ГОРЯЧЕЕ — НЕ СЫРОЕ
Давнишним белорусам дожди мешали воевать. «Проливные дожди зарядили на несколько дней. Дожди весьма препятствовали переправе пушек и другого тяжелого оружия да так крепко, что король нe один раз приказывал отпрягать лошадей от своих собственных повозок, дабы ускорить переправу», — оставил нам вспоминание секретарь Стефана Батория. Сегодня же секретари и маляры пеняют на то, что чрезмерное разверзание хлябей небесных затрудняет истинно-летним формам времяпрепровождения. Битва за урожай для горожан не всчёт. И как только солнце начинает сражаться с тучами и побеждать столбцы термометров, белые тела стремятся выполнить несколько ритуалов. Ожечь себя натуральным ультрафиолетом, выпить водки да нырнуть в немного позеленевший Сож. Но ожоги — это не загар. Это красные полосы на руках, ногах и лбах девочек, что с довольною усталостью встречают вечерний холодок.
О, ЧЕРТИ! ОЧЕРЕДИ...
Летние очереди в железнодорожные кассы длинные, словно зимние ночи. Скорость продвижения вперед равна полушагу в пятнадцать минут. Люди берут уйму билетов. Кассирши стучат по клавиатуре одним пальцем. Люди требуют удобных мест и пригодных дат. Кассирши предлагают, что есть + консенсус. За стеклом касс замечаю календарик с социал-демократовской розой. Негодую от дизайнерского решения — от белой неряшливой полоски сверху. Взглянув пристальней, соображаю, что дизайнер соцдеков невиновен: белой бумажкой заклеен «крамольный» лозунг «Беларусь в единую Европу!». Питерския бабы да бабёнки, стоящие в двух очередях сразу, обмениваются впечатлениями от стояния да вообще от быта в нашей стране: «Милый мальчик и говорит чисто. Совсем без белорусского акцента. Здесь это редкость всё же». Как и следовало бы ожидать, кассы перед носами любовниц «медного всадника» закрываются на перерыв.
БУДЕТ ИНТЕРЕСНО
Поезд «притягивается» в столицу на рассвете. Нужный пункт города еще не совсем даступен. Скверик между Ленинградской, Кирова и Свердлова, как видно, служит кое-кому бесплатным мотелем. У скульптуры дамы, сидящей на скамейке, отдыхает бомж. На другой скамье — пристойно одетый парень. «Пожалуй, капитально погудел», — полагает приятель. Действительно, всё вокруг просто усеяно знаками недавней хмельной роскоши — порожними «флянцами» и пластиковой посудой. Милиционеры,
шагающие неподалеку, никого не замечают. Устали за время ночного дежурства. Девушка с чисто гомельским блескам в глазах садится на свободную скамью (до фольклорной Станиславы её попке весьма далеко!) и не спеша, как раздевающаяся стриптизёрша, разворачивает карту города-героя Менска. Ей будет интересно.
ЩЕКОТЛИВЫЙ ВОПРОСЕЦ
Жизненное пространство дома отдыха «На ростанях» разделён на две условные части. В одной части — мы белорусы, во второй — дети белорусских евреев. Передвижения и для нас, и для их строго регламентированы. Администрация д.о. хочет свечсти все контакты к минимуму. Так якобы требуютспонсоры. Огромнейший стяг со звездою Давида закрывает стену одного из корпусов. Обедать мы идём в аобход парадных порталов, через черный ход и кухонные помещения. В сей деликатной ситуации возникает закономерный вопросец: неужели мы — многовековые соседи — мешаем друг другу людьми зваться? Персанол д.о. болезненно реагирует на любые подобые вопросики. Azoj vi di cajtn, azoj di lajtn — какие времена,
такие и люди.
ПРИЗРАК ЯКУБА КОЛАСА
В этой деревянной двухэтажке последние годы жизни провёл Якуб Колас. Заканчивал трилогию, отправляя своего Лабановича в коммунисты. Классик бродил меж этих (иль не этих?) сосен, осознавая, что сказать более весомого, чем «Мой родны кут, як ты мне милы... » уже не сможет. Сколько не пробую, не могу ощутить присутствия его духа. Нет здесь никакого духа. Напрасными и смешными выглядят потуги девчат устроить спиритический сеанс. Призрак Якуба Коласа бродит совсем в иных ландшафтах. А спиритические сеансы в домах отдыха зачастую превращаются в спиртовые. Какая гадость, братишка, и не спрашивай. «Ты самый здравый, — говорит гроденец Витовт. — Точно знаешь, когда надо уйти, не боясь никого обидеть».
ИЗМЫСЛИ СЕБЕ РОМАН
«Нет ничего более приятного, как придумывать новые миры. Забываешь, насколько бледен тот, в коем мы все живем... Не понимал я тогда, что измышление новых миров приводит в конце концов к изменению нашего», — утверждает главный герой последнего по времени романа Умберто Эко “Баудолино”. Весьма просто написать на листе формата А4: «Люблю получать от жизни удовольствие», — измышляя таким таким образом себе свой мир. А. и Д. делают это почти профессионально и с завидным порывом. Однако в отличии от Эковых персонажей, паненки населяют выдуманные пространства не фантастическими финсеретами или метаципленариями, а конкретными мужиками, которых они считают грубоватыми неотёсанными дубинами, и потому берутся их перевоспитывать. Чтобы по крайней мере
полюбить. Игрушка — взамен курортных романов. Настоящий роман в малых группах и узких рамках может быть чреватым. А. и Д. в душ ходят вместе. Пожалуй, так более безопасно.
В ГОМЕЛЕ ЧЁТ, А В МЕНСКЕ НЕЧЕТ
Друг говорит, будто в Менске красивых девчат так много по той причины, что красавицы съезжаются сюда со всей Беларуси. Может, и так. Но выпендрёжа с одёжками, причёсками, макияжем столичные пани презентуют гораздо больше, чем наши «провинциилки». Просто не представляю, чтобы в каком-нибудь гомельском троллейбусе девушка взялась подкрашивать себе губы или припудривать носик. В менском метро это, как видно, возможно.
«ДОЖДЬ ВЕЛИКИЙ СПАЛ НА ЗЕМЛЮ...»
«Десять год мы в полоне — это круглая дата», — поёт Лявон Вольский. Самое время небесной канцелярии продемонстрировать электорату, кто на самом деле распоряжается погодой, кто «дождит на справедливых и на несправядливых». И что же? «Дал Господь громобитие и дождь». Вода льёться щедро. Электричество вырубается постепенно. Возникают мокроватые размышления — если не о
всемерно-всемирном потопе, так о полугодовых ливнях из жития бессмертного белоруса полковника Аурелиано Буэндиа. Люда и Андрусь возвращаются на авто из Менска (у Люды, впечатлённой бесконечными грозовыми вспышками, круглые глаза). Привезли на наш остров отдыха кое-что для празднования еще одной даты из новейшей истории. Несбывшийся День Незалежности. Свечей нету. Импровизированный стол готовится при свете зажигалок и мобильных телефонов. Пьёться, естся и поёться в темноте. Эх, каб цёмны ня быу...
БЕРЕГИТЕ БЕЛОРУССКИЙ ЛЕС! ЖГИТЕ РОССИЙСКИЙ ГАЗ!
Микола специально прикидывается клоуном. Рассказывает шутки-прибаутки (преимущественно весьма сальные) последних годов двадцати пяти. Это не затрудняет его недурственно владеть понятийным аппаратам социально-политических дисциплин и быть пацифистом. В частных разговорах все это утончённо переплетается: анекдотные тампаксы да загипнотизированные корейцы-пограничники мирно соседствуют с обществоведческими бифуркациями, абдикациями, агрегациями групповых интересов. Спрашиваю, не занимается ли литераторством. Говорит, что пробовал в юношестве, но не пакатило. Высшее образование он получил в самом начале независимости. Год служил в армии. Вспоминает, насколько были горды те хлопцы, которым выпадало счастье получить новые несоветские шевроны или кокарды с «Погоней» и бело-красно-белым стягом. Припоминает афицеров, которым слишком радикальной сдавалась белорусская команда «Крокам руш!» (т.е. «Шагом марш»): «Это как?». После службы Микола почти выпал из белорусского контекста, и дальнейшие исторические событие обходили его внимание стороной. Не спрашиваю, с чем это связано. Должна же быть у человека тайна. «Берегите белорусский лес! Жгите российский газ!» — повесил Микола привлекательный призыв в экологическом уголке своей школы.
ДО ДОМУ. ДО ХАТЫ
До отъезда в Гомель успеваю повидать союз суданских и эРБэшных флагов, услышать песнь спецсирен, поглазеть на главный «мэрс» страны. Неожиданно вспоминаются автомобили с мясом для партийной номенклатуры из «Малого апокалипсиса» Тадеуша Конвицкога. Солнце печёт. От этого жару слегка кружиться голова, а перед глазами брезжат фиалки. В поезде с другм пьём холодное пиво и лущим фисташки. Пеняю на то, что не купили свежий номер «Нашай Нивы», и сразу же замечаю, что парень на следующей боковушке читает аккурат его. Друг приветливо просит одолжить на определенное время газету. Хозяин без колебаний соглошается. Хороша ложка к обеду. Расстояние до Гомеля в рассуждениях над актуалиями добре скокаращается. Туда-сюда по вагону шлёндает с мобильником в руках девятиклассница, которую я вскоре буду учить любви к нашей милой Батьковщине. Но пока я выхожу на перрон, опускаюсь на колении целую родной город. Не верите, спросите гомельчан.
август, 2004г