Не приглашайте женщину в музей. Она не знает, что надеть и обязательно опоздает. Вернисаж открывался в четыре. А ее не было уже минут 20. Наконец с виноватым лицом прибежала на остановку. Разумеется, она села не на ту маршрутку и уехала второпях не в ту сторону.
А в остальном она была безупречной женщиной. Ей удавалось хорошо выглядеть даже в этом переполненном троллейбусе. Не хорошо так везти женщину на вернисаж. Если только в порядке наказания. Через несколько остановок мы сошли. Ей захотелось пить, и мы взяли пакетик сока. До музея пять минут ходу. Она по-женски щебетала и попутно успевала посасывать сок. Кажется, ананасовый. Говорят, способствует похуданию. Хотя зачем ей худеть? Я бы не возражал, если бюст у нее был побогаче. Соразмерный с потяжелевшими ягодицами. Сколько же ей лет? Капелька сока зависла на уголке губ, и она на лету слизнула ее острым розовым язычком. Как девчонка. Она и считалась еще как бы девчонка: не рожала, не была замужем. И ждала свою любовь. То есть, искала. Потому что недавно осталась одна. Любимый человек ее бросил. И вернулся к жене.
Сок у нее иссяк. Я забрал испитую коробочку, чтобы выбросить. Урны поблизости не было. Она крутила в руках трубочку с пятном от помады. Пустая упаковка и запачканная соломинка стали более ненужными. И мешали настроиться на вернисаж. К тому же, мы опаздывали. А это всегда неприятно. На вернисаж меня пригласил приятель-художник. Мы должны были встретиться там. Выставка местных художников была как-то связана с западным авангардом.
И набежало много студентов с художественного факультета. Или их нагнали. Мой приятель тоже когда-то там учился. «Здравствуй, племя младое…» Светлые лица, открытые взгляды, взбудораженный шепот. Кажется, им было бы радостно и помимо выставки. Они не застывали возле картин, они создавали мощное течение вдоль них. Как весенний ледоход, проходили среди прибитого авангарда, который для них был старьем. И только из-за их любопытных глаз вчерашний модерн выглядел непривычно свежо.
Я люблю в зале наблюдать за публикой. Народ смотрит картины, а ты глядишь на людей. Возможно, подглядывать не хорошо. Но удивительно интересно. Смотреть вокруг чужими глазами, замечать неожиданное в пропущенных картинах и вслед за другими возвращаться к ним. И искать, что там их привлекло. Иногда услышишь за спиной восторженный шепот и поворачиваешься к незамеченной вещице. Это как в ювелирном отделе, где всегда уголком глаза следишь, что же пробуют соседи.
Увлеченный, я упустил из виду свою спутницу. Видимо, она обиделась и ушла искать свой интерес в другом месте. А здесь я увлекся тоненькой девушкой с монашеским лицом и строгим взглядом очень темных глаз. Цвета горячего кофе. Казалось, она только что шагнула из церкви после молитвы - лицо с иконы. Строгий пробор на голове, губы, что-то шепчущие перед образами- картинами. И темные глаза, излучающие незримый свет. Так мой сын маленьким рисовал машины с лучистыми фарами.
Просто и чисто она держалась за руки с парнишкой лет 16. Так они на пару и ходили по залам от картины к картине – строгая девушка и ее светлый спутник. И непонятно было, что держит их вместе, кроме сцепленных пальцев.А какое отношение западный авангард имел ко мне?
Наконец, объявился мой приятель-художник. Он подозвал ту молоденькую девушку с глазами святой и ее попутчика:
- Это моя дочь София, а это мой сын… Извини, я задержался…
Когда однажды я позвонил ему, трубку взяла София. Голос неожиданно взрослый и совсем женский. «Его пока нет… Перезвоните».
А в другой раз попал на автоответчик: «Оставьте сообщение после сигнала…»
Я обязательно еще позвоню другу. И я знаю, о чем его попрошу. Он должен исполнить мою просьбу. Обязательно. Пусть он напишет ее портрет. Разве она откажется?
Просто она так похожа на мою маму в 17 лет. На стареньком домашнем фото. А в жизни я маму такой не видел. До того…
автор - Валерий Петровский