А вы знаете что такое «нехват»?
Нет. Даже не так.
А вот как: кто такой – «нехват».
Говоря коротко – это человек, который все время хочет есть. Не важно что, но только бы пожевать.
Нехват – это солдат после двух или трех недель службы. И до полугода. А, может, и раньше, а может, и позднее пройдет это чувство – чувство постоянного голода. А в это время только одна мысль – «чего бы съесть». Ну, конечно, и множество других, не менее высокоинтеллектуальных мыслей роятся в голове, но эта, все равно, – самая важная.
Относиться к этому можно по-разному, но тот, кто это испытал, тот отнесется к этому снисходительно. Даже, если и виду не подаст.
Так вот, именно эта мысль – чего бы поесть – все время не давала покоя Рафику.
Честно говоря, если бы только мозг не давал покоя – так это только половина беды. Для Рафика мозг – это вовсе даже не критично. Но есть несколько органов в организме солдат, которые, как и мозг, всегда не дают спокойно жить пятой точке опоры. Ну, накликают они на нее разного рода приключения. На первом сроке службы – это брюхо, и глаза, которые постоянно слипаются. Потом покоя не дает горло, все время пересохшее и требующее его промочить, и еще один немаловажный орган, для которого бром – это как отрава для тараканов в солдатской столовой: вроде должно, а не действует! Это страшный союз. А мозг, зараза, в это время не действует. Но зато потом наступает его время! Правда, в союзе с некоторой желтой жидкостью, которая часто ударяет в голову, хотя, по идее и не должна туда попадать. Но это так, лирическое отступление.
А вот у Рафика беда – у него желудок на мозг воздействует. Хотя, у всех действует, но все как-то выкручиваются. Кто на что способен. Но будущий лучший солдат нашей роты не нашел ничего поизобретательней, чем оставлять хлеб с обеда или ужина в карманах, чтоб немного перекусить, когда наступит очередной приступ. Чего- чего, а хлеба в нашей столовой не жалели, бери, сколько влезет. Только вот и есть его нужно тоже только в столовой. (Ну, это правило только для молодежи, как все понимают). Да, это такое правило – есть только в столовой, и не дай бог, если тебя увидят жующим где-то в другом месте. (Правда, это правило не распространяется на тех, кому уже положено в каптерке чай пить и по вечерам в канцелярии картошку кушать).
Ну, хватит лирики. Перейдем к суровым армейским будням…
Выдали Рафика крошки, высыпавшиеся на пол казармы в то время, когда Рафик готовился к отбою. На его беду, в это время мимо проходил дежурный по роте, и, как человек, обязанный против своей воли следить за порядком в роте и на территории, сильно расстроился, видя такое неуважение к труду своих дневальных, которые, кстати говоря, сменялись в наряде через сутки, так как молодежь в наряды еще не ставили.
- Что это? – Строго спросил дежурный.
- Где? – Немного подумав, спросил Рафик.
- Вот это!!! – пальцем показал дежурный, и в его голосе зазвучали нотки угрозы.
Вместо ответа Рафик отвел глаза в сторону, и уставился в одну точку, справедливо полагая, что честный ответ только больше разозлит дежурного по роте.
Не услышав ответа, дежурный наклонился, рассмотрел мусор, как опытный следопыт, и мгновенно понял, что это такое, и как это здесь появилось. Он взял в руки форму Рафика, и быстро нашел в карманах брюк следы преступления. Следами оказались крошки, и три мелких корочки хлеба, доведенные до состояния сухарей.
- Та-а-а-ак… Нехват долбит? – Все так же строго спросил дежурный.
Но Рафик с детства, видимо, решив стать партизаном, только глубокомысленно молчал. На шум стали собираться люди, плотно обступая главных героев моего рассказа, а те, кому по сроку службы не положено было обступать, вытягивали шеи, стараясь ничего не упустить.
- Че столпились? – Заорал дежурный, - Отбой на!… Все спят. А с тобой, нехват, мы разберемся завтра. Готовься. А сейчас бери щетку, и убирай, и все из карманов вытряхивай. Да не на пол!
Дождавшись, когда Рафик подметет крошки, дежурный выключил свет, и сел у тумбочки дневального писать письма…
… Вечером следующего дня мы долго обсуждали, как надо наказать Рафика. Фантазия спала у всех, поэтому, решили, что нужно воспитывать так же, как нас воспитывали в «учебке». А в «учебке» было у всех одинаково – кусок хлеба намазывали зубной пастой, и наказываемый перед строем отжимающихся сослуживцев его кушал. Кончался хлеб – кончалось отжимание. И все были счастливы.
Мы решили, что не стоит изобретать велосипед. Но! В описываемое мной время у нас в части наблюдался некоторый дефицит зубной пасты. И покупали мы ее за свои деньги в городке. Так что пасты, пусть даже и на благое дело воспитания, было жалко. Солдаты – люди бедные. Особенно – солдаты Российской армии. Что делать? Голь на выдумки хитра. Зачем кормить человека зубной пастой? Его можно покормить и чем-нибудь более съедобным. Горчицы у нас много! На том и порешили.
Хлеборез выделил целую буханку хлеба и кастрюлю горчицы, приготовленной еще для обеда, ради такого случая. Для остроты ощущений принесли из столовой еще соль и красный перец.
Когда дежурный по части свалил куда-то далеко, наступил момент экзекуции. Новый дежурный по роте построил личный состав, приказал встать Рафику перед строем, громко зачитал по памяти его вину, и вынес приговор – съесть три куска хлеба с горчицей, перцем и солью. А все остальные в это время отжимаются.
Дневальный приготовил хлеб, смазав его очень толстым слоем горчицы, и обильно посыпав все это солью, а вчерашний дежурный отдал найденные сухарики Рафику, чтобы тот начал с них. Хлеб-то нельзя выбрасывать!
Дежурный весело сказал, что отжимаются все, видя, как все, кто не был с Рафиком одного призыва, и не собираются этого делать.
- Упали, отжались, блин.
- Ща сам упадешь, блин. – На армейском языке ответили все, кому было положено так отвечать. И приготовились командовать теми, кто так ответить не мог, даже если очень хотел.
- Начали! Раз!… Два!… Раз!… Полтора!…
И Рафик стал жевать сухарики.
От пола слышалось тихое бурчание, но скоро оно затихло. Чтоб не сбивать дыхание, те, кто невольно оказался в этот вечер спортсменом, материли Рафика мысленно.
Рафик жевал первый кусок. Крупные слезы катились из его грустных глаз, но челюсти работали энергично. Это радовало невольных спортсменов, которые понимали, что с такой скоростью поглощения, наказание скоро завершится.
- Раз!… Полтора!… Полтора, блин!… Два! – Гремело в казарме.
Рафик жевал второй кусок. Слезы уже не текли. Рафик просто сосредоточенно кушал. Ни какого отвращения или чего-то в этом роде не было видно на его лице.
- Я удивлен! – На армейском языке произнес дежурный. – Ребят, да он точит это за милую душу.
- Мы тоже удивлены. – Сказали на все том же языке те, кто командовал спортсменами.
Рафик жевал третий кусок.
Спортсмены удивленно смотрели на Рафика, и уже ни кто не помнил, какое положение – «раз» или «полтора». Кто как был, тот так и смотрел.
Когда третий кусок закончился, старый дежурный спросил Рафика:
- Еще съешь?
- Да.
- С горчицей?
- Да.
Дневальный приготовил еще два куска, и Рафик невозмутимо принялся за них.
- Че раскорячились? Вставайте, спортсмены, блин!
- Я поражен, удивлен, раздавлен волей Рафика, и его нехватом! – Сказал дежурный по роте все на том же родном армейском, и отломил маленький кусочек от хлеба, чтоб попробовать – а то, вдруг, горчица сладкая…
Ничего подобного! Горчица была ядреной! Дежурный убежал пить.
Все обступили Рафика, и те, кто отжимался, и те, кто командовал, не веря своим глазам.
Заканчивался пятый кусок.
И тут вдруг старый дежурный вырвал из рук Рафика остатки пятого куска:
- Хватит жрать, нехват!
Рафик перестал жевать.
- Пить хочешь?
- Хочу…
- Хоть наелся?
- Ну.
- Иди, пей…
Когда Рафик ушел, мы принялись обсуждать увиденное. Все удивились тому, что Рафик даже в самых неблагоприятных условиях сумел найти выгоду для себя, прокомментировав это очень кратко и высокохудожественно.
- Наказание, блин! Воспитатели, блин!… Зато хоть Рафик наелся…– задумчиво произнес старый дежурный.
Больше в нашей части нехватов не наказывали.