На горной вершине
Ночую в покинутом храме
К мерцающим звездам
Могу прикоснуться рукой
Боюсь разговаривать громко
Земными словами
Я жителей неба
Не смею тревожить покой.
Ли Бо (3, 25)
Достижение высоты и достижение совершенства – эта аналогия, как нить, пронизывает и вышивает мировую культуру. Вышивает узором светил на полотне неба. Это сплетение светил слагается в узор человеческой судьбы, нанизывая её на нить астрологии - одну из «красных нитей» человеческой культуры. Обосновывая извечный интерес человека к небу, Мирча Элиаде пишет: «Обычное созерцание небесного свода оказывается достаточным, чтобы приобщиться к религиозному опыту. Небо открывается нам во всей своей бесконечности и запредельности. Оно в полной мере предстает как ganz andere по сравнению с тем ничто, которое представляет собой человек и его окружение. Мы обнаруживаем эту запредельность, как только осознаем бесконечную высоту неба»(6, 308). Небо – это источник света, который «во тьме светит» и космическое начало Универсума, его исток. Помните? «В начале сотворил Бог небо и землю. Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездной, и Дух Божий носился над водой». Начало Книги Бытия, начало Торы, начало Священной истории одной великой и двух мировых религий. Земля и небо, инь и янь, сливаются и в онтологическую матрицу китайской культуры, слагая 64 гексаграммы книги И Цзин как поиск ответа на вопрос «кто торопит, погоняя плетью,/ осень, зиму и весну и лето»(Ли Бо, 3, 304) и открывая путь для Конфуция, Лао Цзы, Сыма Цяня. Так же, как евангельское «Бог есть Свет» открывает, предваряет мистические видения Григория Паламы и Гуго Сен-Викторского. Линия полета символически соединяет небо и землю, взлетает в свет.
Возможно ли «взлететь в свет»? Как сын Дедала, Икар, взлетающий в свою смерть, как Леонардо да Винчи, придумывающий модель вертолёта, «технологической улыбки» Моны Лизы, как неизвестный монах, которого разглядел в нашем прошлом и запечатлел в фильме «Андрей Рублев» Андрей Тарковский? Где кроется причина, и, возможно, цель полета? Опять процитирую Элиаде: « «Очень высоко» - это недоступное обычному человеку расстояние, оно по праву принадлежит лишь сверхчеловеческим силам и существам. И тот, кто поднимается по ступеням жертвенника или восходит по ритуальной лестнице, ведущей в Небо, перестает на это время быть человеком, тем или иным образом он приобщается к сверхъестественному»(6, 308). Следовательно, взлететь в свет означает вознестись? Возможно, он даёт шанс поднять ввысь бремя и легкость Бытия, растворяет его в свете. Следовательно, мы обретаем возможность взглянуть на мир sub specie lux, «с точки зрения света»?
Где же находится эта «точка зрения»? Что собирает в себя и проясняет вокруг себя? Чем становится и остается «точка», гипотетический геометрический символ, становясь «точкой зрения» и «точкой зрения света»? Тезис исихазма про свет как меру Бога, бытия, реальности мира переходит на эту точку, переводя её в модус всеобъемлющего. «Точка зрения света» опрокидывает мир в небо, смешивает небо и землю точно так же, как загадочные гексаграммы книги И Цзин.
И именно полет, рывок земного в небесное, «с точки зрения света» становится залогом этой самой «опрокинутости», смыслом и фактором космизации бытия, горизонтом, растворяющим его грани в просветлённой изначальности. Ведь свет на самом деле «летит» и «падает». В полёте мы взлетаем в свет, отталкиваемся от света, расцветаем рассветом или радугой. «Невыдуманному Джонатану- Чайке, который живет в каждом из нас» - это посвящение открывает философскую сказку «Чайка по имени Джонатан Левингстон» американского писателя Ричарда Баха (1936 г.р.) Книга была опубликована в 1970 году, хотя идея, вернее «имя Чайки» явилась писателю в 1959 году. Или же в тот момент в его душе проснулась Чайка Джонатан, как с тех пор она просыпается в душах людей по всему миру, обеспечивая этому «манифесту неутилитаризма» колоссальный коммерческий успех.
Загадка славы и популярности, этого «философского камня» постиндустриального общества, была вычерчена (или вышита) полётом чайки Ричарда Баха. Лейтмотивом книги могут стать слова «смысл жизни в том, чтобы достигнуть совершенства и рассказать об этом другим»(1, 71). За ним просматривается образ бодхисатв, за ним просматривается практика великих учителей человечества, за ним… Но вернемся к полету, к Небу. «Небеса – это не место и не время. Небеса – это достижение совершенства»(Бах, 1, 75). Когда Кант писал о двух вещах, наполняющих трепетом его холостяцкую душу, - «звездном небе» и «моральном законе»- полагаю, обе они выступали для философа метафорами совершенства. Совершенства как горизонта жизни, полета, смысла. «Традиционная категория «высоты», надземного, бесконечного открывается человеку в целом, как его разуму, так и душе. Такое осознание оказывается наиболее полным для человека: перед небом человек открывает для себя безмерность божественного и своё место в Космосе. Одной лишь своей формой существования Небо открывает человеку запредельность, силу, Вечность. Его существование абсолютно, потому что оно высоко, бесконечно, вечно и могущественно»(М.Элиаде, 6, 308). Высота, таким образом, открывает космос и открывается человеку как космос, допуская преодоление пустоты.
Человек может научиться летать, полет может войти в жизнь каждого как верховное существо неба – это, по-моему, говорит своей сказкой Ричард Бах. Главное, чтобы в душе пробудилась Чайка – мистически красивая птица, воплощение совершенного полёта, скрывающая за своим совершенством нечто большее. Российский поэт Андрей Вознесенский в одном из стихов назвал чайку «плавками Бога»… Дабы не скатиться в психоанализ, остановлюсь здесь и дам возможность каждому прочувствовать соответствующий ассоциативный ряд.
Удачной метафорой процесса «пробуждения Чайки» представляется мне легенда о царе птиц, Симурге, пересказанная Борхесом в «Книге вымышленных существ»: «Обитающий в дальних краях царь птиц Симург роняет одно из своих великолепных перьев где-то в центре Китая; узнав об этом, другие птицы, которым надоели царящие среди них раздоры, решают его отыскать. Они знают, что имя царя означает «тридцать птиц»; знают, что его дворец находится на горе, или горной гряде Каф, кольцом окружающей землю. Вначале некоторые птицы выказывают малодушие: соловей ссылается на свою любовь к розе, попугай – на свою красоту, ради которой ему надо жить в клетке; куропатка не может расстаться со своим гнездом среди холмов, цапля – с болотами, сова – с развалинами. Но в конце концов они пускаются в это опасное путешествие и преодолевают семь долин или морей. Многие из паломников дезертируют, кто-то из оставшихся погибает. Тридцать же, благодаря страданиям достигших очищения, добираются до высокой горы Симурга. Наконец они его обрели, и тут они осознают, что они то и есть Симург и что «Симург» - это каждая из них и все они вместе»(2, 215-216).
Уровни полёта предстают у Ричарда Баха ступенями физического и духовного совершенства, этапами посвящения в полноту бытия как реальности космического. Там, где «скорость – это мощь, скорость – это радость, скорость – это незамутненная красота»(Бах, 1, 33), происходит чудо, суть которого в трансформации личности, мира, судьбы. В такой момент и появляются ослепительные в своей просветленности чайки, чтобы сказать: «Мы прилетели, чтобы позвать тебя выше, чтобы позвать тебя домой». Свое известное размышление о сути философии Мартин Хайдеггер выводит из «путеводной нити изречения Новалиса»: «философия есть ностальгия, желание везде быть дома». Как отмечает Хайдеггер, «Подобной тягой философия может быть, только когда мы, философствующие, повсюду не дома. По чему тоскует тоска этой тяги? Повсюду быть дома – что это значит? Не только здесь и там, не просто на каждом месте, на всех подряд, но быть дома повсюду значит: всегда и, главное, в целом. Это «в целом» и его целое мы называем миром»(4, 122). В какой же «мир» ведут просветленные чайки пробудившегося Джонатана. В мир, который собирает вокруг себя смыслы пространства и времени, выстраивая иные, высокие миры, наподобие того, с двумя солнцами и зеленым небом, куда привел Джонатана его Учитель, Чианг – «Если хочешь, мы можем начать работать над временем, и ты научишься летать в прошлое и будущее. Тогда ты будешь подготовлен к тому, чтобы приступить к самому трудному, самому дерзновенному, самому интересному. Ты будешь подготовлен тому, чтобы летать ввысь, и поймешь, что такое доброта и любовь»(Бах, 1, 87). «И чем больше Джонатан упражнялся в проявлении доброты, чем больше он трудился над познанием природы любви, тем сильнее ему хотелось вернуться на землю»(Бах, 1, 91). Здесь мы видим извечный рывок в высоту, вектор вверх, который, в то же время, парадоксально возвращает к земле, истоку, causa sui «бытия нами». Совсем как в знаменитой формуле Гераклита: «Путь верх и вниз один и тот же»(5). Поднимаясь в небесные выси, мы тем самым «с точки зрения света» охватываем земные глубины. Таким образом, доброта и любовь, эти высшие ценности, в своём предельном проявлении возвращают в обычную, земную жизнь. Но возвращают человеком Неба, Учителем, спасающим и дарующим смыслы ученикам. Так прочерчивается линия преемственности полета, и эта линия обретает вектор вечности, спасительную цикличность изначального, в которой «преодолевая пространство, единственное, что мы покидаем, - это Здесь. А преодолевая время, мы покидаем только Сейчас»(Бах, 1, 97).
Круг замыкается, когда ученик становится Учителем способным «с точки зрения света» смотреть на земную реальность и собирать её в этой точке. Учитель возвращается в мир человеком, который может открыть простую реальность как высшее знание и высшую тайну – «Смотреть – значит понимать, осознай то, что уже знаешь, и ты научишься летать»(Бах, 1, 147). Круг замыкается старой, как европейский мир, формулой: «Познай самого себя», той самой формулой, которую в качестве своего лучшего дара богам начертали семь мудрецов в храме Аполлона в Дельфах. Круг замыкается движением света в тебе, полетом, как смыслом, целью, истиной. Внешнее и внутреннее, «звездное небо» и «моральный закон», становятся «точкой зрения света», с высоты которой мерцает полёт высокого.
На берегу - лишь ветра круговерть,
Да в небеса распахнутая дверь -
Забыть себя, опять начать сначала.
Все просто в этом мире - только верь
В морские волны и земную твердь -
Тогда ни боль, ни смерть не опечалит.
Пусть воздух свежий наполняет грудь -
Самозабвенно продолжай игру,
Пока на сцену не пришли другие.
Уходит время в черную дыру,
Ложатся блики солнца поутру
Морщинами на лица дорогие.
И, пробираясь через ворожбу,
Я понимаю: и мою судьбу
Холодным ветром к берегу причалит.
И кто-то отзовется на печаль
В момент, когда бессмысленно крича,
В морской песок уходят тени чаек...
Этим своим стихотворением и пожеланием, чтобы в песок не уходили ни Ваши чайки, ни даже их тени я заканчиваю данное размышление…
Март-апрель 2004
Литература
1. Бах Р. Чайка по имени Джонатан Левингстон. - СПб.: Азбука-классика, 2004. – 176 с.
2. Борхес Х.Л. Собрание сочинений: В 4 т. Т.3: История ночи.- СПб.: Амфора, 2001.- 655 с.
3. Ли Бо. Нефритовые скалы. – СПб.: Кристалл, 1999. – 384 с.
4. Мир философии. Ч.1. – М.: Политиздат, 1991. – 672 с.
5. Фрагменты ранних греческих философов. Ч.1. – М.: Наука, 1989. – 576 с.
6. Элиаде М. Избранные сочинения. – М.: Ладомир, 2000. – 414 с.