Ох. Какие глазищи у этой девочки за третьим столом у окна. Не смотрит, а обволакивает, не слушает – впитывает. Сидит, смотрит, не шелохнется, как охотник в засаде.
Да… вот это взгляд. Где мои шестнадцать лет? Мимо такой не прошел бы…
Само внимание, и не подумаешь, что восьмиклассница. Другие и в первом классе так не сидят, вертятся. – Практикант, студент четвертого курса биофака Максим Евграфович (бедные дети, как им трудно выговорить такое отчество) с трудом отогнал параллельные мысли. Он давал в 8 «б» классе третий урок. Дома не без гордости за потомственный профессионализм хвастался отцу с матерью, которые промаялись всю жизнь в образовании, что всех уже знает по имени и фамилии. Яблоко, к их великому сожалению не сумело откатиться далеко. Не сумело, или не смогло. А и велик ли выбор в их областном городке! Ехать за дипломом далеко не позволил скромный семейный бюджет.
Вот и ведет «Худосочный МЕ», как его сразу прозвали детки, урок. Краснеет его правое ухо, прижигаемое взглядом ладненькой Леночки. Леночки-недотроги, Леночки-поэтессы, Леночки-шанхайской.
Ах. Какой он необыкновенный. Худосочный! Скажут тоже… очень даже нормальный. Умный, как он рассказал о таблице Менделеева! Будем теперь знать, что его дочка была замужем за поэтом Блоком и изменяла с его другом – с поэтом Белым. Лет через сто на уроке литературы молодой учитель расскажет о творчестве поэтессы Елены… – гм, взять его фамилию или свою оставить – которая была замужем за простым школьным… ой, размечталась!
– …?
– Зачем тебе это?
– Хочу!
– Что ты хочешь?
– Хочу все уметь!
– Рано же еще?
– Почему, Максим Евграфович! Я думаю, что чем раньше начнешь, тем лучше.
– Хорошо, когда?
– Как вы решите. Ой, уже звонок на урок
– Тогда сегодня после уроков.
– Спасибо! Вы такой, вы такой… спасибо.
Хлопнула дверь в кабинет. Худосочный МЕ остался один. Окно. Учителя не любят их, оно и понятно – поскорее отвести и домой, а для практиканта наоборот. Отдушина! «Можно подготовиться к следующему уроку. Он будет сегодня последним. А потом… Черт! – спохватился практикант. – И зачем я согласился позаниматься факультативно с этой девочкой! К институту она, видите ли, готовиться решила!»
– Доченька, ты меня слышишь?
Она слышит, это видно даже по коротко остриженному – пацан и пацан – затылку. Слышит и не поворачивается. Что там можно разглядеть в серой панели больничной палаты? Она не хочет говорить.
– Доченька, не уби… – вздрогнули лопатки, но слово не воробей, клюет больно, – вайся так. Теперь все будет хорошо.
Леночка медленно переворачивается, смотрит в глаза замученной худенькой маме.
– Не будет. Ничего хорошего не будет! Просишь не убиваться, а кто меня заставил убить его? Кто?! – Слезы перехватили горло. Перевернулась, уткнулась лицом в огромный расплывчатый черный штамп на наволочке.
– Хочу все забыть!