А хорошо ведь? Правда хорошо. Тепло и солнце. Безусловно, ничего не поменялось, но тут такие большие дома. Там стройка. Как же устроиться работать на стройку? Я ищу трамвайные пути. Я только так смогу вычислить улицу 8 марта.
Трамваи, всё так. Тут очень высокие дома, ни одного дерева.
Почему мы были такие счастливые в 98 году?
*
Крэпплс смотрел на небо и щурился. Солнце грело его безусое лицо. Рядом с ним, на земле, сидел Олвин и смотрел, куда же смотрит Крэпплс.
-- Ты знаешь, - сказал Крэпплс. – вероятно, ты прав.
-- Да нет. Не смеши меня. Ты же знаешь, я прав быть не могу. Это моя задача – ошибаться. Я для этого придуман. Меня нужно слушать и делать наоборот.
Олвин щурился, глядя вверх. Ему было тепло и хорошо. Казалось, вот так бы и сидеть всю жизнь.
На небе ни облачка.
-- А здорово было в 98 году, нет? – Реджи высунул голову из травы и смотрел по сторонам.
-- Ты разве можешь это помнить? – спросил Крэпплс, не опуская глаз.
-- Безусловно могу. Помню ли? А хоть бы и нет. Ведь это же не изменит ничего, - Реджи уже встал и прыгал по очереди на правой и на левой ноге.
-- Где Герда? – спросил Олвин, сделав заинтересованное лицо.
Крэпплс сделал озадаченное лицо, уткнул руки в бока и опустил голову.
Герды нигде не было.
*
Ризолт тянул веревку. Вытянул ее на полную длину и прицепил к крюку подъемного крана.
-- Здесь такие большие дома, - сказал Ризолт и посмотрел на меня.
Я отложил карандаш и глядел, как Ризолт забирается в кабину подъемного крана по металлической лестнице.
Через четыре с половиной минуты Ризолтова восхождения, кран загудел. Крюк стал подниматься.
«Теперь всё должно быть гораздо лучше,» - подумал я.
Я смотрел, как подъемный кран уносит к небу рельсу, перехваченную веревкой точно посередине. На одной половине рельсы сидел Крэпплс, на другой – Олвин. Олвин хохотал, как сумасшедший, - думаю, от радости. Крэпплс был спокоен.
Герду оттуда они не увидели.