-Они не давали жить при жизни,
- Бройдин стучал по памятнику сапогом,
- они не давали умереть после смерти…
И. Бабель «Конец богадельни»
Месяца весеннего, числах в двадцатых администрация населенного пункта Большие Сидорищи пригласила к себе местных членов партии. Те поначалу подумали, что приглашены они, дабы принять поздравления с очередным днем рождения их кумира. Но заместо поздравлений члены услышали вопрос: «Если вера в свои идеалы – дело совести каждого гражданина в отдельности, то почему символы этой веры должны содержаться за общий счет?» - спросила администрация. Ответ на этот меркантильный вопрос подразумевался сам собой. Партийцы поняли, что халявы им больше не видать, и собрали срочный закрытый пленум.
Для начала посчитали количество изваяний на подконтрольной им территории, а затем заглянули в партийную кассу. На статуи мелкого и среднего размера денег еще наскрести было можно. Но вот, что касается величественного монумента, то тут средств явно не доставало.
Тогда они стали припоминать заветы своего вождя. Вспомнили, что тот, вроде бы, призывал их учиться три раза и сам от обучения не отлынивал. Вначале учился в гимназии, потом в университете, а заканчивал свое образование на каторге. Против первых двух образовательных ступеней возражений ни у кого не было. Третья вызвала вполне понятный протест. Не столько по форме своей, сколько по условиям содержания. Никто не против был учиться, но все дружно решили, что делать это лучше все таки на свободе. В связи с этим провели очередную ревизию трудов, решили, что они не догма и приспособили бессмертные творения к текущему моменту. Постановили, что раз уж так настаивал вождь, учиться трижды они согласны. В первый раз – на своих ошибках, во второй – на промахах своих врагов, в третий - на ошибках своих друзей.
Перво-наперво решено было как саму статую, так и прилегающую к ней территорию приватизировать. Сказано – сделано.
Второй задачей стояло привлечь к судьбе монумента внимание широкой общественности. Сделать это оказалось проще простого. К этому моменту на носу многострадальной статуи от неблагоприятных климатических условий образовался провал. В журналистские круги срочно запустили слух, что впадина – дело рук демократов. Что это, якобы, они отколупнули кусок носа, намекая тем самым на последнюю стадию нехорошей болезни многоуважаемого усопшего. Партийцы на происки своих недругов пообещали ответить судебными исками за кощунственные намеки на дееспособность основателя и неуважение к его каменному изваянию.
Перспектива судебного преследования демократов ошарашила. Опомнившись, они скинулись, срочно закупили сто килограммов пластилина и под покровом темноты провал залепили. Уж очень не хотелось шумихи вокруг чуждой им святыни. Но шумихи избежать не удалось, поскольку нос в потемках вылепили с небольшой горбинкой. Тут уже журналисты стали задавать вопросы: «Что хотят этим сказать? Кто ищет корни у монумента?» Так бы и продолжались эти вопросы без ответа, если бы не птички. Они горбинку утоптали, и нос стал похож на тот, который надо.
А к памятнику тем временем потянулись первые зеваки. Они и раньше здесь бывали, коротая время между регистрацией брака и развеселым свадебным застольем. Им и в голову не приходило, кто там наверху: вечно живой сказочник или бессмертный сказочный персонаж, поскольку все чего надо было у них под рукой. В преддверии первой брачной ночи до того ли? Но сейчас они с интересом разглядывали громадное изваяние, застывшее в позе регулировщика, делились впечатлениями со своими знакомыми. Таким образом, начало рекламной акции было положено.
Когда страсти по облупленному носу поутихли, по Большим Сидорищам пошли гулять иные слухи. Из уст в уста передавались «достоверные» сведения, что власти готовятся к расправе с памятником в особо циничной форме. Для этого у подножья заложили, якобы полтонны взрывчатки и направленным взрывом готовятся разнести святыню в дребезги. Народ толпами повалил к месту предполагаемого происшествия. Коммерсанты моментально среагировали и последовали за народом. Арендная плата за монументальную землю стала чуть ли не дороже, чем вокруг зикурата самого оригинала. Скоро вокруг монумента задымили мангалы, стал слышен звон граненого стекла.
Беззаботные гуляки разделились на три группы. Первые саркастически улыбались и утверждали, что монумент от взрыва даже не покачнется. Вторые им горячо возражали и заявляли, что взрывом снесет полгорода. Самым веселым третьим было все до лампочки. Они в разговоре со своими собутыльниками говорили, что если Сидорищи накроются чем-то большим и неприличным, то так им и надо. Отцы города, затюканные бесконечными вопросами, вынуждены были отправить на злосчастное место саперов. Те пропахали прилегающую к монументу территорию, ничего кроме пустых консервных банок не обнаружили, установили плакаты: «Мин нет» - и присоединились к праздному гражданскому населению.
Теперь уже половина сидорищенцев проводила свой досуг у подножья монумента. В целях оптимальной коммерческой отдачи партийцам оставалось завлечь туда и вторую половину жителей.
Газетчикам снова подбросили «дезу». Из нее следовало, что на любимом месте отдыха горожан готовиться подкоп, после чего статуя должна рухнуть в реку. Вторая половина граждан, побросав все свои дела, присоединилась к первой. Народное вече стало обсуждать, в какую сторону статуе лучше рухнуть. В конце концов, пришли к выводу, что худо в обе. Рухни она прямо, будет своей протянутой рукой цеплять за днище курсирующих теплоходов и затруднит тем самым речное судоходство. Беременные женщины, похмельные мужчины и малые дети могли насмерть перепугаться торчащей из воды каменной руки. Ронять статую назад показалось всем бесчеловечным по отношению к пассажирам, проезжающих в этом месте автобусов.
В этом несмолкаемом гомоне слышны были и трезвые голоса. Принадлежали они представителям демократической интеллигенции. Слабые голоса призывали сограждан вспомнить о либеральных ценностях, умоляли оторваться от пагубных первоисточников. Вскоре либералы махнули на свои ценности рукой и влились в общую народную массу.
Через некоторое время люди стали подзабывать, зачем они сюда пришли. И забыли бы совсем, если бы статуя не напомнила о себе сама. У нее, горемычной, то ли от яркого весеннего солнца, то ли от нестерпимого мангального жара начал плавиться пластилин. Поглядеть на необычную статую, страдающую тривиальным насморком, явились гости из соседних Малых Сидорищ. На монументальном пятачке яблоку стало негде упасть. Одновременно с пластилиновыми соплями в партийную кассу потекли финансовые ручейки, и немалые. Сделалось возможным не только отремонтировать статую, но и позолотить ее с ног до головы. Но делать этого партийцы не захотели, поскольку обнаружили, что одной ногой уже стоят на третьей ступени познания. Ехать в леса, где деревья именуются дровами, при сложившейся благоприятной коммерческой ситуации никому не хотелось.
Сидорищенское начальство теперь бегает вокруг статуи, кусает локти, одновременно завидуя своим бывшим соратникам. Нет бы, загодя пошарить во лбу да вспомнить, что надо уметь не только писать, но и считать. Когда еще сказано: «Век живи, век учись».