Босоногая ватага мальчишек с визгом носилась по улице, поднимая клубы пыли. А Гришка сидел под кустом смородины, завистливо смотрел на ребят сквозь щели в заборе и тихонько плакал. Слезы скатывались со щек на землю, изредка попадая в стеклянную банку с привязанной к горлышку веревкой. Противная посудина словно не имела дна и удручающе медленно наполнялась черной ягодой. Гришке отчаянно хотелось зашвырнуть ее подальше в кусты и рвануть к друзьям, чтобы вместе с ними порезвиться. Но он не мог себе этого позволить, потому что банка была заполнена лишь наполовину. Тем более, он никогда бы не посмел ослушаться свою маму, которая еще с вечера дала задание – собрать смородину для варенья. Гришка очень любил мать и относился к ней с жалостью. Уж он-то знал, как много она работает и как сильно устает.
– Гришань, кончай ты это мокрое дело, – оседлав забор, окликнул его старший брат Мишка и, подозвав ребят, съязвил: – Гляньте, мужики, как бедолага убивается на колхозной ниве. Думаете, задарма?! Не тут-то было! Медаль зарабатывает. А ведь чего проще: попросил бы меня хорошенько, я б ему запросто их штук десять нарисовал.
У Гришки от негодования высохли слезы. Он с горькой обидой посмотрел на брата, поджал губы и отвернулся. А Мишка с хохотом и кличем: – Айда, пацаны купаться! – лихо соскочил с забора и помчался к речке, увлекая за собой друзей.
Гришка тяжко вздохнул, нехотя поднялся и, повесив на шею банку, принялся торопливо рвать смородину. Когда последняя горсточка ягоды легла вровень с краем, его внимание привлекла божья коровка, заползшая на ногу. Заигравшись с ней, мальчуган увлекся и вскоре забыл о насмешках брата. Он даже не заметил, как подошла мать.
– Ну, как дела, сынок? – тихо спросила она.
Гришка от неожиданности вздрогнул, но, увидев добрую улыбку матери, поспешил похвастаться:
– Смотри, сколько собрал. Ни одного листика, ягодка к ягодке.
– Ты у меня молодец! – похвалила мать и ласково потеребила кучерявый затылок сына. – А где Миша?
– С пацанами на речку смылся, – ответил Гришка, но, увидев, как у матери нахмурились брови, стыдливо соврал: – А я не захотел с ними, мам. Мы с Колькой пойти договорились.
Мать забрала у него банку со смородиной и направилась к дому. Гришка с нежностью посмотрел ей вслед. Затем посадил божью коровку на куст, отряхнул колени и помчался к своему дружку Кольке. Отыскал он его в огороде, на грядке с морковью, которую тот тщательно пропалывал.
– Ух ты, как у вас нынче сорняк уродился, – пошутил Гришка.
– Все бы тебе зубоскалить, – съязвил Колька, не отрываясь от дела. – Ты лучше подсоби, иначе меня бабка со двора не выпустит, пока не управлюсь.
Гришка, недолго думая, нырнул в морковную грядку и принялся старательно помогать другу.
Стало изнурительно жарко. Чумазые лица друзей покрылись испариной, но желание вырваться на улицу было столь велико, что они не разогнулись до тех пор, пока не закончили работу. Попрятав случайно выдернутую морковку в траву, во избежание недоразумений с бабкой, мальчишки наперегонки побежали к речке.
Разбросав на берегу одежду, они долго плескались в чистой речной воде, наслаждаясь ее прохладой. А потом завалились на горячий песок и, глядя в небо, разговорились. Тут-то Гришка не выдержал и пожаловался на брата:
– Ой, Колька, ты даже не представляешь, какой наш Мишка змеюга хитрющий. Мама еще с вечера наказала нам собрать по банке смородины и предупредила, что пока не соберем – из дома ни на шаг. Так Мишка что удумал?! Ни за что не догадаешься! Взял бумагу, подложил под нее монетки, почиркал сверху простым карандашом и получились денежки.
– Уж прям бы я и не догадался! – насмешливо возразил Колька. – Я, между прочим, этот фокус давным-давно знаю. Сам же его Мишке показал, и повернулся к другу спиной.
– Нет, ты послушай, – продолжал Гришка, не обращая на слова друга внимания. – Так вот. Он эти денежки вырезал и положил в кошелек.
– Эка невидаль! Толку от того. Все равно на эти бумажки ничего не купишь. Дураков нет, – деловито пояснил Колька.
Гришка дотянулся до его плеча, развернул лицом к себе и, глядя в глаза, стал настойчиво объяснять:
– Это мы с тобой ничего не купим, и другие ничего не купят, а наш Мишка, кого хочешь, запросто надует. Он пацанов в огород заманил и приказал им смородину рвать. Как кто соберет стакан, он тому денежку дает. Так они, знаешь, как старались! Мишка расплачиваться не успевал. Банка мигом наполнилась. Он ее скоренько в дом снес, а сам на улицу с пацанами подался. Да еще меня на смех выставил. Знаешь, Колька, как обидно!
– Ничего, Гришка, три ближе к носу. Вот подрасту немного, сил наберусь, тогда уж точно я твоему Мишке мордуленцию начищу. Я давно на него зуб имею.
Гришка мысленно представил, как большой Колька лупит изо всех сил маленького Мишку, и сразу испугался. Ему вдруг стало безумно жалко брата. Он подскочил и отчаянно завопил:
– Ты что, с ума сошел, Колька! Он же тебе ничего плохого не сделал!
– Ну, мне, может, и не сделал, – согласился Колька. – Зато тебя вечно обижает, да и другим от него с лихвой достается.
Но Гришку не убедили слова друга, и он на всякий случай попросил:
– Коль, пообещай мне, что, когда ты вырастешь, не станешь бить Мишку. Он вообще-то у нас хороший, добрый. Правда, задирается иногда, но не по злобе ведь. Просто он веселый очень.
– Ладно, не буду, – подумав, ответил Колька и добавил: – С Мишкой уж верно не соскучишься. Он и впрямь клоун настоящий. Забавный... Я и сам всегда удивляюсь, как это у него все так ловко получается.
Довольные обоюдным решением, друзья с разбега плюхнулись в воду, еще немного поныряли, тщательно смыли налипший песок, оделись и побежали домой.
Вечером, после ужина, мать пристыдила Мишку за плохо собранную смородину и заставила его перебирать всю банку. Мишка не оправдывался. Он положил на пол газету, высыпал на нее всю ягоду и, лениво завалясь на живот, стал медленно отбирать смородиновые листья. Гришка тайно злорадствовал. Он удобно расположился напротив брата и весело распевал: “Ешь ананасы, рябчиков жуй, день твой последний приходит, буржуй”. Но Мишке не по душе пришлась Гришкина ария. Недолго думая, он влепил братишке звонкий подзатыльник, тут же отбив у того охотку к пению. Гришка, от греха подальше, отодвинулся в сторонку. Потом поднялся с пола и от нечего делать принялся слоняться по дому из угла в угол. Когда ему стало невыносимо скучно, он молча подошел к брату и уселся рядом. Его руки сами потянулись к газете с ягодой. Вскоре, забыв обо всем, Гришка увлеченно слушал очередную Мишкину побасенку, перебирая за него смородину. А Мишка, размахивая руками и обхватив ногами табуретку, потешно скакал вокруг него, изображая лихого всадника. Гришка был счастлив. Он радостно хрюкал от удовольствия, то и дело валился на пол и катался по нему, давясь от смеха.
Наконец-то смородина была полностью избавлена от листьев, и братья, с удовольствием напившись чаю, завалились на кровать. Они еще о многом говорили и смеялись, пока на них не прикрикнула мать.
Вскоре Мишка уснул, а Гришка еще долго ворочался в постели. Он думал о том, что как же все-таки здорово иметь старшего брата. О смородине вспоминать не хотелось. Обида полностью растворилась в его отходчивом сердечке. Да и какой смысл обижаться на Мишку, если уж с ним точно – не соскучишься...