Нет участи горше той, что выпадает пленному на войне, ибо он, в отличие от убитых, обречен на страшные муки и не знает, что его ждет в конце. Израильтяне, попавшие в плен к египтянам и сирийцам во время Войны Судного Дня, утверждают, что изнурительные пытки развяжут язык любому: героев в застенках не существует, они существуют лишь на поле боя и в легендах.
После окончания Войны Судного дня состоялся обмен пленными: из Сирии и Египта было возвращено около 300 военнослужащих, которые провели в арабских тюрьмах от нескольких недель до восьми месяцев. Многие вышли оттуда инвалидами. Те же, кому посчастливилось избежать серьезных увечий, переживали тяжелую душевную травму. Это явление впоследствие получит название пост-травматический синдром. Тогда, в 1974-м, государство еще не знало, с какой проблемой оно столкнулось. Пленных вернули домой, выяснили, что именно те поведали под пытками врагу, и забыли о них на долгие 27 лет.
...Шломо Ардинет командовал ротой, удерживавшей одну из укрепленных позиций на Суэцком канале. Роте удалось продержаться восемь дней (впоследствии этот факт войдет в историю самой кровопролитной войны Израиля) - при том, что уже на четвертные сутки она была полностью изолирована и окружена противником. Осажденные потеряли пятерых солдат (один из них накрыл своим телом гранату, брошенную противником, и тем самым спас жизни троим), в то время как египтяне, безуспешно пытавшиеся выбить израильтян из укрепления, потеряли 150 человек. Роту пытались спасти, отправив на подмогу десантников, но тем не удалось прорваться сквозь мощное кольцо египетской блокады. Трижды израильское командование связывалось по рации с командиром роты, оказавшейся глубоко в тылу противника, рекомендуя ему сдаться в плен, но Шломо всякий раз отвечал: "Попытаемся продержаться еще сутки". Он принял решение покинуть позиции, только когда начали умирать раненые. Сдача в плен происходила при участии представителей "Красного Креста" (таково было условие израильского правительства), французское телевидение снимало церемонию, и это гарантировало, что израильтянам сохранят жизнь. Они вышли с поднятой головой и неся в руках Тору - впоследствии этот снимок обойдет весь мир.
А потом началось страшное. Их пытали током, насиловали, вырывали ногти, выбивали зубы, ломали кости, подвешивали на трое суток за ноги к потолку, обливали холодной водой, заставляя бодроствовать сутками, держали связанными, вынуждая справлять нужду в штаны. Издевательства были самыми изощренными: следователи выплескивая воду перед умирающими от жажды пленниками, заставляя их пить ее с грязного пола.
- Я находился в одиночной камере, - вспоминает Шломо Ардинет. - Первые две недели плена подвергался бесконечным избиениям, а когда меня отводили на короткое время в камеру, не меньшим испытанием было слышать крики моих товарищей, доносившихся из пыточных камер. Затем нас перевели из тюрьмы в большой лагерь для военнопленных, где меня уже допрашивали не следователи, а офицеры, вернувшиеся с войны. Они предлагали во время допроса кофе, с уважением отзывались о том, как стойко мы держались, удерживая рубеж. Война уже закончилась, шли переговоры об обмене пленными, и отношение к нам было уже совсем другим: в последний Шабат меня даже свозили в Каир - в тамошнюю синагогу, и показали Пирамиды. Все это египтяне, разумеется, снимали на пленку, чтобы использовать в пропагандистких целях, демонстрируя свое хорошее отношение к военнопленным.
- Как человек может сохранить себя в условиях плена? - спрашиваю я Шломо.
- Он должен быть умным и не корчить из себя героя. Человек не способен выдержать пытки. И все это прекрасно понимают: после возвращения в Израиль ни один из бывших военнопленных не был отправлен в тюрьму за разглашение секретов государственной важности. Когда меня допрашивали, я рассказывал такие вещи, которые не могли нанести нашей стране вреда. Например, если египтяне уже давно заняли территорию, которую мы обороняли, рассказ о том, как именно мы оборонялись, уже неактуален - и вот следователь пишет лист за листом целую тетрадь, которая не представляет собой, по сути, уже никакой ценности. Кроме того, учитывая арабскую ментальность, я не упускал случая сказать, что египтяне тоже воевали очень хорошо - особенно в первые дни сражений. Был еще один момент, который работал на меня: тюремный следователь в войне не участвовал, ему интересно было услышать, как это все происходило. Можно было описывать ему военные баталии бесконечно, выгадывая время - кроме того, эта информация не представляла никакой ценности.
...Вернувшись в Израиль, военнопленные в течение трех недель находились в изоляции, где после медицинского обследования, их начали допрашивать, пытаясь выяснить, какую именно информацию те выдали под пытками противнику под пытками. И хотя допросы велись аккуратно, многие были травмированы самим фактом того, что после стольких мучений их теперь допрашивают "свои". Затем все были отпущены домой, и началась обычная жизнь. Те, у кого были увечья, были признаны инвалидами, правда, в отличие от инвалидов ЦАХАЛа, бывшие военнопленные не получили от министерства обороны никаких льгот. Что же касается остальных, перенесших тяжелую душевную травму, им дали понять: либо вы здоровые, либо душевнобольные. Если здоровые работайте. Если душевнобольные - отправляйтесь в психбольницы.
- После того, как я пожаловался на преследующие меня ночные кошмары и был отправлен в больницу для душевнобольных, я просто уже боялся обращаться за помощью, - рассказывает мне Сами Бен-Абу, побывавший в египетском плену. - Мне нужны были всего лишь беседы психолога, а не психотропные средства.
...В течение 27 лет бывшие военнопленные молчали. Одни из страха, другие от стыда за пережитые унижения, третьи - от того, что винили себя за развязанный в плену язык. Кроме того, в СМИ промелькнула фраза о том, что иные - например, на Хермоне, сдвались в плен без сопротивления. Речь шла о техниках, обслуживающих электронную систему слежения ("глаза Израиля"), которые были пленены сирийцами и отправлены в Сирию вместе с захваченным оборудованием. Но ведь они не были солдатами, и разве их вина, что им не обеспечили надежной защиты. Чем они могли оборонять себя - отвертками?
Затем вышел фильм о пленных. Потом кто-то набрался смелости и явился в министерство обороны требовать признания его жертвой войны, в которой он участвовал по воле государства, пославшего его на смерть. К тому же Шломо Ардинет, командир легендарной роты, продержавшейся в тылу противника восемь суток, в течение многих лет выступал с лекциями по всей стране и за рубежом, и не упускал случая, чтобы не упомянуть о судьбе бывших военнопленных, хотя сам он к тому времени сделал успешную карьеру в армии, дослужившись до чина подполковника, и на гражданке, став преуспевающим адвокатом.
Четыре года назад военнопленные объединились в амуту и начали бороться за свои права. Впервые за 27 лет был проведен опрос, в результате которого стало очевидно, что в Израиле существует проблема бывших военнопленных. Пребывание в плену повлияло на всю их дальнейшую жизнь: одни попали в психобольницу, другие оказались неспособными вписаться в социальные рамки и оказались среди бездомных, третьи разрушили свои семьи и так далее.
- Страшные картины плена преследуют меня до сих пор, - признается Шломо Ардинет, - их может выхватить из памяти чей-то случайный крик, или фрагмент из фильма о военнопленных, и тогда на тебя накатывает прежний страх, совершенно иррациональный.
- После того, как я пытался в свое время обратиться за помощью и не получил ее, я совершенно утратил чувство внутренней безопасности, и это было страшно. По сути дела я в течение многих лет продолжаю находиться в плену - только уже внутреннем, а не внешнем, - добавляет Сами Бен-Абу, - при том, что внешне все, вроде бы, выглядит благополучно: у меня есть семья, свой бизнес.
То же самое подтверждает и Игаль Кахалани, перенесший в египетском плену тяжелые физические и душевные травмы, оставшийся инвалидом и ныне работающий в банке. Игаль, как и Сами, до сих пор не может избавиться от болезненных воспоминаний о прошлом.
Йоаль Кахалани, проведший в сирийском плену восемь месяцев, считает себя исключением из общих правил.
- Попав в плен, я сказал себе: на любой войне есть убитые, раненые и пленные. И есть те, кто допрашивает пленных. И если следователь выбивает из тебя показания битьем - такова его работа. Это помогло мне вынести все пытки. Каждый день, который обходился для меня без серьезных увечий, я считал благом и думал о том, что если вернусь целым, тут же забуду о том, что перенес и вернусь к нормальной жизни.
Йоаль спокойно отнесся к допросам, которым его подвергли в Израиле, к проверке на детекторе лжи - и в данном случае он убеждал себя, что каждый должен выполнять свою работу, и ничего с этим не поделаешь. Следователь оценил его спокойствие и даже извинился за то, что вынужден задавать неприятные вопросы. Затем Йоаль работал в компьютерной фирме, ходил в "милуим" - одним словом, вел обычную жизнь, и кошмары его, в отличие от многих других, не преследовали.
Наибольшие душевные муки испытывали те, кто под пытками выдал ценную информацию - непроходящее чувство вины точило бывших военнопленых в течение многих лет, и им не с кем было об этом поговорить. Многие военнопленные тяжело восприняли допросы, которым их подвергли в Израиле. "Правительство по сути превратило нас в козлов отпущения за свои же ошибки, допущенные в той страшной войне, - говорили они, - мы были живым напоминанием поражения Израиля, наверное, поэтому о нас постарались забыть. В то время, как израильтяне считали, что государство позаботилось о нас, мы были предоставлены сами себе, лишенные какой-либо поддержки".
За четыре года - начиная с 1999-го - амута бывших военнопленных добилась признания за собой права на получения от государства компенсации за все годы, прошедшие со времен Войны Судного Дня (пока это обещание правительства не реализовано), признания за инвалидами тех же льгот, которыми обладают инвалиды ЦАХАЛа. При поддержке министерства обороны - амуте удалось провести социальную реабилитацию бывших военнопленных, оказавшихся среди бездомных. Члены амуты каждый месяц собираются вместе, рассказывая друг другу о том, что их беспокоит и поддерживая тех, кому совсем худо. К бывшим военнопленным войны Судного Дня присоединились и те, кому выпало пережить подобное в других израильских войнах. Члены амуты поддерживают связи с родителями похищенных солдат, с близкими Рона Арада.
- Мы говорим им: посмотрите на нас, мы прошли плен, нас пытали, унижали, издевались, но мы выжили и вернулись к нормальной жизни. Главное - не терять надежды, - заключает Шломо Ардинет, возглавляющий амуту.
Беседуя с бывшими военнопленными, я не могла удержаться от вопроса о Таненбауме: как они восприняли его историю?
- Мы сами прошли все тяготы плена и считаем, что надо делать все возможное, чтобы вызволять оттуда израильтян. Мы рады, что Таненбаум вернулся в Израиль, но его история не имеет ничего общего с нашей историей. Он поехал в арабскую страну по своим частным делам - никто его туда не посылал. Мы же солдаты, сражавшиеся на передовой, нам было от силы двадцать с небольшим лет, и мы не выбирали себе такую судьбу. Мы просто выполняли приказ.