Детство даётся один раз и исключительно для того, чтобы успел человек в нём на всю жизнь наиграться и как следует поозорничать. Бабушке Нюркиной, так уж сложилась жизнь, в юные годы, было не до игрушек и баловства. Страна оказалась в очередной полосе временных трудностей, и бабулино детство прошло, так и не успев заполниться присущими ему забавами и шалостями.
Что касается молодости, то тут было всё в порядке. Она была полна интересных встреч, памятных событий и потому, в отличие от детства, не прошла, а пролетела. Бабушка и глазом не успела моргнуть, как очутилась в возрасте, который из деликатности называют пожилым. Для большинства людей это возраст бездеятельного созерцания текущей жизни, понимание своей непричастности к ней и даже ощущение себя, чем-то вроде обузы для своих близких.
Бабушка Нюркина обузой быть не могла, поскольку никого из близких рядом с ней уже не было. Здоровьем старушку Бог тоже не обидел. К тому же в стороне от жизни она оставаться не хотела, и поскольку в детстве не доиграла, остаток жизненного пути преодолевала легко, с присущей детям непосредственностью.
Утро бабушки начиналось, что называется с петухами. Никаких петухов в маленьком городке, где жила гражданка Нюркина, разумеется, и в помине не было, но по старой деревенской привычке просыпалась она ни свет, ни заря. Лежала, открыв глаза, на своей оттоманке, строила планы на день грядущий и невольно прислушивалась к знакомому ритму окружающей жизни.
Согласно заведённому порядку, с минуты на минуту у подъезда, взвизгнув тормозами, должен остановиться воинский «уазик». Потом хлопнут двери второго этажа, и ступени лестницы заскрипят под грузными шагами майора Михал Семёныча. Едва, фыркнув мотором, машина скроется за поворотом, как та же дверь щелкнет снова, но уже осторожно. По лесенке пробегут нетерпеливые шаги супруги майора, зав.столовой Татьяны и остановятся возле двери бабушкиного соседа прапорщика Валеры. А спустя пару минут, за стенкой жалобно застонут пружины соседской кровати. Дальше всё пойдёт своим чередом. К самогонщице Павлине начнут подтягиваться первые жертвы утреннего синдрома, а из соседней двери выскочит разведёнка Люська. Переругиваясь с похмельными клиентами, она с грохотом покатит по ступенькам детскую коляску.
На этот раз, нарушая привычное течение событий, в самый разгар грехопадения за стенкой, в бабушкиной квартире зазвенел звонок. Бабушка Нюркина прекрасно знала, что ранний визитёр, наверняка, заявился к соседу. А звонил он в её квартиру только потому, что между двумя дверьми осталась единственная кнопка. Вторую, бесшабашный гуляка прапор давно уже выдрал со стенки вместе с проводами. Во время недавнего ремонта дырку заштукатурили и закрасили, но деликатные гости соседа всегда нажимали кнопку звонка, не имея понятия, в чью квартиру звонят. Этой своей предупредительностью они очень нервировали бабушку, особенно по ночам. Бабуле пришлось подниматься и идти открывать.
За дверями стоял пришелец. На голове его было что-то наподобие беретки. Седая борода всклокочена, пиджак и брюки можно было только условно назвать таковыми. Одна нога в сандалии была одета в чёрный носок, вторая – либо в носок телесного цвета, либо была вовсе босая. Пальцем с траурной рамкой под ногтём пришелец давил на кнопку звонка, сосредоточенно уставившись при этом в соседскую дверь.
Пришлось бабушке взять грех на душу и соврать, не в самый удобный момент заявившемуся гостю, что соседа нет дома. Спровадив визитёра, старушка взяла, давно припасённую кнопку звонка на круглой деревяшечкеке, тюбик «Суперклея» и снова вышла на лестничную площадку. И минуты не прошло, как кнопка была намертво приклеена рядом с соседской дверью. Теперь их стало две. Правда, одна из них никакого отношения к звонку не имела, зато бабушку избавляла от лишних хлопот. Покончив с этой незаметной в мировом масштабе, но значительной в личной жизни мелкой пакостью, бабушка решила посидеть на лавочке возле подъезда и почитать газетку.
А на дворе стоял май. Отмытые на Пасху, окна домов поблескивали от яркого весеннего солнца. Окружающая природа пробуждалась от зимней спячки. Проснулись и «жековские» сантехники. Они приволокли к бабушкиному подъезду обрезки труб и сварочный аппарат. По заведённому с незапамятных времён обычаю работу не начинали, ждали, когда их гонец отоварится у бутлегерши Павлины. Едва тот появился, как троица тут же скрылась в подвале, оставив, как доказательство активного трудового процесса, все свои причиндалы. Рядом с бабушкой на лавочке осталась лежать сварочная маска. Она взяла её и поглядела на солнце. Солнце глаза слепило. Тогда бабуля оторвала краешек газеты и впихнула его между прозрачным и тёмным стеклом маски. Солнца стало не видно. Она хотела, уж было, достать бумажку, но тут, вытирая усы, вылез из подвала сварщик. Теперь рука его была твёрдой, и можно было приступать к работе.
Слегка повеселевший труженик резким кивком головы опустил маску на лицо и ткнул электродом в трубу. Вспыхнула ослепительная дуга, но сварщик её не увидел. Он поднял маску и удивлённо уставился на электрод. Решив, что именно в нём всё дело сварщик электрод выбросил и вставил новый. Опять резкий кивок, яркая вспышка по одну сторону маски и полный мрак по другую её сторону. Сбитый с толку специалист, отложил свои приспособления в сторону, протёр глаза и огляделся вокруг. В нескольких метрах от него на скамеечке сидела благообразная старушка в платочке и очках и читала газету.
Убедившись, что со зрением у него всё в порядке, бедолага почесал затылок и отправился доложить о необычном явлении своим приятелям в подвале. Пока он туда ходил, бабуля свою закладку из окошечка маски вынула и уселась, как ни в чём не бывало, со своей газеткой обратно на лавочку. Когда вся троица вернулась из подвала на своё рабочее место, сварщик свои манипуляции с маской и электродом повторил. Сварка работала так, как ей и было положено работать. Работяги о чём-то посовещались, один из них даже пощупал лоб незадачливого приятеля, потом вся троица удалилась, решив, видимо, подлечиться основательно. На лавочке осталась одинокая старушка, изучающая не самой первой свежести, прессу.
Одиночество её продолжалось недолго. Вскоре в подъезде загремело, зазвенело, и из него выкатилась Люська с маленьким мальчиком в коляске. Бабушке она обрадовалась, попросила присмотреть за ребёнком, а сама ринулась обратно в подъезд. Она всё время что-то забывала и вечно куда-то спешила. Вот и в этот раз то ли макияж не успела навести должным образом, то ли утюг забыла выключить. Ребёночек сидел в коляске и терзал игрушечную белочку. Он изо всех сил старался оторвать от зверушки гармошку-пищалку, отчего та пронзительно верещала. Наконец это ему удалось, и он забросил её под скамейку. Бабушка сидела и думала починить ей игрушку маленького варвара или не стоит, уж больно противно она пищала. Пока она раздумывала, из подъезда снова вылетела Люська, подхватила коляску и, сломя голову, понеслась с ней в детсад.
А старушка осталась сидеть на лавочке, озадаченно разглядывая половинку расчленённой игрушки, и гадала, куда бы её приспособить. В это время в подъезд прошмыгнули двое вчерашних Валеркиных приятелей. Бабуля догадалась, что вначале они отоварятся у Павлины, а потом будут долго и безуспешно терзать пустую кнопку соседского звонка. Бабушка почувствовала угрызения совести. Теперь по её вине мужики не попадут в квартиру, а сосед останется не опохмелённым. Так оно и вышло. Парочка с оттопыренными карманами через некоторое время вышла из подъезда и направилась в соседний лесок.
Вскоре во двор вышел измождённый событиями вчерашнего вечера и сегодняшнего утра прапорщик. Вначале он поплёлся в подвал и вывел оттуда велосипед своей боевой подруги, потом, прислонив его к лавочке, уселся, тяжело вздохнув, рядом с бабушкой. Внимательно оглядев велосипед, бабушка, наконец, сообразила, куда можно приспособить пищалку. Переглянувшись с соседом, она приладила её под сиденье. Сосед возражать не стал, только вымученно улыбнулся и стал ждать, что будет дальше.
А дальше из подъезда вышла счастливо улыбающаяся Татьяна, поставила ногу на педаль, раскатила велосипед и влилась в толпу спешащих на работу людей. Стоило только, упитанной директрисе коснутся седла, как из-под него тут же раздался истошный писк. Прохожие ничего не поняли и шарахнулись в стороны. Татьяна тоже ничего не поняла и продолжала движение. Все выяснилось позже. Как только велосипедное колесо попадало в ямку или наезжало на камушек, из-под руководящей сотрудницы общепита тут же доносился подозрительный звук.
Татьяне пришлось возвратиться к своему подъезду. Возле него на лавочке сидел её приятель, а рядом с ним бабушка. Прапорщик, что-то разглядывал в безоблачном весеннем небе и слегка подрагивал. Бабуля держала вверх ногами газету с оторванным уголком и тоже изредка вздрагивала. На лицо был преступный сговор. Сквозь смех и слёзы, неловко по- бабьи замахнувшись, Татьяна запустила злосчастной пищалкой, в скомпрометировавшую её номенклатурное достоинство, парочку и, успокоившись, укатила на работу. А парочка, оставшись в одиночестве, погрузилась в печальную задумчивость.
Бабушка опечалилась оттого, что по её вине сорвалось утреннее застолье соседа, а сосед оттого, что оно по неизвестной причине не состоялось. В отличие от своего соседа бабушка грустила недолго. Взгляд её упал, на оставленный сварщиком, обрывок провода и в голове престарелой безобразницы тут же родилась идея. Поскольку у Люськи, а тем более у Павлины имелось средство для поправки никудышного Валериного здоровья, план обещал дать ожидаемый результат. Надо было две соседние двери привязать за ручки проводом и позвонить одновременно в обе квартиры. Валера так и сделал, после чего уселся рядом с бабушкой на лавку, и оба сделали вид, что разгадывают кроссворд.
Люська всегда стремглав летела к двери, должно быть, в надежде на возвращение блудного мужа. Не задержалась она и на этот раз. Потянув дверь на себя, она почувствовала непреодолимое сопротивление. Дверь приоткрылась до размера небольшой щели. В это время к другой двери степенно подплыла грузная Павлина и тоже потянула за ручку. Началось перетягивание каната, причём каждая из женщин была уверена, что с обратной стороны, открыванию двери препятствует вражина соседка. В образующиеся то там, то здесь щели вылетала отборная ругань. Обе женщины с остервенением тянули двери на себя, пока ручка Павлины не оторвалась.
Тяжеловесная самогонщица с дверной фурнитурой в руках со всего маху грохнулась на пол прихожей. Люська тоже притомилась и отправилась на кухню испить холодной водички. Из кухонного окна она увидела своих соседей на лавочке и попросила их о помощи. Помощь, естественно, не безвозмездную вызвался оказать бравый прапор. Торговля шла жёстко, но не долго.
За обретённую свободу каждая узница, в тайне одна от другой, отдала своему освободителю по поллитре. Счастливый прапорщик тут же скрылся за своей дверью. Дело шло к обеду, и бабушке Нюркиной тоже пора было отправляться домой. Настало время отведать её знаменитого борщецкого и посмотреть любимые мультфильмы. На дворе стало тихо, безлюдно… и скучно.
1998г.