Взгляд из-за стены

 МеЛ
 -Ты с ума сошел, Тед!
Бил Хью впервые кричал на Лоренса. Ему стало страшно. И как всякий нормальный человек, кричит от испуга, так и он – крепкий молодой человек кричал: «Что ты делаешь?! Вдумайся, что ты делаешь?!».
 То, что он выдохнул эти слова криком, имело и смысл, и содержало истину. Перед ним был реально сошедший с ума человек. Каких-то несколько минут назад Бил видел в нём своего босса, человека крепкого разумом и изворотливостью современного человека. Он видел в нём человечную личность и гордился тем, что вне работы он и Тед - приятели. Сейчас это было жалкое, меж тем, ужасное существо, не разумеющее нормальных требований, законов и общечеловеческих истин. И Бил испугался.
Банкир Тед Лоренс сидел в ванной и принимал душ, как был в ресторане, в роскошном смокинге, с шелковым декоративным платком в кармашке и ботинках от Фаричетти.
Только из-за воды, которая текла на него сверху, вся одежда выглядела необычно и жутко.
Бил всё таращился на вымокший синий шелк платка, выглядевший теперь бесформенной точкой в человеческой трагедии.
В ботинках вода, с рукавов, между колен стекали прозрачные ручейки. Блестящие темные волосы темными прядями легли на высокий чистый лоб. С носа капало. По туго затянутой в галстук-бабочку шее текло. Но самое страшное это глаза Лоренса. Пристально неподвижный взгляд серо–голубых глаз, будто ставших прозрачными от воды, вперился в гладь стены ванной.
Что видел этот потерявший связь с реальностью человек? Что болезненно мерещилось ему в отражении розового кафеля? Скорее темный провал жизни. Ещё молодой жизни, ещё сильной физическим здоровьем, но уже имевшей трещину в чувствительной психике.
Тед бессильно опустил голову.
Бил выключил душ.
С опущенной головы Лоренса, змейками стекала волы.
Бил, снова ощутив страх, за волосы запрокинул лицо приятеля.
-Тед, Тед, посмотри на меня! Посмотри на меня, слышишь?! Ответь!
Лоренс смотрел сквозь него. Не реагировал ни на его резкость, ни на крик: «Да очнись же ты!!!»
Вдруг кроме всхлипов женщины, за спиной Хью послышались еще чьи-то голоса.
Хью выпустил из крепкой руки волосы Лоренса и бегом, лишь мельком взглянув на сидящую на диване женщину, выскочил в прихожую.
Пропустив в комнату офицера полиции и сержанта при нём, он тут же, силой, вытолкнул уже щелкающих фотоаппаратами репортеров. Закрыл двери.
 Старший по чину полицейский обратился к телохранителю Лоренса: "Где женщина? Пострадавшая, где она?"
 "Офицер, прошу вас, секундочку, - Хью еще раз проверил запоры на двери и, обежав обоих полицейских, встал перед ними.
-Офицер, …кажется, э…ваша фамилия Стаффорд?
Старший полицейский смерил его взглядом.
-Да.
Хью подыскивал слова, с которых он мог бы начать трудный разговор. Разговор, который в любом случае должен был закончиться в пользу его хозяина – Теда Лоренса.
-Мистер Стаффорд…
«Офицер Стаффорд», - поправил его старший полицейский, всё-таки пытающийся пройти в глубь комнаты и увидеть ту, которая, крича в трубку: «Убивают», - завала полицию на помощь.
-Офицер Стаффорд, вы знаете, кто я?
Бил по-прежнему скрывал за своей широкой спиной вход в комнату, где плакала женщина.
-Да, мне это известно. Вы из личной охраны банкира Лоренса. Позвольте все-таки пройти.
-Офицер, эта женщина, позвонив в полицию и попросив о помощи, фактически еще не сделала никаких заявлений. Если она не захочет его делать, вы не имеете права задавать ей какие-либо вопросы.
-Вы только охрана, мистер Хью, а не адвокат. Это, во-первых. А, во-вторых, эта женщина всё же просила о помощи полицию. Есть запись в протоколе дежурной. Это почти заявление…
-Нет, офицер, это не заявление. Любая сумасшедшая могла позвонить, крикнув в трубку: «Убивают!».
Хью побледнел, осёкся. И Стаффорд не перебивал его. Будто пытался мысленно связать: мольбу женщины, слёзы и…слово. Было упомянуто слово «сумасшедшая». Но в телефонном звонке потерпевшей оно имело иное направление. Та сообщала, что Тед Лоренс сошел с ума. Что он «невменяем».
-Итак…
Офицер улыбнулся и взглядом показал Хью отойти, освободить им движение.
Но Телохранитель, понимая, что нарушает, оказывая сопротивление полиции, всё же не уходил с их пути. Он тянул время. Во-первых, он ждал приезда адвоката Лоренса, во-вторых, он всё ещё надеялся, что Тед…шутит.
Стаффорд, глядя несколько равнодушно на Хью, сделал улыбку шире. Полицейский понимал, парень из-за срыва хозяина чувствует себя как на жаровне.
-Мистер Хью, нарушаете. Эта женщина, как все мы здесь, имеет право, данное ей Конституцией, быть защищенной от лиц, посягающих на ее жизнь. Так что, позвольте пройти.
-Вы правы. Но адвокат прибудет с минуты на минуту, и я вас прошу, лично прошу, ненужно задавать вопросы Лоренсу.
-Мы обдумаем вашу личную просьбу, мистер Хью. Сержант, останьтесь у входной двери. Пропустить только адвоката Лоренса. И, наверное, нужен врач.
Хью быстро оглянулся за плечо и тут же снова посмотрел на Стаффорда. Машинально, будто в ответ ему, тоже улыбнулся.
-Уже был и врач и, …в общем, её уже осмотрели.
Стаффорд кивнул Хью и сделал кивок сержанту. Тот, ответив: «Слушаюсь», - занял пост у двери.
Офицер полиции прошел в комнату, где на диване, трясясь от нервного срыва, сидела избитая женщина.
В комнате, к удивлению Стаффорда, был порядок. Никаких следов борьбы. Однако женщине, сидящей на диване, только что была оказана срочная медицинская помощь. Она была сильно избита. Лицо её представляло сплошной кровоподтёк. Сломан нос, разбиты губы. Она с трудом могла говорить, так - как передние зубы были скреплены врачом резиновыми стяжками.
Стаффорд понимал, женщину нужно отправить в больницу. И он обязан был настаивать на этом. Но дело, которое ему поручил сам начальник Полицейского управления, было щекотливым. Банкир Лоренс – сын известного сенатора Лоренса. И телохранитель неспроста настаивает на присутствие адвоката. Проколов в этом деле не должно случиться. Газетчики уже за дверями. Капля дёгтя на лацкане сынка Лоренса потом долго будет вонять со ступенек лестницы Управления полицией. Потому, как понимал Стаффорд, здесь больше ценилось здоровье и честь не этой избитой женщины.
Он чуть повернул голову в направлении звуков падающей воды.
-В ванной кто-то есть?
Хью помедлил с ответом.
Офицер сделал движение в сторону ванной комнаты.
Бил загородил ему путь: "Только после прихода адвоката".
Стаффорд, видимо, пытаясь уменьшить напряг в действиях телохранителя Лоренса, улыбнулся. Он старался быть корректным. Да и не считал нужным провоцировать хулиганство ещё и со стороны преданного банкиру человека. Он только серьезно посмотрел на Хью и подошел к женщине.
Она подняла лицо, посмотрела на полицейского и…тут же опустила голову. Ей не хотелось, чтоб так внимательно разглядывали опухшие в подтеках её глаза.
Это действительно было жуткое и жалкое зрелище.
-Вы будете делать официальное заявление, миссис Прайз?
Женщина категорически покачала головой.
-Нет? …Уверены?
Женщина качнула головой, ответив, да, и обеими руками оправила растрепавшиеся волосы за уши.
Полицейский тут же заметил глубокие царапины и синюшные пятна от жестких захватов чьей-то крепкой руки на её локтях.
-Вам пригрозили? От вас потребовали молчать?
"Нет", - она с трудом произнесла это.
-Вам обещали за молчание деньги?
Бил тут же встал между ними: «Офицер!»
Полицейский спокойно ответил: «Мистер Хью, вы присядьте. Мы ждём, как вы и хотели адвоката. Просто общаемся. Без протокола. Хотелось бы понять, что здесь на самом деле произошло. Вы меня понимаете, мистер Хью?
Хью сделал неопределенный жест.
Стаффорд сел неподалёку от Прайз. Скрестив ноги, он заметил на брюках пылинку. Аккуратно стряхнул её. И тут же произнёс, как в продолжение к сказанному им: «Ну а раз понимаете, вызовите машину «скорой». Женщине нужна поддержка стационара».
Хью быстро, несколько зло посмотрел на Прайз, и, чуть смягчившись, тут же произнёс: «Да, да. Конечно. Сейчас…»
Но он не спешил щёлкать по клавишам мобильного телефона. Достал его, подержал в руке и, сунув в карман, отвернулся от всех. Он поглядывал на дверь ванной комнаты и пытался припомнить, выключал ли он там воду?
Хью сделал шаг в сторону от женщины. Но остановился. Он вспомнил, в каком виде был Тед. И ему не захотелось знакомить с подобным полицейского.
Бил кинул выжидательный взгляд в сторону двери, посмотрел на часы.
Полицейский, понял его нервозность: адвокат так и не появился.
Он продолжил разговор с потерпевшей.
-Так всё же, миссис Прайз, ответьте, пожалуйста, на вас оказывали давление? От вас потребовали, может быть, порекомендовали, чтобы вы не делали заявлений полиции?
-Нет.
Женщина опустила голову.
Бил оглядел её с головы до ног. Прайз была без чулок. Платье, в котором она была в ресторане, было разорвано и в крови. Хью успел достать из шкафа другое платье и надеть на неё, пока врачи стучали в дверь квартиры. Воротничок частично был завернул, выдавая спешность, с которой надевалось платье.
Стаффорд тоже это заметил, разглядывая женщину не как пострадавшую, а как вообще женщину, с которой мог быть в интимных отношениях сын сенатора Лоренса.
 Квартирка, в которой та жила была в отличие от хозяйки весьма серой. Прайз была красивой женщиной. Яркой блондинкой, с хорошей, упругой фигурой. «Не мудрено, что Лоренс, случайно заприметив её в одном из отделов своего банковского хозяйства, приударил за ней». – Подумал Стаффорд, кинув резкий, быстрый взгляд на длинные голые ноги женщины.
Вопрос его прозвучал так же быстро, но…тихо.
-Он изнасиловал вас?
Хью не столько расслышал, сколько понял, что был задан «не тот» вопрос.
Он снова влез в разговор: «Офицер, я вынужден снова просить вас, давайте без конкретных вопросов. Она не собирается делать заявления, вы же слышали. Мы…ждём адвоката Лоренса».
Но женщина, посмотрев на полицейского, ответила: «Нет».
И тут же прозвучало: «Офицер Стаффорд, здесь адвокат».
В комнату, отстранив сержанта рукой, решительно вошел Макс Фридман.
Высокий, крупный мужчина, серьезной наружности. Вот уж кто знал всё, вплоть до пятнышка на трусах, о двух мужчинах в семействе Лоренсов.
Фридман протянул руку Стаффорду. Поздоровался с офицером. Они, как оказалось, были лично знакомы.
«Я только приблизительно знаю, что произошло, Джон, - обратился он к полицейскому, - тебе охранник все рассказал?»
-Нас только впустили, он блокировал двери. Но, судя по всему, делать нам тут нечего. Эта женщина не хочет делать заявления. Здесь …улаживается конфликт с участием полиции.
Адвокат мельком взглянул на женщину, пристально на Билла и удовлетворённо кивнул, сказал уже Стаффорду: «Хорошо».
Оглядев комнату, он спросил: «Где он?»
Хью, вздохнув облегчённо, будто проблема начала рассасываться сама по себе, ответил с готовностью.
-Он принимает ванну.
Опустив глаза, Бил добавил, чуть слышно: «Прямо в смокинге».
Скрестив взгляд с жестким взглядом адвокатом, поняв, что его правильно поняли, Бил продолжил ещё тише: «Я пытался вытащить его, но он …ударил меня. Я выключил воду и оставил его…там».
-Тогда откуда шум?
Бил прислушался. Действительно из ванны раздавался шум падающей воды.
Лицо Хью исказилось гримасой. Он кинулся в сторону двери в ванную комнату, сказав: «Офицер, вы, пожалуйста, не делайте никаких заявлений прессе. Я сейчас её провожу до…»
И тут его прервали.
-Я сам ее провожу.
Хью просто-таки налетел на Лоренса, вдруг вышедшего из ванной комнаты.
Все оглянулись. У дверей комнаты стоял, сырой с ног до головы, Лоренс.
С одежды его текла вода. Но он, будто вовсе не замечая этого, будто и сырости в ботинках не ощущая, спокойно стоял у двери и оглядывал присутствующих вполне здравым взором.
Заметив нечто странное в женском лице, он подошел к Прайз ближе, узнал её и …поздоровался.
Женщина вся сжалась при его приближении и подалась телом к сидящему рядом полицейскому. А когда Тед, будучи высоким, наклонился к ней, чтоб понять, что такое с её лицом, она, закрыв его руками, вдруг разрыдалась.
-Вас зовут, …Мэри…Вы…успокойтесь, вас никто не обидит здесь.
Лоренс внимательно оглядел помещение, в котором оказался впервые; затем людей, часть из которых он узнал сразу.
На него, не мигая, смотрели, четверо: офицер, сержант, его телохранитель и адвокат.
Тед даже кивнул, улыбнувшись, последнему. А потом снова обратился к женщине.
Наклонившись к ней ещё ниже, Тед посмотрел на неё внимательно, но так, как будто не замечал ни исцарапанных рук, ни сломленных в борьбе ногтей на её пальцах.
Когда Прайз отняла от лица руки и посмотрела на своего обидчика, черты лица Лоренса исказились судорогой. Он отшатнулся.
Было заметно, что он испугался избитого женского лица.
Он сглотнул, снова оглядел присутствующих. И снова обратился к женщине: «Мэри, у вас неприятности? Я…мог бы проводить вас до дома».
«Я дома, мистер Лоренс». - Процедила сквозь зубы женщина, но было заметно, что сказано это было не зло. А так, будто битый отвечал более битому.
-Мэри Прайз, - Лоренс прочистил горло, - я отвезу вас в клинику. Не бойтесь, вас больше никто не обидит.
Женщина с ужасом и тревогой смотрела на безумного.
Время шло. Никто не произносил ни слова. Наконец, Лоренс. обычным жестом посмотрев на часы, повторил: «Идёмте, Мэри».
Прайз обернулась к Билу. Будто к спасению.
Из её рта послышался не то вскрик, не то мычание. Эта женщина уже никогда не поверит этому человеку.
Полчаса назад, когда Хью уговаривал её всеми способами, не делать заявлений полиции и прессе, он настоятельно повторял: "Я на твоей стороне. Я сам отвезу тебя врачам. Никому не позволю обидеть тебя. …Мери, верь мне, тебе нечего и некого бояться. Я гарантирую тебе безопасность. ну ты же видишь, он просто, …просто болен".
Бил понял молчаливую просьбу – мольбу женщины, обратившейся к нему. Он приблизился к Лоренсу.
-Тед, я провожу ее. Ты, так надо, останься здесь, …пожалуйста. Вот, мистер Фридман. Он хотел бы поговорить с тобой.
Лоренс медленно перевел на него взгляд. Какой-то сонливый, ещё не зоркий.
-С Фридманом я разберусь позднее. А тебя здесь вообще не должно быть. Я тебя уволил.
И тут же – снова к женщине: «Мэри, поднимайтесь, я провожу вас до моей машины. Я отвезу вас в хорошую клинику. Вам там помогут без проблем. Я позабочусь, идёмте».
Хью не отходил от женщины.
-Хорошо, хорошо, Тед. Я понял, я уволен. Но по контракту, я обязан обеспечивать тебе охрану до тех пор, пока ты не окажешься под наблюдением другой охраны. Так что сегодняшний день я отработаю, как надо. Вот твой адвокат, - он показал на Томсона, - вы поговорите, но пока выходить тебе нельзя. Там полно репортёров.
-Репортёров?
Лоренс чуть нахмурился, будто что-то припоминая.
-Что им нужно?
Адвокат поднялся с кресла.
-Это объясню я.
Фридман, разглядев необычный, с туманцем взгляд Лоренса, быстро всё уяснил для себя, и произнёс, почти не размыкая губ: "Тед, вы плохо выглядите. Лучше, если женщина пойдет с Хью. А вы останьтесь, у меня есть, что вам сказать".
 -Что значит ваше «пока», Макс? Не оставаться же мне здесь на всю ночь.
Лоренс оглядел скромную квартирку.
И поежился.
-И как-то сыро здесь. И холодно.
И вот будто только теперь он заметил …свой сырой смокинг, ботинки, да всё, что на нём было надето – оставляло мокрый след на непокрытом ковром паркетном полу.
Тед провел по лацкану рукой: "Я видимо поторопился, сказав вам насчет машины, Мэри. Я где-то попал под дождь».
Женщина смотрела на него. Взгляд её был уже не столько испуганный, сколько удивленный, с сомнением. Она будто подозревала, что Лоренс блефует.
Но тот, напротив, медленно, но приходил в себя. Это было заметно и по его глазам, снова взгляд их стал зорким, осмысленным.
Он даже потребовал, кивком головы, Чтоб Фридман представил ему двух посторонних людей, находившихся вместе с ним в комнате.
Спокойно, будто в том ничего такого не было, Фридман произнёс: «А, это, …Это мистер Стаффорд и его подчинённый. Они здесь по делу».
Лоренс не подл руки, но понимающе кивнул Стаффорду. На сержанта он не обратил внимания. Он снова обратился к женщине.
 -Мэри, пойдемте. Я вас провожу. Да и мне нужно домой. У людей здесь дело, не будем мешать. Идёмте.
 Тед спокойно, вежливо, так, как всего лишь несколько часов назад, когда приглашал её танцевать, взял Мэри за руку. Та, под каким-то чарующим гипнозом, подала ему свою дрожащую в царапинах руку и поднялась с дивана. Но тут же с надеждой она оглянулась на Билла.
Хью осторожно перехватил руку женщины.
 -Тед, она сама пойдет.
Бил накинул на плечи Мэри легкий плащ. Осмотрел, быстро надел ей еще и очки от солнца, достав их из своего кармана. Затем, обнял за плечи и под прикрытием полиции, ослепленный вспышками фотоаппаратов, провел ее к ожидавшей их санитарной машине.
Машина «скорой», уже получив инструкции, с визгом шин, резко двинулась с места. Репортеры едва успели отскочить в сторону.
Дверь дома снова открылась, и показался Лоренс.
Он шел между адвокатом и Стаффордом, чуть жмурясь от вспышек блицев. За его спиной шел сержант полиции. Поскольку и он, и Стаффорд были в штатском, процессия смотрелась неплохо. Полицейские машины стояли чуть в стороне, они будто охраняли… присутствие банкира в обычном многоквартирном доме.
Толпа репортеров стискивала тройку людей, к Теду сыпались вопросы.
Он шел, сосредоточенно глядя себе под ноги. Вдруг перед машиной, когда перед ним уже была открыта её дверца, он оглянулся. И вдруг, подняв руки кверху, как это делают победившие спортсмены, широко улыбнулся всем своей известной в Калифорнии лоренсовской улыбкой.
Он стоял так несколько секунд, даже не щурясь, под вспышками фотоаппаратов, потом повернулся и с достоинством сел в салон своей прогулочной машины.
В машине на него накинули что-то теплое и мягкое. Он навалился на спинку сидения и, запрокинув голову, закрыл глаза.
Бил сопровождал Мэри в клинику на машине «скорой помощи».
Случившееся не выходило из его головы. Если честно, он страдал.
***
В его жизни мало было встреч такого плана. Бил Хью считался свойским парнем среди своего круга людей. Разумеется, этот круг был далёк от того, где вращался Тед Лоренс. Да Бил, собственно, «кругом» этим не слишком и интересовался. А вот сам Лоренс, …тот был ему небезразличен. Вернее сказать, заслоняя собой этого человека, Хью не считал деньги в его кармане. Ему важно было не повредить его жизни. Какой-то несуразной от хрупкости и частых замыканий на себя. И это, не смотря на социальную стабильность и общественную значимость его фамилии.
Лоренс оказался человеком без ханжеских привычек, но и не слишком откровенным. И, что особо удивило Хью, человек, слывший светским, по сути, не был общительным. Хью знает лишь пару тройку его друзей – приятелей, с которыми у него было долгое общение. Тед с ними мог надолго выехать в горы, прокатиться вдоль побережья на яхте, пригласить в дом. Но только вот эти, со счету, люди знали его достаточно близко. Хотя знакомств у Лоренса было чересчур много.
Хью, став его телохранителем, понял, тот и близко не подпускал к себе посторонних. Вот эта пара-тройка, да отец – это все, кому он мог сказать о плохом самочувствии, о не том настроении, о душевном дискомфорте. Остальным – ни-ни. Те видели его …в полном здравии, с улыбкой на губах, трезвым и довольным жизнью. Редко кто видел его дающим обширные интервью, открыто общающимся с кем-то. Даже разговор, длившийся более минуты – редкость для него, если он вёлся со встречным человеком. Ни Тед не тянулся к личной жизни мира, к его заботам, и к собственным, пришлого не подпускал. Он оставлял чужие жизни, чужую боль, благословляя улыбкой, за высокими воротами своего поместья или за дубовыми дверями банковского офиса. Прислуга никогда не слышала его крика, служащие – окрика. Он не навязывался знаменитостям, не лез в друзья тем, кто был рангом выше. Он вообще не умел … «лезть» и «прилаживаться». Это человек скорее сторонился общества.
Бил удивлялся, казалось, что и смеяться искренне, от души Тед мог лишь в кругу своих друзей да отца, а в случае…острой необходимости, лишь улыбался, будто боясь дать откровенную оценку «отлично» удачной шутке какого-то незнакомого ему человека. Все оценки его сглаживались, настроение – контролировалось.
Если отца его считали Высоким Человеком, с сильнейшей, как теперь модно говорить, харизмой, а проще говоря, степенью влияния на энергетику окружающих его людей, то Тед Лоренс считается … «прекрасным воплощением американской мечты» – преуспевающий, всегда трезвый и красивый сын.
У Артура Лоренса, Бил это сразу раскусил, сын - конечно, большая сердечная забота и всё же…визитка. Визитка, каких у сенатора было много: девушки актрисочки, преуспевающие бизнесмены, смышлёные деятели науки и прочие из «достойных».
Вот и Тед, он так же был «визиткой» отца. Участвуя в его предвыборных и рекламных компаниях, Тед стоял где-то чуточку за спиной отца. Всю жизнь не высовывался из-за его крутости. Все тридцать один год. Заслонённый отцом и от угроз, и от яркого солнца, и от чьего-то чрезмерного влияния, не дай бог, дурного. Он был, не смотря на собственные несомненные достоинства, всегда вторым Лоренсом. И что самое грустное по мнению, Била, добровольно был «вторым», хотя умел быть и настойчивым, рисковым и уверенным банкиром.
И всё же, не смотря на замкнутость, Тед слыл светским человеком. Но вынужденно, из-за общественной деятельности отца – известного и многими уважаемого сенатора. Хью приходилось по двенадцать часов сопровождать хозяина, то разъезжающего по своим банковским делам, то после них, участвующего в чьей-то презентации, концерте, показе модной одежды, что Тед делал по звонку отца.
Что только не значилось в расписании Била Хью: участие в открытии очередной выставки, презентация нового фильма, фестиваль в Голливуде, банкет какого-то известного деятеля. …Эти «деятели» почему-то непременно желали видеть у себя не только сенатора (вечно занятого), но и его сына - банкира Лоренса (будто вечно свободного при отце!).
И, что было неожиданным для Била, этого деятеля действительно Тед знал. Он знал поименно его детей, жену, любовницу и …ехал в этот дом. Но как-то …без души, как на обязательную встречу ехал. И снова улыбки, и снова находилось у него для всех подходящие слово - два, комплимент, подарочек. Била это удивляло: «Зачем?! Не хочешь, можно найти повод и не поехать! Как можно играть в искренность?!»
Тед только улыбался на такое недопонимание. Бил замолкал в такой ситуации, считая, что ошибается сам, что, знаком лишь с самой «макушкой» Теда Лоренса. Переставал лезть к нему с такими вопросами.
Тед Лоренс присутствовал, …Тед участвовал….
Сидел, бывало, в машине, устало подрёмывая, зевая от неспокойной ночи, но вот дверцу для него открывали, и тут же, вдруг являлась его улыбка, и тут же звучало, окрашенное его тихим баритональным урчанием: «Добрый вечер. Добрый вечер…Я рад. …О, простите.…Да, мне это тоже нравится»….
А пару часов спустя, назад – в машину и снова в салоне тихо. Ни оценок услышанному, ни иронии по поводу скуки, ни удовольствия от увиденного – ничего! Ну, если иногда скажет: «Бил, давай в бар, пивка и домой».
За пивом, к которому Лоренс тоже не пристрастился, мог возникнуть разговор о прожитом дне. Но…не было случая, чтоб он ругнулся на него, даже если скучал. «Хороший день, да. Пиво сегодня – как всегда, отличное. Спасибо».
Откатав с хозяином только месяца три – четыре, Бил понял, все оценки, которые Лоренс ставит жизни - внутри него. Он умеет улыбаться без внутренней улыбки, и он будет улыбаться даже, если дерьмово на душе. Ну, так ведь бывает и «дерьмово»! ….И это в душе.
Хью сначала только чувствовал губительность от всей этой чудовищной неискренности в первую очередь для самого Теда. Эта «игра в сочувствие» вела к общественному успеху – несомненно. Но и к жутчайшему душевному неравновесию.
А прошло ещё полгода – год, и Бил стал об этом знать. Лоренс стал открываться ему.
Банкир он был ранга высокого, дел много – все конфиденциальные – об этом Тед молчал. Был профессионально скрытен. А вот про жизнь, про это - он уже мог не просто поболтать со своим телохранителем, мог принять и его жизнь, как нечужое ему дело, мог прислушаться к его совету. Бил заметил искренность. И она была им высоко оценена.
И это сделало их приятелями. Тед мог уже если не принять, то выслушать и задуматься об оценках, данных его действиям Хью. Он уже хорошо знал семью Била, принимал участие в семейных торжествах, даря трём сестрам- близнецам Била и его темнокожей жене миленькие подарки, а отцу – коммерсанту – дельный совет. И искренне смеялся за их дружным столом во время случайных совместных ужинов.
Даже не гнушался наличных денег у телохранителя занять – кто бы мог подумать! – при его то гордости финансиста! Мог поделиться сомнениями, и что вовсе невероятно – принять из рук лекарство, предлагаемое Билом – табу для всех …пришлых, то есть для большинства из его окружения.
 Бил, правда, гордился их дружественными отношениями.
И вдруг такое несчастье!
Тед подвержен психозу. Тед Лоренс болен. Мозг его нарушен – это было для Била потрясением.
Он ехал в клинику, сопровождал женщину, избитую его хозяином и приятелем в одном лице, и думал, до боли в голове думал о том, что может случиться, если всё именно так и есть, как он предположил.
Хью прикрывал глаза, припоминая, картину, которую он увидел в квартире Мэри Прайз, когда вломился туда, как только заметил, как засуетилась консьержка, после резких криков одной из квартиросъемщиц.
Это была обычная квартира, обычной, на взгляд Хью, бабёнки, какие у Теда Лоренса – человека холостого, случались регулярно.
 -Выходи, Тед! Слышишь?! …Открой дверь! Я должен увидеть тебя!
Хью метался то к Теду, закрывшемуся в ванной, то к избитой, дико орущей женщине.
 -Тед, черт побери! …Открой дверь! ….Эй, ну-ка заткнись! Мэри! …Замолчи, говорю!
Он выхватил телефон из рук женщины, вырвав розетку вместе с куском штукатурки. И снова кинулся к ванной комнате.
А Лоренс в это время как-то сумел заблокировать дверь.
Ругнувшись, Бил кинулся к двери квартиры.
Закрыв дверь квартиры на сломленный замок, забаррикадировав её, Хью по мобильному телефону вызвал машину «скорой». Сказал, что женщина, живущая по такому-то адресу, поранилась, упала с лестницы, и …выбила себе зубы.
Успокоив Прайз, наобещав ей за тишину в квартире золотые горы, он снова кинулся к ванной. Он стал выбивать дверь.
Когда дверь с грохотом распалась на куски, и Бил перелез через хлам, накиданный у порога ванной комнаты, Тед уже сидел с ванной и крутил ручку крана.
Сверху из душа текла вода.
 -Что ты делаешь?! Ты…с ума сошёл!
Бил пытался выключить воду, он Тед левой рукой с силой оттолкнул его. И так толкнул, что Бил, не устояв на ногах, упал, больно ударившись затылком о косяк двери ванной комнаты.
Вставая на ноги, он услышал, что женщина в комнате снова с кем-то разговаривает.
Превозмогая боль в затылке, Бил тут же кинулся в комнату. И увидел, что она говорит по мобильному телефону, забытому им на столике у окна.
Она говорила с полицией, прося помощи.
Хью, впервые в жизни, потеряв контроль над собой, ударил женщину по лицу, подхватив на лету свой падающий телефон.
Однако, часть адреса Прайз успела сообщить полиции.
-Что ты ещё сказала им?! …Бестолковая! Зачем?!
Бил действительно не угрожал женщине. Он даже не увещевал её тем, что она пытается противостоять могуществу связей и денег. Он сказал этой измордованной кукле правду: «Ты же видишь сама, он не понимает, что сотворил. Он потерял голову. Уверен, он не в себе. Ты понимаешь, это? Он не в себе! Чего ты добьешься, прокричав всему миру, что Лоренс сумасшедший? Ты подумай, что?! …Успокойся и знай, всё позади. Я не дам тебя в обиду. Я с тобой, слышишь?… Вот и умница. Говори всем и на все вопросы: «Нет». Это всё оставит, как было. Понимаешь, …всё будет, как было».
 Машину «скорой помощи» чуть качнуло, Бил придержал Мери, улыбнувшись ей.
 -Все нормально, не бойся. Тут крутой поворот.
Два года он работал при Теде Лоренсе. Бывало по четырнадцать часов в сутки.
Сначала это были лишь служебные отношения. Однако, отсутствие разницы в возрасте, доверительный характер Билла, его искренность постепенно превращали отношение хозяина и его телохранителя в отношения двух приятелей, с уважением относящихся к привычкам и образу жизни друг друга.
Тед никогда не помыкал им – спортсменом легкоатлетом, впервые взявшимся за службу телохранителя, не оскорблял его ни действием, ни словом.
А сегодня уволил его за то, что тот помешал ему…принять ванну в одежде.
 ***
Не была короткой память Била Хью.
Пока они с Мэри ехали в клинику, он припомнил ещё пару случаев, когда Лоренс вел себя при нём слишком несерьезно. То есть не свойственно своим обычным привычкам.
Однако тогда речи о потере чувства реальности, о неадекватности в оценках своих поступков – речи не было. Бил действительно считал, Тед тогда просто превысил вес шутки. Проще говоря, пошутил, но грубо. Но, рассудил Бил тогда, такое встречается у очень загруженных работой эмоциональных людей. Тед «включался» и действовал сообразно нормам уже через минут пятнадцать, ну, спустя полчаса после потери контроля над собой. Он снова становился собой, правда, ещё более замыкаясь, после того, как узнавал, что натворил.
И Бил считал, что это так, …это разовый срыв.
Однако теперь он задумался, если за эти два года он стал свидетелем трёх подобных случаев, сколько же вообще было срывов в психике Лоренса? И не врожденный ли это порок?
«Что-то такое было в газетах, об его матери. Но Тед с такой теплотой относится к памяти о ней. Раз в месяц он бывает на кладбище. Всегда цветы и всё такое. Нет, это не мать. И уж точно, не Артур. А может всё же это от его скрытности? От груза, который потянул не туда?»
--------------------
Первый случай произошел, когда Тед еще выполнял обязанности управляющего банка. Бил тогда только-только входил в должность при нём.
Банк «ЛБ» считался надёжным, а глава его – человеком, думающим о будущем своих вкладчиков.
Впрочем, банк Лоренса и сейчас считается таковым. Тед – его Президент, теперь он единоправный владелец всех его пятнадцати филиалов. Но делами банка заведуют управляющие. Сам Лоренс появляется в банке и его филиалах редко. Он лишь «имя» банка, его «лицо». Категория документов, подписываемых им очень узка. Ответственна, но…узка. Служащие банка чаще видят босса с экрана, чем в лицо. В офисе, в собственном кабинете он бывает теперь гораздо реже, чем бывало ещё с год назад.
Первый Случай произошел в обычный день. Вернее уже под вечер, когда банк закрывался.
Лоренс повел себя несколько странно.
Он спустился к подвалу, где находились сейфы. Открыл личным «ключом» решетку, преграждающую путь к стальным, мощным дверям подвального хранилища.
Охраннику, дежурившему рядом, это показалось странным, и он позволил себе заметить, обратившись к Лоренсу, что все уже «опечатано», ведь банк закрывался.
Лоренс вернулся, вышел из дверей решеточного ограждения, и, подойдя ближе к охраннику банковского помещения, молча, неожиданно резко, выдернул из его кобуры пистолет.
Как это ему удалось, ни Тед, ни имевший отличные боевые качества охранник объяснить это потом не смогли.
Забрав пистолет, Лоренс закинул его в дырку решетки и буквально в пару прыжков сам оказался за ограждением. И, закрывшись, хладнокровно направился к дверям хранилища сейфов.
Охранник, буквально ошарашенный, действиями босса банка, подошел к решетке и попытался сообразить, не маска ли на человеке, который так четко, с таким знанием действует в закрытой зоне банка? Но «человек» открыл решетку, подставив не муляж, а руку; не электронную копию, а собственный глаз: перед ним, как понял парень, сам Лоренс – хозяин банка.
Охранник спросил его, можно ли ему позвать службу охраны? А сам, между делом, уже вызывал подкрепление, нажимал на кнопку вызова, расположенную в пакете рядом с ограждением.
Лоренс оглянулся к нему, увидел, что тот нажимает на сигнальную кнопку, и через отверстие решетки так сильно ударил крепколобого парня, что тот, отлетев, упал. И не просто, а, ударившись об угол, получил сильнейшее сотрясение мозга.
Бил позже пробовал повторить удар Лоренса через решетку, однако рука все время натыкалась на толстые прутья, и он, пытаясь повторить силу удара, разбил в кровь кисть.
Как это сделал Лоренс, не получивший при этом ни царапины - было не понятно.
Благодаря действиям Билла, первым спустившимся в подвал, а так же профессиональной работе адвоката и, конечно же, участию самого сенатора, удалось уладить скандал.
Деньги и повышение некоторых по службе, сделали это дело семейным.
----------------------
Второй раз Бил сам стал участником срыва Лоренса. Это случилось месяца четыре назад.
Лоренс создал аварийную ситуацию на железной дороге, остановив угнанный им «свадебный лимузин» на переезде.
Машина была на заправке, шофер отвлекся. Бил следил, как в бак машины Лоренса наливают бензин. Перевел взгляд на салон – Лоренса нет.
Бил решил, тот каким-то образом вышел из машины, зашёл прогуляться по магазинчику при заправке. Бил заглянул в магазин и уже оттуда услышал крики водителя лимузина: «Машину угнали!»
-Кто угнал?
-А черт его знает! Там стекла тонированные, я никого не видел. У тебя был кто-то в машине?
Бил тут же солгал: «Нет».
Он нагнал лимузин уже на переезде.
Машинист пассажирского поезда тормозил, и гудел, не переставая. Он не понимал причины, почему остановилась машина, наряженная в цветы, шары и кольца?
Бил на огромной скорости врезался в зад, столкнул тяжелую машину с пути, чуть сам, не попав под локомотив поезда.
Когда он, в состоянии аффекта, выскочил из покореженного мерседеса и открыл дверцу лимузина, Лоренс, невероятно спокойно, вытирал белоснежным платком кровь, текущую из разбитого носа. Повернувшись к Биллу, похититель лимузина всего лишь посоветовал: "Аккуратнее надо ездить, Бил».
Хью открыл рот. Так, выглядя полнейшим идиотом, он смотрел на своего приятеля – хозяина.
Бил был ошарашен его реакцией. Он смотрел в спокойное лицо Лоренса, таращился на его ничуть не дрожавшие руки, крепко державшие чужой руль, чужой машины и …ничего не понимал. У него стучали зубы, и руки не находили себе места.
-Шутишь, псих? …Тебя ж, как банку, пара электровозов смяли бы.
-Ты о чём?…Ты заправил машину?
-…Да. А …э…
-Знаешь, Бил, лимузин – тяжелая в управлении машина. Я не люблю лимузины, хотя они и престижны. Едем на нашей машине. Так ты заправился?
-Я уже ответил тебе, …Тед.
-Тогда я выхожу.
…
Шума тогда особого не было. Бил убедил Теда избавиться от угнанной машины, ту они затопили, и через Мексику «протрезвевший» угонщик удрал на Аляску. По скалам полазить
Полиции так и не удалось выяснить, кто в тот день сидел за рулем лимузина, чуть было не послужившего причиной крупной железнодорожной аварии. Бил, опознанный водителем машины, на все вопросы отвечал: «Нет».
---------------------------
На этот раз все было значительно сложнее. Теда видели люди. Они не могли увидеть избитого лица женщины, то было прикрыто плащом, но они слышали шум. Вызывая полицию, Мэри прямо заявила о том, что Тед Лоренс невменяем, что он пытался её убить. Консьержка оказалась продажной. Она выложила перед журналистами информацию о том, что в подъезд этого дома вошла парочка: сын сенатора Лоренса и здешняя красотка – бухгалтер банка «ЛК» - Мэри Прайз.
И Бил Хью не выдержал и назвал вещи своими именами.
«Тед сошел с ума. Он болен. Мэри сказала, что даже не поняла, почему, проводив ее до дома, он, вдруг втолкнув ее в комнату, повалил ее на пол и стал наносить удар за ударом».
Он – человек, не поднимавший руку на женщину, никогда и оскорблений в адрес женщин не допускающий, пинал несчастную ногами. А в довершение, подняв над собой, бросал ее с силой об пол и снова принялся бить ногами. Потом вдруг замер и, перешагнув через нее, пошел в ванную. Мыться.
Соседи, услышав шум, крики о помощи, стали стучать в двери.
Бил, ожидавший Теда в машине, заметил, что-то непонятное в действиях консьержки. А когда вбежал в подъезд и услышал о подозрении соседей, выбил дверь, заблокировал ее, чтоб никто больше не вошёл, вбежал в комнату.
Приехавшие по звонку консьержки парочка журналистов, привезли на «хвосте» ещё с десяток любителей «жареного». Те, в свою очередь, подняв шум звонками в редакцию, увеличили количество любопытных.
«Шум будет большой, и отцу Теда придется нелегко. Ой, как нелегко будет уладить это грязное дело!» - чесал затылок Бил Хью и вздыхал. Не по скандалу, который, он был уверен, всё равно замнут. Ни одну женщину Калифорнии нельзя будет убедить в том, что завидный жених, нежный повеса - Тедди Лоренс топтал женскую грудь ногами.
Бил грустил, так жутко теряя друга.
 ***
 -Где он?
 Сенатор Артур Лоренс в окружении свиты шел по коридорам собственной клиники.
Он купил ее когда-то из меркантильных соображений. Люди интеллектуального труда рано или поздно, но сталкиваются с болезнью нервов. Широкий штат известнейших врачей, новейшее оборудование для обследования и лечения, комфортабельные палаты, а так же то, что клиника находилась в зеленой черте за городом, сделали это местом тихого отдыха для избранных и весьма состоятельных людей.
Но Артур Лоренс и предположить не мог, что его сын, его единственный сын, будет помещен в одну из палат этого тихого места.
На него был накинут белый халат. Его секретарь притормозил рукой остальных, и сенатор вошел в палату к сыну.
 Тед сидел перед пустой кроватью в удобном кресле для посетителей. Он ждал встречи с отцом. Тот позвонил, сказал, что сегодня у него есть время. Что самолетом он вылетает к нему из Вашингтона сразу после серозного заседания.
Взгляд Теда был неподвижен, но спокоен. Пока его взгляд был живым.
Увидев вошедшего отца, он лишь выпрямился, но не встал с кресла.
Это отцу больного пришлось сесть на койку пациента психиатрической клиники.
Артур будто маску сдернул, только переступив порог «тихой» палаты.
 -Ну что? …Что теперь делать прикажешь?!
Взгляд из-за серых щёлок был жестким и требовательным.
-Ты понимаешь, идиот, что ты наделал? Ты мне карьеру испортил, ты это понимаешь?
Артур смотрел в лицо сына, буквально давя на него всей своей тяжёлой сейчас энергетикой. Мышцы лица его дрожали, из-за рта брызгала слюна, но он сыпал и сыпал оскорблениями в адрес сына.
 -…Тебя мать рожала, умирая. Я, …я велел врачам дать тебе жизнь, за счет ее жизни, а ты? …Как ты живешь, что ты творишь? Силы через край – берись за спорт! Я всю жизнь рассчитываюсь здоровьем и делом за твои выходки. И что за шуточку ты выдал позавчера? Ты красивую женщину инвалидом сделал, ты понимаешь это?!
Тед молча смотрел на отца. Тот сыпал и сыпал обвинениями.
Тед заговорил лишь тогда, когда слова отца стали менее эмоциональными. Редкие фразы его били по сыну более направленно.
-Если ты сам понимал, что что-то не так с тобой, что болен, почему отказывался от лечения раньше?!
-Так я болен?
-Ты ещё спрашиваешь?! …В три года ты поджег дом; в шестом классе ты пытался изнасиловать учительницу...
-Инсинуации.
-Что? …Ты щенок! Тед, ты- гадящий мне в ботинки щенок!
-Я не просил тебя жертвовать жизнью матери. Дом загорелся из-за оставленных без присмотра утюга и ребенка. А учительница просто не поняла, почему я, закрыв дверь, попросил ее раздеться.
Брови Артура дрогнули и поплыли вверх. Он сглотнул, уставясь на спокойствие сына.
-Любопытно. Ну, тогда вот, спустя двадцать лет, скажи, а на кой черт тебе это надо было?
-У нее была красивая линия шеи и подбородок. Она же сама учила меня видеть прекрасное. Она была учителем по рисованию. Я хотел нарисовать ее. Она не смогла понять, моего желания, хотя я ей все объяснил. Я даже двери закрыл, чтобы нам никто не помешал. Она была очень стеснительной. А нужно то было всего лишь расстегнуть кофточку, буквально пару пуговиц. Я подошел, хотел ей помочь...
 Голос сына был спокойным, взгляд разумным, объяснения, данные им, вполне устраивали отца. Как будто всё в норме.
Его сын, понял Артур, не подвержен синдрому сексуальной неадекватности.
Сжатые зубы и сощуренные глаза еще выдавали нервное возбуждение в Артуре, он по-прежнему в упор смотрел на сына, но кричать на него уже не мог. Не находил причины.
Он пересел тут же на кровати к сыну ближе. Сложив руки на высокий бортик, опёрся на руки подбородком. Стал внимательно разглядывать сына. Припомнил, что уже давно вот так близко его не видел.
-Тед, врач сказал, что необходимо обследование. Под вопросом психоз с проявлением агрессии на адекватное раздражение извне. Тед, я не хочу, что бы эта галиматья была про тебя.
 -Но ведь ты сам только что назвал меня идиотом. Значит, уже сам веришь в правильность диагноза. К тому же сам и доказал это, сказав, что я с рождения матереубийца, поджигатель и сексуальный маньяк.
 -Но как же объяснить твое нападение на беззащитную женщину?! …Из-за чего? Только из-за того, что она не захотела впустить тебя к себе....Она просто стеснялась скромности своего жилья, Тед. А что ты сделал за её отказ?
Артур сокрушенно покачал большой головой в серебристых завитках модельной стрижки.
-Тед, я видел ее лицо....Мальчик мой, не ужели это сделал ты?...
 -Тебе уже звонили из полицейского управления?
 Отец опустил голову.
 -Нет. Но я только что был у Прайз в палате и говорил с Фридманом. Сегодня, не дожидаясь звонка, заеду в управление сам.
Артур, уже будто оправдываясь, криво улыбнулся и объяснил.
-Тед, у меня куча друзей, но и гора тех, кто жаждет моего кресла. Здесь всё произошло в десять вечера, а я узнал о случившемся на банкете, где присутствовал президент, где-то около полуночи. Он меня спросил, потому, как был свидетелем моего телефонного разговора с Лос-Анджелесом, что случилось, и я ответил: «Ничего страшного. Сын никак не найдёт себе невесту». Мы посмеялись, он вышел к компании, а я остался дурак - дураком. Смотрел на рыб в аквариуме и…мечтал стать кем угодно, хоть рыбой, лишь бы не отцом сошедшего с ума сына. Ты меня понимаешь?
Артур улыбнулся ласково, как улыбаются любящие детей родители.
-Я не стал звонить тебе сразу. Все это было бы трудно объяснить по телефону. Я и Ему все расскажу. Он ведь тоже отец, думаю, поймет.
 Сенатор нахмурился и , задумчиво помолчав, уточнил: «ну расскажу, разумеется, есди диагноз подтвердиться. А то может и нет.
И снова он улыбнулся. Протянул руку и теплой ладонью накрыл ладонь сына.
-Может и поправишься. Мне тут Крафт сказал тебе покой нужен. Такую болезнь сном лечат. Ну, если …не хирургией.
Он осторожно посмотрел на сына. Никакой реакции.
-Ну, думаю, до хирургии мы ещё сами попробуем. Я верю в тебя. Ты…сильный.
Последние слова были произнесены Артуром тихо, без акцентов. Он уж и сам был не рад, что его сын так …известен, своей не дюжей силой.
 -Тед, если ты не хочешь находиться здесь, я отвезу тебя домой.
 -А разве это можно?
 -Не знаю, но думаю, можно. Врач ведь сказал покой нужен. Этого тебе обеспечат гору и в твоём поместье. Я распоряжусь об охране и сиделках. Ты хочешь домой?
 -Не знаю. Может, лучше пока здесь. Пока это все утихнет. Да и тебе будет спокойнее, когда уедешь назад.
Артур посмотрел на сына, как будто тот был искренен в своем желании.
Он качнул головой, согласившись.
 -Да, может быть лучше пока здесь. Тебя будет наблюдать сам Крафт. Я отозвал его с симпозиума врачей. Он был в Риме. Я ему верю. И ты верь, верь, что выкарабкаешься из этой галиматьи. Он умнейший специалист, думаю, он …не подтвердит этот абсурдный диагноз. Я еще разберусь, кто посмел принять этого докторишку из муниципальной клиники, что нацарапал такое в твоей медицинской карте.
 -Не нужно, отец. Он спросил меня, и я сам дал согласие на обследование. Рентген, тесты, кровь, пункция спинного мозга и всё прочее.
 -Но ты ничего не соображал в тот момент...
 -И это только подтверждает предположение этого русского специалиста.
 -Так он ещё и русский?! …
Артур серьезно возмутился.
-Вон! Немедленно, …я сейчас же разберусь, кто принял его сюда.
Тед вздохнул, усмехнулся и, отвернувшись к окну, притих.
 И Артур притих. Посопев, повздыхав, он снова устроил руки на спинке кровати, положил на них голову и тихо заговорил.
 -Ничего это не подтверждает, сын.
Сенатор отвернулся, уставившись в мягкую стену палаты, сидел и, что бывало очень редко, предавался воспоминаниям. Вспоминал о тех годах, когда они с Тедом были очень близки. Малейший душевный дискомфорт сына отслеживался им с ревностью любящего отца.
-Тед, ты помнишь, как ты учился играть на пианино? Мы тогда жили в маленьком домике на Секвой, сто. Помнишь? Ты играл на пианино, а соседка из дома рядом, пришла жаловаться на шум. Она кричала, что ты «мучаешь» музыку. Помнишь, как я переселил их от нас подальше? Мы купили с тобой пол улицы, и больше никто не смел прерывать твою игру на пианино.
А футбольные матчи с твоими друзьями, ты помнишь? Помнишь, какая у вас была шумная компания? Но у нашего дома вы никогда не слышали чьих-то криков по поводу ваших игр. Помнишь?
Я все помню, Тед. Твою учебу в университете. Ты был перспективным студентом, именно тебя потом выбрали для стажировки в Германии. Ты великолепно продвигался в своей профессии финансиста. Банк, который я считал потерянным, ты поставил на ноги.
Тед, и сам ты крепко стоял на ногах, не смотря на мелкие срывы, которые бывают со всяким творческим человеком. Ты и будешь стоять, сын, крепко стоять. Я не верю в эту галиматью. Нет, не верю.
Он покачал головой, растирая вздувшуюся жилку на лбу.
 -Не верю им. Я верю в тебя.
 -Билла я уволил.
Артур не сразу включился в тихо сказанное сыном.
 -Зачем?
 -Когда диагноз ставит врач, это нормально. А когда друг, то это уже не друг. А как телохранитель он слаб. Я давно это понял, но он мне нравился, как веселый человек.
 -Ну, это ты зря. Бил нужный тебе человек. Он спортсмен, хороший приятель в минуты отдыха, да и вообще, он - отдушина, среди жесткого партнерства. Впрочем, это решение твоё и …я его не оспариваю.
Артур повернулся и посмотрел на сына.
Тед сидел всё в той же позе, смотрел в окно. Будто наблюдал за кем-то. Артур даже посмотрел туда тоже, но никого, кроме гуляющих на воздухе больных не увидел.
Он снова сел на место.
-Но обижать его все-таки не стоит, Тед. Уволить, так уволить, ты можешь не беспокоиться, я найду тебе хорошего телохранителя. С рекомендациями. Но Бил – хороший парень. Он очень привязан к тебе, переживает за тебя, я это вижу. Не стоит обижать парня. Он многое сделал, чтобы подобные случайности не выходили наружу. Но, ты ведь понимаешь, рта людям не закроешь.
Артур посмотрел на часы. Точь-в-точь, как это делает сын. И поднялся с кровати.
-Ладно, отдыхай. Нам надо обоим отдохнуть сегодня. Хорошо отдохнуть. Думаю, завтра к вечеру или послезавтра утром, я заеду к тебе снова. Все будет нормально. Я верю.
 Он ткнулся в щеку сына. Погладил его по волосам. Еще раз посмотрел на него, улыбнулся … и вышел из палаты.
 ***
 На завтра Тед выглядел, как обычно.
С утра у него снова взяли кучу анализов, цепляли, какие-то присоски к голове, какой-то чертовски дорогой аппарат вычерчивал яркие кривые результатов обработки данных.
Потом его наконец-то оставили в покое.
Лоренс, как попал сюда, так и не выходил палаты. Будто боялся встречи с людьми. Крафт – его лечащий врач, как раз, размышлял об этом.
Лоренс просто сидел, слушал музыку или валялся в постели с очередной книжкой. Уже неделю он отказывается от деловой переписки. Думает о делах, но тут же и отталкивает мысль о банке. Не решается встретиться и с другом своим – теперешним управляющим банка – Джимми Толкиеном.
В лице Теда читалась апатия, сонливость и беспредельная лень. Он отказался от посещений абсолютно. Попросил Крафта передать и отцу, бывать у него не часто. «Раза в неделю достаточно».
Единственный, кого он не мог обойти в своем одиночестве, был сам Крафт.
Тед знал Крафта давно. Знал, как приятеля отца. И последний лично просил «не играть» с врачом «по крайней мере, в молчанку». Артур так и сказал: «Тед, эти психотерапевты – они такие фантазёры. И у всех в идеале мечта об успехе, достойном успеха Фрейда. Говори с ним. Это ничего, если он отчетливо будет видеть родинку на твоей правой ягодице. Запутавшись в фантазиях, он уверит себя, что их было три. Реально общайся. К тому же он - не скучный человек. В покер неплохо играет».
Генри Крафт много беседовал с пациентом из спецпалаты. Расспрашивал о детстве, об учебе в университете. Его даже интересовали игры, в которые мальчиком любил играть Лоренс.
Последний неторопливо отвечал, обдумывая каждый вопрос врача, играющего с пациентом по-фрейдовски.
Лоренс не интересовался своим диагнозом. Так, пересыпал речь цитатами из прочитанных книг, сбивая с толку врача, который уже держал диагноз, определяющий болезнь Лоренса младшего.
Но насколько серьезно и будут ли рецидивы у болезни Теда, Крафт пока ответить не мог. Только ежедневные общение и наблюдение за Лоренсом могли ему подсказать методику лечения этого трудного больного.
 Через неделю Лоренс заметил, что уколы ему ставят мед брат.
 -А что, медсестры опасаются заходить ко мне в палату?
 -Почему? Нет. Но я подумал, что после последнего всплеска нервной активности, ты будешь неадекватно реагировать на женщин, делающих тебе болезненный укол.
Крафт широко улыбнулся, поправил на носу очки и сел на жесткий стул, скрестив ноги. Смотрел на стоявшего перед ним Лоренса. Смотрел снизу вверх, но как-то свысока.
-Но если ты считаешь, что все нормально, я скажу, чтоб тебе делали уколы девушки. Кстати, я не спрашивал тебя, но если ты чувствуешь себя дискомфортно, …можно позвонить кому-нибудь из твоих… знакомых женщин. Кому ты доверяешь.
 -Спасибо, нет. Ваши лекарства делают чудеса. Я скоро совершенно потенцию потеряю.
Крафт хлопнул по колену папкой, где были результаты обследования Лоренса.
 -Ты шутишь. Это хорошо. Это говорит об улучшении твоего настроения.
Тед, глядя на врача без улыбки, процитировал очередного автора: «Кто жив, не говори: «Пропало!»
-А, вот это Шекспир?
-Нет, это Гете. «Фауст». Шекспир сказал иное: «Мир измельчал, - сказал он, - Орлам сесть негде. Воробьям – раздолье».
Крафт замер. Потом чуть покосился на единственный в палате стул, на котором он сидел (кресло с уходом сенатора вынесли из палаты больного) и осторожно поднялся.
Он стал прогуливаться по палате.
-Тед, а может лучше не сидеть целый день у окна, а гулять? Выгляни, стоит чудесная погода. Начало осени. Жары нет. Там и медсестры гуляют, развлечешься.
Крафт быстро посмотрел в папку, будто сверил мысли с каким-то результатом в анализах. Но тут же снова улыбнулся пациенту и …попросил: «Только не очень шуми, тут все должно быть тихо, спокойно».
 -А что, здесь я значусь, как особо шумный больной?
 -Нет. Вовсе нет. Но наши медсестры тоже иногда читают газеты. Надеюсь, я не очень огорчил тебя этим известием? Болей в затылочной части головы больше не чувствуешь?
 -Нет.
 -Ну, тогда все хорошо. Если не хочешь гулять, я скажу санитарам, пусть откроют тебе окно.
 -Не боитесь, что выпрыгну?
-А ты хочешь выпрыгнуть?
Крафт поправил очки и опустил газа, посмотрел на мягкие туфли Лоренса.
Тед выждал, пока Крафт перестанет играть «глазками» и снова посмотрит ему в лицо. Потом пустил в ход очередную цитату.
-«Вероятность события – обратно пропорциональна его желательности». Нет, прыгать с такой высоты – считаю глупостью.
Крафт широко улыбнулся.
-Ну да, не высоко. Для скалолаза. А…цитатка чья?
-Морфи. Закон Морфи.
Крафт смял улыбку.
-Тед, ты свободен в своих действиях. Рыгать из окна – действительно глупость, но выходить из замкнутого пространства, я имею в виду палату, это необходимо. Эта клиника принадлежит Лоренсу. Ты здесь – свой человек.
Крафт подхватился, что выразил мысль не так. Но Лоренс уже поймал «слово» и ошпарил его очередной цитатой из прочитанных здесь книг.
-«Дар быть всюду, как у себя дома присущ лишь королям, девкам и ворам». Так к какой категории вы меня относите, доктор Крафт?
Крафт задумался. Фраза была ему столь знакома, что он решил угадать, наконец, автора. Вспомнив его, он радостно ткнул в Теда пальцем: «А, знаю! Это Бальзак».
Лоренс скопировал его радость на своем лице.
-Да ну?!
Крафт смял улыбку.
-А что нет?
Тед перестал ерничать, махнул на смущенного им врача рукой и, приставив стул к окну, сел, отвернувшись.
Крафт хмыкнул и, вздохнув, направился к двери палаты.
 -Ты нормальный человек. Мне нравится, когда ты весел. Но не увлекайся игрой в больного. Это засасывает.
Он остановился у двери, разглядывая её мягкую обивку.
-Ты ведь не пьешь, Тед?
 -Нет.
 -Я слышал, абсолютно не пьешь.
 -Да.
 -Как тебе это удается?
 -Просто не хочется.
 -А пиво?
 -Пиво пью. Но при желании и не ведрами.
 -Понятно. Сигареты, наркотики?
 -Нет. Абсолютно.
 -Ну, вот видишь, ты просто обязан быть абсолютно здоровым.
Крафт повернулся к Лоренсу, навалившись на дверь, стоял и разглядывал его крепкую спину, сильную шею, крупную голову.
Лоренс смотрел в окно.
Вслух Крафт произнёс, заканчивая свою мысль: «По крайней мере, здоровее меня».
Доктор улыбнулся несколько устало.
-И всё-таки, Тед, я думаю, всё поправимо. Думаю, то, что произошло после ресторана, было запоздалой реакцией на какое-то ранее перенесенное тобою сильное воздействие. Возможно, стресс. Скажи, ты отмечал, что в детстве из всех игрушек, ты предпочитал танк. Ты смог бы объяснить, почему?
 -Он похож на мощный трактор, большой и сильный.
 -Когда ты впервые понял, что сильнее трактора нет?
 -Когда два соседних дома одним махом смял под себя небольшой по мощности трактор. А эти дома мне казались такими большими. Там жили люди. Наши соседи. Миссис Гранд в доме справа, а Питоны – слева.
 -Это было давно?
 -Да, мне было восемь лет. Я учился тогда музыке. Но кроме аккордов рок н рола ничего не выучил. Не моё.
 -Но к музыке ты всё таки не равнодушен.
 -Это плохо?
 -Нет. Но вот диск, который ты заказал вчера, мне не нравится. Почему именно "Пинк Флойд".
 -Мне нравится их музыка.
 -Но она тяжела для психики. Вот "Депрессия", например, она может вызвать у человека тяжелые мысли о себе, друзьях, прошлых потерях.
 -А чего вы волнуетесь, у меня же не депрессия, а агрессия.
Крафт в миг поскучнел лицом. Будто его расстроило, что его диагноз и диагноз, что поставил себе Лоренс, не совпадают.
 -Тед, я пойду. А ты выгляни в окно, может, тебе развеяться захочется.
 Лоренс уже давно выглядывал.
 -Скажите, Крафт, женщина, которая ежедневно приходит на последнюю скамейку аллеи разговаривать со старушкой в кресле, это кто?
Крафт, любопытствуя, приблизился к окну. Выглянул из-за спины Теда наружу.
 -Это журналистка, но не беспокойся, она не занимается скандальной хроникой. Она работает в "Бомонд". Статьи о деловых и вообще интересных женщинах. Она приезжает сюда после работы, что бы увидеть мать.
 -А что с ее матерью?
 Тед по-прежнему смотрел в угол окна и видел то, что видел уже две недели: аллею, скамейку и приход этой женщины. Ровно в семь вечера. Будто ритуал: В семь она приезжала, и они оба садились: она на скамейку, а он – на жесткий стул, приставленный ближе к окну.
 -Во время катастрофы был повреждён мозг её матери. Сильные головные боли, провалы в памяти...
 -Я не слышу криков по ночам.
Крафт отошёл от окна.
 -Тед, я давно хочу тебе сказать, пожалуйста, …ночью нужно спать. А у тебя горит свет, и мед брат мне сказал, ты читаешь. И что? Фридриха Ницше. Это же очень серьезный философ. Может быть, снова вернёшься к романам?
 -Я уже узнал то, что мне было нужно от Ницше. Что показалось вершиной его философского гения – его «Заратустру». Хорошо, сменю автора. Не буду читать неположенного.
 -Ну что ты, право, как маленький "не буду". Я не против, читай, но ночью все спят. Голова, уставшая за день, отдыхает.
 -У меня она отдыхает теперь всегда. Меня лечат методом Ивана Павлова - сном. Как собаку и рьяного шизофреника.
Крафт сначала нахмурился, потом, просто растянув губы в улыбку, решил не полемитизировать на щекотливую тему. Он снова выглянул в окно.
Журналистка мирно беседовала с матерью, которая её так и не узнаёт, как свою дочь.
 -Тед, могу тебя успокоить, у тебя не шизофрения. Но…ты в упор смотришь на женщину вот уже минут пятнадцать, боюсь, она это не так поймет.
 -Значит, мне окно теперь не откроют?
 -Почему? Я же обещал, откроют. Но зачем портить человеку настроение, глядя на него в упор из окна.
 -Вы предлагаете выйти и встать напротив ее?
 -Я вообще считаю, что эта женщина не заслужила разглядывания в упор. Можешь выходить к семи и гулять по аллее, смотреть на нее как-нибудь …более прилично, а так....Это не тот случай, Тед. Я…про тебя.
 -Чтобы она приняла меня за психа с близкого расстояния?
 -Что за чушь!
 -Но у вас же по аллее гуляют только больные.
Крафт отошёл от окна.
 -Ну, хорошо, хорошо. Вот видишь, я уже и спорить с тобой не могу. Кстати, ты зачем вчера мед брата пытался загипнотизировать?
 -Пусть он не волнуется, голубизной не страдаю.
 -Нет, и, слава богу. И все-таки?
 -Ему показалось.
 -Не правда. Ты задал ему вопрос: "Где Крафт?" Он ответил тебе, то я на операции "держу под гипнозом пациентку, которой нельзя делать наркоз". Ты на него посмотрел и так, что он сел и опомнился лишь несколько секунд спустя. Так было?
 Крафт пристально посмотрел на Лоренса.
Тот, лениво осмотрев на него, ответил: «Не помню».
 -Тед, я скажу, чтобы тебе снова проверили область памяти.
 -Я не против. Может пригодиться.
Крафт быстро раскрыл папку, что-то записал и быстро спрятал ручку в кармашек халата.
 -И все-таки, отойди от окна.
 -Не волнуйтесь, она уже ушла.
 Тед тоже отошел от окна и сел на кровать.
Крафт не уходил, хотя заметил, что его присутствие уже тяготит Лоренса. Лицо у него было серовато-скучным.
 -Тед, а почему ты плохо ешь?
 -Не слишком ли много претензий к потенциальному владельцу клиники, где вы всего лишь один из десятка врачей?
 Крафт опять улыбнулся.
 -Я здесь Первый. Но …мне нравится. Я вообще считаю, тебе нужно вернуться к решению финансовых вопросов.
 -Вопросы не решают. Их задают из-за недопонимания.
 -Ну, хорошо, хорошо. Но ведь ты отличный финансист. Ты можешь держать в руках крупные суммы денег, не боишься пускать их в новое дело. Твой банк, я слышал, по-прежнему процветает.
 -Куда он денется. Джеймс Толкиен - умный парень, справляется.
 -Но ведь он работает с твоей подачи.
 -Это легенда, выдуманная отцом. Мы работали с Джеймсом в одной упряжке и его роль не последняя. Мне просто повезло, у меня кроме денег есть имя.
 -И все-таки, может тебе вернуться к своей любимой работе, хочешь, Толкиен будет навещать тебя, вы будете обсуждать ваши проблемы.
 -Если у банка есть проблемы, пора объявлять себя банкротом. Да и зачем из-за ерунды отвлекать человека от дел.
 -И все-таки, хочешь увидеться с Толкиеном?
 -Нет.
 -Тед, я завален просьбами о встрече с тобой. Особенно женской половины земного шара. Факс ежедневно работает на тебя. Какие-то записочки, открыточки. Твой человек, думаю, потребует увеличения жалования, устаёт поди, пересылать сюда почту. У тебя друзей гигантское множество.
-Это не всегда хорошо.
-Но нельзя же после случайного срыва отречься от общества совершенно. Так и …затосковать можно.
Лоренс усмехнулся, лег и прикрыл лицо новой книгой.
Крафт присмотрелся к надписи на ней, автор…спокойный.
-А что говорит по этому поводу Драйден?
Лоренс процитировал, не поднимая с лица книги и не задумываясь: «Есть радость в сумасшествии самом, она лишь сумасшедшему известна».
Крафт расширил в задумчивости глаза.
-Тед, где ты берешь эту макулатуру?! Такое с нашей кухни не подают?
-Но вы же не хотите, чтобы я цитировал Ницше.
-А что … и это здесь имеется?
Тед усмехнулся.
-Да, в своём царстве вы – бесконечно высшая раса.
И тут же, уже серьезно добавил: «Только знайте, дураков везде хватает».
-Это точно.
И всё же, согласившись с последним замечанием Лоренса, врач вернулся к стулу.
Сел и снова стал задавать вопросы, уже откинув папку на широкий подоконник.
-А вот Бил Хью, это кто? Он рвется к тебе ежедневно, а ты даже по мобильному телефону поговорить с ним отказываешься. Я вообще думаю, он так затосковал, что скоро соседом твоим станет с диагнозом «ностальгия по Лоренсу».
Тед, дернул щекой.
 -Доктор Крафт, извините, но я устал.
 -Ты же говорил, что твоя голова только и делает, что отдыхает.
 -Я могу ошибаться.
 -Ладно, оставляю тебя. Но обещай мне, что завтра ты не будешь в упор разглядывать эту женщину. Иначе, я попрошу ее общаться с матерью в боковых аллеях.
 -Я сменю палату.
 -А там уже некуда менять, там стена, Тед.
 -Я сломаю стену. Ровно в семь, если не увижу ее из окна.
 -Тогда я возьму назад свои слова о том, что ты свободен и нормален.
 Крафт направился к выходу из палаты. Он уже даже открыл двери. Но очень напряженный голос Лоренс заставил его остановиться.
 -Ты не сделаешь этого. Ты испугаешься.
 Крафт повернулся к нему лицом. Но, ответил только тогда, когда плотно закрыл за спиной дверь.
 -Тед, я знаю, отчего умерла твоя мать. Не пугай меня своей значимостью. Пока я молчу, твоя медицинская карта будет чиста.
 -Мне уже поставили диагноз. Ваш коллега.
-Он ошибочен. И я это знаю.
Лоренс выпрямился, присев на кровати.
Крафт, заметив, что оставил папку на подоконнике, прошел к окну и забрал папку.
Он двигался медленно, ожидая вопросов.
Только Лоренс не стал их задавать. Он заговорил, будто сам с собой, будто снова желая спровоцировать врача на откровенность.
-Я догадывался, что это врождённая болезнь. Так значит, это мать…
Крафт снова ругнул себя за не тот ответ больному.
-Я не говорил тебе этого. И никогда никому не скажу. Потому что, во-первых, я не имею доказательств о наследственности болезни твоей матери, а во-вторых....Во-вторых, у нас с твоим отцом взаимное соглашение: я молчу, он молчит. Я не хотел с тобой ссориться, Тед. Поверь мне. Ты мне глубоко симпатичен. Только, когда я от сумасшедшего слышу "я убью тебя, я разрушу всё это", я не верю, а вот если нормальный больной говорит такое, я, извини должен защищаться всеми имеющимися у меня средствами.
Крафт стукнул по бедру папкой.
-Ладно, забудь все. Я уже жалею, что пошел на поводу твоего настроения. Спи ночью. Ешь хорошо. А, кстати, почему ты не делаешь спецзаказ, тебе могут привозить еду из Митчел Холла.
Лоренс понял, его уводят от темы. Но он умел привести разговор, к такому общему знаменателю, который бы был выгоден ему.
 -Я разлюбил этот ресторан.
 -Почему? Ах, да. Я забыл о женщине. Понятно. Ну, вернешься домой, возьмешь под контроль строительство нового ресторана. Рядом с Митчелом. В пику Митчелу.
 -Глупо.
 -Почему?
 -Строительство ресторана - пустяк. Но новый ресторан не имеет истории. Понадобятся годы, чтобы к нему привыкли и признали, как символ, как нечто неотделимое от названия города. К Митчелу привыкли. В нем приятно отдохнуть. Зачем ломать чью-то привязанность. Строить забегаловки для китайских приправ в пику кому-то - сумасшествие.
 -Ты прав. Все хочу сказать "мальчик". Язык не поворачивается, а ведь я знаю тебя с рождения. Сколько тебе уже?
 -Тридцать один.
 -Какой же ты мальчик. Вот хотя бы поэтому, не разглядывай приличную женщину в упор из окна.
 Крафт развернулся к двери.
 -Минуту, доктор Крафт.
 -Да?
 -Вы забыли сказать имя этой женщины.
 -А разве ты спрашивал?
Он снова развернулся к Лоренсу.
-Тед, ее зовут Глория Саммер, но я думаю, на этом мы и кончим.
 Он наконец-то вышел, плотно прикрыв за собой дверь.
Мед брат тут же занял своё место в коридоре у двери палаты Лоренса.
А тот был рад, что снова выиграл у «картежника» доктора.
-Глория Саммер….Та-ак, значит, «Бомонд».
 ***
Но журнал ему обещали занести лишь после обеда. От которого он снова отказался.
Тед лег на кровать. Перевернулся на живот, задрав подбородок, стал смотреть в стену.
Обдумывал слова Крафта, вернее его случайный намёк на неизлечимость болезни матери. "Значит, отец выбрал ребенка. Там – всё явно, а тут – надежда. Не думал я, что он так жесток. Уверен, он мучился с нею, но любил. …Так вот почему он носится со своим "грехом" в день поминовения. Неужели я ненормален? Неизлечима моя болезнь? Если это наследственное, ….всё, как только откроют окно....Нет, не хочу считать себя ненормальным. И другим не позволю. Не в силах".
Он закрыл глаза и …уснул. Будто душа его, узнав тайну, наконец, наполнилась покоем.
На следующий день ему открыли окно. В семь он увидел в нём женщину. Она двигалась по аллее к «своей» скамейке. Через время туда же привезли в кресле пожилую даму, ноги которой заботливо были укрыты пледом.
Тед открыл окно очень широко, навалился на подоконник и, склонив голову на руки, стал смотреть на женщину.
Так больной из спецпалаты для буйно помешанных женщине со скамейки виден не был, она же ему – как на ладони.
 ***
 Лоренс посетил сына уже в пятый раз.
-Тед, я думаю, что тебе все-таки пора домой. К друзьям, к делам, к нормальной жизни.
-У тебя все в порядке, отец?
-Да, все хорошо. Все тихо. Хотя есть тут кое-кто…. Но я еще покусаюсь за нас с тобой.
-Спасибо. Кусаться не нужно.
Лоренс старший посмотрел на сына, в глазах промелькнула тревога, но только на мгновение. Он заговорил с Тедом, давя на свои слова.
-Тед, у тебя все нормально. Крафт сказал, что ты вполне контролируешь себя. Если почувствуешь, что-то не так, тебя быстро привезут сюда. Новый телохранитель у тебя будет под рукой.
 -А кто будет контролировать, что у меня что-то "не так", телохранитель?
 -Не придирайся к словам. Я хочу, чтобы ты жил полной жизнью.
Артур присел на кровать рядом с сыном.
-Тед, я люблю тебя. Но если вдруг, когда-нибудь, ты почувствуешь в себе....Ну скажем, желание какое-то или что там, в общем, дай знать тому, кто будет рядом. Вот Бил, он уже не на службе, просто твой друг. И рвется к тебе. Ты вот не знаешь, а ведь он к тебе и в окно пытался пролезть и охрану больницы надуть.
 -Плохо надувал, значит.
 -Тед, поехали. Я собственно за тобой. Дома покой тебе обеспечен. Личного у тебя здесь нет ничего. Ну и хорошо.
 Артур по-хозяйски оглядел просторную палату, освещенную осенним солнцем.
-Эта палата так и будет твоей, я приказал сюда никого не селить. Если что, то только сюда, я знаю, ты человек привычки. Хотя (он вздохнул), я все-таки надеюсь, что ты справишься и без вторичного посещения клиники.
 -Крафт сказал, что я могу выйти прямо сейчас?
 -Да, разумеется, ты хочешь поговорить с ним?
 -Нет. Я и раньше не хотел. Но и ему как-то нужно деньги зарабатывать.
Артуру как будто нравилось настроение сына. Эта ирония Теда по поводу сильнейшего специалиста в психологии, она ему нравилась.
А Тед гнул мысли отца в иную сторону.
-Это правда, что он классный гипнотизер?
 -Да.
 -Может загипнотизировать и резать людей без наркоза?
-Фу, Тед, что за ужастики! Хотя да, он может сдвинуть порог чувствительности. Легко гипнозом снимает накопленную усталость, стресс.
 -Скажи, а что ты знаешь о нем такого, чего никто не знает?
 -Не понял? Что за странный вопрос. Почему ты это спрашиваешь?
Артур насторожился. Мысли его закружили вокруг имени врача.
А Тед, так же без акцентов, продолжил.
 -Ну, обидно, мой врач и знает обо мне то, чего не должен знать, а я могу знать подобное о нем, и не знаю.
И снова Артуру понравилось, что сын мыслит …правильно.
 -Я не могу тебе сказать, это прямо, но ты пойми, Тед, он – врач. А что тут за пациенты, …сам знаешь, всякие. И родственники у этих пациентов - тоже всякие. И проблемы в связи с этим, - Артур развел руками. - Ну, все. Хватит тайн " Мадридского двора". Давай домой».
 ***
Уже в машине, когда они ехали отгородившись от секретаря, охраны и водителя глухой затемненной перегородкой, Тед всё обдумывал слова отца.
Он думал о Саммер, которая ежедневно приезжала увидеться с матерью, поговорить с больной матерью. Та уже не считает её своей дочерью, забыла, что имела дочь. А та, всё равно, приезжает, всё напоминает о себе, как о дочери. «Зачем? Отец, избавился от любимой женщины одним словом: «Согласен». Что же движет теми, кто не дает согласия этим крафтам убивать любимых людей?»
Артур, который терпеливо ждал, когда заговорит сын, вздохнул и, обняв его, заговорил сам: "Ну что ты, ну? Я тебе говорю, все в порядке. Уверяю тебя, там, - он кивнул в направлении дверцы, - к тебе по-прежнему хорошо относятся. А кто еще пытается что-то высосать из тех событий, уверен, увидев тебя по-прежнему радостным, бодрым, умным, будут поставлены перед фактом: ты - здоров, полноценен и всё! Все, все! Завтра открытие нового здания центральной библиотеки...»
Артура понесло в сторону общественности.
-…Здание огромное, просторное, много места. Знаешь, люди больше стали тянуться к знаниям, Тед. Больших трудов стоило вытрясать деньги из наших налогоплательщиков, но, видя теперь, что из них выросло, они, знаешь, рады. Там ведь и новое оборудование, все компьютеризировано: хранилища, влажность, температура - все контролируется. Ну, в общем, они рады. Вчера с утра уже звонки, благодарности. Я поздравил мэра. Завтра приедет и губернатор, давно мы Генри не виделись. Вот – чудесный повод для общения. Кстати, говорить тебе на открытии не придётся. Но вот держаться рядом с нами всеми полезно".
 -А если кто-то вылезет с вопросом о дееспособности твоего сына?
Артур Лоренс вдруг замер, потом опять вскинул голову: "Ничего! Я дам задание Майлзу, пусть подготовит для меня всевозможные ответы на вопросы этих выскочек. Ничего, Тед. Все будет хорошо. Да! Пока здесь, я бы и для тебя тоже хотел сделать что-нибудь приятное. Что ты хочешь? Хочешь машину? Я знаю, у Форда новую спортивную модель разработали, на стенде обкатывается, через месяц с первой сборки можно взять".
 -Тебе надо жениться отец. Ты со мной, как с женщиной разговаривать начал.
 -Я что? Это тебе пора задуматься о семье, сын.
 Артур хлопнул сильной рукой по спине сына. Но…тут же посмотрел на часы и вздохнул.
 -Я свои грехи принял, хватит. Теперь платить по счетам буду.
 -Всё имеет своё отмщение: и радость, и счастье.
Артур нахмурился.
-Это кто опять чушь сказал?
-Я.
Артур скислил физиономию. А сын, заметив это, улыбнулся и тоже обнял отца.
-Ладно, забудь. Ты о пожелании спрашивал.
Тед чуть раскрыв рот, затяжно вздохнул и поделился: «Там…»
Он тоже кивнул в сторону дверцы.
-…была у меня одна мечта...
 -Да?
Артур тут же встрепенулся, и внимательно посмотрел на сына. Давненько он не был Санта Клаусом для своего ребенка.
-Слушаю.
-Мне хотелось срезать вершины деревьев вдоль центральной аллеи. Хотелось освободить центр. Дорогу к клинике. Хотелось, чтобы был виден подъезд машин к входу аллеи.
Тед, трижды повторил слово, которое одним большим пожеланием вошло в мозги его отца.
 -Хочешь? …А зачем?
Тед убрал руку с плеча отца. Зажал обе ладони между колен и, чуть покосившись на отца, грустно улыбнулся.
-Забудь. Мечты …они тоже должны быть реальными. А …деревья, они не причем. Забудь.
Тед выпрямился. Весело хмыкнул и отвернул лицо в сторону дверцы.
Артур ждал дальнейших слов сына. Не торопил. Уж он-то знал, как бывает неразговорчив Тед. Как он может долго разговаривать про себя, не размыкая губ, прикрыв глаза, будто дремлет. Как долги бывают паузы.
Знал отец и то, что если не перебивать мысли сына, он снова заговорит по теме, что уже давно витает в его голове в виде конкретных предложений.
И Тед рассказал о том, что более всего желалось ему там, в клинике доктора Крафта, когда он ежедневно наблюдал приезд Глории Саммер.
 -С окон моей палаты из-за старых кленов не было видно машин, подъезжающих к стоянке клиники. Виден только конец аллеи, уже у площади, перед входом в клинику.
 Отец внимательно посмотрел на сына. Решил, что тот скучал по нему, ожидая, когда же его машина покажется вдали.
Артур улыбнулся и мотнул головой.
 -Понял. Вырубим. А какие деревья тебе нравятся? Что посадить вместо старых кленов? Ты же понимаешь, совсем без деревьев – потеряется вид.
 -Не знаю. Может быть, по центру что-нибудь не очень высокое посадить, тогда подъезды будут видны. Можно что-нибудь из цветущих кустарников, или деревьев, например, персик, вишня. А уже по краям можно высадить ясень, каштан и секвой. …Может, я не прав. Но мне показалось, так будет налажена необходимая связь мыслящих там с жизнью, что существует …за парком. Я готов выделить средства, но…инкогнито. Ты меня понимаешь?
Артур был серьезен. Он выслушивал конкретное предложение. От него требовалось согласие на запуск дела. Развитие общественного мнения, поддержку мэрии.
 -Ладно, обновим аллею. Расширим. Сделаем. Есть у меня на примете один оформитель ландшафтов. Очень хороший специалист. Дочь губернатора. Потому поддержка проекту обеспечена.
Лоренс старший помолчал, подумал, потом, как, очнувшись, продолжил.
-Ты опять прав, Тед. Ты – общественно думающий человек! Я давно не занимался клиникой. А ведь она известна на всю страну. Впрочем, и иностранцы там тоже лечатся, …поправляют здоровье. Покой – состояние востребованное. Ты помнишь профессора доктора наук Отто Фрейдлиха из Боннского университета, помнишь?
Тед подумал и кивнул.
Артур поднял палец кверху.
-Вот! Он тоже там. В моей клинике. Светила к нему заезжают. Крафт сказал, подлечился уже. Скоро тоже, домой. А я …упустил благоустройство парка. Ты прав, надо обновить деревья в аллее. Крафт еще на аэробассейн намекал, говорит, успокаивающе действует. Ладно. Сделаем. Я дам указания".
Артур тут же опустил стекло и дал инструкции своему секретарю.
***
Открытие нового здания библиотеки прошло спокойно, как для Теда, так и для сенатора Лоренса (Мэри Прайз к тому времени уже снова вышла на работу в банк, выглядела, как специально отметили многие, превосходно). Артур и Тед вместе рассмотрели проект реконструкции парка и аллеи в клинике доктора Крафта и разъехались по своим делам. Артур – в Вашингтон, а сына он убедил ещё немного отдохнуть где-нибудь недалеко. Был выбран Кингстон, на Ямайке.
Тед решил, что подводное плавание его окончательно …успокоит, и согласился.
А Артур сообщил о поездке сына Билу Хью.
--------------------
Уже уютно расположившись в кресле самолета, летевшего в Кингстон, Тед услышал голос бывшего телохранителя, который ненавязчиво приударял за стюардессой. Но Лоренс даже не повернулся к нему, когда понял, что тот собирается сесть в кресло справа от него (слева от Теда сидел новый его телохранитель – «типичный мускулистый баран»).
Когда шум мотора стал равнее, Тед откинул спинку и, устроившись удобнее, стал слушать музыку.
Бил, мельком бросал взгляд в сторону приятеля, наконец, развернулся к нему всем корпусом и поздоровался.
 -Здравствуй, Тед.
 -Здравствуй, Бил.
 -Я рад, что ты, наконец, решил развеяться.
 -Ты на чей конец намекаешь?
 -Не понял? …А? Ну, просто, что ты вылез из этой норы, поправился, ...в общем.
Тед выпрямился, и тоже всем корпусом развернулся к Биллу. Глядя в ему глаза, медленно произнес: "А я и в частностях здоров. Потому как не был больным, Бил".
Сказав это, Тед снова откинулся на спинку кресла. И замолчал.
Бил замер, отходя от тяжелого взгляда Лоренса. Его опять стали мучить сомнения по поводу полного выздоровления последнего. «А может, это я приболел паранойей? Может, мне только кажется, что он тянется к конфликту?»
Минуты полета тянулись. Так прошел час.
Хью, пристёгивая ремень (начиналась посадка), осторожно, как бы в сторону, произнёс: «Тед, все в порядке. Мы едем отдыхать».
Лоренс щёлкнул замком ремня и хмыкнул, глядя на Хью: «Мы?»
Отворачиваясь, он уточнил: «Я не нанимал тебя».
Бил немного обиделся.
-Не волнуйся, я еду, как частное лицо. Но я хочу, я очень хочу, Тед, чтобы ты знал, я с тобой. Я рядом. Ты очень обиделся на меня. Но я считаю, что все, что произошло тогда можно просто выкинуть из головы. Я хочу, чтобы мы по-прежнему были друзьями.
 -Ты семь раз сказал "я". Но я не обиде, нет. Приоритет в эгоизме всё же за мной, Билли.
 -Я, Тед, сто раз готов повторить "мы"! Да, я не имею права теперь навязывать тебе своего общества. Но и ты пойми, так просто после двух лет такого тесного знакомства, практически совместной жизни, все порвать и откинуть в прошлое - я не могу. Может тебе наплевать, и таких, как я…
Хью быстро посмотрел на скуластого крепыша рядом с Лоренсом.
-…у тебя тысяча на тысячу, да только ты у меня - один. Такой.
Бил заткнулся. Внимательно посмотрел на Лоренса.
Хью испугался, что слышавший его слова охранник может понять всё превратно.
Он прочистил горло и сел в кресле прямо.
Тед ни с того, ни с сего, вдруг резко выпрямившись, стал крутить шеей. Стал изгибать ее и крутил головой в разные стороны.
 -Что случилось, Тед?
 -Пустяки, шея затекла.
Охранник Лоренс удивленно пялился на хозяина. А Хью, всё поняв, тут же предложил.
 -Наклонись, я помассирую.
 -Спасибо, обойдусь.
 Тед наклонился и попытался сам размять шею, плечевые и шейные мышцы.
Бил посмотрел на все эти неловкие движения, произнёс в сторону телохранителя Лоренса: «Всё в порядке. Я…профессиональный массажист».
А потом развернулся и умелыми, сильными пальцами, стал массировать шею приятеля.
Такое случалось и раньше. Тед признавался ему, что у него бывает вдруг резкий отток крови от головы. Бледнеет лицо, туманится мозг, кружится голова и будто пелена в глазах.
Бил, помассировав ему шею, плечи и голову в пять минут возвращал хозяина в исходное состояние.
Тед было дернулся от его рук, но потом, ощутив приятный приток крови к голове, притих. Ему стало лучше. А через пару минут он улыбнулся и произнёс: «Спасибо, Бил. Беру тебя массажистом в компанию. Справа – это Сэм».
Хью, застегивал манжеты рубашки, равнодушно поинтересовался отношениями.
-Что, просто Сэм?
Лоренс вторил: «Да, Билли, …просто Сэм.
Хью кивнул.
-Понятно.
Лоренс: «Так сколько за час в сутки?»
-Предоставляю скидку, как давнему клиенту. За массаж до плеч - двадцать долларов, ниже пояса - пять».
Сэм крепким басом попросил уточнить, перегнувшись через хозяина и приблизившись к Билу: «Не понял, а почему массаж ниже пояса дешевле?»
Лоренс, уже зная ответ этой шутки Хью, ответил за последнего, но, не глядя на интересовавшегося: «Ну, дай ему больше, когда напинает».
 ***
Неделя отдыха пролетела, как одна летняя ночь.
В последний день компания из двух девушек и тёх молодых мужчин, вдоволь наплававшись, с аквалангами, нанежившись на белом песочке змейки - бережка, вернулись в гостиницу, набрав с собой цветных ракушек, камешков и кусочков кораллов.
Сунув все это в пустые банки из-под пива, Тед и Бил весело гремели ими, создавая ритм местным танцовщицам. При этом они оба пытались петь. Орали громко и не в ритм.
Сэм был на работе, потому трезв, внимателен, но тоже весел.
До Лоренса он был телохранителем другого банкира. Жуткого зануды и крепкого ловеласа. Профи надоело отслеживать «нездоровье козла», и он подал заявление об отставке. Артур «взял» его с рук банкира. Тому было важно, чтоб парень сразу попал в «хорошие руки», чтоб не болтал о прошлой работе. Но Сэм оказался более чем неболтливым. Просто пара молчуну Лоренсу. Даже веселясь, он лишь улыбался, молча, глядя на компанию.
И вдруг, когда танец стал уже парным, пение, визг и шум стали невообразимыми, в номер Лоренса позвонила дежурная по этажу. Сэм подошёл к телефону.
 -Да? …Телохранитель мистера Лоренса. …Шумно?
Сэм кивком обратился к Теду: «что отвечать?». Тот, покачал головой – «говори: нет».
-Девушка, мы освобождаем номер…утром. Кто? …А вы попросите их не сердиться. А за сколько будете? Я удваиваю сумму. Я утраиваю сумму. И вам, спокойной ночи.
Будто братья близнецы Тед и Бил враз, вытянув руки, и подняв большие пальцы вверх, показали Сэму жест - отлично!
И продолжили веселье.
Прощаясь, свои концертные банки они поставили дежурной на стол, когда уже покидали отель: "Попробуйте, весело!"
Но мадам за стойкой развеселили не банки с ракушками, а деньги, свернутые в тугой рулончик и торчащие из отверстий пивных банок.
Она улыбнулась и пригласила веселых американцев приезжать чаще. "Мы рады веселым людям". - Говорила она в след, когда они, улыбаясь, выходили из холла отеля.
 ***
Ещё в самолёте Лоренс вдруг опять притих. Молчал часами, сидел, прикрыв глаза. Будто снова обдумывал что-то важное и неотложное для исполнения.
Бил, выйдя освежиться, тихо давал инструкции Сэму «на случай чего».
-Да он медитирует! Мой бывший, как примет для эрекции, так вот так же сядет и кайфует.
-Сэм, ты не понял. Это не кайф. Будь внимателен.
-Он что, больной?
-Сэм, коллега, он столь здоров, что тебе лучше мотоциклетный шлем носить. Но дело не в этом. Не давай ему надолго замолкать. Это, поверь на слово, вредно для нашего общего друга.
-Понял. Но…не совсем.
Хью вздохнул. К его сожалению, Тед отказался взять на службу второго телохранителя. По настоянию отца, он взял в штат личного врача на случай долгих отлучек из дома и офиса.
 ***
В первый же вечер дня, как появился на родном побережье, Тед дал выходной Сэму, а сам, сев в попутную машину, поехал в клинику Крафта.
Время было семь пятнадцать.
Осеннее солнце уже садилось, но еще ярко светило через плотные кроны деревьев, создающих мощную тень на дорожках аллеи, которую уже коснулась реконструкция.
Лоренс оглядывал изменения, произошедшие за три недели, что он отсутствовал здесь.
Стоял у ворот, смотрел в сторону клиники, на закрытое окно своей палаты и ждал.
Он ждал, когда женщины, сидящие на скамейке наговорятся и одна из них будет отвезена санитаром в корпус клиники, а другая - медленно, глядя себе под ноги, пойдет к выходу.
Лоренс рассматривал машины, стоявшие на стоянке, пытаясь угадать, которая, из них принадлежит Глории Саммер. Остановился на синем "фиакре" и стал гулять неподалеку.
Вот она вышла из ворот, звонко стуча тонкими высокими каблучками, подошла к синему "фиакру" и посмотрела в сторону мужчины, по-видимому, желающему ей что-то сказать.
Он стоял в некоторой неопределенности между двух машин: её и соседней. Заметив, что мужчина дружелюбно смотрит в её сторону, Лори улыбнулась в ответ.
Она села в салон «фиакра» и готова была закрыть дверцу, но Тед окликнул её.
 -Простите, мисс! Моя машина опаздывает, а мне очень срочно нужно быть в городе. Вы не подвезете меня?
Глория быстрым взглядом осмотрела Лоренса в полный рост и, несколько задумавшись, будто узнавая в нём кого-то, отвела глаза в сторону.
Перед ней в самом конце аллеи виднелась клиника.
Дымка грусти отразилась в узком симметричном лице женщины.
Губы её дрогнули, она, чуть грустя, улыбнулась и ответила: «Мне в сторону Транспарка, если это по пути, …пожалуйста».
Она открыла переднюю правую дверцу, но Тед замер именно у задней дверцы.
Глория подумала и сняла блокировку с задней дверцы машины.
Тед тут же сел на заднее сиденье.
-О, большое спасибо.
Женщина посмотрела на него в зеркальце над лобовым стеклом. Улыбнулась, и они поехали.
Он молчал. Она тоже. Но время от времени их взгляды встречались, отражаясь в овальном зеркальце.
Наконец, Глория решилась заговорить.
 -Вы к кому-то приезжали в клинику?
 -Да.
 Она помолчала.
 -Как это ужасно, - сказала она, - когда человек заболевает болезнью, которая считается неизлечимой. Остается чувство стыда, будто есть доля и моей вины в несовершенстве средств, которые могли бы помочь этим людям.
 -Почему же? Здесь многие пациенты получают прекрасное лечение, после чего чувствуют себя достаточно хорошо и …покидают клинику. Возвращаются к нормальной человеческой жизни.
Саммер. не теряя контроля над дорогой, смотрела на него долгим изучающим взглядом.
Тед, не отворачиваясь, выдержал этот взгляд. Он думал, что, как журналистка, Саммер наверняка интересовалась статьями о Мэри Прайз и знает имя второго героя этих публикаций. Смысла юлить для него не было.
О чувстве стыда, о котором упомянула журналистка, задумывался и он. Это было как раз тогда, когда он, как обычно, заехал сегодня проведать могилу матери. Но, думая и о своей доле вины в гибели матери, Тед всё равно оставлял для себя право на счастливую полноценную жизнь.
Глория одновременно и вздохнула и улыбнулась.
 -Грустно, и все-таки мне кажется, что полного выздоровления не бывает.
Тед произнёс это слишком торопливо.
 -Это предубеждение.
Чуть смутившись, что перебил женщину, он помолчал, а когда заметил, что Глория слушает его, продолжил говорить.
-Человек, выходя отсюда, испытывает чрезмерное внимание к своим поступкам. Поведение здорового человека может быть более нелепым, но это общественным менталитетом расценивается как "выходка". Хулиганским "баловством" считается. И прощается. Если человек прошел лечение психики и позволит себе подобную шутку, все делают вывод - не долечили. Больной. А, казалось бы, какая разница? Суть поступка остается. И суть, что человек, остается человеком, выходя из подобного заведения – тоже остается.
Глория заметно снизила скорость машины. Контролируя себя, дорогу, она вдумчиво присушивалась к словам своего случайного попутчика.
 -Возможно, вы правы. Думаю, вы правы, это действительно так.
 Они какое-то время молчали. Потом, снова мельком взглянув на Лоренса через отражение в зеркальце дальнего вида, Лори продолжила разговор.
 -Но вот моя мама....Я несколько раз забирала ее домой. Сама ставила ей необходимые для лечения и обезболивающие уколы, но ничего не меняется. Улучшений нет. Эти ее крики, боль и …просто не знаешь, чем помочь, …это так ужасно. Здесь делают всевозможные процедуры, облегчающие страдания таких людей. У мамы была очень тяжелая травма. Доктор Синклер, лечащий врач, сказал, что они попытаются задействовать резервные клетки мозга и «гасить» болевые, которые ее так сильно беспокоят. Я боюсь, просто боюсь ещё раз брать на себя такую страшную ответственность. Но сколько это ещё продлиться – неизвестно. Я разговариваю с врачами, с медперсоналом, сама мама, когда приходит в себя, говорит, что в клинике к ней очень внимательны, что ей здесь легче переносить боль, эти страдания.
Лори глубоко вздохнула.
-Господи, как это ужасно, когда кто-то ковыряется в твоей голове! Когда кто-то хирургически вмешивается в твое сознание. Но если надежды нет, если и это не приводит к облегчению, а лишь усиливает муку, превращая живого человека в …растение - тогда остается только терпение. Я дала согласие на ещё одну операцию. Говорю: нет надежды, а сама…
Глория замолчала.
Тед, не отрываясь, смотрел на Глорию уже не через отражение в зеркальце. Чуть навалившись на спинку переднего сиденья, он смотрел в её профиль, видел волнение, отраженное в её красивом живом лице, смотрел и думал о себе. «Кто посмеет взять ответственность за меня? Придётся …опять отцу. Но ведь это если придётся. …А если всё-таки придётся, тогда…»
Тед посмотрел в сторону бегущих мимо чьих-то домов, чьих-то жизней.
Конец фразы не прозвучал даже в его мыслях. Женщина помогла ему растворить его мрачность в свете своей жизни.
 -Вы где хотите сойти?
 Он не ответил.
Она посмотрела в зеркальце, взгляды их встретились.
Тед молчал, разглядывая путь, где они едут. «Сто лет не бывал здесь, - думал он, разглядывая уютные одноэтажные домики, с ухоженными приусадебными участками. - Что это за место? Неужели?…Господи, так это же улица, где я родился!»
Машина ехала дальше. Тед едва успел заметить домик, на Секвой – сто. Он стоял особняком. Около него так никто и не пристроил себе дома.
Было заметно, что Глория ищет место для остановки.
Тед передумал выходить.
 -Вы говорили, что едите в Транспарк, мне туда же.
Глория задумалась, но ничего не сказав, поехала в сторону Транспарка.
Не доезжая до своего дома, Глория остановила машину и обернулась к попутчику.
 -Вы так и не сказали, куда вы едите.
 -Мне вообще-то в Вивленд. К дому сенатора.
Глория удивилась: "Но ведь это совсем в другую сторону?!"
Лоренс улыбнулся, просто ответив на её восклицание: «Не беспокойтесь. Я доберусь».
Он оглядел место, где они остановились.
-Мне было интересно ехать с вами, Лори».
 Он помолчал, затем с грустью добавил: "Вблизи вы еще красивее".
Глорию Саммер было трудно смутить. Но признание было неожиданным, и она смутилась.
Машина стояла на краю площади перед парком.
Глория медленно развернулась лицом к Лоренсу.
-А разве мы встречались?
Тед молчал, смотрел на неё, мягко улыбаясь.
Глория отвернулась и выпрямилась, посмотрела вперед.
Она глядела на людей, мирно гулявших среди высоких деревьев, убранных в яркую листву. Среди них ещё встречались цветущие кустарники. С яркими желтыми венчиками цветов, не боявшихся касания осени.
Глория произнесла: «Хотя я знаю, кто вы».
-И я знаю, кто вы.
Лори снова обернулась.
То, что Лоренс мог читать её статьи, или слышать о ней, как о журналистке - удивило её: «Вы знаете меня? Но как? Или вы…читатель женских журналов?»
Тед тихо хохотнул, вспомнив о «Бомонде».
-Я люблю полистать журналы. Но тут дело в другом. Я видел вас в окно....Впрочем, это тоже - не важно. Вы спешите?
Глория, не уловив связи, пожала плечами и оглядела площадь у парка.
 -В общем, нет.
 -Может быть...
 -Вас отвезти домой?
Тед осторожно махнул рукой и посмотрел на остановившуюся рядом машину.
 -Ну, что вы! Это лишнее. Я о другом.
Он помолчал.
Придвинулся ближе к спинке сиденья водителя: "Глория, это вас не очень шокирует, если я приглашу вас к себе в гости".
Лоренс с улыбкой, внимательно следил за ее реакцией.
Глория, чуточку нахмурилась, быстро посмотрела на него, и, не скрывая недоумения, тут же отвела взгляд.
 -Да это действительно ...неожиданно, мистер Лоренс. А может, быть мы договоримся о встрече, ну, допустим….
Он снова поторопился, выпалив: «А на сегодня у вас какие-то планы? – и замолчал, ругая себя за спешность.
И Глория, мало понимая, с чем может быть связано его любопытство на её счет, тоже молчала. Терялась в догадках.
Но заговорила, опять же, первой.
 -Вообще то вечер у меня как будто свободный.
Лоренс улыбнулся шире, такой знакомой и Лори полуофициальной, полу приятельской улыбкой. Фраза, которой он манил её, была длинной, произнесена им неторопливо с бархатом в голосе.
 -Тогда в чем дело? Что мешает нам встретиться уже сегодня. Вот прямо сейчас мы могли бы заехать куда-нибудь. Поужинать вместе. Я знаю одно дивное место. Дом на скале, но среди цветов. С видом на закатное солнце, но без грусти, сегодня ветер, океан дышит морской пеной. Очень красивое место. Так как?
В Глории боролось два чувства: любопытство журналиста и женская осторожность. Но самое сложное было в том, что она понимала, и он думает так же. Что он понимает, она в растерянности, что выбрать? Что возьмет в ней верх?
Медленно она произнесла.
 -Простите, я не готова к романтическому ужину.
 Лори посмотрела в сторону своего дома.
Метров пятьсот. В принципе, она могла бы привести себя в порядок достаточно скоро. Она умела, в случае необходимости, одеваться и наряжаться быстро. Но что-то тормозило её желание.
Лоренс, снова, будто угадав то, о чем она думает, произнёс: «Вы прекрасно выглядите».
Что-то было в его взгляде гипнотическое, будто он заставлял её принять положительное для него решение. Будто он настаивал своей чарующей улыбкой: «Сейчас, …сейчас ты мне ответишь - да»".
Глория отвернулась к ветровому стеклу, прикусила уголок губы, и помолчала.
Молчала долго. Ей хотелось погасить в себе его принуждающий импульс.
И вдруг, какой-то обратной реакцией, будто нарочно, резко, не стесняясь обидеть отказом, она ответила, ударяя на первое слово: «Мистер Лоренс, мы совсем не знаем друг друга. Мне кажется, случайная встреча - не повод для личной встречи у вас в доме".
Тед, смяв улыбку, но по-прежнему мягко и доброжелательно, ответил: «Время – мера относительная, Лори. Мне показалось, мы знаем, друг друга кучу лет. И личная встреча, это закономерный итог нашего знакомства.
Лори замерла. Медленно оглянулась к нему. Посмотрела более внимательно.
Она не знала, что сказать, как чуткий человек, она видела, он, чувствуя её отказ, загрустил. Искренне загрустил. Она раскрыла рот, хотела спросить: «Как и где мы могли познакомиться?» - Но решила, глупо задавать такой вопрос, если не может вспомнить об этом сама.
Внимательно посмотрев на него ещё какое-то время, она вдруг поверила его словам. Ей будто и самой показалось, что они уже тысячу лет знают друг друга. Будто с самого детства, да. Ей остался лишь миг, лишь движение, чтоб принять это за истину. Осталось протянуть руку и вспомнить всё. И …идти за ним. Уйти с ним, будто, как всегда.
Ей стало стыдно за свою грубость. «Может согласиться на ужин в ресторане или в кафе?» - промелькнуло в её голове. Или его пригласить на кофе?»
Она вздрогнула, он взял её за руку.
Рука его была теплой, сухой и приятно чуть сжала ее кисть. Но что-то тукало в кончиках его пальцев, те будто подрагивали.
 -Лори, в этом нет ничего дурного. Просто ужин вдвоём. Потом я отвезу вас домой.
 Что-то такое, как малоприятное воспоминание закружилось в голове Глории. Газетные страницы мелькнули у нее перед глазами.
"Но ведь это были только предположения, - думала Глория, глядя на свою руку в его руке. - Ведь никто ничего толком не знал и не видел. Только эти странные намёки, что он избил женщину. Ну да, там так и говорилось, он пригласил её на свидание, потом проводил до дома. А там….. Господи…. Его улыбка и поднятые руки – жест олимпийца..."
Ей вспомнилась ещё одна деталь – его взгляд. Один из репортеров, пробравшись всех ближе к Лоренсу, успел сделать снимок. Неудачный, с точки зрения, законов фотографии, но качественный по материалу. Экспрессия, всплеск нервов: на фоне серого неба две головы. Ближе женская, как в чадру укрытая темным плащом и чуть за ней – голова Лоренса. Он полу испуганно уставился на округлость, похожую на шляпную болванку.
 «Чего он тогда испугался? Огласки? …А может это не испуг, а вина?»
 -Мистер Лоренс, мне кажется, эта встреча все-таки преждевременна. Простите.
Глория отняла руку и отвернулась, давая понять, что разговор окончен, пора покинуть машину.
 -Ну что ж, - он почти понял ее состояние, - тогда может действительно, встретимся завтра, в кафе. Это будет нормально?
 Он следил за ней, глядя в зеркальце над лобовым стеклом.
 Низко опустив глаза, Лори ответила: "Хорошо. Завтра в восемь, кафе "Маленькая обезьянка".
 -Почему там?
Он был удивлён: простенькое кафе с выходом на оживлённую улицу. Ни экзотики, ни хорошей кухни.
Но, поджав губы, он чуть подумал и быстро произнёс: «Впрочем, это не важно. Хорошо. Я буду вас ждать там, Лори. Спасибо, что подвезли меня. До завтра. И…зовите меня Тедом. Если не трудно. До свидания».
Будто действительно спеша куда-то, он быстро покинул салон «фиакра». Широко шагая, пошел к стоянке такси.
Лори проследила за ним.
Лоренс шел, не оглядываясь. Сел, не перекинувшись и словом с водителем, в первую же свободную машину. Водитель такси видимо отдыхал, читал газету. Лениво повернувшись к шустрому пассажиру, он что-то сказал и вдруг, быстро свернул газету, откинул её на сиденье и схватился за руль. Взвизгнув шинами, машина такси рванула с места.
Глория медленно поехала к дому.
***
Разные чувства поселились в ее душе.
Она не могла знать, что же случилось тогда между Мэри Прайз и Тедом Лоренсом. Никто не мог это знать наверняка. Да и фантазиям коллег из бульварной прессы она не очень-то доверяла.
«Может, я зря так подозрительна к нему? Может, мы действительно были знакомы?»
Она часто бывала на различных встречах, презентациях. «А может быть, мы встречались на балу или банкете у мэра?» - подумала она, запивая какое-то малоприятное, горькое настроение крепким кофе. - Может, меня представляли ему лично, просто я тогда могла быть с группой журналистов, и все как-то стерлось из памяти под массой впечатлений? ...Хотя, как я могла забыть такое знакомство? Нет, мы не знакомы лично. …Что значит «окно»? Он сказал: «Я видел вас в окно»? Окно. Какое окно? «В близи вы ещё красивее»? Значит, он видел меня издалека. Но различал, узнавал, запомнил. Значит, смотрел из окна часто. …А может, это я все-таки забыла? А он помнил об этом, о нашем знакомстве...»
И вдруг она вспомнила, где они встретились сегодня. Лори замерла с кружкой в руке.
«Клиника принадлежит сенатору Лоренсу, это известно всем. Может, он приезжал туда к кому-то. ...Приезжал? У него не было машины. …Это у него то?! Все бульварные газеты, отмечая выход Прайз на работу, сообщили о том, что Лоренс младший сменил телохранителя и взял в свиту врача.…«Из окна»…»
Глория, в задумчивости, ставила кружку на стол и нечаянно обернула её. Кофе, черной лужицей залил синюю клетчатую скатерть. Но женщину это взволновало меньше, чем та мысль, что просто-таки вонзилась ей в голову. «Он был там! Он пациент этой клиники!».
Это открытие, сопоставление с фактами из заявления, звонившей в полицию Мэри Прайз, так испугало Лори, что она, обхватив себя руками, вся сжалась. Глядела на черную жидкость, стекающую на пол кухни, широко раскрытыми глазами, и вспоминала слова Лоренса о мнении общества о человеке, переболевшем психическим заболеванием.
Голова у нее разламывалась от этих мыслей. Она пошла в ванную, лежала в ароматной воде очень долго, все, думая и думая об этой странной встрече. О Лоренсе, о его приглашении, о его болезни... «Бедный, несчастный человек…»
Она вышла из ванны, чуть успокоенная, укуталась в белое пушистое полотенце и села перед телевизором. Включила его.
Зазвонил телефон.
 -Алло. Здравствуй, Макс.
Глория забрав трубку телефона со стола, стала ходить по кухне, готовить себе еду.
-Да, я тоже рада тебя слышать. Нет. Нет, Макс, это исключено, я уже в постели и засыпаю. Ты что? Нет. Я в бигуди и ночном креме. Нет, нет, Макс. Завтра? Завтра я уже занята. Нет. Нет, я не избегаю тебя, просто...Просто занята по работе. Я тоже хотела бы увидеть тебя...
 Макс Бригсон был ее любовником. Но они не встречались уже больше недели. Что-то в Глории надломилось, когда она узнала, что он оказывает усиленные знаки внимания ее ближайшей подруге. Теперь она избегала его. Ей не хотелось потерять подругу.
Улыбаясь, но без особых чувств в голосе, она закончила разговор: «Ах, нет, Макс, не могу. Я же сказала, занята завтра. у меня встреча. Не трудись угадывать. Спокойной ночи. Да я тоже тебя целую. Пока».
 Она снова села перед телевизором. Жевала разогретый в печке кусок курицы и свежий огурец.
Смотрела в экран. Говорили что-то об образовании, университете. Показывали имеющиеся в городе библиотеки.
«Вот, например, недавнее открытие библиотеки…»
Она даже вздрогнула, когда увидела взгляд Теда Лоренса с экрана.
Он стоял чуть левее отца, который что-то говорил.
Тед выглядел, как и положено выглядеть на подобных церемониях: был подтянут, внимателен, красив, улыбчив. В общем, эталон сына преуспевающего папаши - политика.
Но она увидела его глаза, смотревшие прямо. Его взгляд на людей, тянувшихся к нему с микрофонами. «Он их не видит! …Он не видит их!»
Тед белозубо улыбался. Вопросы сыпались к сенатору со всех сторон, но Тед смотрел только в одну сторону. Не шевельнул головой ни разу, пока его «держала» камера оператора.
«О чём он думает? Явно не об этих людях».
Она кинула кусок курицы и огурец назад в блюдо, стоявшее на низком столике перед ней. Быстро вытерла ладони о салфетку и ткнула пальцем в кнопку пульта. Выключила телевизор.
Откинувшись на спинку дивана, запрокинув голову, она продолжала молча рассуждать о Лоренсе. Подумала о своей матери …и снова о Лоренсе.
"Я не поеду туда. Я боюсь проблем этого человека".
Приняв решение, она чуть успокоилась.
Она снова принялась есть, но как-то механически. Съела свой ужин, пошла, вымыла руки и отправилась в спальню. Включила свет и какое-то время лежала, будто бы читала.
Уже через полчаса, она лежала, откинув книгу, и снова думала о том же. И о тех же.
«Бедный, несчастный человек. ….Разве виноват ты, что общество не прощает таких болезней? Оно насыщается, подглядывая за такими людьми, как ты. Оно ждёт срыва с нетерпением, оно обрадуется тому, что ты снова споткнёшься и с радостью, не простит тебя. Равнодушно переступит и…забудет. Ты болен не той болезнью. Прощают СПИД, психические заболевания – никогда. Изоляция…Как должно быть унизительно осознавать это человеку, вот только что покинувшему такую клинику. Потому таятся, скрывают о пребывании там. …Что скрывать? Болезнь души? А разве все мы десятки раз сами не переболели этой болезнью?…Жестокость, выраженная равнодушием общества к людям оттуда…отвратительна. Он, будто заранее предполагая такое равнодушие к себе, уже и сам перестал замечать людей. По крайней мере, толпу».
Глория приняла снотворное, запила его водой и, прикрыв глаза, попыталась уснуть.
Благодаря действию таблеток уснула.
 ***
Тед сидел в этом невзрачном кафе уже с час.
От безделья он разглядывал черно-белые панели на стенах, картины - белые маски со следящими черными дырами глазниц за парой - тройкой посетителей. Равнодушно смотрел на пустые невысокие кабинки с сидениями, обтянутыми искусственной кожей черного и белого цвета. Официанты и официантки в черно-белых одеждах навевали на него скуку, и даже некоторое раздражение.
Чтоб не свихнуться от черно-белых гримас, Тед смотрел в окно. За высокими окнами кафе текла жизнь в цвете. По дороге неслись разноцветные авто, деревья радовали красками уходящей осени, а прямо в паре метров от кафе, шли, бежали и стояли живые, яркие люди. Там, за окном они Лоренса не раздражали. Он с удовольствием их разглядывал…первые полчаса.
Теперь ему и это надоело.
Официант поглядывал в его сторону.
Чашка кофе стояла не тронутой, печенье сохло.
Ее не было. Но он не уходил.
Чтоб как-то ещё занять себя, он принялся обдумывать предложение Толкиена – своего Главного управляющего в банке. На сегодняшнем заседании администрации банка, где присутствовал и Лоренс, обсуждался вопрос о выдаче банком серьезного кредита под строительство отелей. Мысль показалась Теду интересной, и некоторое время он вполне спокойно обдумывал такой ход.
Так прошло ещё около получаса.
Глории не было.
Теперь он думал только о ней.
«Будет жаль. …Я сам привел в порядок дом. Раз вилла на скалах не подошла, значит, я прав, лучше пригласить её в шале среди апельсиновых деревьев. Пора созревания плодов. Воздух наполнен ароматом. Даже ночью там дышится хорошо».
Прошло ещё с полчаса. Кафе заполнилось людьми. Лоренс старался не смотреть в их сторону. Они теснили его.
Голова от этого болела. Но уходить он не хотел. Что-то внутри, глубоко - глубоко, что-то светлое, говорило ему, нужно подождать, ещё чуть-чуть и она придет. И станет легко.
Но голова вдруг начала просто-таки раскалываться от безделья и ожидания.
Он потер лоб рукой. Помассировал шею, виски.
"Может быть, съездить завтра к Крафту, что-то уж очень ломит и шум..."
И тут он увидел Лори.
Она, тревожно оглядываясь, искала его среди посетителей кафе.
Увидела, улыбнулась и торопливо пошла к его столику.
-Простите меня, Тед. Я....Я опоздала. Наверно, на много. Даже подумала, может вы ушли.
Она, заметила его бледность, какую-то зримую тоску в глазах и ей стало стыдно. Стыдно, что она так долго решалась на эту встречу.
Он встал из-за стола. После того, как она протянула ему руку, и он пожал ее, они сели за столик для двоих.
Официант, обрадовано, кинулся выполнять давно сделанный заказ.
Появились закуски, шампанское, минеральная вода.
Парочка, пытаясь найти тему для нужного разговора, болтала обо всём. Поговорили о погоде, о людях, что пришли в кафе, о самом кафе.
Боль ушла. От волны легкого, романтического настроения сошло всё темное, что вдруг принялось, было, роиться в его голове.
 -Я не знал, что здесь так уютно. Должно быть, из-за фривольного названия кафе, я ни разу здесь не был. То есть был, но…не задерживался.
 -А я часто хожу сюда, даже одна. Мне нравится, что здесь…два цвета настроения. Можно прийти сюда и в хорошем настроении и в таком, что не очень. А вы,… вы часто бываете в кафе?
-В таких, где настроение половинчатое, не часто. Но в принципе, люблю перекусить чего-нибудь вне дома.
-Значит, вы не любите оставаться в одиночестве.
Лоренс на мгновение смял улыбку, внимательно посмотрел на Глорию, но тут же снова улыбнулся и нейтрально отшутился.
-Нет предела в совершенстве одиночества. Человек не может не любить самого себя.
Глория заметила, что официант снова налил вина лишь в ее бокал. Теду же он налил минеральной воды.
Но пока она решила не акцентировать на этом внимания. «Может, он не хочет вина» - решила она.
-Вы любите себя и в таких людных местах?
-И в таких, и в иных местах. Но вы дали надежду людям: сегодня я ещё и вас люблю.
Глория кокетливо дернула бровями и улыбнулась: «Да? Что ж я рада и за себя, и за людей надеющихся».
Она сделала глоток из бокала. Вино было чудесным.
 -Вы не пьете шампанское, Тед? Хотите, я закажу для вас «Тривайо». Это легкое итальянское вино. Здесь хозяин – итальянец. Его брат поставляет ему это вино прямо из Сицилии.
 -Я не знал, что там есть виноградники. Хотя, это не важно. Есть - так есть. Я не пью вина. Совсем. Однажды в юности мне было …нехорошо. С тех пор, я бросил пить совершенно. Но это не важно. Не обращайте внимания. Я люблю смотреть, как пьют другие. Мне это даже больше нравиться, чем пить самому.
-Ах, так вы – профессиональный спаиватель!
Лори улыбнулась и отпила вина.
Тед хлопнул ладонью о ладонь и тоже весело произнёс.
-Да! Точно! Слово хорошее. Мне оно нравится. Люблю смотреть, как меняется лицо, улыбка человека, пьющего вино. Рад появлению откровения в словах, свободы в его движениях. Есть, правда люди, которые становятся наоборот, замкнутыми, когда напьются. Мой друг – Джеймс Толкиен – он становиться молчуном и задирой. Мы сидим с ним и молчим какое-то время. Пьем он - вино, я - воду. Долго. И кто кого перемолчит. Он начинает злиться, выходит из себя и …бывает, подеремся.
Лори попыталась скрыть смущение. Она завуалировала его улыбкой и игрой в удивление: «Да? И что, серьезно?»
Тед, засек признак испуга в глазах женщины и хохотнул: «Да вы не волнуйтесь! Джеймс, он - мужчина смирный. Так, руками помашем, локтями потолкаемся и успокоимся. И снова…я себе – минеральной, ему – вина. И вот так ещё выпьем немного, и тогда уже дело к разговору двигается. Разные люди бывают.
Лори улыбнулась.
-А ещё какие?
Тед улыбнулся. Он ни на миг не забывал, что перед ним профессионалка - журнальный писака. Но эта женщина ему начала нравиться ещё сильнее, когда он понял, что она доверилась ему целиком.
-А, разные бывают люди пьющие. Мой бывший телохранитель – Бил Хью, тот любит мне подражать. Но я к минеральной привычный. А вы попробуйте пить её в больших количествах, как люди, например, пиво пьют. Вас же порвет от газов. Так вот он надуется со мной воды, а потом…переходит на водку! Вот только тогда то нам обоим весело становится. Меняется человек, …забавный становится…
Лори посмотрела на свой бокал, снова до краев наполненный. Чуть отпила вина. Потом осторожно поинтересовалась: «А как же вы справляетесь с этим неудобством, я насчет газов?»
Тед потер пальцем кончик носа, отпил воды и ответил: «А по-разному. Вот так могу». И он отрыгнул». И хохотнул.
Лори смяла смешок и отвела глаза в сторону.
-Понятно. А что же ваш бывший телохранитель? …А к стати, почему бывший?
Тед ничуть не смутился прямого интереса. Ответил тут же, по настроению.
-Он не смог привыкнуть к моей оригинальности.
Лори осторожно оглядела своего визави и улыбнулась.
-Это на счет подраться? А как же ваша теперешняя охрана, как она реагирует на вашу оригинальность?
Лоренс оглянулся. За высокими окнами кафе, на противоположной стороне улицы стояла машина. Он был уверен, сейчас водитель и Сэм, дремлют в ожидании своего хозяина.
Он снова посмотрел на Глорию и ответил на её вопрос: «Да бог с ней. Никак не реагирует».
Тед улыбался, любуясь женщиной, которая пыталась угадать, куда он посмотрел, что увидел там, за окном?
Он был почти очарован Глорией. Пока она смотрела в сторону окна, он успел подлить ей вина в бокал и оглядеть её наряд.
Глория надела платье цвета спелой вишни, лиф его был открыт, давая возможность Теду любоваться гладкостью её кожи. Руки и плечи тоже были открыты. Их нерезкие, изящные линии притягивали его долгий взгляд. Длинные серьги из ломки рубинового бисера удлиняли высокую гордую шею Лори. Косметика на лице была утонченной, нанесена со вкусом.
Глория часа два сидела перед зеркалом, все раздумывала: идти или нет. Может, ещё поэтому наряд ею был до мелочей продуман. И цвет платья, пьяняще трогательный, выбран ею был не случайно.
Тед ей тоже нравился. Ещё тогда, в машине, она почувствовала к нему странное влечение. Смесь страха и любопытства. Она понимала инфантилизм затеи. Но попытка изменить чью-то жизнь – это сильнейшее искушение. Ещё более сильное желание, чем пытаться изменить себя в обществе такого необычного человека.
Сейчас она чувствовала, что в его слишком явной откровенности есть доля игры, и всё же естественности в нём было больше. И взгляд…
Лори очень была рада, что встретил он её с грустью в глазах. Эта мягкая грусть скрыла сверкание стали в его глазах. А из-за света в кафе, зрачки его были расширены и не сверлили собеседника, как бывало. Глаза его теперь поблескивали радостью и веселой хитростью. Его веселили вопросы Глории: «Глупышка, куда же она денет ответы на них? «Бомонд» - чисто женский журнал. Девиз: «Ни слова о мужчинах» - закрыл ей рот. А этика журналиста не позволит ей продать материал в другое издательство».
Лоренс поел, и казалось, с аппетитом. Долил Лори вина, себе – воды.
 Лори отпила вина и принялась за свежие закуски.
Глядя, как она ест, Тед хитро прищурился на желание женщины быстро не захмелеть, и тут же произнёс: «Знаете, Лори, я ещё люблю тосты произносить. Я их сам сочиняю. Кто-то стихи пишет, глядя на осень, а я вот - глядя на пьющего визави, тосты придумываю. Хотите, прочту?
Тед уже прогнал официанта, предупредив, что вино будет даме доливать сам.
 И снова он, действительно ловко, до самых краев заполнил бокал Глории играющей пузырьками хмельной жидкостью.
 -Говорят, глаза человека выдают его суть. Значит все, что говорят "за глаза" - это ложь. Давайте выпьем за правду, выраженную в добром взгляде друг на друга".
 Он улыбнулся и стукнул по её бокалу своим. Они выпили.
Глория со временем и в самом деле, перестала замечать, что он не пьет. То есть ей казалось, что, и он пьет вино, а не воду.
Когда на маленькой сцене появилось трое музыкантов, посетители кафе вышли из-за столиков. И Тед пригласил Глорию на танец.
Ей было понятно, почему она так развеселилась. Ей было хорошо, ей было комфортно с этим человеком, и ещё …в ведерке стояла почти пустая бутылка.
Но от чего же он так весь светился счастьем? Отчего же его глаза блестят, а жесты стали трогательно нежными; шутки – мягче, голос - бархатнее.
Он, по-пьяному наклоняясь к ней, к самому её уху (или шее), шептал разные глупости. Она смеялась над ними.
-А я тоже теперь знаю, почему здесь всё черно-белое.
-Да? И отчего же?
Лори кокетничала, она тонула в волнах нежности, которые с такой силой создавал ей Лоренс.
Тед прищурил глаза и тихо произнёс: «День прошёл – пришла ночь».
Глория чуточку задумалась, но поняла его слова по-своему. Как предложение продолжить встречу.
Музыканты в ударе. Их веселье становится более явным.
Тед впервые пробует танцевать макарену. Но как и с вином, ему больше нравится смотреть, как танцует её его женщина.
Он с удовольствием, чуть касаясь ее бедер и талии, чувствует, как двигается шелк ее платья, как она красиво крутясь телом, легко соблазняет его движениями.
Посетители кафе поглядывают на них. Им тоже нравится, как необычайно красиво танцует партнерша и как умело ведет её партнер.
Лоренса узнали, появилась тема для сплетен.
Кто-то узнал частую здесь гостью - Глорию. Все понимающе заулыбались.
Когда Глория первый раз споткнулась, они только посмеялись. Когда она почувствовала, что голова совершенно закружилась, она тут же попросила: «Тед, если не трудно, вызовите мне такси. кажется я действительно напилась сегодня. честно, со мной это бывает не часто. Простите».
Она пошла к столику. Тед помог ей сесть.
Лори виновато улыбнулась и махнула рукой.
-Бил Хью был прав, подражая вам. Надо учиться пить воду и получать от этого столько же кайфа, сколь и от вина. Мне завтра на работу. Тед, …пожалуйста, до-мой.
 -Работа так важна для вас, Лори?
 -Да, да. Я люблю свою работу. У меня замечательная работа. и вы,…Тед, вы тоже- замечательный человек. Вот только жаль, что я так быстро начала спотыкаться. Пожалуйста, ...домой.
 Он улыбнулся и провел по ее горячему лицу рукой.
 -Хорошо.
 ***
Выходя из кафе, Лоренс крепко придерживал Глорию правой рукой. Сильно прижимая её упругое тело к своему, он казался чуточку серьезным.
Но Лори шла и не спотыкалась. Только громко простилась со швейцаром, ей видимо хорошо знакомым: «Я не прощаюсь, Робин!»
-Я надеюсь, миссис Саммер. Рады были видеть вас, мистер Лоренс.
Тед даже не кивнул.
Машина плавно замерла перед парочкой.
Тед незаметно для Лори, сделал знак водителю. Тот вышел и отошел от машины.
У Сэма появилась проблема: искать такую машину, чтоб незаметно сопровождать трезвого хозяина и его пьяную даму.
Тед вел машину и, вздыхал, поглядывая через отражение в зеркальце за Глорией.
Она тихо подремывала. Чувствуя как ровно, чуть качаясь, едет машина, чувствуя мелькающий свет фонарей и рекламных щитов, она улыбалась.
Наконец, машина остановилась.
Лори тут же встрепенулась.
-Приехали?
Она улыбнулась.
Оглянулась. И испугалась.
Тед открыл для неё дверцу.
Он молчал. Теперь его взгляда Лори видеть не могла. При полной луне на лице его была полная тень.
Сразу трезво оценив чужое, темное место, Лори напряглась. А ещё ветер и ночная прохлада навязали ей препротивную дрожь. Она обхватила себя руками.
Лоренс понял, ей холодно. Он тут же снял пиджак и накинул ей на плечи. И обнял.
Глория заглядывала в его лицо. Но отсутствие освещенности и предательская луна – делали всё, чтоб глаз Теда ей видно не было. Она лишь поняла, он не улыбается. И начала трезветь.
Место было ей абсолютно чужое. Кругом были деревья. Темно.
Тед пытался вести ей в каком-то понятном лишь ему направлении. Лори же совершенно не видела их пути.
Она тревожно ухватилась за своего провожатого. И, наконец, спросила: «Тед, ответь, где мы?»
 -Не бойся. Пойдем.
 Яркая полная луна, редкие звезды. Аромат воздуха столь насыщен запахом апельсина, что пьянит. Деревья, кругло постриженные, качали ветвями. Падающие плоды создавали гулкие звуки.
-Тед, что с твоим лицом, я его не вижу.
-Это важно для тебя?
-Да.
Она по-прежнему цепко держала его за руку и не двигалась, не делала ни шагу.
-Хорошо.
Тед сам разжал ей пальцы и освободил свою руку. Обошел машину и включил в салоне полный свет.
Он сел на переднее сиденье, на место пассажира.
-Иди сюда.
Лори села, сильно прижавшись к нему, оказавшись почти на его коленях.
Она смотрела на него, жарко дышала в его лицо и молчала.
Ничего страшного в его глазах, в его нежности она не увидела. Просто он перестал играть улыбкой. Будто здесь, где никто их не видит, он и не хотел улыбаться.
Но лицо его и мысли оставались открытыми. Она это чувствовала.
Этой женщине, что доверилась ему, он не желал зла. Даже не задумывался о том, что будет, если…. Напротив, он расслаблял мысли, чтоб вдруг не запутаться в чувствах и старых болях. Чтоб ему не споткнуться. Помнил одно - эта женщина нужна ему надолго.
Сначала он поцеловал её, потом она. Они ласкали друг друга нежными словами, признаниями и касаниями.
Потом он всё же улыбнулся.
-Теперь лучше?
Лори чуть отстранилась. Её рука по-прежнему обнимала его за шею.
 -Тед, где мы?
 -Пойдем. Сейчас ты всё увидишь. Нужно только включить свет.
Он задумался.
-Или хочешь, останься здесь. Я схожу к дому и включу фонари.
Лори снова оглядела место. Из освещенного салона машины, там - всё казалось черным.
-Я иду с тобой.
-Хорошо.
Он обнял ее, когда они потихоньку двинулись куда-то между деревьями.
-Это апельсины?
-Да.
-Это что, рай?
-Что-то вроде. Но любить - здесь не запрещается.
Тед поцеловал её почти на ходу.
И вдруг Лори почувствовала под ногами твердое дорожное покрытие. Деревья будто расступились. Перед ними была аллея, а вдали действительно виднелся одноэтажный дом.
И она снова спросила: "Тед, что это за место? Мне казалось, я знаю город. Скажи, где мы?"
 -Мы далеко от города. Ты у меня в гостях, Лори. Темно, потому что в этом доме никого нет, даже слуг.
Он прибавил шаг, почувствовав, что Глорию, возможно из-за похмелья, снова начал колотить озноб.
-Отец, улетая в Вашингтон, оставил мне ключи от своего шале. Это северная часть пригорода. Я всех отпустил на два дня. Мы сами здесь похозяйничаем. Сейчас зайдем в холл, и я включу освещение. Тебе сразу станет смешно от твоих страхов. Это аллея. Аллея к дому. Вон уже недалеко дом. Пойдем.
 Теперь и она, перестав бояться неизвестности, доверившись лунному свету, человеку, что поддерживал её неровный шаг, хорошо различила и дорожку к дому, и фонтан без воды, и ступеньки невысокой лестницы.
 Тед открыл дверь. Зашел внутрь дома один, оставив Лори на входной лестнице.
Вдруг что-то щелкнуло, и Лори зажмурилась от яркого света.
 Сквозь большие окна была видна пустая гостиная. В глуби её темнел камин.
 Женщина оглянулась.
Аллея была освещена. Плотные ряды деревьев и темнота как-то сразу отодвинулись, и даже луна побелекла.
 Лоренс вышел из деверей.
 -Ну что, теперь не страшно?
 Она обняла его обеими руками, крепко прижавшись к груди. Поцеловала.
-Теперь вроде нет.
Она чувствовала у своей груди ровный спокойный стук его сердца.
 -Нет. Теперь я ничего боюсь, Тед.
 Лори улыбнулась, будто решилась на что-то.
А Тед смотрел на нее и удивлялся спокойствию в себе. Голова не болела. В теле, напряжённом от возбуждения, была легкость. Легкость почти парения.
Взгляд его обволакивал ее нежным облаком чувств. Она будто и не знала прежних страхов. Будто всё начинала с чистого листа.
Он погладил её по голове.
 -Не бойся, пожалуйста, доверься мне. Для меня это важно.
 Женщина повернулась к двери, вздохнула и позволила за руку ввести себя в дом.
 ***
 Потухшая луна, словно предупредив, что умывает руки, во всем положившись на этих двоих, улыбнулась туманно, и тут же пропала за непроницаемым облаком.
Пришла полная ночь.
 Но дом, светящийся изнутри, надежно спрятал двоих и их тайну.

декабрь 1996 года Пермь