРЬ СКОРЕХОНЬКО
И ВЕЛЕЛ ПОСКОРЕЙ ЗАКОПАТЬ...
Вадим, изрядно набравшийся, тщательно прицеливается горлышком бутылки в стопку. Налив себе, он жестом приглашает белобрысого присоединиться.
Белобрысый прикладывает ладонь к груди и отрицательно качает головой.
Вадим пожимает плечами и опрокидывает рюмку. По тому, как его передергивает, ясно, что рюмка лишняя.
Белобрысый смотрит на Ладу
Лицо ее выражает странную смесь умиления и муки.
Лада, в свою очередь смотрит на...
... гриф гитары, по которому несколько сбивчиво путешествуют старушечьи пальцы, на совершенно изменившееся лицо под седыми кудрями. Старуха поет, как-то по-особому, по-цыгански запрокинув голову, глаза ее блестят, брови в такт подскакивают вверх.
Грохот!
Вадим, явившийся его причиной, пытается самостоятельно подняться с пола, тянет на себя перевернувшуюся табуретку, задевает ею за ножку стола...
... и оказывается погребенным под самим столом и тем, что находится на его поверхности.
Похолодало.
Белобрысый, подняв ворот пиджака и спрятав руки в карманы, семенит от калитки к своему "Москвичу".
Дрожа, выуживает из кармана ключи, отпирает дверцу и влезает в машину...
Стоит ли продолжать?
Кинокамера непременно сказала бы:
- СТОИТ!
Но ведь ее нет, она воображаемая...
Что это?
Сценарий?
- КОНЕЧНО, СЦЕНАРИЙ! НО, РАЗУМЕЕТСЯ, ЛИТЕРАТУРНЫЙ, ДАЖЕ ПОЭТИЧЕСКИЙ В ЧЕМ-ТО... - ответил бы критик, но он, увы, тоже воображаемый.
Ошибаетесь, воображаемый. Паки и паки путаете, как сказал бы дедушка Ленин.
Сценарий, как бы он ни был написан, - возможность фильма. А я пишу потому, что как раз не верю в эту возможность.
Это не сценарий, это съемки. Я снимаю на бумаге...
- НА БУМАГЕ СНИМАТЬ НЕЛЬЗЯ. У НЕЕ НИЗКАЯ ЧУВСТВИТЕЛЬНОСТЬ.
Ложь!
Нет ничего чувствительней бумаги на этом свете.
Комната в мезонине.
Лада стаскивает с бесчувственного Вадима брюки.
Почувствовав холод, Вадим рычит что-то и уползает под одеяло.
Лада садится на табурет, держа брюки в руках. Смотрит в пустоту.
В дверной проем вплывает хмурая физиономия Любушки:
- УПРАВИЛАСЬ?
Лада кивает.
Любушка топчется на месте:
- ОДЕЯЛО ПРИНЕСТИ ВАТНОЕ? ЗАМОРОЗКИ ОБЕЩАЛИ.
Лада качает головой отрицательно.
Любушка вздыхает.
Снизу доносится голос Анны Сергеевны:
- ЛЮБУШКА! РЕБЯТКИ УСТРОИЛИСЬ?
- ВСЕ В ПОРЯДКЕ, АННА СЕРГЕВНА. СЕЙЧАС ИДУ! – зычно рапортует Любушка, и вдруг с неожиданной нежностью шепчет Ладе:
- НЕ ГОРЮЙ, ПЕРЕМЕЛЕТСЯ... СПОКОЙНОЙ НОЧИ.
Лада кивает, потом спохватывается:
- СПОКОЙНОЙ...
Дверной проем пуст.
Лада встает, отводит оконную занавеску...
Резко разворачивается...
Белобрысый выруливает на проселок.
Лобовое стекло затянуло белым налетом. Он включает дворники...
Сквозь муть стекла - фигура человека. Ладонь ударяет в капот, лицо приникает к окну.
Белобрысый, боязливо отстранившись, опускает стекло.
Лада растрепана, запыхалась...
- ВЫ В ГОРОД? ПОДВЕЗИТЕ МЕНЯ...
Белобрысый недоумевает.
- МНЕ НАДО В МОСКВУ...
- САДИТЕСЬ.
Лада обегает машину, перекрыв на миг желтый свет фар.
... И вот "Москвич" тормозит перед узкоколейным переездом.
Полосатая ручища шлагбаума перекрыла дорогу.
Некоторое время белобрысый и Лада сидят и молча глядят в темноту...
Потом она шумно вздыхает.
Он кладет свою руку на ее колено.
Она будто и не замечает этого.
Другой рукой белобрысый обнимает ее за плечо.
Лада не шелохнулась...
Левая его рука ползет вверх к вороту кофты... пуговица... другая... в прорехе белеет круглый плод, помеченный бледным
соском.
Белобрысый тянется к ее губам...
Лада резко поворачивается к нему:
- КАК ВАС ЗОВУТ?
- КОЛЯ...
- КОЛЯ! ВЫ МЕНЯ НЕ ПОНЯЛИ. Я ДОГНАЛА ВАС, ПОТОМУ ЧТО МНЕ НАДО В МОСКВУ. И БОЛЬШЕ НИ ПОЧЕМУ. ПОТРОГАЛИ И ХВАТИТ.
Коля глотает слюну, но руки не отнимает.
- ЕСЛИ ВЫ НЕ ОТСТАНЕТЕ, Я ВАС УДАРЮ ВОТ ЭТИМ.
В руке у Лады гаечный ключ, который она вытащила из-под сиденья.
Коля отстраняется. Злобная усмешка.
- ПРОСТИТЕ. Я НЕ ХОТЕЛ ВАС ОБИДЕТЬ.
- СНЕГ.
- ЧТО?
- СНЕГ.
Действительно, в воздухе кружит белое конфетти.
С грохотом проносится товарняк.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Значит, вы думаете, что человек счастлив, когда он спит?
Дидро
Из тьмы сначала хруст ключа в замке, потом желтая линия, угол.
Угол ширится и превращается в прямоугольник, в котором - черный на желтом - женский силуэт.
Лада зажигает свет и захлопывает дверь.
Лада открывает холодильник, запрокидывает молочный пакет,
жадно пьет. Молоко течет по подбородку.
Лада на ходу стаскивает через голову платье и, швырнув его
на пол, хлопает дверью ванной.
Лада перед зеркалом. Проводит пальцами по лбу, разглядывает
морщины у орбит...
Лада, свернувшись калачиком в углу ванны, мокнет под
душевой струей.
Лада, запахивая халат, выходит из ванной и валится на
широченную кровать. Кровать отвечает грохотом.
Лада протягивает руку к лампе-часам и гасит свет.
Кровать в темноте разражается прерывистой канонадой.
Вновь вспыхивает свет.
Лада встает, тащится на кухню, цепляет на место гамак, взбирается в него...
... тишина.
Берег реки.
Кинокамера:
- ВИЖУ, ВИЖУ... КРОМКА ЛЬДА...
Какая кромка?! Лето, яркое солнце, пологий муравчатый
берег, бледная гладь воды...
Кинокамера:
- НО ТЫ ЖЕ УЖЕ НАПИСАЛ, ЧТО ПОШЕЛ СНЕГ! ИЛИ ЭТО ДЕТСТВО ГЕРОИНИ? ДОЛЖНА ЗАЯВИТЬ, ЧТО Я НЕ ПОКЛОННИЦА ФЛЭШБЭКОВ!
Это не флэшбэк. Это сон.
КРИТИК!
- ТАРКОВЩИНА-БЮНЮЭЛЕВЩИНА? НУ-НУ!
Тише! Вы разбудите ее.
Итак: берег.
Да, это она выходит из воды. Ню в пейзаже.
Природа, дичь, что-то патриархальное, давнее...
Вот ее рука тянется к длиннющей холщовой рубахе, лежащей на траве, и на эту руку ложится сверху мужская ладонь...
Сон не обязательно должен иметь четкий сюжет, можно вновь начать с нуля!
Она в воде, но не плещется, не плавает, а омывается - окунается в купель, намокают кончики золотых волос, блестят мокрые покатые плечи... вдруг замешательство: на берегу фигура мужчины.
Одет он тоже антично: в длинную холщевую рубаху. Лица не разглядеть, лишь силуэт, но ясно: он смотрит на нее.
Она прикрывает ладонями грудь, окунается глубже, вдруг приподымается, опускает руки, вглядывается...
Фигура мужчины исчезла.
Или еще обрывок: натянув на мокрое тело рубаху, босая, подымается она берегом к опушке и видит мужчину. Он сидит лицом она видит его спину, затылок... делает шаг вперед, другой... затылок и плечо близко... ее ладонь ложится на его плечо.
Ну и тут, конечно, раздается звонок.
Шлепки босых ног по линолеуму. Лада поворачивает ручку замка, открывает дверь.
В проеме - сильно размалеванная брюнетка в кокетливом берете.
- НУ, ТЫ И ДРЫХНЕШЬ, МАТЬ МОЯ! ПОЛЧАСА ТРЕЗВОНЮ.
Лада молча впускает брюнетку в квартиру.
Та смягчается и, сдернув с головы берет, поправляется:
- НЕ ПОЛЧАСА, КОНЕЧНО, НО ЧЕТВЕРТЬ ТОЧНО. НУ ЧЕГО? ПОЕХАЛИ?
- КУДА? - ошалело спрашивает Лада.
Брюнетка фыркает:
- СКЛЕРОЗ У ТЕБЯ, ЧТО ЛИ? НА ДАЧУ ЕДЕМ.
- ЗАЧЕМ? НЕ ХОЧУ, - Лада потирает лоб. - ОЛЬ, Я ТАК УСТАЛА.
МНЕ НЕ ДО КОМПАНИЙ.
- НЕ, НУ ТЫ ТОЧНО НИЧЕГО НЕ ПОМНИШЬ! - Оля расширяет жирно
подведенные глаза так, что они чуть не вываливаются из орбит. - ВДВОЕМ ЕДЕМ! КО МНЕ НА ДАЧУ! БЕЗ КОМПАНИЙ! В СРЕДУ ГОВОРИЛИ.
ВСПОМИНАЙ, ЧУМОВАЯ!
- ПРО БАНЮ, ЧТО ЛИ? - вяло догадывается Лада. - НЕТ. НЕ
МОГУ.
- ДА ТЫ ЧЕГО? ДОГОВОРИЛИСЬ ЖЕ. Я ЖЕ ОСВОБОДИЛАСЬ, ДИТЕ МАТЕРИ ПОДКИНУЛА!
- ОЛЬ, ПРАВДА, СИЛ НЕТ. ПРОСТИ. ВОТ МНЕ ГДЕ ЭТИ ДАЧИ!
Пар.
Ольга с яростью хлещет растянувшуюся на полке Ладу веником.
- ВОТ! А ТЫ, ДУРА, УПИРАЛАСЬ! - орет она, видимо предполагая, что Лада плохо ее слышит. - КАК ЗАНОВО РОДИШЬСЯ!
Закончив экзекуцию, Ольга склоняется над жертвой.
- ТЕПЕРЬ ПОБЕЖАЛИ!!!
- КУДА!
- В СНЕГ! ЖИВЕЙ, А ТО ОСТЫНЕШЬ
Ольга подымает Ладу с полка, подталкивает к двери.
Лада упирается:
- УВИДИТ КТО-НИБУДЬ!
- ДА ГОВОРЮ ЖЕ ТЕБЕ - ДЕРЕВНЯ ПУСТАЯ. ЖИВЕЙ, ОСТЫНЕМ.
Лада и Ольга выскакивают из предбанника, и Ольга сразу же валит подругу в сугроб.
Лада взвизгивает и, вскочив, бросается наутек.
Ольга швыряет ей вслед снежок.
Мужчина тридцати с лишним лет в длинном черном пальто останавливается у калитки, застенчиво пробует щеколду и, сделав три шага по тропке к дому, останавливается.
Переборов смущение, он всходит на крыльцо, негромко стучит
в дверь. Тишина.
Мужчина поворачивает обратно к калитке... но путь ему
преграждает выскочившая из-за угла баньки, запыхавшаяся Лада.
Оба окаменевают от неожиданности.
Лада глубоко дышит и смотрит на мужчину. Почему-то она не может сдвинуться с места. Не испуг, нет, какой-то паралич.
То же самое с ним. Он не в состоянии отвести глаз от нее, не может шагнуть к калитке, так как она стоит на пути, пятиться назад вроде бы тоже незачем.
Они стоят и смотрят друг на друга.
Кинокамера:
- УГРОБИШЬ АКТРИСУ. ХОЛОДНО ЖЕ НАГИШОМ НА СНЕГУ.
КРИТИК:
- Я БЫ НА ЕГО МЕСТЕ ПРЕДЛОЖИЛ ДАМЕ СВОЕ ПАЛЬТО.
Посмотрел бы я на тебя на его месте!
Но, слава богу, раздается крик Ольги:
- ЛАДА!
Лада вздрагивает и начинает пятиться назад. Похоже, будто она боится повернуться к мужчине спиной.
Вот она исчезает за углом бани. Он, со свистом всосав в легкие воздух, быстрым шагом минует калитку и уходит.
- ТЫ ЧЕГО, ОЧУМЕЛА? ВОСПАЛЕНИЕ ЛЕГКИХ СХВАТИШЬ! - верещит в предбаннике Ольга, кутая Ладу в широченное махровое полотенце.
Лада покорно забирается на лавку и принимает из рук Ольги чашку с дымящейся жидкостью.
Ольга отпивает глоток из другой чашки и ужасающе вытаращивает зрачки:
- КАЙФ! ОБОЖАЮ ГЛИНТВЕЙН. САХАРУ ТОЛЬКО ПОЖМОТИЛАСЬ!
Выстроенные по ранжиру на столе пустые бутылки.
Черноусый мужчина глядит в окно.
На белом фоне сугроба возникает фигура в черном пальто.
Черноусый, обернувшись, радостно восклицает!
- ВОТ ОН, ЗДРАСТЕ! А ВЫ БОЯЛИСЬ!
Сидевшие за столом толстяк с грязной бородой и меланхолический еврей в стеганой тужурке бросаются к окну.
Мужчина в черном пальто, потоптавшись на месте, поворачивает назад.
- КУДА ЭТО ЕГО ПОНЕСЛО? - подымает брови еврей.
- Я ЖЕ ГОВОРИЛ, ЧТО ОН НАС НЕ НАЙДЕТ. ТОПОГРАФИЧЕСКИЙ
ИДИОТИЗМ, - изрекает толстяк.
Черноусый распахивает форточку и, не без труда просунув в нее голову, кричит:
- ОЛЕГ! ОЛЕГ! МЫ ЗДЕСЬ! СЮДА!
Черное пальто оступается, поворачивается и начинает расти в размерах.
С не меньшим трудом вынув голову из форточки, черноусый рявкает:
- ГОТОВСЬ! ИДЕТ.
Еврей, схватив правой рукой деревянную ложку, придвигает к себе выстроенные на столе бутылки.
Толстяк берет в руки кастрюлю.
Сам черноусый вооружается потертой гитарой.
Слышен скрип входной двери и голос Олега:
- А Я УЖЕ ДУМАЛ, НЕ НАЙДУ ВАС. И СПРОСИТЬ НЕ У КОГО, ВСЕ
ЗАКОЛОЧЕНО... МУЖИКИ! ВЫ ГДЕ?
Едва Олег появляется на пороге, как трио подряд три раза исполняет туш. Бутылки звучат как первоклассный ксилофон. Удары в дно кастрюли несколько режут слух, но в целом, под аккомпанемент гитары, выходит недурно.
Олег улыбается и трет щеку:
- ИЗДЕВАЕТЕСЬ?!
- ПОЗДРАВЛЯЕМ С ВСТУПЛЕНИЕМ В ВОЗРАСТ ИИСУСА ХРИСТА.
- РАСПНЕМ ТЕБЯ САМИ, ВРАГУ НЕ ОТДАДИМ! - поцеловав Олега в щеку, резюмирует толстяк.
Глинтвейн подействовал.
Лада раскраснелась. Она хохочет, запрокинув голову.
Ольга смеется беззвучно, просто трясется.
- ОЙ, КОЗЛЫ! - резюмирует она, переведя дух, - ХОТЬ БЫ ПРИТВОРИЛСЯ КТО ЧУТЬ-ЧУТЬ. МЫ ЖЕ ПРИТВОРЯЕМСЯ.
Ольга вскакивает и, приняв утомленно-эротическую позу, запрокинув голову, приоткрывает рот и расширяет глаза.
Лада заходится от смеха.
Ольга нарочито сексапильно шепчет в пустоту:
- ДОРОГОЙ, ЕДИНСТВЕННЫЙ... ИДИ КО МНЕ... АРНОЛЬД, Я ТВОЯ...
Лада уже не может смеяться, она испускает судорожный стон и
ударяет несколько раз кулаком по стене.
Ольга, войдя во вкус, меняет мизансцену.
Теперь она изображает мужчину: откляченная губа, бессмысленный взгляд и нескладные жесты составляют его портрет.
Изображаемый мужчина противно сопит и на негнущихся ногах приближается к Ладе.
Лада подыгрывает: кокетливо закатывает глаза, усаживается на лавке, сдвинув колени, ее пальцы теребят край полотенца.
Ольга усаживается рядом, сопение все громче, она трется ногой о ногу подруги, затем запускает руку под воображаемую юбку, другой обнимает за талию...
Лада делает несколько рыбьих телодвижений, выражающих ее крайнее смущение. Потом поворачивается к Ольге и осторожно кладет ладонь ей на плечо.
Изображаемый кавалер понимает этот жест, как сигнал к наступлению, он страстно целует объект желания в губы. Объект, немного поерзав для приличия, отвечает на поцелуй и дает уложить себя на лавку.
Настойчивый кавалер продолжает атаку, наваливается на добычу...
Лада с силой отшвыривает Ольгу, та падает на пол и стукается головой о косяк:
- ТЫ ЧЕГО, ЧУМА?!
Взгляд Лады серый, холодный. Гримаса отвращения. Она вскакивает и начинает лихорадочно одеваться.
- ШУТОК НЕ ПОНИМАЕШЬ? - шипит Ольга, потирая шишку.
- Я ПОЕХАЛА, - почти с яростью произносит Лада. - ШУТИ БЕЗ
МЕНЯ.
Она накидывает пальто и хлопает дверью.
Ольга, наконец, рассердившись, как следует, кричит вслед:
- САМА ДУРА!!! ЧЕГО ТЫ ПОДУМАЛА-ТО?!
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Как несхоже прошла ночь для этих двоих людей!
Стендаль
Черноусый, насыпав на край стакана соль, ритуально подносит его к губам и цедит пиво.
На столе несколько бутылок пива, сброшенные карты, лист с записью.
Еврей сосредоточенно потирает краем карточного веера переносицу.
Толстяк произносит:
- НУ-С?
Черноусый прерывает ритуал, чтобы ответить:
- ПАС.
Еврей сразу же бросает свои карты на стол. Его лицо озаряется улыбкой:
- И Я.
Толстяк качает головой:
- НЕТ, НУ ЭТО БЕЗ ТОЛКУ... НАДО БЛЕФОВАТЬ!
Еврей пожимает плечами:
- ЧТО-ТО НЕ ИДЕТ СЕГОДНЯ. ОЛЕГ!
Олег, сидя в углу, перебирает струны гитары.
- НЕ МУЧЬ ИНСТРУМЕНТ. ЛИБО ПОЙ, ЛИБО ПОЛОЖЬ НА МЕСТО.
- ЧТО СПЕТЬ-ТО?
- ИНТЕРНАЦИОНАЛ, - буркает толстяк. Ему хочется играть в
карты, и он обижен пассивностью друзей.
- ДАВАЙ ТОТ ФОКСТРОТ, - предлагает черноусый, повторяя
операцию с солью.
Олег кивает, усаживается поудобней и берет терпкий аккорд.
Лада хрустит снегом по пустынной улице, на развилке она останавливается, явно не зная, в. какую сторону двигаться дальше.
Слышится звон гитары, ритмичный проигрыш, полузабытый слоуфокс. Как только вступает голос, Лада еле заметно вздрагивает и осторожно делает несколько шагов к калитке.
- НЕ НАДО СЛЕЗ.
ПУСТЬ ВЕТЕР ВОЕТ И КРИЧИТ
КАК ДОМОВОЙ.
НЕ НАДО СЛЕЗ.
ПОВЕРЬ, ЧТО ПЛАКАТЬ НЕТ ПРИЧИН.
ВЕДЬ Я С ТОБОЙ.
Лада тихо отводит калитку и приближается к дому.
- ТВОЕ ЧЕЛО,
РЕСНИЦЫ, БРОВИ И ГЛАЗА,
ТВОЙ ЛОКОН ЗОЛОТОЙ
ЗАВОЛОКЛО
СЕДОЙ ПЕЧАЛЬЮ, КАК ОДНОЙ
БОЛЬШОЙ СЛЕЗОЙ.
Она подходит все ближе к желтому прямоугольнику окна.
Свет из окна так театрально освещает ее фигуру в сгустившихся уже
сумерках - желтым углом на белом снегу.
За стеклом в пол-оборота голова поющего, - это мужчина, с которым она столкнулась днем за банькой.
Она стоит и, не мигая, смотрит в окно.
- ТРЕЩИТ МОРОЗ,
НО МЫ С ТОБОЙ СИДИМ, ОБНЯВШИСЬ,
У ОГНЯ.
НЕ ВЕШАЙ НОС,
И ЕСЛИ ЛЮБИШЬ ТЫ МЕНЯ,
НЕ НАДО СЛЕЗ.
Олег ударяет по струнам всеми пятью пальцами - модуляция и проигрыш.
Диссонанс выводит Ладу из забытья, она пятится и растворяется в темноте.
Лада трясется в полупустой электричке, припав лбом к холодному стеклу. Глаза у нее слипаются.
В окне мелькают: черная стена леса, огоньки станций, желтые шары фар на переездах...
ВОТ ТЫ И СПИШЬ,
А СНЕГ БЕЛЕЕ, ЧЕМ СТИРАЛЬНЫЙ ПОРОШОК.
УСНИ, МАЛЫШ,
И ПУСТЬ ТЕБЕ ПРИСНИТСЯ, ЧТО
ВСЕ ХОРОШО.
ПУСКАЙ ВО СНЕ
ТЕБЕ ПРИВИДИТСЯ НАШ САД,
КУСТ БЕЛЫХ РОЗ.
РАСТАЕТ СНЕГ
И ВЫСОХНУТ ТВОИ ГЛАЗА,
НЕ НАДО СЛЕЗ...
Она в воде - обнаженная, мужская рука проводит кончиками пальцев по ее плечу.
Лада замирает. Рука больше не появляется.
Лада недоуменно оборачивается. Фигура мужчины на берегу. У него
лицо Олега. Сначала оно - в пол-оборота - так, как его было видно в окне, но вот он поворачивает голову, смотрит прямо на нее.
Лада, вдруг улыбнувшись чему-то, начинает приближаться к берегу. Она расправляет плечи, разводит руки, тело ее плавно вырастает из воды (так выходят из пучины корабли, поднимаемые со дна). Она уже на отмели, улыбающаяся, мокрая идет ему навстречу и... видимо, зацепила ногой о камешек... пошатнулась...
Электричка с лязгом тормозит. Лада слетает со скамьи и ударяется о переплет окна.
- МАМА! - взвизгивает она, схватившись за голову.
Лифт в учреждении.
В лифте пожилой дядечка с портфелем, которому Лада вяло кивает, затем поворачивается к зеркалу и поправляет сиреневую косынку на голове.
- ПОДОЖДИТЕ, ПОЖАЛУЙСТА!
Напоминая экстерьером и производимым шумом шмеля, к лифту, сбивая с ног встречных, несется Ольга. Она едва успевает вскочить внутрь, как двери закрываются.
- ПРИВЕТ, - испуганно здоровается Ольга.
- ПРИВЕТ, - холодно отвечает Лада.
Ольга хлопает глазами, поправляет малиновую косынку на лбу и буркает:
- НУ ЧЕГО ТЫ ЗЛИШЬСЯ?
- Я НЕ ЗЛЮСЬ. ПРИВЕТ.
Ольга переводит взгляд на дядечку. Он пристально смотрит на
носки своих туфель.
Ольга дергает Ладу за рукав.
- ЛАД! ТЫ ЧЕГО ПОДУМАЛА-ТО?
- ГОСПОДИ! ДА НИЧЕГО Я НЕ ПОДУМАЛА. НИЧЕГО!
Ольга обиженно надувает щеки.
Лифт тормозит, и дядечка выходит вон. Тогда Ольга, торопливо нажав на кнопку, приподымает со лба косынку. Над левым глазом у нее лиловое пятно.
Лада прыскает и в свою очередь срывает с головы свою. У нее синяк красуется над правым глазом...
Толстая женщина стоит у дверей лифта на последнем этаже. Из шахты до нее доносится звонкий смех. Двери разъезжаются. Лада и Ольга замолкают и оборачиваются к выходу.
Женщина сурово разглядывает их побитые Физиономии и цедит:
- ХОРОШИ! ДА ЕЩЕ И ОПАЗДЫВАЕТЕ!
ГЛАВА ПЯТАЯ
Я так хорошо знал ее, но как будто впервые вижу ее всю.
БАРБЮС
Лада выходит из дверей учреждения.
Холодный солнечный луч ударяет ей в лицо, она запрокидывает голову, щурится в небо, улыбается чему-то...
Двери выстреливают с десяток женщин с сумками, одна из них с разгона врезается в Ладу и чуть не сбивает ее с ног.
- ВСТАНУТ В ДВЕРЯХ И СТОЯТ... - недовольно бурчит камикадзе.
Женщины рассыпаются по улице.
Лада, присев на корточки, отщипывает макушку островерхого сугроба, неловко скатывает снежок и швыряет его, как она считает, в спину обидчицы.
Снежок с сочным хлопком достигает цели. Белое пятно на зеленом драпе, как раз между лопаток.
Пораженная цель начинает разворачиваться степенно, как орудийная башня.
Когда башня проделывает путь в девяносто градусов, Лада понимает свою ошибку. Это не та дама, что чуть не сбила ее с ног, это другая, толстая, которая встретилась ей утром в лифте. Видимо, ее начальница.
Лада облизывает губы и шныряет за угол.
За углом она прыскает, морщит нос и, закинув на плечо сумчонку, шагает по скользкому тротуару - широко, громко топая, будто напевает про себя "Встречный марш".
Лада в стоячем кафе, стекло белесое, запотевшее, толчея, покупает кофе, который ей вручают на блюдечке, но в чайном стакане.
Она, балансируя, как канатная танцовщица, проходит в свободный уголок, сдвигает в сторону грязную посуду, ставит свой кофе, берется за край стакана пальцами и тут же отдергивает руку, лезет в сумку, надевает правую варежку, вновь берется за стакан...
Теперь он скользит... тьфу, ты черт!
Мелкий, но сочный смех.
Лада поднимает голову.
Напротив - вполне симпатичный, хотя и излишне упитанный, представитель одной из гордых национальностей, населяющих Кавказ и его окрестности.
Лада немного испуганно опускает глаза и дует на кофе.
Представитель наклоняется к ней и широко улыбается:
- МОЖНО, ПОМОГУ?
Он складывает губы трубочкой и тоже дует на ее кофе.
Ладе становится противно, как если бы ей плюнули в тарелку. Она смотрит несколько секунд пристально на стакан, подымает
брови и выходит на улицу.
- ДЕВУШКА! - спохватывается представитель, когда за Ладой уже захлопывается громоздкая дверь. - ДЕВУШКА, ТЫ СУМКУ ЗАБЫЛА!
Прихватив сумку, он выбегает на улицу, смотрит влево, вправо...
Лады нет.
Лада идет переулком, останавливается в проходном дворе, посреди которого высится неизвестного происхождения обледенелый курган.
Оглядывается.
Через двор двигается седенький мужичок с портфелем.
Лада, заложив руки за спину, изображает непринужденную
прогулку.
Как только мужичок скрывается за поворотом, она стремглав взбегает на вершину горки и, не пожалев - скажем для экспрессии - п а л ь т а, на ягодицах скатывается вниз.
Где-то на середине пути - отсутствие тренировки - Лада теряет управление и, кувырнувшись, влетает лицом в сугроб.
Она подымает голову, отплевывается от снега.
В двух шагах - два бандитского вида пацана. Медленно пережевывая то ли резинку, то ли полученные в средней школе знания, они глядят на нее. В их глазах не то презрение, не то сочувствие.
Лада хочет рассердиться, но нечаянно улыбается.
Черный ход.
Тот самый, на который молились, о котором слагали былины и небылицы, в который верили, в сторону которого грозили кулаками...
Черный ход продовольственного магазина. Из черного хода прямо в грузовичок, подогнанный вплотную, два мужика в чернильно-синих халатах швыряют порожние металлические ящики из-под молочных бутылок.
Что-то я, кстати, совсем забыл своих заклятых друзей.
Нехорошо-с! Должно же быть хоть какое-то единство стиля. Вот и
сои мне был... Ну, про сон потом.
Анюта!
- Я ТУТА! - это кинокамера.
Слушай сюда: попробуй взглянуть на описанную выше сцену с другой точки зрения, например, из-за того забора.
Ты увидишь, как горят от страха и холода (а также контрового света) мальчишечьи уши. Оба пацана, скрывшись за изгородью, воровато наблюдают за погрузкой.
К чернильным халатам приближается Лада. Халаты бросают ящики. Говорят с ней, потом между собой и чуть ли не ссорятся. Показывают руками...
Ясно. Она спросила их, как пройти... куда-нибудь. А это вопрос, достойный Сфинкса. Наконец, не достигнув успеха, они оба берутся показать Ладе дорогу и уводят ее в арку...
Как только это происходит, пацаны выпрыгивают из засады, хватают по ящику и линяют.
Пацаны, оседлав железные ящики, скатываются с горки. Хорошие ящики придумал кто-то для молочных бутылок!
Лада шагает через двор.
- СПАСИБО! - кричат пацаны промерзшими голосами.
Лада машет им ладошкой.
Лада кружится в торговой толчее на Петровке. Вот уж, воистину, ни яблоку не упасть, ни тыблоку...
- ЛОСИНЫ, ДЕВОЧКИ, ЛОСИНЫ...
- ГРУЗИНСКИЙ ХЛЕБ ЛАВАШ...
Улыбающийся молодой человек, к шапке пришпилена записка: "КУПЛЮ СКВ".
Смущенная бабулька с банкой паршивых консервов...
До неприличия желтые лимоны - горой. Над горой непроницаемо
смуглое лицо, напротив - взвинченное, бледное.
Бледное:
- ДА ЧТО ОНИ, ЗОЛОТЫЕ ЧТО ЛИ?
А вот и лицо знакомое! Жирно подведенные глаза, пажеский берет, в руках полиэтиленовые мешочки с парфюмерией.
Узнав Ладу, Ольга тихо ойкает.
- ТЫ ЧЕГО ЗДЕСЬ ДЕЛАЕШЬ?
Лада смотрит на нее красными глазами.
- А ТЫ ЧЕГО?
- ЧЕГО! - Ольга дергает плечом. - ТЕБЕ, КОНЕЧНО, "ЧЕГО".
РАЗВЕДЕННАЯ, БЕЗ ДЕТЕЙ, С КВАРТИРОЙ. ХИТРАЯ ТЫ. А Я, ДУРА, НОГИ РАССТАВИЛА... ВОТ ТЕПЕРЬ И...
- ДАЙ СТО РУБЛЕЙ, - твердо говорит Лада. Она не очень вслушивалась в слова Ольги, да и смотрела куда-то в сторону.
- ЛАД! ДА ЧЕГО С ТОБОЙ ТВОРИТСЯ?
- НИЧЕГО НЕ ТВОРИТСЯ. СУМКУ Я ПОТЕРЯЛА... КОШЕЛЕК ТАМ...
- А КЛЮЧИ?
- КЛЮЧИ ЗДЕСЬ. КОШЕЛЕК ТОЛЬКО И ПУДРА. ДАЙ СТО РУБЛЕЙ,
С ПОЛУЧКИ ВЕРНУ.
Ольга испуганно лезет в карман и вручает Ладе сотенную.
Лада кивает ей и уходит.
Ольга смотрит ей вслед так, будто видит в последний раз.
На углу Лада передает сотню седобородому упырю с подбитым глазом, получая взамен бутылку сухого вина.
Лада шагает по какой-то изрядно пересеченной местности, то и дело проваливаясь в сугробы. Останавливается, достает из кармана бутылку, пьет из горлышка...
Автобусная остановка. Лада, красная, весьма поддатая, улыбается до ушей и уже не прячет бутылку в карман.
Белобрысый мужчина лет тридцати приближается к ней.
Лада вскидывается... Узнает белобрысого Колю, ученика Анны
Сергеевны. Протягивает ему бутылку.
Белобрысый жмет плечами:
- ЗА РУЛЕМ... ПОДВЕЗТИ?
Лада крутит головой по часовой стрелке, потом против и... кивает.
"Москвич" тормозит у подъезда.
Белобрысый отрывает руки от руля и некоторое время сидит молча.
Лада улыбается, глядя в потолок.
- МОЖНО, Я ТЕБЯ ПРОВОЖУ?
Лада продолжает улыбаться.
- МОЖНО, Я ТЕБЯ ПРОВОЖУ?
- ЗАЧЕМ?
Белобрысый вздыхает.
Лада смотрит на него с любопытством.
- ВСЕГДА ТАК?
- КАК?
- НУ, ВСЕГДА ТОЛЬКО ЭТО... КАК ЕГО, ГОСПОДИ... НУ... ЕСЛИ,
ПРОВОЖАЮТ И ВСЕ ОСТАЛЬНОЕ... ПОТОМУ ЧТО ХОТЯТ... ГОСПОДИ, КАК ЭТО... НЕ ПОМНЮ.
Белобрысый злобно улыбается и стискивает руль.
- Я ЧТО? ПРИСТАЮ К ТЕБЕ? НАСИЛУЮ?
Лада машет рукой!
ДУРАКИ... ДУРАКИ... И ТЫ ДУРАК... КАК ВСЕ... НЕ ЗЛИСЬ...
ЛЮБОВЬ... ЗНАЕШЬ?
- ПРОХОДИЛИ.
- А Я НЕ ПРОХОДИЛА! НИЧЕГО НЕ ПРИХОДИЛА... ВСЕ МУЖЧИНЫ, ЗНАЧИТ, ЧТОБЫ... ТОЛЬКО...
Белобрысый страшно разозлен:
- НЕТ, ЧТОБ БЕСЕДОВАТЬ ВСЮ НОЧЬ...
Лада:
- ВРЕШЬ! НЕ ВСЕ! НЕТ.
- НУ, КОНЕЧНО. ПРИЕДЕТ ПРИНЦ...
- ПРИНЦ? НЕ ЗНАЮ... МОЖЕТ, СВИНОПАС...
Она выскакивает из машины, хлопает дверью...
- ХОЧЕШЬ, Я ТЕБЯ УТЕШУ?
- ТЫ НЕ УМЕЕШЬ, - цедит белобрысый, лопаясь от злобы.
- УМЕЮ. Я ВАДИКА ТРИ ГОДА УТЕШАЛА. ВОТ. У МЕНЯ МЕСЯЧНЫЕ.
Лада показывает белобрысому язык, и он резко газует.
Лада хохочет.
В лифте она танцует, напевая старый слоуфокс, останавливается, цедит:
- ДУРАК!
И вдруг, подражая Ольге, обхватывает себя руками и визжит:
- АРНОЛЬД, Я ТВОЯ!
Двери лифта разъезжаются. Лада не без труда выползает на
лестничную клетку, подходит к двери...
Скрюченная черная фигура. Человек сидит у двери, полуспит, видимо, уже давно.
Лада трезвеет.
- ТЫ ЧТО?
Вадим выпрямляется, трет ладонью лицо...
- ГДЕ ТЫ ХОДИШЬ?
Лада не может попасть ключом в скважину, Вадим выхватывает ключ.
Хруст...
Дверь захлопывается и скрывает обоих.
Тишина.
Только рокот счетчика...
... и какой-то шум из-за стены...
Самое время рассказать вам мой сон. Страшный сон.
КРИТИК:
- Я ПОЛАГАЮ, ЧТО СЮЖЕТ РАЗВИВАЕТСЯ ВЯЛО. КРОМЕ ТОГО, ЗНАЕТЕ, ЯВНЫЕ АССОЦИАЦИИ С УЖЕ ВИДЕННЫМ, ИЗБИТОСТИ... КОРОЧЕ.
Пленка (глухо из кассеты):
- Я ТАК НЕ МОГУ... НО ПО ПОВОДУ ЦВЕТООЩУЩЕНИЯ ЧУВСТВУЮ СЕБЯ ОБЯЗАННОЙ ВЫСКАЗАТЬСЯ... БЕЛОЕ ПЯТНО НА ЗЕЛЕНОМ ПАЛЬТО, СЕРОБУРОМАЛИНОВЫЙ ТЕЛЕФОН НА ХОЛОДИЛЬНИКЕ, ОДНА КОСЫНКА СИРЕНЕВАЯ, ДРУГАЯ ТАМ ЕЩЕ КАКАЯ-ТО... В ОБЩЕМ, НАДО РЕШАТЬ.
Кинокамера:
- ОГЛАШАЮ... ЕДИНОДУШНО... ВЫСШАЯ!
Но, я ...
- ВСТАНЬ К СТЕНЕ!
Но, я...
- ПОВЕРНИСЬ, ГАД, ЧТОБ Я МОГ ВЫСТРЕЛИТЬ ТЕБЕ В ЛИЦО!
КРИТИК:
- МОТОР!
- А- а-а!
Конечно, ничего такого мне не снилось. Хотя... Считайте сие интермедией.
Итак, как помните, из-за двери доносился невнятный шум.
Окажемся внутри. То, чего ожидали.
Вадим пропустил Ладу вперед, сам прислонился спиной к двери.
Она, нетвердо ступая, дошла лишь до распутья (налево пойдешь,
на кухню попадешь...), или, как говорили праотцы, до росстани.
Там она споткнулась, чуть не сломав каблук, нагнулась, расцепила молнии на сапогах, бросила на пол пальто, за ним платье - стянув через голову - и осталась в самом, что ни на есть - трусиках, лифчике, колготках...
(Не мастер я описывать женское белье, тут нужны костюмеры).
Вадим шагнул вперед, притормозил, еще шагнул... обхватил ее
за талию, прижался...
- Я ТЕБЯ ПРОШУ... ДА ЧТО ЖЕ, ПРАВДА, ОДНО И ТО ЖЕ? -
сказала Лада.
Вадим впивается в ее плечо... дальше... дальше... дальше (как писал Шатров)...
Можно, я сейчас не буду рассказывать? Я сниму. Ей-богу, сниму!
- НЕТ УЖ. Я МЫСЛЮ КОНКРЕТНО, - это кинокамера. - МНЕ ЧТОБ ВСЕ ПО ПОЛКАМ...
- ЗАПАД УЖЕ ДАВНО ПЕРЕЖИЛ СЕКСУАЛЬНУЮ РЕВОЛЮЦИЮ... - это критик.
Запад пережил, а я не могу пережить. Черт с вами!
Да! Лифчик к черту! Умелые руки.
Она прислоняется к стене, отталкивает его...
...не тут то было... он обхватывает ее бедра... целует в... ту часть тела, что во Франции свободна от наказаний (см. Словарь Даля)...
... Она что-то шепчет, но кто же ее станет слушать... впрочем, "НЕ МОГУ" иногда прорывается...
... целует ее везде, только не в губы...
- ПОЧЕМУ?
Потому что она не дает этого сделать, увертывается, но, честно говоря, она чересчур пьяна и устала, чтоб сопротивляться.
... Поэтому в какой-то момент атака прорывает фронт, он подхватывает ее на руки...
... в комнату...
... на пол...
... руки...
... он делает попытку и сам раздеться (это всегда проигрыш!)
... тащит с себя брюки, продолжая целовать ее...
... она крутит головой, точно хочет открутить ее совсем...
... кажется, ему что-то удалось... не совсем, конечно, но достаточно для... он подхватывает ее за талию...
- НЕ НАДО, НЕ СЕЙЧАС. НЕ ЗДЕСЬ.
Последнюю фразу он понимает по-своему. "Не на полу!" Тащит
ее? к кровати, швыряет...
Кровать резонирует во все свои пять октав.
(Вспоминайте! скрежет сабель, крики замученных...)
Вот и все. Очень маленькая пауза.
Лада вскакивает и заворачивается в халат.
Вадим шлепает губами.
Лада:
- НЕ НАДО.
Она мышью шныряет на кухню, Вадим бросается в погоню...
Лада успевает закрыть дверь кухни на шпингалет.
- ПУСТИ...
- НЕ НАДО... ВАДЬ, НЕ НАДО... Я НЕ МОГУ, НУ, ПРАВДА...
ДАВАЙ СПАТЬ... ЛОЖИСЬ ТАМ...
- ЛАДА! ПУСТИ! СЕГОДНЯ ПУСТИ!
- ВАДЬ...
- ЛАДА...
Вадим по ту СТОРОНУ сползает по двери вниз и, скрючившись, ложится на пол.
- НЕ МОГУ! - на глазах у Лады выступают слезы.
- МАМА... УМЕРЛА СЕГОДНЯ. - Вадим сворачивается под дверью
клубком.
Лада съезжает на пол по другой стороне двери, проводит ладонью по стене и начинает плакать.
Вадим прижимается к двери!
-МАМА...
Лада просовывает пальцы под дверь.
Вадим касается рукой ее пальцев.
Лада плачет, утыкается головой в порог...
... Она бежит плесом, босая, по самой кромке воды, словно гонится за кем-то, тяжело дышит...
... останавливается, закидывает назад мокрые волосы...
... губы ее беззвучно шевелятся, глаза смотрят пристально...
... старуха, напоминающая чем-то Анну Сергеевну, в длинной домотканой рубахе стоит на отмели, только волосы у нее не кудряшками, а седыми космами. В глазах что—то ведьминское.
... Старуха смотрит на Ладу, слабо улыбается и входит в челнок, увязший в прибрежном песке.
Челнок без посторонней помощи соскальзывает на воду.
Фигура старухи стремительно уменьшается в размерах.
Лада облизывает губы и оборачивается.
Берег пуст.
Она вновь смотрит на водную гладь, но челна и след простыл...
Мужская ладонь ложится на ее плечо...
Лада просыпается на полу в кухне. Потирает лоб. Встает.
Взглянув на часы, морщит нос, снимает телефонную трубку, крутит диск:
- АЛЛО? ОЛЬГА, ТЫ? ДА НЕ ГУЛЯЮ. СЛУШАЙ, СКАЖИ БАБЕ ЯГЕ, ЧТО МЕНЯ ТРИ ДНЯ НЕ БУДЕТ. ПОТОМ ОТРАБОТАЮ. СВЕКРОВЬ У МЕНЯ УМЕРЛА. ДА. НОРМАЛЬНО, ПРИВЕТ...
Она переводит дух, щелкает шпингалетом, выходит в коридор.
Там пусто. Ее вещи разбросаны по полу. Собирая их, Лада входит в комнату, где, подложив под голову толстую книгу, дрыхнет на полу Вадим.
Она подбирает его брюки, левый ботинок...
В поисках правого заглядывает за дверь.
Там он и оказывается. Но лежит почему-то на ее перевернутой
туфле с каблучком.
Лада застывает, разглядывает сложившуюся композицию.
Туфля примята, острие каблука беззащитно тянется вверх.
Безжалостно, плоско, как утюг, расположился на ней остроносый
мужской ботинок.
Лада наклоняется, осторожно, двумя пальцами, не касаясь
ботинка, вытаскивает свою туфлю, а левый ботинок швыряет к правому.
ЭПИЛОГ
Вы встретите королеву - и не узнаете ее; она встретит Вас, и не будет знать, кто вы.
Дюма-пэр
Представьте себе любую большую станцию метро.
С двух сторон тоннели. В конце и в начале убегающие вверх эскалаторы. В центре зала - тоже эскалаторы, но коротенькие и ведущие вниз. Вот и весь пейзаж.
Теперь представьте, как доносится до наших ушей рев поезда и из-за колонн высыпают сердитые и энергичные пассажиры - наши
современники. Они толкаются, обгоняют друг друга, кому налево, кому направо, кому вверх, кому вниз.
Броуновское движение.
Итак: рев поезда, пассажиры пошли... отлично.
Справа из-за колонн выходит Лада, движется прямо на камеру,
середина зала, она ступает на эскалатор и исчезает, проваливается вниз.
Сразу же со встречного эскалатора, бегущего вверх, соскакивают толстяк и меланхолический еврей и скрываются за колоннами слева...
... Повторяя путь Лады, справа из-за колонн появляется Ольга, слева, лишь чуть-чуть отставая от нее, толстая женщина,
которую моя героиня подстрелила снежком...
Не успевают они провалиться вниз, как дальний эскалатор низвергает Олега. Он на ходу застегивает черное пальто, бежит на камеру и, миновав ее, пропадает из поля зрения...
... Угрюмый Петя Чаров пересекает зал по диагонали, размахивая потертым портфелем...
...Наконец, появляется черноусый. Он не бежит, он прыгает вверх по эскалатору...
Последуем за ним...
Оказавшись на улице, черноусый истерически крутит головой,
выскакивает на бровку, поднимает руку...
Тормозит "Москвич". За рулем белобрысый.
Черноусый и белобрысый торгуются.
Черноусый кривит рот, соглашается, садится в машину и хлопает дверцей...
Теперь можно повторить это сначала. Лишь с небольшими изменениями в костюмах и последовательности.
Скажем так: сначала Олег, вместо черного пальто - шуба, и он не так сильно торопится, потом Ольга (тоже одета теплее), толстая женщина, еврей и толстяк, Петя Чаров, пусть мелькнет в толчее представитель солнечного юга, Лада, поменявшая пальтецо на кондовую шубейку, черноусый... за ним, на улицу...
А снег-то, снег-то валит!
Тормозим машину...
Ну, пусть на этот раз вместо белобрысого его подвезет Вадим...
И еще раз, сохраняя маршруты, но, раздев наших героев (не догола, разумеется, а просто, чтобы объяснить, что на улице уже тепло. Весна, милстисдари!).
Поехали!
Ольга в черной мини-юбке (я бы на ее месте не стал носить мини—юбку), толстуха в аляповатом зеленом платье, Чаров с тем же портфелем ы серой тройке, черноусый в компании двух "длинноного" со следами красоты на лицах (не потащусь за ним наверх, надоело), еврей и толстяк (еврей в костюме, толстяк в маечке и легкомысленных шортах), белобрысый - да! да! - белобрысый с новым автомобильным крылом под мышкой, Олег в ковбойке и с маленьким чемоданчиком... Лада! Ну! Сейчас вы столкнетесь, не можете не? столкнуться, скорей, двигай же ты ногами...
... и разошлись "как в море караси,
как в гастрономе сельди-иваси".
Тогда уж двинемся за Ладой (вниз, потом вагон, опять эскалатор - это можно пропустить), и вот, наконец, воздух - ах! - хорошо, конец апреля, шестнадцать градусов выше нуля!
Лада шагает переулком, сворачивает в проходной двор...
На склоне горки, с которой она каталась зимой и которую теперь покрыла бледно-зеленая трава, валяются проржавевшие ящики из под молочных бутылок.
Лада мучительно улыбается и чуть не падает.
Нет, дело не в ящиках. Это Ольга, слепая, не смотрящая под
ноги, налетела на нее сзади всеми своими красотами.
- О ГОСПОДИ! - ворчит Ольга, тараща глаза. - ЧТО Ж Я ВЕЧНО
ОБ ТЕБЯ СПОТЫКАЮСЬ?
- ПОТОМУ ЧТО ВПЕРЕД НАДО СМОТРЕТЬ, А НЕ ПО СТОРОНАМ! -
строго отвечает Лада.
Ольга тяжело вздыхает. Ей неохота препираться.
- НУ, ПОШЛИ?
- СЛУШАЙ, СКАЖИ БАБЕ ЯГЕ, ЧТО Я НЕ ПРИДУ.
- ЧТО ЗНАЧИТ "НЕ ПРИДУ"?
- ОТРАБОТАЮ.
Ольгу передергивает:
- УВОЛЯТ ТЕБЯ К ЧЕРТОВОЙ МАТЕРИ!
- ТРАГЕДИЯ! УВОЛЯТ.
Ольга почесывает кончик носа. Умоляюще произносит:
- НУ, ПОШЛИ.
Лада качает головой.
- НУ ЧТО Я СКАЖУ? ГДЕ ТЫ?
- СКАЖИ, ЧТО Я ЗАЛЕТЕЛА И МЕНЯ ТОШНИТ.
Лада отскакивает от Ольги, словно боится, что та поведет ее на работу силой.
- ЗАЛЕТЕЛА! - буркает Ольга. - ТАК И СКАЗАТЬ? ПРАВДА, ЧТО
ЛИ"?
- НЕ-А. ХОТЯ... ВЕСНА.
Ольга качает головой:
- ВЕСНА! ЧУМА ТЫ, ЧУМА И ЕСТЬ. ПОШЛИ, А?
Лада отходит еще на десять шагов и качает головой.
- ЧУМА, - цедит Ольга.
Лада с ящиками в руках у черного хода в магазин. Она аккуратно ставит их один на один у двери и уходит в арку.
Лада идет по бульвару, лижет мороженое и щурится на солнце.
Лада пьет кофе в той самой стекляшке, где зимой потеряла
сумку. Напротив маленькая девочка никак не может ухватить
горячий тонкий стакан.
Лада склоняется к. ней!
- НАДО ПОДУТЬ. ТЫ ПОДУЙ И ОН ОСТЫНЕТ.
Девочка послушно дует, но как-то неумело.
- ДАВАЙ ВМЕСТЕ, - ГОВОРИТ Лада и придвигается ближе.
Они вдвоем дуют на кофе.
Подземный переход.
Лада подходит к книжному развалу, щурясь, силится разглядеть
названия книг.
Черноусый, еврей и толстяк стоят в том же переходе.
- НО НОГИ, - захлебываясь слюной, рассказывает черноусый, -
ИЗ УШЕЙ! Я ЕЙ ГОВОРЮ: ЗАНИМАЛАСЬ БЫ ТЫ СВОИМ ДЕЛОМ. "КАКИМ"? ДА ОБЫКНОВЕННЫМ. ХОДИ ТУДА, ПОТОМ СЮДА. ВСЕ ОСТАЛЬНОЕ - НЕ ТВОЕ.
Толстяк вяло хихикает.
Еврей трет переносицу.
- ЛАДНО, КОНЧАЙ БАЗАР. МНЕ ЕЩЕ НА КОНЦЕРТ.
- ОЛЕГА ЖДЕМ, - оправдывается черноусый.
- ЧЕГО ЕГО ЖДАТЬ. ВО-ПЕРВЫХ, ОПОЗДАЕТ. ВО-ВТОРЫХ, МОЖНО ПОКА РУМБУ.
- И "КУКУШКУ", - подтверждает толстяк.
- ДА МНОГО ЧЕГО МОЖНО. ПОЕХАЛИ, - еврей склоняется над
своей сумкой и извлекает на свет старомодное банджо.
Черноусый, пожав плечами, вооружается тромбоном.
Толстяк достает из Футляра скрипку, обернутую шелковым
платком, разворачивает и проводит смычком по струнам.
Лада открывает книгу наобум, посредине...
- НИОТКУДА С ЛЮБОВЬЮ, НАДЦАТОГО МАРТОБРЯ,
ДОРОГОЙ, УВАЖАЕМЫЙ, МИЛАЯ...
- читает вслух через ее плечо нетрезвый белозубый красавец в цветастом галстуке.
Лада вздрагивает и отшатывается.
Рыжая девушка в джинсовом костюме толкает красавца в живот.
- ТЫ ЧЕГО?
- ДЕВУШКА, - обращаясь к Ладе, рокочет белозубый, - ЧТО-ТО
Я НЕ ПОНЯЛ - КТО ДОРОГОЙ? КАКОГО... ЭТОГО... МУТОБРЯ?
- ДЕВУШКА, НЕ СЛУШАЙТЕ ЕГО, НЕ ОБИЖАЙТЕСЬ, - КРИЧИТ Ладе рыжая, подталкивая красавца к лестнице. - ЕГО МАМА В ДЕТСТВЕ
УРОНИЛА.
Белозубый, улыбнувшись грубой шутке, кричит:
- ДЕВУШКА, БРОСЬТЕ ЭТОГО МУТОБРЯ! ПОШЛИ С НАМИ!
- ДАВАЙ! - рычит рыжая, усиливая толчки, и виновато глядит
на Ладу. - ИЗВИНИТЕ, ПОЖАЛУЙСТА!
Лада поворачивается к продавцу.
- СКОЛЬКО СТОИТ?
- СОРОК.
Лада кладет книгу на место.
Продавец, молодой парень в круглых черных очечках, вдруг криво улыбается и говорит:
- ПОДОЖДИТЕ. ТРИДЦАТЬ. ЕСТЬ У ВАС ТРИДЦАТЬ?
- ЕСТЬ, - улыбается в ответ Лада.
Олег с асимметричным чемоданчиком в руке шагает по улице, спешит...
Лада, читая на ходу, идет по противоположной стороне,
наталкивается на прохожих. В какой-то момент она
останавливается, стоит, глядя в книгу...
Олег промахивает было табачный киоск, но затем тормозит...
Очередь человек десять. Олег мнется и все-таки становится
одиннадцатым- Всем своим видом он выражает нетерпение,
переступает с ноги на ногу, щурится, щелкает пальцами, крутит
головой...
... и замечает на противоположной стороне Ладу.
Она стоит, согнув одну ногу в колене, впившись глазами в
книжку.
Олег медленно узнает ее и, узнав, смущается.
Потом на его лице ясно читается желание окликнуть ее подойти...
... но оно потухает так же быстро...
...Лада читает.
Олег вдруг улыбается чему-то.
... Лада читает. Мимо люди, люди, люди...
...Олег мрачнеет, встряхивает головой...
... Лада выпрямляет ногу и сгибает другую. Читает.
... Олег приподымается на носки, чтобы лучше видеть ее.
- НУ, - рявкает толстяк, настроив скрипку.
Все наготове. Черноусый слюнявит мундштук, еврей бренчит
струнами. Шляпа лежит на асфальте.
- СЛОУФОКС, - буркает черноусый.
- БЕЗ ОЛЕГА? - недоумевает еврей.
- ДА ЧЕ ОЛЕГ? СОЛО ЕСТЬ, - черноусый кивает в СТОРОНУ
толстяка.
Толстяк выражает взглядом согласие.
Еврей пожимает плечами.
Смычок занесен над струнами. Черноусый надул щеки. Еврей
щелкает пальцами.
И полилась полузабытая мелодия...
На улице ее было слышно глухо, но два человека, услышав ее, вздрогнули.
Вздрогнул Олег, и закусил губу - опоздал все-таки!
Вздрогнула Лада и повернулась лицом к переходу.
И поворачиваясь, увидела на противоположной стороне Олега.
И сначала задумалась, потом смутилась.
Олег помял, что узнан.
Оба сделали на миг вид, что не знают друг друга.
Потом Олег поднял глаза на Ладу.
Лада подняла глаза на Олега.
Они смотрели друг на друга и лица у обоих выражали ничего. Не то, чтобы ничего не выражали, а именно, выражали «ничего».
Но, кажется, ничего страшного в том, что они встретились, нет.
Так подумалось Ладе, и она сделала робкую попытку улыбнуться.
Олег ответил.
Лада улыбнулась шире.
Олег исчез.
Лада привстала на носки, выискивая его в толпе.
Спустя несколько секунд, он вновь возник на обочине с гвоздикой в руке. И опять робко улыбнулся.
Лада смутилась, опустила голову, потом подняла и улыбнулась уже до ушей.
Олег стоял с гвоздикой, почему-то боясь пошевелиться.
Лада смущенно ковыряла носком туфли в пыли.
Они стояли и смотрели друг на друга сквозь кишащую автомобилями улицу.
Из подземного перехода глуховато бренчало банджо, гундел тромбон, взвизгивала скрипка...
... Надцатое мартобря...
... Конец... Ракорд.
Фильм снят на шостке пленкинского свемкомбината "Химка". То есть... тьфу, ты черт! Свемкинского щосткомбината пленка, или...
ПОСЛЕСЛОВИЕ
И сумма-то нужна сравнительно ничтожная...
Альфонс Додэ
Не знаю, можно ли назвать это сценарием, но, по крайней мере, это написано пером и может быть прочитано глазом, А уж топором вырубить легче легкого.
Кроме того (услышьте, потомки!), написано в страшные времена, когда человек моей профессии представлял потенциальную угрозу порядку и закону, т.к. оказался без работы и вынужден был переквалифицироваться в управдомы или умереть.
Десять лет потратил автор на то, чтоб вылепиться в кинорежиссера, и на исходе десятого вынужден был питаться тщетными надеждами и черным хлебом.
Когда дописывал сие произведение, все мое состояние составляли два бумажных рубля, а уж о том, чтобы снимать кино, я и думать забыл.
Но если кино нельзя снимать, можно его сочинять.
Этого Мальчиш-Кибальчиш не догадался обложить налогом.
Хотя, может, у тебя, читатель, завалялась в кармане деньга, способная воплотить написанное в целлулоиде?
Тогда смотри эпиграф.
Александр Басов
Москва, Кремль (почти), 1992, июнь, 6, день рожденья национального поэта.