Плохое кино

Плохое кино
Oh, life,
Life is bigger It`s bigger than you
And you are not me
The lengths than I will go to
The distance in your eyes.
Oh no, I`ve said too much.
I set It up.

That`s me in corner, that`s in the spotlight
Losing my religion,
Trying to keep up with you
And I don`t know if I can do it.
Oh no, i`ve said too much,
I haven`t said enough.
I thought than I heard you laughing,
I thought than I heard you sing,
I think I thought I saw you try.

Every whisper of every waking hour I`m
Choosing my confessions, trying to keep an eye on you,
Like a hurt lost and blinded fool.
Oh no, I`ve said too much,
I set it up.
(R.E.M./Gregorian «Losing My Religion»)

На старый город медленно опустилась глубокая ночь. Узкие кривые улочки покрылись тенями, тающими в дрожащем позднем свете немногочисленных окон, а деревья, окружившие город наподобие живой изгороди, замерли в нерешительном блеске полной луны. На бескрайнем небе, что мягким бархатным куполом раскинулось над сухой грязой землей, сияли мириады звезд, отражаясь друг в друге и в глазах припозднившихся прохожих.
Наступило время тишины и давно позабытых историй. Бывает так: произошло что-то и забылось; но когда на землю спускается одна из таких ночей, всякая история, преданная когда-то забвению, вновь оживает. В такое время все, что рассказывает тебе самый обычный бродяга, становится истиной, и горе тому, кто посмеется над убогим, кинет камень в калеку или посмеет насмехаться над его увечьями и ранами.
Такая ночь была и сегодня.
Люди, стремясь спрятаться от случайного греха, укрылись в своих домах и старались не выходить из них без особой надобности. Если бы кто вздумал постучать в такой дом и спросить ночлега, то ему непременно ответили бы, что очень рады его визиту, но в доме больной ребенок, а на сеновале недавно ночевал какой-то бродяга, после которого остались грязные лохмотья и множество болезней, а посему никакой хороший хозяин не пустит теперь туда честного человека.
Город звался Дэм. Домов в нем было не очень много, и в большинстве из них жили путники, которые некогда приехали в эти края да так здесь и остались. Дэм являлся своего рода пристанищем для уставших от дорог странников. В городе неплохо шла торговля, но продавали в основном информацию, что было весьма прибыльно и не менее опасно.
А сегодняшняя ночь принесла еще и много непредвиденного. Так, например, с наступлением сумерек в Дэм вошел высокий крепкий человек в старом темном плаще с капюшоном и с длинным посохом в руке. Через плечо у него была перекинута дорожная сумка, а плащ слегка бугрился на левом бедре, что выдавало наличие оружия. Скорее всего – одноручного меча.
Путник шел, низко опустив голову, а из-под капюшона выбивались несколько прядей пепельных от седины волос. Он прошел через главную площадь города и направился прямиком на постоялый двор, словно точно знал, где тот находился.


* * *
В таверне почти ничего не изменилось. Разве что стало больше столов, а лица посетителей были сплошь незнакомыми. Странник снял капюшон, оставил оружие (одноручный меч, как и предполагалось) и посох при входе и направился к стойке. Его лицо казалось довольно молодым: никто не дал бы этому человеку больше пятидесяти, но седые волосы, длинными прядями спускавшиеся ниже лопаток, свидетельствовали о том, что он мог быть как старше, так и младше, чем выглядел.
Путник порылся в карманах своего плаща, извлек оттуда какую-то тесемочку и быстрыми ловкими движениями перехватил густые волосы, завязав их в хвост. Только после этого он подошел к хозяину заведения, который также оказался ему незнаком, и попросил принести ему ужин с хорошим вином.
Чутье у хозяина постоялого двора было прекрасным, и он быстро смекнул, что этого гостя лучше не обманывать. У него вообще сложилось впечатление, будто странный посетитель знает об этом городе куда больше его самого, родившегося здесь. Поэтому он не стал заставлять путника ждать, быстро выполнил его заказ и сам принес ему ужин, поставив на стол бутылку старого дорогого вина.
— Не откажись отужинать со мной, добрый человек, — властным и усталым голосом предложил путник хозяину. Тот молча опустился на стул рядом с гостем, чувствуя, как все холодеет у него внутри.
— Мое имя Сайдер, — представился он.
— Очень приятно, — отозвался гость, наливая себе вина. — Меня зовут... Черт! — усмехнулся он вдруг. — Сайдер, хочешь выслушать интересную историю, которая принесет тебе много успеха и привлечет сюда новых постояльцев в будущем? А после я назову свое имя... если вспомню...
Хозяин блеснул глазами и кивнул.


* * *
Небо заволокли тучи. Тяжелые, свинцовые, грузные и неповоротливые. Где-то далеко, за облаками, таилось закатное солнце, но сейчас его не было видно, а сам вечер превратился чуть ли не в полночь от внезапной нависшей над землей темноты.
Открыв накануне утром глаза, он понял, что больше не может находиться в этом городе. Он должен был сбежать, сбежать позорно и тихо, ото всех и от самого себя. И вот, с приходом грозы, молодой человек с темными волосами и целеустремленным глубоким взглядом вышел из своего жилища и пошел прочь, навстречу стихии...
Дайк взял с собой не много вещей: дорожную сумку, перебросив ее через плечо, оружие – самое простое и весьма непрочное, да длинный старый плащ. Оставил он гораздо большее: молодую жену, что любила его больше жизни; друзей, с которыми вырос в этом городе; и большую книгу историй, куда записывал интересные рассказы редких гостей, которые просились к нему в дом на ночлег.
За спиной остался маленький городишко, где все друг друга знали и где некуда было спрятаться от слухов и сплетен. Дайк и женился-то лишь для того, чтобы избежать лишних проблем и косых взглядов в свою сторону. О! Как же он сейчас жалел об этом! Через некоторое время, когда станет ясно, что он уже не вернется, она решит, что он умер, и будет страдать.
Но Дайк не мог. Не мог нести возложенный на его плечи крест во благо общины. Пропади все пропадом! Лучше гроза, воющий в складках одежды ветер, треплющий его волосы, лучше дождь – холодный и колючий, что быстро намочит его с ног до головы... Лучше и впрямь сгинуть, чем подчиниться законам общества.
Жаль только – понял он это поздновато.
Дайк оглянулся, стоя на вершине крутого холма, чтобы попрощаться с городом, раскинувшимся внизу. Вечерние огни домов, дым из труб и теплый ночлег – сейчас все это скрывала тень огромной грозовой тучи, нависшей над Дэмом. Дайк слушал порывы ветра и чувствовал на щеках первые капли проливного дождя, который вот-вот должен был обрушиться на поселение. Он стоял вполоборота, поставив ногу на камень, положив на колено одну ладонь. Второй рукой молодой человек держался за эфес спрятанного под плащом оружия. Он смотрел на тусклые огни Дэма, исчезающие в темноте. В его волосах блуждал холодный ветер, а глаза никак не могли насмотреться на то, что, как ему казалось, он больше никогда не увидит... Во всяком случае – прежним...


* *   *
Это был портовый городок, возникший у самого моря лишь за счет постоянно пребывавших сюда торговых судов. На пристани всегда кипела какая-то работа: днем люди были заняты добропорядочной торговлей и разгрузкой, а ночью – торговали собой и запретными товарами. В общем, это место ничем не отличалось от сотен ему подобных.
Ничем, кроме одного. Было в этом порту особое развлечение: предсказание судьбы. Этим искусством занималась загадочная женщина. Никто и никогда не видел ее лица, скрытого под маской. У нее были смоляные волосы, черные глаза и светлая кожа, на руке у гадалки сверкало маленькое кольцо в виде обвитой вокруг пальца змеи с изумрудами вместо глаз.
Эта женщина привлекала к себе толпы людей, несмотря на то, что сеансы ее стоили весьма дорого.
Дайк ступил на пристань около полудня. Корабль, который доставил его в порт, собирался задержаться здесь на пару дней, в течение которых он имел полное право отдохнуть. Когда он попросился на борт «Санта Марии» денег у него не было ни гроша, поэтому ему пришлось отрабатывать свое путешествие в должности простого матроса.
Теперь у него был выбор: либо продолжить плавание с командой корабля, либо остаться и поискать счастья в этом городе. Для начала Дайк решил осмотреться, а также, следуя совету одного из матросов, посетить загадочную предсказательницу судьбы.
С тех пор, как он покинул Дэм, прошло достаточно много времени, и в волосах мужчины появились едва различимые седые ниточки.
С недавних пор он стал думать о завтрашнем дне...

* * *
В портовом кабаке было очень шумно. Толпы галдящих людей стучали большими кружками с ромом и грогом, приезжие пили, как правило, вино и эль. Отовсюду раздавалась веселая музыка и слышался задорный смех, перемешивающийся с игривыми визгами женщин-официанток, которые не только приносили посетителям их заказы, но и предоставляли кое-какие иные услуги, чем весьма облегчали жизнь морякам и путешественникам.
Дайк взял себе ром. Он не стремился напиваться, да и для храбрости ему этого не требовалось, но сегодня у него было довольно неплохое настроение, а в карманах звенели честно заработанные за долгое плавание деньги (большую часть которых составляла доля награбленного с так некстати попавшегося на пути его пиратского фрегата корабля).
Сегодня он мог себе позволить и выпить, и поесть, и посетить гадалку, и провести ночь с роскошной и дорогой женщиной.
Но пока Дайк смотрел на веселье вокруг, потягивал ром и временами гладил отросшие  за время плавания усы и бороду. Не то чтобы он не имел возможности с ними расстаться, просто не хотел выделяться из общей массы команды и, к тому же, это хорошо сочеталось с красным пиратским платком у него на голове.
Вечер обещал быть веселым...


* *   *
Дайк неслышно отворил тяжелую дубовую дверь и вошел внутрь комнаты. Помещение было весьма просторным. Посредине стоял круглый стол, застеленный темной скатертью, в углу, у окна располагалась широкая кровать с белоснежными простынями и горой подушек, остальное пространство занимали шкаф, несколько стульев, полочки с безделушками… А на стене, напротив шкафа, висело большое зеркало.
За столом сидела женщина в серебряной маске. Ее черные волосы сливались с одеждой, движения рук, тасующих карты, были спокойны и размеренны. Перед ней горели несколько свечей, другого света в комнате не было.
— Ты не хочешь знать свою судьбу, — уверенно произнесла женщина, подняв глаза на вошедшего. — Зачем ты пришел ко мне?
— Я хочу, — ответил Дайк, прикрывая за собой дверь. — Иначе я бы не пришел.
— Не хочешь, — слегка покачала головой гадалка.
— Тогда скажи мне ты, зачем я здесь? — усмехнулся мужчина.
— Откуда мне знать? Может, чтобы посмеяться надо мной, может, чтобы доказать свое превосходство... Превосходство мужчины. А, может, ты просто следуешь по намеченному тобой курсу и я – это всего лишь заданная остановка в пути. Ничего не значащая и ни к чему не обязывающая...
— Погадай мне, —  сказал Дайк решительно и сел напротив нее.
— Может быть, позже...
— А что же сейчас?
— Я покажу тебе нечто, что знают немногие.
Женщина встала и сняла маску. Под ней Дайк увидел обезображенное шрамами от ожогов молодое лицо.
— Это может произойти с каждым, — заговорила гадалка, — я когда-то тоже была путешественницей. Искала приключений, но не так, как мужчины. Я думала, что у меня есть все: любовь, деньги, свобода, будущее... Но однажды корабль, на котором я плавала в качестве наложницы капитана, сожгли за пиратство, команду казнили у меня на глазах, а я была продана в публичный дом. Мужчин привлекала экзотика – женщина в маске, ее загадка... Мой дар ясновидения был со мной всегда, возможно, поэтому капитан и выбрал меня на роль своей незаконной жены. Я предупреждала их обо всем, что должно было произойти, но в тот раз я не увидела ничего...
Именно тогда, после пожара, после виденной мной смерти, я впервые поняла, что такое Судьба...
Женщина подошла к сидящему на стуле мужчине и легко коснулась его волос, собранных в длинный, видневшийся из-под платка хвост.
— Как твое имя? — спросил Дайк, не поворачиваясь.
— Зачем оно тебе? — усмехнулась гадалка. — Ты все равно забудешь его через день или два.
— Тогда и я хотел бы остаться для тебя безымянным. — Он встал и посмотрел в глаза женщины.
— Хорошо, Дайк, —  улыбнулась гадалка, безошибочно угадав имя своего гостя.
Он нежно, но твердо обхватил ее за талию и привлек к себе. Она не сопротивлялась, только в глазах ее мелькнуло легкое недоумение, быстро сменившееся  безудержным желанием...

* * *
Солнце палило столь нещадно, что хотелось немедленной смерти. Чего, казалось бы, проще: лечь прямо на раскаленный песок и ждать. Через некоторое время начнутся галлюцинации, мозг не выдержит перегрева, и ему станет казаться, будто посреди пустыми, раскинувшейся на многие и многие мили вокруг, возвышаются оазисы с водопадами и пальмами.
Но это только если лечь на песок.
Если же пытаться бороться, то через некоторое время ноги подогнутся и ты свалишься в тот же самый песок. Далее может быть два варианта развития событий: либо ты умрешь от жажды под палящим солнцем, либо станешь жертвой разбойников, случайно проезжающих мимо. Еще, правда, можно было замерзнуть ночью, когда температура в пустыне опускается на несколько десятков градусов, стать жертвой прелестных скорпионов, случайно набредя на них.
Дайк шел через пустыню. Без воды, еды и ориентиров. Он оказался выброшенным в самом центре песков. То, как он вообще остался жив – история умалчивала. Мужчина помнил, что его корабль попал в шторм, быстро превратившийся в настоящий торнадо, который был такой силы, что ветхое суденышко просто подняло в воздух и вместе со всей командой закрутило воронку. После этих событий Дайк обнаружил себя лежащим лицом в песке, а над его головой сияло яркое, радостное и смертоносное солнце...


* * *
— Ты должен вернуться обратно, туда, откуда пришел, — сказала провидица. Она лежала, завернувшись в простыню и глядя в потолок. Дайк лежал рядом, заложив обе руки за голову, и тоже смотрел вверх.
— Почему? — спросил он. — Я специально ушел оттуда, чтобы найти свою судьбу. Зачем же мне возвращаться?
— Иначе ты пропадешь. Человек, потерявший самого себя на заднем дворе собственного дома, вряд ли сможет найти что-то стоящее за многие мили от него. Кем ты был? — неожиданно спросила она, перевернувшись на живот.
— Кем? — задумчиво повторил Дайк. — Я был моряком, торговцем, плотником, вором, бродячим музыкантом. У меня много лиц... Но я так и не нашел нечто, что двигало мною, когда я был много моложе, чем сейчас. Знаешь, — он посмотрел на женщину, задумчиво теребящую волосы, — мне иногда кажется, что все происходящее со мной – просто сон. Вот-вот я проснусь рядом со своей женой, в маленьком ветхом доме. Буду смотреть, как пролетают за окном годы, как желтая осень сменяется белой зимой... Мои волосы станут такими же белоснежными, как первый снег, а я все буду сидеть дома, наблюдая за тем, как старится женщина рядом со мной, как растут мои дети и как умирают мои друзья...
— Что же мешает тебе проснуться?
— Даже если это и сон, он много приятнее правды. Я не хочу такой жизни, я хочу спать.
— Я желаю тебе найти самого себя, — женщина села на постели и опустила голову. — А еще мне хочется увидеть тебя снова, но я знаю, что этого не будет...
— Время покажет... Мне пора на корабль.
С этими словами Дайк встал, оделся и, не проронив более ни слова, вышел вон, оставив ясновидящую женщину наедине с ее маской
— Мою маску хотя бы видно, а твоя, Дайк, скрыта внутри. Но у кого ее нет? — сказала гадалка ему вслед, когда Дайк уже не мог ее слышать.


* * *
Где он находится и куда ему идти, Дайк знал теоретически, пользуясь засевшими в памяти картами звездного неба, которые он нередко рассматривал на судне, бывая в каюте капитана. Кто бы мог подумать, что такое пустяковое занятие сможет пригодиться.
На запад, строго на запад. Эта пустыня не была такой уж большой, но для смерти под палящим солнцем вполне годилась. Еще пару дней назад он смотрел на ее кромку, стоя на корме корабля и любуясь сочетанием бескрайнего моря и желтого знойного песка. Судно было вынуждено сделать крюк и пройти рядом с пустыней, поскольку на горизонте внезапно возник военный корабль. Тогда-то их и настиг непредвиденный шторм, а ветер, налетевший с небывалой силой, подхватил попавшуюся некстати посудину и понес с собой, заставив навсегда сгинуть в его чреве...
... Дайк шел за солнцем, пытаясь не закрывать глаза, но к вечеру второго дня человек, шедший без еды и воды, побывавший в центре торнадо, обессилевший и почти сошедший с ума, увидел оазис. Высокие зеленые пальмы, сочная трава и сбегающая с маленького водопада прозрачная хрустальная вода... он кинулся бежать вперед, безжалостно используя последние силы, стремясь поскорей упасть в спасительную влагу, но, упав лицом в горячий песок, понял –это был только мираж. Сон, на миг ставший явью.
Дайк поднял глаза на небо, сощурился, всматриваясь в его бескрайнюю голубизну, и уронил голову, потеряв сознание. Единственное, о чем он успел подумать, была мысль о том, что смерть, возможно, будет быстрой...


* *   *
Он очнулся от звука. Непонятного и незнакомого. А еще от плавного покачивания из стороны в сторону, словно его перебросили через спину лошади и везли на базар, как животное или живой товар.
Дайк открыл глаза. Перед ним опять плыли барханы, солнце клонилось за горизонт, а сам он был надежно укреплен между двумя горбами большого верблюда. Впереди шли еще несколько груженых какими-то тюками животных, на трех из них путешественник различил наездников. Судя по всему, его подобрал проходивший мимо караван, который шел на запад – его знания оказались верны, значит, там город...
Только вот, какая его ждала там судьба, Дайк не знал. Продадут ли его в рабство, помогут ли добраться до морских торговых путей или просто выбросят посреди рыночной площади. А, может, посадят в тюрьму за нарушение местных законов...
Дайк снова закрыл глаза, с удивлением обнаружив, что жажда немного поутихла. Наверное, ему дали воды, чтобы не умер по дороге. Из этого следовало, что он был нужен караванщикам живым. Хорошо, пусть даже он и преодолеет пустыню в качестве еще одного тюка с товаром, но главное – преодолеет. А что будет с ним дальше – вопрос времени.

* * *
Потянулись серые и однообразные дни. В маленькой одиночной камере – сырой и промозглой – было темно и безнадежно гадко. Единственными, кто заглядывал сюда, были стражники, проверявшие, на месте ли узник, да луна, что с одинаковой периодичностью всходила прямо у стен тюрьмы.
 Караванщики действительно продали его одному из местных управленцев. Маленького роста, смуглый и слегка узкоглазый старикашка в огромной чалме заявил Дайку, что тот был куплен им и теперь является его собственностью, а посему обязан весь день обмахивать своего хозяина веером, а по вечерам натирать его ноги ароматными маслами. Бывший моряк рассмеялся и спросил, сколько он будет получать денег за свои услуги. Местный этой шутки не оценил и уже через несколько минут Дайк оказался в камере, которая должна была стать ему приютом на долгий срок. Его не собирались казнить, что было бы проще и предпочтительнее для Дайка. Он был нужен для рабского труда. По местным законам рабы, не подчинившиеся воле хозяина, передавались властям города и содержались как узники в подземельях. Днем людей выводили на воздух, заставляя выполнять работу трубочистов, золотарей, каменщиков и грузчиков. Последняя должность считалась самой почетной: пленников допускали к прибывшим караванам, позволяя разгружать товар. На эту работу направляли обычно самых спокойных и сильных.
Дайк побывал у каравана далеко не сразу, «задержавшись» на иных работах.
Иногда, когда полная луна смотрела сквозь толстые прутья решеток в тюремном окне, отражаясь, путаясь в изрядно поседевших прядях волос заключенного, Дайк видел сны или видения на яву. Он видел Дэм; молодую девушку, которую оставил спящей; грозовые облака, готовые обрушить всю свою мощь на город в низине; видел провидицу из портового города; своих друзей, сгинувших в шторме; золотые пески пустыни и многих людей, чьих имен он не помнил. Дайк смотрел сны о прошлом, о том времени, которое он провел на судне с названием «Санта Мария». Сколько тогда у него было знакомых, женщин, вина, денег и приключений. Сколько он видел смертей... Но всегда, всегда Дайк знал одно: он свободен в своем выборе. Сейчас его лишили этой свободы. Одному ему было отсюда не выбраться, а помогать как-то никто не спешил.
Мимо грезящего человека с покалеченной душой проплывали различные образы. Кого-то Дайк знал, кто-то был ему совершенно не знаком. Они все что-то говорили, все пытались доказать узнику свою правду, но он не принимал таких подарков.
Однажды ночью в тюрьму привели нового заключенного. Он был невысок, худощав, пожалуй, даже слишком, а лицо новичка скрывал капюшон. Было в нем что-то странное, но что – Дайк не мог понять. Проходя по коридору мимо двери его камеры, пленный вдруг воздел связанные руки к небу, и из низ хлынул слепящий свет.
«Маг», — подумал Дайк и стал с интересом смотреть на происходящее.
Пленник тем временем распутал узы и по одному стал расправляться со своими стражами, которых всего было четверо. В какой-то миг, стремясь обойти мага сзади, один из солдат приблизился к решетке Дайка. Маг его не замечал. Дайк быстро просунул руки между прутьями решетки и схватил стражника за горло, не оставив ему никакой возможности для сопротивления. Расправившись с остальными тремя, несостоявшийся узник обратил внимание на выходку Дайка за его спиной.
Не особо церемонясь, он подошел к плененному человеку и занес над ним руку с блеснувшим в ней кинжалом – трофеем, оставшимся от предыдущих трех противников. 
— Не... надо... — прохрипел тот.
Маг медленно опустил руку и легко ударил противника ребром ладони другой руки по шее, сбоку. Человек обмяк, и Дайк отпустил тело на пол.
— Выпусти меня, — попросил Дайк. — Я помог тебе.
Худой человек откинул капюшон и узник понял, почему его внешность показалась ему странной – это была женщина. У нее были длинные темные волосы, собранные в тугую косу, смуглая кожа и серые глаза, в которых отражались огоньки настенных факелов. Женщина не произнесла ни слова. Она быстро обыскала поверженных ею стражей, нашла у одного из них ключи и отперла дверь камеры. Потом она стала поочередно открывать все двери, словно пытаясь кого-то найти.
— Кого ты ищешь? — задал вопрос Дайк.
— Мужчину средних лет, с темными волосами. Его имя Дайк, — ответила женщина. — Я его жена...
Он почувствовал, как медленно опускается на землю.
— Ты уверена, что он здесь? — выдавил из себя мужчина, не сводя  с нее глаз.
— Я долго искала его, шла за ним попятам... Мне сказали, что он был здесь. Ради него я оставила все, я позволила караванщикам продать меня в наложницы...
На этих словах женщина запнулась, словно боялась, что собеседник осудит ее. Но он не осудил, он сжал кулаки и зажмурил глаза. Он проклял себя. Он возненавидел тот день, когда обернулся на город, медленно исчезающий в грозовых облаках, и не вернулся обратно.
— Так тебе пришлось... — договорить Дайк не смог.
— В одном из портовых городов я встретила провидицу, которая рассказала мне о том, что мой муж приходил к ней. Она рассказала мне, что он провел с ней ночь и ушел. Также она сказала, что сомневается, что он когда-либо вернется ко мне. Я решила найти его и спросить...
Обойдя все камеры и, естественно, никого в них не обнаружив, двое вышли вон, прикрываясь толпой освобожденных пленников, они беспрепятственно покинули город, прихватив двух лошадей.
— Здесь до порта рукой подать, — объяснила женщина. ; Меня зовут Мэри.
— Меня можешь звать, как хочешь. Я не помню своего имени, — солгал Дайк. ; Зачем же тебе нужен человек, который бросил тебя? Который ушел, когда ты спала? Бесчестный и безрассудный подлец?
— А откуда ты знаешь, что все было именно так? — насторожилась Мэри.
— Мы с Дайком... Одно время были знакомы, пока он... не умер. Да, он умер, — твердо сказал он.
Мэри отвернулась от него, на глазах у женщины появились предательские слезы. Ее спутник поравнялся с нею и заметил, что она плачет.
— Но почему ты жалеешь о нем?! — не выдержал Дайк. — Он никогда тебя не любил, он бросил тебя, ради него ты стала наложницей! Неужели тебе не хватит унижения?! Он променял тебя на поиски самого себя! Черт! Ты не достойна такого подлеца...
— Когда он ушел, — заговорила тихим голосом Мэри, — я ждала ребенка. Над городом нависла гроза, и мой муж скрылся в ее темноте. Я проснулась, побежала за ним, но упала на склоне горы. Я видела, как он уходит все выше и выше, он не слышал моего крика, не видел моей боли... я хочу задать ему только один вопрос: если бы тогда я не потеряла ребенка, если бы он не ушел, смог бы он прожить со мной всю жизнь?
— Нет. Не смог бы.
Женщина резко остановилась и посмотрела в глаза седеющему человеку.
— Как ты мог!? — закричала она. — Как ты мог такое с собой сотворить?! Посмотри на меня: мне не жаль произошедшего, не жаль себя, не жаль того, что мне пришлось отдать за силу чародейства. Но ты! Ты – моя опора, моя вера, моя религия! Как ты мог опустить руки? Ты – моя сила....
— Мэри, Мэри... Тебе не по пути со мной. Ты не должна тратить время на пирата-подлеца...
— Я сама решаю за себя. И, нравится тебе это или нет, я остаюсь с тобой....
— Время покажет, — Дайк спешился и, подойдя к лошади Мэри, аккуратно и бережно снял ее с седла и прижал к себе. Женщина уткнулась в него и тихо заплакала, инстинктивно вцепившись пальцами в ткань его одежды.
— Говорят, где-то в морях есть острова, похожие на Рай, — вдруг сказала Мэри, не отнимая лица от своего мужа. — Я бы хотела увидеть их своими глазами...
— Рай подождет...

* * *
Трактир почти совсем опустел. Завсегдатаи поделились на две половины: одни ушли домой на своих ногах, другие повалились спать под столы. Хозяин постоялого двора внимательно слушал историю посетителя, предвкушая, сколько интересных фактов и домыслов сможет теперь пересказывать гостям.
— Вот так оно и случилось, — закончил гость. Он бросил на стол несколько монет за ужин и собрался подняться к себе в комнату.
— Постойте, а что же стало с Мэри? — не выдержав, спросил Сайдер, прекрасно поняв, кто перед ним.
— Она давно умерла. У нее были прекрасные дети, и они с Дайком были счастливы. Но  всему приходит конец.
— Тогда почему же вы...
— Почему я это рассказал? Почему до сих пор жив? Не знаю. Может, мне хотелось, чтобы Дэм стал знаменит хоть чем-то. Пусть о нем говорят, как о месте, откуда начала свое путешествие самая прекрасная и самая смелая женщина, которая была всем, к чему так стремился ее глупый муж, что искал он в чужих землях...
Гость не сказал более ни слова, он поднялся наверх и запер за собой дверь. Наутро хозяин постоялого двора нашел его мертвым, а на губах Дайка застыла счастливая улыбка.
«Наверное, он опять нашел свою Мэри», — подумал хозяин, накрыв его лицо простыней.


* * *
Двое молодых людей вышли из кинотеатра. На улице царили летние сумерки, воздух был свеж и чист, и повсюду разливался запах прошедшей недавно грозы, смешивающийся с ароматом цветов и трав.
— Какое плохое кино! — капризно наморщила носик она, цокая по мокрому асфальту каблучками. — В чем прикол, когда все умирают? Не понимаю.
— Действительно, отвратительное кино. Актеры подобраны ужасно, костюмы не соответствуют времени, сюжета нет никакого... Зря только спешили. Можно было опоздать не на начало, как мы с тобой, а  на весь фильм – результат был бы один и тот же.
Молодой человек в спортивном костюме нежно обнимал свою подругу, придерживая ее чуть ниже талии. Девушка не была против, только чеканила шаг, осторожно ступая по дороге стройными  ногами в босоножках. На ней была коротенькая юбочка и блестящая маечка.
— В следующий раз просто возьмем в прокате «Историю Влюбленных» и все, — решила она.
— А, может,  «Терминатора-2»? — спросил он.
— Да ну тебя с твоими глупостями! — наморщила она нос.   
Парочка удалялась все дальше и дальше по кривой аллее парка, раскинувшегося перед кинотеатром. Их спор был бесконечен и, как всегда, ни к чему никогда не приводил.
Последней из здания на улицу вышла девушка. Ее короткие русые волосы тут же всколыхнул налетевший летний ветерок. Она посмотрела вслед удаляющимся молодым людям и, остановив взгляд на вьющихся длинных светлых волосах девушки, сказала горько сама себе:
— Да что вы все понимаете...

Consider this, the hint of the century,
Consider this, the slip that brought me
To my knees failed,
What if all these fantasies come flailing around.
Now I`ve said too much,
I thought that I heard you laughing,
I thought that I heard you sing,
I think I thought I saw you try.

But that was just a dream
That was just a dream.

(R.E.M. «Losing My Religion»)

Эмина.
08. 04. 05.
* To damn — проклинать.
   Cider — Сидр.
   Dike — плотина, дамба.