Шепчется город
С пасмурным небом.
Наглухо занят твой телефон.
Буду курить,
Да закусывать хлебом,
Глядя в прихожей на пыльный плафон…
Юта
Стоя у мокрых ступеней крыльца, я курил до умопомрачения. Холодные струи дождя лились мне на шею, проникая за поднятый воротник куртки, стекали линиями по лицу, гасили собой чуть видный огонек сигареты. Я стоял не двигаясь, глядя сквозь прозрачную стену дождя на освещенные изнутри окна и думая, думая, думая…
Я ждал ее. Почти понимая, что она не придет, я раз за разом доставал из кармана пачку, срывал целлофановую оболочку и тянулся за новой сигаретой, долго разжигая ее под потоками воды.
Я ждал ее. Я не мог уйти просто так.
Мы познакомились в приемной комиссии института. Стояла невыносимая жара, в длинных университетских коридорах было полно народа, а из ближайшего музыкального ларька доносились включенные на всю катушку песни Глюкозы.
Я сидел на корточках у побеленной стены и вертел в руках изученный вдоль и поперек конспект. Мне было откровенно скучно и от нечего делать я разглядывал выстроившуюся напротив очередь из жаждущих стать студентами. Они болтали друг с другом, тыкались носом в тетрадки и нервно бегали курить на улицу. Примечательного было мало.
Я уже собирался уставиться в огромное запыленное окно в конце коридора, когда мой взгляд случайно заметил девушку, стоявшую чуть поодаль от остальных и, видимо, пребывающую в одиночестве.
На ней была легкая розовая блузка с коротким рукавом и полупрозрачная короткая юбка. Длинные светлые волосы свободно спадали на плечи, чуть взволнованные легким ветерком.
Я убрал в карман приготовленную пачку сигарет и принялся наблюдать за ней. Она держала в руках тонкую тетрадку, и, казалось, не замечала ничего вокруг. Потом я заметил, что это не так. Ее ресницы то и дело поднимались кверху и открывали глаза светло-голубого цвета. Наши взгляды встретились.
Минуту мы смотрели друг на друга, не отводя глаз, а потом как-то одновременно улыбнулись друг другу одними губами. Я поднялся и направился к ней.
Потом мы долго сидели на скамейке под доской с расписанием экзаменов, и болтали о всякой чепухе. А когда ее узкие плечи скрылись в стеклянных дверях комиссии, я поднялся, и, подмигнув измученным коллегам, быстрым шагом направился к выходу, унося в освеженной улицей памяти запах ее волос и короткое, светлое, как это лето, имя – Оля.
Наши факультеты находились друг напротив друга – их разделял только небольшой зеленый дворик, в котором во время перемен собирались толпы студентов. Я часто видел ее среди подруг, и каждый раз мы улыбались друг другу, как во время той первой встречи.
О нас никто не догадывался, хотя мы и не прятались от окружающих. Мои друзья болтали с ее подружками, а мы стояли чуть в стороне, глядя друг другу в глаза.
Осень тогда выдалась сухой и теплой. Дни стояли солнечные, все мы были легко одеты, и в сердце была та же легкость, что и в одежде. Первый курс был удивительно светлым временем. За плечами были экзамены, впереди неизвестность, и все представлялось легким и достижимым, так что даже не хотелось чего-то желать.
Я ничего не загадывал вперед. Все мы наслаждались этой осенью, и время незаметно пролетало в легкой болтовне с девушками. Мы возвращались в светлые аудитории, где мокрые от жары профессора в тесных пиджаках пытались вселить в наши молодые головы что-нибудь кроме солнца и зелени.
Мы слабо слушали их. Мысли были далеки, и по ходу лекции какой-нибудь остряк то и дело вставлял свои замечания, вызывавшие бурный хохот нашей аудитории.
Других кандидатур я не рассматривал. Вокруг было полно девушек, и будучи по натуре легкого характера, я пользовался у них успехом. Но как-то само собой получалось, что ее стройную фигуру я сразу выделял глазами из многих. Она была единственной, и мне хотелось считать, что она думает обо мне тоже самое.
Наши встречи становились все чаще и подчас затягивались далеко за отведенные перерывами пределы. Мы не говорили о любви, все казалось само собой разумеющимся. Может, так оно и было, но с определенных пор я начал замечать дистанцию между нами.
Мы были знакомы больше чем полгода, но я не знал ни ее телефона, ни адреса. Все попытки завязать более близкие отношения она пресекала. Причин я не понимал.
Я не привык долго находиться в сомнениях. Надо было решаться на что-то, и я решил объясниться с ней и внести во все ясность. Хотя бы на время.
Накануне вечером я сидел в дедовском кресле у стола, на углу которого лежали сложенные в стопку книги, и курил, разглядывая развешенные на стене напротив фотографии.
Зазвонил телефон, и я протянул к нему руку.
– Здорово, Серега!
Это был мой друг и однокурсник Сашка Журавлев. Я лениво откинулся на спинку кресла.
– Что-то давненько тебя не видать. Не иначе как все дело в той голубоглазой красавице.
– Не понимаю о ком ты. – Я улыбнулся.
–За кого ты меня принимаешь? Я же все вижу!
– Рад за тебя.
– Давай завтра без опозданий – декан обещал здорово вставить тем, кто прогуливает.
– Передай декану, что я слегка опоздаю. Причина уважительная.
– Ага! Значит ты что-то задумал!
– Иди к черту. – Я улыбнулся и затянулся сладковатым дымом.
– Ну, удачи!
Я посмотрел в окно. Моя комната располагалась под углом к стене здания, и оттого заходящее солнце почти не освещало ее. За стеклом сгущались сумерки. Ветки деревьев заглядывали внутрь и шелестели листьями на ветру. За деревьями медленно отходил ко сну Лесной проспект. Последний тихий вечер. А назавтра был дождь.
Стоя у мокрых ступеней крыльца, я курил до умопомрачения. Холодные струи дождя лились мне на шею, проникая за поднятый воротник, стекали линиями по лицу, гасили собой чуть видный огонек сигареты. Я стоял не двигаясь, глядя сквозь прозрачную стену дождя на освещенные изнутри дневным светом окна и думая, думая, думая…
Когда мне наконец это надоело, я направился к своему корпусу и швырнул под ноги уже не ненужную розу.
На лекции я слабо слушал. Рука машинально записывала длинные фразы, а мыслей не было. В аудитории было душно – все окна были закупорены от дождя, и сквозь сплошные разводы воды на стекле проглядывала нахохлившаяся Гороховая. Когда профессор начал собираться, я снял с окна мокрую кожаную куртку, поднял воротник, и у самого выхода столкнулся с ней.
Она спросила:
– Можно с тобой поговорить?
Я направился за ней по коридору в дальнюю рекреацию с большими окнами, где обычно никого не было. Мы стояли у окна и молчали.
Потом она произнесла:
– Знаешь, я не хотела тебя обманывать. У меня есть жених.
– Я так и думал. Вот почему ты держишь дистанцию между нами.
Я присел на подоконник, и закинув ногу за ногу, полез в карман за сигаретами. Я молча прикуривал от зажигалки, не глядя на нее.
– Ты хотел, чтобы у нас было что-то серьезное?
Я не отвечал.
– Я все поняла еще тогда, на экзаменах. Я и сама всегда хотела такого как ты.
Я смотрел в окно и молча курил.
– Все очень серьезно. У него отец… В общем, крупная фигура в бизнесе, у него связи, возможности… Он уже угрожал мне, что если я его брошу…
– Просто тебе этого не хочется.
– Я боюсь не за себя.
Она смотрела на меня.
– Мы должны прекратить наши отношения.
Я пожал плечами.
– Нас и так ничто не связывает.
– Я люблю тебя.
Я поднял глаза. Она отвела взгляд и пошла к выходу. Каблучки ее сапог стучали по старому полу, а складки плаща касались мокрых волос. Я посмотрел в окно. Над серой водой и мокрой от дождя набережной сияло холодными лучами осеннее солнце.
Мы не виделись больше года. Я почти не выходил во дворик на переменах, а следующей осенью появились новые дела и проблемы. Я крутил романы, много курил и гулял с друзьями по набережной.
Скоро мне начало казаться, что ничего и не было. Чувства имеют обыкновение остывать со временем. Дни летели один за другим, и я почти не замечал этого, подчиняя свою жизнь привычному распорядку поездок и встреч. Я менялся сам, и незаметно менялись годы и краски вокруг меня. Уже не за горами было окончание моей учебы.
К летней сессии я готовился особенно усердно. После очередного экзамена мы вышли с друзьями во двор и, скинув жаркие пиджаки и галстуки, расселись на поваленных деревьях с бутылками пива.
Настроение было хорошим – впереди были еще два месяца отдыха и туманные перспективы на лето. Кто-то предложил пойти прогуляться. С шутками и смехом мы двинулись к воротам на набережную, пробираясь сквозь толпы студентов мимо соседнего корпуса.
На крыльце стояли нарядно одетые студентки, смеющиеся и улыбающиеся нам. Вокруг было море цветов, белых блузок, солнце светило в глаза. Мои друзья заигрывали с ними направо и налево. Они со смехом что-то отвечали им. Я не смотрел в их сторону, направляясь к выходу с легкой улыбкой, пока не услышал за спиной смеющийся голос:
– Осторожней, Серега!
Я ощутил плечом легкий толчок и прикосновение водопада волос. Подняв глаза, я хотел сказать что-то столкнувшейся со мной девушке, но мои губы сами расцвели в улыбке, и я увидел такую же на ее лице.
Мы держались за руки и улыбались друг другу. Все было так просто и так понятно, что мы не видели и не слышали ничего вокруг.
Я не помню, что говорил ей тогда. Она улыбалась, и мне хотелось утонуть в ее нежно-голубых глазах.
Я услышал за спиной шум колес, и, увидев подъезжающую изящную серебряную иномарку, вспомнил наш разговор.
Смеясь, я обнял ее за плечи и сказал:
– А своему парню передай, что если он когда-нибудь встретится со мной…
Сзади хлопнула дверца.
– Так что ты хотел передать мне?
Я успел увидеть только черные очки и мокрые черные волосы до плеч. Холодная сталь сквозь рубашку коснулась моей кожи.
Перед глазами все закружилось и поплыло как в водовороте. Я падал в ослепительно бесконечную даль и слышал где-то над собой ее безумный, плачущий крик.
Она предупреждала меня…
3 мая 2004 г.