Девушку, сидящую у окна, звали Лион. Ей было шестнадцать лет и ей очень хотелось умереть. Не потому, что жизнь плохая, а потому что ей хотелось домой. Когда Лион была еще совсем малышкой, ей почти каждый день снился большой лес, могучие дубы склоняли над гуляющей там девочкой свои ветвистые кроны и шептались за её спиной. А еще там было озеро с абсолютно прозрачной водой, и, стоя на берегу, можно было видеть, как где-то на глубине мелькают маленькие любопытные рыбки. Кроме леса и озера во сне Лион был холм, на который она любила взбегать, и, стоя совсем запыхавшаяся на вершине, обозревать свои владения. Это был полностью её мир. Настоящий он или нет, она не задумывалась. Каждую ночь Лион купалась в озере, гуляла по лесу или сидела на холме. Со временем её владения начали расширяться: исследуя лес, она нашла луг, за которым располагались широкие сосновые террасы, а через луг бежал ручей. Правда чем старше становилась Лион, и больше исследовала, тем реже ей снился её мир. Сначала это совсем не задевало девочку, но потом начало её пугать. Она появлялась в своём мире слишком редко, и иногда с трудом его узнавала, бывало, что она не могла попасть в свой мир, когда хотела... Больше всего Лион боялась, что никогда не сможет вернуться обратно в свой мир, в свой истинный дом, просто не найдет туда дорогу... Когда ей на ум приходили такие мысли, она плакала.
Когда Лион исполнилось шестнадцать лет, она рыдала всю ночь. Не оттого, что попрощалась с детством и убрала последних кукол в коробку, а оттого, что ей чудный мир не снился ей уже ровно год. Раньше, она прилетала в свой мир на крыльях. Теперь она не умела летать ни во сне, ни на яву. Это очень больно, когда хочешь взлететь и не можешь. То ли потому что разучился, то ли потому что на самом деле никогда не умел. Не зная с кем поделиться своим горем, Лион рассказала все матери, на что она ей ответила: "Деточка, ты же у меня взрослая совсем, и такая умница! Подожди чуток и в твоей жизни появится человек, который подарит тебе крылья". И сейчас, сидя у окна, Лион всматривалась в лица прохожих в надежде увидеть там того самого человека, единственного, кто сможет сделать ей новые крылья... Но лица прохожих были пусты, тогда Лион набралась мужества ждать. Осень тянулась мучительно медленно, ведь каждый вечер девушка неизменно проводила у окна, вглядываясь в лица прохожих... Когда последние листья покрывались инеем в сумерках рассветного утра, Лион сидела в своей комнате у окна, с единственной свечкой и слушала концерты Баха. Зимой темнеет рано, поэтому, когда она возвращалась из школы, на лица прохожих спускалась тьма, она также рассеивалась по дворам и подъездам, не давая Лион разглядеть что-либо за запотевшими стеклами. Поэтому она больше не разглядывала лица, она просто сидела в неярком свете малюсенькой свечки и слушала музыку, надеясь, что тот самый человек увидит огонек свечурки, придет сквозь метель к её двери, войдет к ней в комнату и подарит ей крылья. Она не очень хорошо представляла себе, как это будет, но не сомневалась, что эта мечта обязательно осуществится. Но никто не пришел зимой. А весной она писала записки на писчей бумаге, складывала из неё кораблики и отправляла в большое плавание по маленьким и мутным ручейкам, но их веселое журчание не доставляло ей радости, ведь от того человека, что подарит ей крылья, так и не было вестей... Летом Лион поехала на море. Гуляя вдоль кромки воды, она слушала шепот волн, в надежде, что они подскажут ей где искать нужного ей человека, но море не открыло ей эту тайну. Лишь чайки, пролетая над её головой кричали: "Жди-и-и, жди-и-и", пронзительно и печально. Снова наступила осень, и снова у Лион был День Рожденья. Прошёл еще год. Она смирилась. Со временем Лион убедила себя, что её прекрасный мир - всего лишь детская выдумка, которая ушла вместе с ребячеством, уступив место легкомысленной и до абсурда серьезной юности.
Окончив школу, Лион поступила в колледж. Потом поступила в Архитектурный. Ей нравилось рисовать суровые и величественные контуры готических соборов, нравилось проектировать здания, которые врядли когда-нибудь будут построены, нравилось носить за ухом карандаш и четко на глаз выверять пропорции. Так же ей нравился один молодой человек, звали его Ислан Карен. Ислан был темноволос, кареглазый, высок ростом и широк в плечах. Он позировал Лион и её группе на практике рисунка, еще на подготовительных курсах. После знакомства выяснилось, что Ислан на курс старше Лион, и сможет помочь в учебе. Девушка с радостью согласилась. Они стали вместе ходить в музеи и на выставки, на концерты и на практику... Вскоре Ислан так прочно вошел в жизнь Лион, что она и представить не могла, что могло быть как-то иначе... Они всегда были вместе, и раньше, и сейчас, и будут в будущем... Грусть Лион со временем сошла на нет, она даже почти позабыла про свои детские сны, даже почти перестала мечтать, перестала зажигать на ночь свечу и всматриваться в лица прохожих. Она даже казалась себе счастливой. Когда Лион и Ислан закончили учебу, то решили пожениться. В этом не было ничего странного, они давно хотели жить вместе, и были почти неразлучны. Находясь рядом с Исланом, Лион испытывала такую легкость, как будто ноги её и вправду отрывались от земли.
В день свадьбы она плакала. Почти все невесты плачут в день свадьбы и это, конечно, ничего не значит. Брачная клятва была произнесена, кольца надеты, торт съеден. В первую брачную ночь, сны Лион были полны какой-то необъяснимой, животной тревогой. А потом, в медовый месяц на море, она опять вставала под утро, зажигала свечу и шла с огоньком в руке, гулять в полосе прилива... Ислан простудился, поэтому не мог долго находиться у моря. Еще он потянул лодыжку, ему было трудно ходить, поэтому он предпочитал оставаться в гостинице, чем добровольно "шататься по холодрыге, промерзнуть до костей, умереть от переохлаждения". На второй неделе семейной жизни Лион и Ислан поняли, что не сошлись характерами. У Лион должен был быть ребенок, и они решили остаться вместе ради него. "Ты теперь не одна, теперь ты просто не имеешь права думать только о себе" - говорил Ислан. И она не думала о себе... Не думала о том прекрасном мире, где у неё были крылья... Жизнь вошла в привычную колею. Работа - университет (Лион поступила в аспирантуру, тяга к знаниям за пять лет не иссякла), готовить ужин - кушать, спать-стоять со свечой у окна... Лион знала о том, что Ислан никогда не сможет подарить ей крылья, она ошиблась. И это знание наполняла её существо тяжкой горечью. Ребенок - единственное, что придавало ей сил... Надежды, светлые и наивные простирали крылья над головой Лион, над её мыслями и снами. Её беременность застыла на 3-м месяце. Она плакала, просила врачей не убивать её ребенка. Она отказывалась верить, что он никогда не посмотрит на этот мир любопытными глазами младенца. Ислан как мог, поддерживал Лион. Но, видя, как мало его поддержка значит для супруги, с головой ушел в работу. Садясь вечером за поздний ужин, они избегали смотреть друг другу в глаза, а если его взгляд и останавливался на её лице, ему казалось, что там, в глубине её души таится немой укор, за его упорное нежелание забыть их любовь, развестись и пойти каждому своей дорогой. Ислан старался окружить Лион заботой в меру своих сил. Но делал он это как-то со стороны. Он купил для неё маленький подвальчик, в одном из домов старой части города, чтобы она могла оборудовать там мастерскую и рисованием отвлечься от грустных мыслей. Она послушно ходила туда каждый четверг, брала кисти и мольберт, часами сидела в студии, но раз за разом лист оказывался девственно чист. Она как будто потеряла сюжеты, не видела линий, хотя вроде жизнь постепенно налаживалась... Все шло своим чередом... И Лион казалось, что жизнь-рутина, это какое-то немыслимое вонючее болото, которое затягивает её всё глубже и глубже... И уже нельзя отыскать ни тропинки, ни примятой травы, чтобы узнать, как она сюда пришла, найти следы, чтобы вернуться обратно в ту зиму, когда она каждую ночь зажигала свечи, чтобы тот - кто - подарит - крылья смог найти её окно, среди тысячи оледенелых и холодных зияющих дыр в полночных домах. Потом у Лион началась депрессия... Долгая, абсолютно беспросветная...
Как-то среди ночи, когда лунные свет рисовал тени октябрьских деревьев на её окне, Лион проснулась. Ёжась от холода, она встала с кровати, вздрогнув, когда босые ноги коснулись леденящего пола. Нашарив в темноте у кресла дырявые холодные тапочки, она побрела на кухню. Не включая света, она взяла со стола пепельницу, которую Ислан не удосуживался выпотрошить, выкинула пепел в мусор. Налила в ковшик молока и поставила разогреваться на мерцающую голубым газом конфорку... Свечу она зажигать не стала. Поздно. Пять лет она ждала чуда, ждала крыльев и возвращения в мир вечных грез...
-Ты уже отчаялась?- зазвучал в её голове тихий мелодичный голос.
-Да - также беззвучно, шевеля одними губами, ответила голосу Лион. Где-то за её спиной раздался тяжелый вздох. Она обернулась. Глаза её, привыкшие к темноте, все же с трудом различили темный силуэт сидящей в углу человеческой фигуру. На том месте, где должны были быть глаза, виднелось какое-то неуютное мерцание. - Кто ты? - в испуге она отпрянула, задела ковшик за ручку, отчего молоко разлилось по полу. Дребезжание металла разбудила Ислана, Лион уже слышала его шаги в коридоре, сейчас он войдет и увидит... Она резко обернулась, но её полуночного гостя рядом не было... Он просто исчез... Или его никогда не было, как и её мира... Может, она просто психически больна? "Нет, ты здорова... " - голос в её голове - "кто ты?" - прошептала Лион. Ислан тряс ей за плечо:
-Лион, Лион! Ты в порядке? Я слышал грохот? Что-то случилось?
- Я...я обожглась... все в порядке, Ислан... Иди спать...- муж пожал плечами и пошёл в свою комнату. Лион вытерла тряпкой пол, выключила свет. "Когда он успел его зажечь?" Пронеслось где-то на краю её сознания. Немного посидев в полумраке кухни, она тоже решила идти досыпать.
Она балансировала на грани сна, там, где ты уже не помнишь своего имени, но ещё можешь, как ни в чем не бывало открыть глаза. Вдруг, где-то на полпути в царство Морфея, она услышала голос, зовущий её по - имени.
-Лион! - когда она осознала свою принадлежность к этому набору букв, её "я" рванулось навстречу реальности
-Нет-нет, Лион! Не просыпайся! Ты должна меня выслушать! - "я" в замешательстве зависло в нигде...
-Ты помнишь меня? - "я" задумчиво окунулось в то, что люди зовут "память", потом кивнуло бы, если бы у "я" была голова...
-Ты тот, кто был в моей кухне, в конце осени... я думала, мне это приснилось... ты напугал меня...
-Я не хотел, Лион. Я хотел с тобой поговорить.
-Ты выглядел не совсем как человек.
-Я не человек.
-Я тебя придумала?
-Нет.
-А кто?
-Бог.
-Бога нет.- "я" могло бы усмехнуться, если бы знало как.
-Раньше ты верила.
-Откуда тебе знать?
-Я всегда был здесь, с тобой.
-Где здесь?- "я" попыталось оглядеться, но кроме мягкой серой темноты вокруг ничего не было.- слишком темно, я ничего не вижу.
-Это место в твоем сознании. Ты задремала, а сны тебе еще не сняться. Поэтому темно.
-Я часто... сплю в темноте?
-Бывает.
-Тебе не грустно?
-Отчего?
-Ты вынужден жить в моей голове, а там даже мысли не всегда бывают...
-Ты не так меня поняла. Я нигде не живу... теперь... я хожу среди людей, а по ночам смотрю твои сны. Или просто караулю твое "я", пока оно здесь, со мной... Придумываю для тебя всякие развлечения...
-Вроде музыки из ниоткуда?
-Ну почему из ниоткуда, я её пишу...
-Ты?
-Да, и стихи, и картины - все плод моего воображения.
-Значит, ты не можешь читать мои мысли?
-Не все.
-О чем я думаю сейчас?
-О муже. - он улыбнулся. Её мысли были для него как теплое солнышко, что греет маленький цветочек.
-Мне кажется, я тебя вижу...
-Это ты придумала свет, и он появился, сейчас я погашу...
-Не надо, я хочу тебя увидеть.
-Не сегодня. - он стал темнотой, тенью в занимающемся рассвете.
-А когда? Мы еще увидимся?
-Если ты...
-Не боюсь!
-Спокойной ночи - он поцеловал её в лоб, или ей только показалось...
Весна пришла неожиданно. Весь март Лион ждала продолжения её таинственного полуночного бреда. Но месяц прошел, а вестей не было. По совету Ислана, она взяла академический отпуск в институте, и в освободившиеся дневные часы бродила по галереям и выставкам различных художников, фотографов, скульпторов и просто по музеям. Как-то на одной из таких выставок она познакомилась с Милошем, молодым фотографом из Югославии. Милош не принадлежал к тому типу мужчин, который нравился Лион, она и не воспринимала их знакомство, как начало романа. Разговор их завязался совсем случайно, когда Лион рассматривала фото большого холма, из-под влажной земли которого местами проглядывала скальная порода, обросшая мхами и лишайником. Этот сочно-зеленый холм, с серыми и бурыми прогалинами, на фоне прозрачного голубого неба всецело приковал внимание Лион. Её душой завладел трепетный восторг, божественное узнавание. Там, в мире её снов, тоже были такие холмы... Разинув рот она стояла перед картиной мира, которого нигде никогда не было...
-Вам нравится?
-Что, простите? - неохотно она скосила глаза в сторону обратившегося к ней стройного светловолосого юноши.
-Да, очень... где... вы не знаете, где это?
-Тут же написано, внизу под фото... Я так и думал, что они мелко напечатают, что даже не видно...
-Извините?
-Это вы меня, я Милош, из Югославии. Фотограф. Это мои фото на этом стенде.
-Очень приятно - с искренней улыбкой Лион протянула руку.- так где это место вы говорили?
-В Новой Зеландии. Я там был. В смысле ездил туда снимать для русского журнала "Вокруг Света", это первая моя большая работа. А вы?
-Лион, я архитектор, работаю... то есть работала до недавнего времени в строительной компании, теперь бездельничаю... хожу по выставкам, рисую...
-Достойное времяпрепровождения.
-Бросьте, лентяев никто не любит.
-Лентяи сидят дома у телевизора, а не ходят по выставкам.
-О, только что вы до небес подняли мою исстрадавшуюся самооценку.
-Исстрадавшуюся? Наверное вы слишком глубоко увязли в занятиях самокритикой.- они оба рассмеялись.
Весь апрель Милош и Лион гуляли по подсыхающим улочкам, он фотографировал, она делала наброски. Утром они пили кофе в маленькой кофейне через дорогу от её студии. Потом он шел на "работу"- фотографировать в маленькое ателье. Милош только недавно приехал в её город, и неожиданно решил в нем задержаться. А для того, чтобы постоянно снимать квартиру, нужны деньги и работа. Поэтому до обеда он снимал портреты детей, свадьбы, портфолио для моделей и хомячков (Милош брал на себя любую работу), в обед встречался с Лион в маленьком ресторанчике за углом. Иногда, если не было работы, они шли гулять, если была, то он спешил по делам, а она обратно в студию. После работы, Милош заходил за Лион в студию, и они шли пить кофе, или ужинали бутербродами прямо в её подвальчике. С приходом весны Лион непрерывно что-то рисовала, но что, не знал даже Милош. Ислан терпимо относился к тому, что Лион постоянно не бывает дома, только по воскресеньям они вместе ходили гулять в парк, иногда еще на неделе в театр. Он много работал, а тому, что Лион допоздна засиживается в мастерской, и не скучает, был только рад.
К началу мая, Лион расцвела. Та сама жизненная колея, что так тяготила её предыдущие месяцы, начала приносить необъяснимую радость, она стала довольна собой и своими картинами. "Может весна, может любовь". К Милошу она испытывала смешанные чувства. Он никак не мог уехать. Он ждал развития их отношений, являющихся пока лишь нежной дружбой. К большему, Лион не стремилась. Чувственные удовольствия, так много значившие когда-то в их с Исланом отношениях, уступили место долгим посиделкам за чашкой кофе в студии в компании Милоша. Она рассказала ему и про свое несчастливое замужество и про то, что те фотографии на выставке разбудили в ней желание путешествовать, желание обрести крылья и улететь в далекие страны.
-А почему бы и нет?
-Милош, ты в своем уме? Ислан не будет оплачивать еще и мои поездки. Я и так сижу у него на шее.
-Так может вам пора развестись?
-Один раз мы говорили на эту тему. Ислан сказал, что это притирка, мы женаты всего ничего, это пройдет...
-Ты сама в это веришь?
-Нет... боюсь, что я в нем разочаровалась... но я все равно какой-то частью себя не могу его отпустить... частичка Ислана всегда останется во мне, я не могу это искоренить...
-Но тебя об этом никто и не просит.
-А как же "расставание - маленькая смерть"?
-Вы и так фактически расстались. Грустно, но факт... Это неизбежно.
-Возможно, ты прав.
После 10 месяцев брака Лион подала на развод. Разрыв не принес ей ни боли, ни радости. Ислан был свободен. Как узнала она позже, через несколько месяцев он снова женился. На ком, история умалчивает. Отношения с Милошем перешли в разряд платонической любви, вместе они стали снимать большую квартиру над студией Лион. Денег, оставленных Исланом после развода, хватило бы на несколько таких же квартир, но Милош утверждал, что должен зарабатывать для них сам. Единственное, что он позволял оплачивать - это их совместные путешествия. Летом они объездили половину Европы. Больше всего Лион впечатлила Вена. Там они задержались чуть дольше, чем в других городах. Париж показался ей безвкусным, а сами Парижане слишком назойливыми. Немецкие бюргеры поразили своим спокойствием и отлаженным ходом жизни. Осенью они решили сделать перерыв, но перерыва не получилось: Милош получил заказ на фоторепортаж об Англии, и две недели они провели в Англии. Одну из которых Лион провела в местной больнице, куда слегла с температурой и бронхитом. А зимой Милош уехал снимать в Африку. Опять же по заданию какого-то журнала. Лион с ним не поехала. Ей хотелось вернуться в привычные стены мастерской и продолжать свою работу. С ослиным упрямством она вновь и вновь пыталась вспомнить свои сны. Вернуться в свое безмятежное детство. Платонический роман с Милошем уже начал надоедать Лион. Её раздражали его бесконечные "дружеские объятия" и "братские поцелуи". Она знала, что у них ничего не получиться, попробуй они жить как муж с женой. Все будет так же как с Исланом, с той лишь разницей, что детей Милош не хочет. Это и радовало и пугало её одновременно. С одной стороны она боялась попытаться создать семью снова - ведь это огромный труд. Жить вместе с Милошем было уютно, но не более. У них были разные комнаты, и покушение на свое личное пространство, Лион воспринимала болезненно. Милош должен был вернуться к середине января. На Рождество он прислал ей открытку. Периодически ей приходили плотные картонные пакеты с фотографиями. В основном это были пейзажи и животные, но иногда на фотографиях был Милош, бывало, он даже вкладывал в конверты небольшие письма. Эта "переписка" грела сердце Лион. Она любила Милоша на расстоянии. Любила писать ему письма, которые некуда было отправить (он с быстротою молнии перемещался по континенту, дела его шли хорошо, и он решил не ограничиваться одной Африкой), любила его улыбку на фотографии. Она ждала его возвращения: Милош сказал, что как только он вернется, они поедут в Новую Зеландию, где он покажет ей те самые холмы. Мысль о возможности походить босиком по зеленой траве, совсем походящей на ту из сна, радовала Лион даже больше, чем возможность снова увидеть Милоша. Сама не заметив как, Лион переселилась жить в мастерскую, холодными зимними ночами рисуя лето. Лето и улыбающегося Милоша. Иногда ей вспоминался Ислан, гордый... почему-то при мысли о нем на ум приходило именно это слово. Но ни звонить ему, ни приглашать в гости она не собиралась. Она слышала от общих друзей, что он счастлив. Впрочем тоже самое говорили и про неё.
В середине января, ей пришло письмо от Милоша. Он писал, что познакомился с одним человеком из Югославии, и собирается съездить на родину. Деньги опять заканчиваются, так что придется опять много работать. На этот раз он собирался устроить выставку своих работ на родине, и вернется скорее всего через пару месяцев, к марту. Годовщину их знакомства Милош хотел отпраздновать в загородном доме одного из общих друзей, Лион была не против. Она не особо задумывалась о том, что будет через пару месяцев, так как в начале февраля, она собиралась выставлять свои работы на продажу, и очень волновалась. Но её волнения были беспричинны: выставка оправдала самые смелые ожидания - полные солнца и света работы Лион разошлись за неделю как горячие пирожки. На вырученные средства, она купила квартиру над студией и велосипед. Еще она купила большой аквариум с рыбками и завела кучу полезных знакомств.
Когда она села писать очередное письмо для Милоша, ей неожиданно пришла в голову одна мысль, она повторила её вслух, смакуя буквы на вкус:
-Жизнь налаживается... Да, пожалуй, так оно и есть... Забавно, я говорю сама с собой, и слышу эхо своего голоса так же хорошо, как и в студии... - она огляделась: обстановка комнаты являла собой жалкое и аскетичное зрелище. Стол, стул, гардероб, кровать, полка с книгами, тумба с аквариумом.
-Мне нравится, как ты сделала ремонт и расставила мебель.
-Опять сидишь в моей голове?
-Я тебе объяснял, что я там не сижу, а бываю иногда.
-Часто?
-Достаточно.
-Это помешательство?
-Решай сама.
-Ты ставишь меня в неловкое положение. Или я смиряюсь со своим сумасшествием, либо рискую показаться невежливой.
-Приличия и формальности - это не для меня.
-Это хорошо. Слушай, ты существуешь только в моем воображении?
-Не только, я же пытался объяснить.
-Ты мужчина?
-В некотором роде.
-Как ты выглядишь? Сколько тебе лет? Где живешь? Как тебя зовут?
-Слишком много вопросов.
-Так ответь хоть на один. - она вся подобралась и замерла, боясь пошевелиться, боясь спугнуть неведомого гостя. Молчание. - Ты еще здесь?
-Да.
-Почему тогда не отвечаешь?
-Мне нравится наблюдать за твоей реакцией, нравится на тебя смотреть.
-Если ты существуешь, я хочу тебя увидеть.
-А если нет?
-Все равно хочу.
-Мне неловко. Никогда так не делал.
-Ну хоть чуть - чуть!
-Ладно, но только совсем немножко... - в тени от лампы в противоположном углу проявился силуэт, в самой глубине угла замерцало.
-Это все? - она встала и отодвинула стул.
-Пока да, стой там, ты меня и так смущаешь!
-Я? Смущаю? Это ты у меня в голове сидишь, и все мысли подряд читаешь!
-Я же говорил что не все! - внезапно она поняла, что ответ её незнакомца прозвучал в этой самой комнате. Это был насыщенный, густой, низкий грудной голос.
-Ты... тебе ничего, что на полу? Я могу из кухни табуретку принести...
-Нет, спасибо... я не... мне все равно... Я хотел с тобой поговорить.
-О чем?
-О Милоше.
-А что с ним?
-Он не вернется.
-С ним что-то случилось?
-Нет, он не вернется к тебе. Вероятность 90%.
-Зачем ты мне это говоришь?
-Тебе будет больно?
-Я... я не думала пока об этом... мы собирались в Новую Зеландию. Тут остались его вещи, снимки...
-Ведь ты будешь уверена, что он не тот, кто подарит тебе крылья... и он не отвезет тебя туда... вы не поженитесь, и у вас не будет детей...
-Откуда ты?...Ах, да... Ты следишь за мной?
-В некотором роде.
-А другие люди?
-Что другие?...
-Ты и за ними следишь?
-Нет, только за тобой.
-Давно?
-С рождения.
-А почему?
-Не могу ответить.
-Отвечай! - скачок напряжения, лампа мигнула, несколько раз, когда она вновь зажглась, Лион осталась одна.
-Извини, вернись! - тишина.
Следующим вечером он снова пришел. Она пересматривала фотографии, сделанные Милошем в студии. На некоторых она была по пояс обнажена, и длинные распущенные волосы падали ей на грудь. Она никогда не задумывалась о том, красива ли она, теперь для неё это стало очевидным. И ей стало жаль Милоша, который так тихо и так страстно её желал, стало стыдно за свою холодность и неуступчивость, может, если Милош вернется... Спиной она почувствовала на себе взгляд из угла, неторопливо, как ни в чем не бывало, она начала складывать фотографии в альбом.
-Сегодня ты не будешь спрашивать меня о запретном? Пойми, если бы я мог - я бы тебе рассказал.
-Ты можешь.
-Я дал клятву.
-Кому?
-Это тайна.
-Богу?
-Я ухожу!
-Останься! Не уходи! Побудь со мной! Мне так одиноко! Если я схожу поставить чайник на кухню, ты подождешь? Ты пьешь чай или кофе?
-Не знаю, не пробовал.
-Может?...
-Нет. Не буду. Иди, я подожду.
Торопливо Лион прошла на кухню, и, смеясь поставила чайник.
-Над чем ты смеёшься? - она его не видела, но знала, что он где-то здесь.
-Я помню, как ты пришел ко мне, когда я жила еще на старой квартире... с Исланом.
-Я напугал тебя...
-Удивил скорее. Я зажгу свечу?
-Как хочешь. - она достала свечи из буфета, и зажгла их об синие газовые язычки плиты. Он отодвинулся туда, где тень оставалась достаточно густой.
-Зачем ты отодвинулся?
-Чтобы не пугать тебя.
-Ты не испугаешь.
-Не хочу рисковать.
-Не хочешь, как хочешь... Ты... сказал, что ты со мной с рождения?
-Не будем об этом.
-Ты что-то вроде ангела-хранителя?
-Я не имею права отвечать.
-А врать ты не умеешь?
-Не пробовал.
-Какого цвета скатерть?
-Зеленая.
-А теперь скажи, что она красная.
-Зачем?
-Просто скажи.
-Хорошо, скатерть красная...
-Ну, как?
-Мне противно... Это ложь, да?
-Весьма безобидная.
-Я не буду больше лгать.
-Не заставляю. Значит ты ангел?
-Вроде того.
-Здорово, всегда мечтала увидеть ангела.
-Это неправда.
-Это выражение такое есть... это всего лишь слова.
-Слова много значат.
-Ты прав... отчасти... может, выпьем за это дело? у меня тут бутылек где-то завалялся...
-Тебе нельзя пить!
-Нельзя так нельзя... Почему ты со мной говоришь? Я скоро умру?
-Нет.
-А почему тогда?
-Мне одиноко... Я наблюдаю за твоей жизнью и мне больно оттого, что я не могу внести в неё существенные изменения...
-По-моему то, что я начинаю подозревать себя в шизофрении - существенное изменение.
-Это называется "сарказм"?
-Да. Извини, что перебила...
-Ничего, не страшно... я говорил, что я слежу за тобой с самого детства, и мне очень хочется сделать тебя счастливой, но я не знаю как.
-Приходи ко мне почаще. Я тоже одинока.
-Я знаю. Я хотел бы показать тебе мир, которого ты достойна, но я больше не ангел... я больше не могу...
-О чем ты? Если ты не мой ангел, то кто ты?
-Дух... и ничто больше...
-Хм... тебя уволили?
-Не хочу это обсуждать.
-Чего уж там... сказал "а", говори "б"... Ты мне и так рассказал слишком много. Расскажи свою историю с самого начала, ведь я твой единственный слушатель.
-Может не сегодня?
-Вся ночь впереди.
-Я еще не готов... мне надо привести мысли в порядок...
-Как это по-человечески!
-Я многому у тебя научился.
-Хорошо. Тогда спокойной ночи.
-Спокойной ночи, милая Лион.
А наутро настал март. Лион проснулась, радуясь солнечным зайчикам на лице. Около часа она собиралась - принимала душ, придирчиво выбирала одежду, даже накрасилась. Сегодня ведь особенный день. Первый день весны. Хотя на улицах её небольшого города уже давно истаял и испарился снег. На газонах и клумбах буйной порослью зеленела травка и цвели нарциссы. Весеннее обличие города радовало глаз. Решив прогуляться, Лион свернула на широкий бульвар, где они часто гуляли вместе с Милошем. Только-только открывшиеся почки, влажные паутинки и несмелые листики - все вдохновляло Лион. Сев на непросохшую после выпадения росы скамью, она достала из сумки плотный, абсолютно белый лист бумаги и цветные карандаши. Она решила рисовать без наброска. С ней такое бывало. Такие дни, когда серый грифель кажется каким-то враждебным существом. Адским созданием порядка и логики. Сегодня ей хотелось просто рисовать. Где-то вдалеке гудели машины и смеялись дети, лаяла собака. На соседней скамье какая-то бабуля кормила голубей. Все было правильно. Так и должно быть. В этом году весна пришла рановато, но для этих широт в интенсивном и резком потеплении не было ничего особенного. Лион рисовала, время шло, и чем дольше она сидела, тем явственнее ощущала гармонию с окружающим миром. Это было какое-то совершенно неизведанное ранее чувство. Закончив рисунок, она еще немного прошлась по бульвару, затем вышла на широкий проспект и минут пятнадцать брела, наслаждаясь полнотой жизни. Единственным темным пятнышком на листе её мыслей был Милош. Ей хотелось отдать ему себя... преподнести свое тело как дар, который он заслужил. Милош... будет очень грустно, если он больше не вернется....
Придя в студию около половины пятого (весь день Лион гуляла по городу, делая наброски), она достала самый первый рисунок, мольберт, взяла холст и уголь и начала неспешно переносить все светло-зеленое сегодняшнего дня на будущую картину. В половине одиннадцатого Лион сложила кисти в банку, закрыла тюбики с краской, сняла фартук, выключила свет и заперла студию. Выйдя на улицу, она всей мощью легких вдохнула свежий воздух. В его аромате угадывалась сирень и акация. Обычно её немного раздражала необходимость выходить из студии на улицу, чтобы, нырнув в сумрак подъезда, очутиться у двери своей квартиры, но не сегодня. Возможность дышать полной грудью, впитывать ночные запахи, сегодня была жизненно необходима Лион. Сейчас она снова почувствовала себя маленькой девочкой, той, что сидела у окна. Не было больше Лион Карен, с неприятным багажом неудавшейся личной жизни, была только юная, чуть наивная, угловатая Лион. Войдя в темную прихожую, она услышала тихую музыку. Кто-то в одной из комнат слушал концерты Баха.
-Милош? - музыка стихла. Лион вошла в его комнату. Она была пуста. Лишь на столе горела свеча, отбрасывая на стену глубокие тени. В тенях кто-то или что-то пряталось.
-Это ты? - тени затаились в ожидании.- Ты обещал, что придешь и все расскажешь.
-Ты ждала не меня.
-Я не думала, что ты слушаешь Баха. Милош его любит.
-Знаю. Это ты его приучила.
-Может быть. А тебе нравится Бах?
-Да. Я люблю классику. Я люблю почти любую музыку.
-Это хорошо.
-Пожалуй что. ты так и будешь стоять?
-Нет, я сяду на кровать?
-Садись, если хочешь, мне-то что...
Лион сняла плащ и ботинки, войдя в комнату, она легла на кровать, которая всего пару месяцев назад была кроватью Милоша. В тенях что-то зашевелилось.
-Ну?
-Я собираюсь с мыслями...
-Ты уже должен был подумать.
-Я... я немного отвлекся сегодня. Ты была такая... сияющая! Что почти все время я смотрел на тебя, ходил за тобой, думал о том, что ты видишь и как ты это видишь... почему рисуешь...
-Ты расскажешь мне про себя или нет?
-Не торопи меня.
-Извини, мне показалось, что ты уходишь от темы.
-Возможно.
Молчание.
-Подожди, ничего не говори. Давай немного помолчим, прежде чем я расскажу тебе мою самую главную тайну...
Лион кивнула. Они какое-то время молча смотрели на догорающую свечку. Несколько трепыханий и пламя погасло. Тогда он заговорил. Против обычного, голос его звучал тихо, как шелест травы, как журчание ручейка, на повышенных тонах.
-Я был с тобой с самого начала. С тех пор как в утробе матери забилось твое сердце. Я уже знал, как тебя назовут, сколько ты проживешь, примерно догадывался о твоей судьбе. Я даже немного мог на неё влиять. Я любил тебя с самого начала твоей жизни на земле. Любил две соединившиеся клетки. Любил твоих покойных родителей. Да, Лион, твоя мать умерла. А ты этого даже не знаешь. Слушай меня сейчас, плакать будешь потом. Я знал, что ты будешь любить Баха, знал, что будешь рисовать. Я хотел быть хорошим ангелом-хранителем, хотел счастья для тебя... Когда тебе было два года, ты заболела. Заболела страшно. Мы, ангелы, не всеведущи. И я думал, что ты умрешь. Мне больно было смотреть, на твои муки, на твой страх. Тебе было очень плохо. Нужны были дорогие лекарства, которые твоя мама чудом достала. Она спасла тебя. Извини, забежал немного вперед... Так вот, ты лежала в больнице, и я решил заглянуть в твои мысли. Мне стало страшно. Твой ужас передался мне. Ты была так одинока, в бреду, ты звала маму, но она не приходила... Я решил сделать тебе последний подарок. Это было нарушением правил, но мне было все равно. Я показал тебе рай, предназначенный лично для тебя. Уголок настоящего рая, место, куда ты попадешь после смерти. Я придумал его. Там тебе было хорошо. Страх и одиночество ушли. Ты выжила. Я нарушил одно из самых страшных правил. Ты подрастала. Ты полюбила это место, "свой мир", как ты его называла. Я не мог не пускать тебя туда. Я делал это тайком, чем старше ты становилась, тем реже я мог незаметно тебя туда приводить. Ты алкала этого места, а я не мог тебе отказать. Мы вдвоем пьянели от присутствия тебя в тех местах. Я был окрылен твоим счастьем. Но однажды, тебе было пятнадцать, наш секрет был раскрыт. Меня лишили крыльев, лишили полномочий. Я стал просто мятежным духом. Эйфория закончилась. Я помню, как я впервые плакал. Тебе было шестнадцать, ты сидела у окна со свечой и догорала твоя последняя надежда. Ты хотела умереть. Я был в ужасе. Я боялся, что ты совершишь самый страшный грех, и попадешь в очень плохое место... Я не был там, но от одной мысли о том месте, меня бросает в дрожь. Но ты выжила. Ты продолжала надеяться, что в твоей жизни появиться человек, с которым ты забудешь о великолепии потерянного рая... А я... я был рядом с тобой. Мне не куда было больше идти. И одиночество, тоска , боль оттого , что я не могу воссоединиться с себе подобными, получить прощение, и снова стать твоим хранителем, терзает меня постоянно... эти чувства... это они вынудили меня заговорить с тобой... ты - смысл моего существования... я даже не могу умереть...
Несколько часов они молчали. Лион думала о бедном ангеле, о своем мире, который оказался частицей рая, об Ислане, об Милоше, думая о матери, она тихонько плакала... Почему-то она была уверена, что ангел не ушел.
-Это очень печально... я ... я не знаю что сказать... прости... это все из-за меня ...
-Тебе не за что извиняться, как говорят люди - сам дурак. Мне стало легче. Оттого, что ты говоришь со мной...
-Я... я могу чем-нибудь тебе помочь?... ты говорил о прощении...
-Я получу прощение, если исправлю зло, которое совершил.
-Какое зло?
-Я совершил действия, которые про прошествии многих лет аукнулись тебе нехорошими мыслями, косвенно я виноват в твоих мыслях о самоубийстве, виноват в том, что среди мужчин ты пытаешься найти того, кто подобно мне подарит тебе рай на земле...
-Я не виню тебя в этом...
-Я виноват перед Богом и перед своей совестью.
-Мне нечего тебе на это сказать.
-Я знаю. Ты не хочешь, чтобы я больше приходил?
-Может несколько дней....
-Ухожу.
Всю ночь шел дождь. У Лион не было даже сил, чтобы плакать. Она чувствовала себя выжатой, как лимон. Около десяти утра, её разбудил телефонный звонок.
-Алё, Лион, это ты?
-Да.
-Очень плохо слышно...Это Милош, Лион.
-Да, я слушаю.
-Я вернулся, ты слышишь?
-Да, где ты?
-В аэропорту, тут такой ливень хлещет, даже с градом, потому связь плохая...
-Милош, когда тебя ждать?
-Я еду... плохо слышно... жди меня!
Короткие гудки. Ошеломленная, Лион повесила трубку. К обеду она собрала на стол и нарядилась. Она надела одно из тех летних платьев, которые они с Милошем купили в Вене. Заламывая руки от нетерпения, она сидела на кухне у окна и вглядывалась в непроницаемую, серо-голубую стену дождя. В какой-то момент, ей показалось, что к дому подъехала машина, но разглядеть наверняка было практически невозможно. Когда послышался звонок в дверь, она даже вздрогнула. Встав, она торопливо оправила складки юбки, пригладила волосы и на подкашивающихся ногах прошла в коридор. Лион открыла дверь. Там стоял Милош. Он был мокрый и помятый, после ночи в самолете. Она неловко его обняла, и попятилась назад, гладя на Милоша глазами, полными слез.
-Я очень соскучился! Лион, ты даже не представляешь как! Я теперь почти богат! У меня скоро будет своя студия, я познакомился с одним человеком в Цюрихе, он обещал помочь мне! Подумать только! Мы с тобой в Цюрихе! Ты ведь поедешь со мной? - он, немного суетясь, снимал с себя мокрую одежду, оставшись в футболке и мокрых брюках, он прошел в свою комнату.
-Здесь ничего не изменилось, Лион! Все как раньше! Как я скучал, как я скучал!!! Ведь мы, наконец поедем в Новую Зеландию? И в Австралию! Тебе там понравиться!!! Чего ты молчишь? Ты бледна? Тебе не хорошо? Ответь мне, Лион! - он, тря её за плечи, а она смеялась, и горькие слезы текли по её лицу.
-Бедная, бедная моя девочка! Что же я такой Ирод, мучил так тебя! Ты скучала, да? Я вернулся! Теперь не всегда! - Лион замолчала, ей детское личико исказила гримаса неуверенности, неловко кривя рот, она переспросила:
-Навсегда?
-Конечно, малышка моя! - не отдавая отчет в своих действиях, Милош принялся раздеваться сам и раздевать Лион, сначала она замерла, как зверек попавший в западню, её глаза расширились то ли от ужаса, то ли от непонимания происходящего. Милош поднял Лион как перышко, положил на кровать и лег рядом. Гладя её спутанные волосы Милош , шепотом говорил Лион ласковые слова, просил прощения. Его жадные руки, как маленькие паучки бегали по её телу, разгоняя целые армии мурашек. Позже Лион так и не вспомнила, когда сказала "да".
Неделю Милош и Лион предавались любви и затапливали друг друга нежностью. Потом Милош сделал Лион предложение, она попросила время на раздумья. Милош остался с Лион до конца марта. В начале апреля, когда они вдвоем сидели под легким зеленым тентом летнего кафе, Милош снова спросил:
-Лион, ты подумала?
-Да.
-Ты выйдешь за меня замуж? Ты поедешь со мной жить в Цюрих? Мы проведем медовый месяц в Новой Зеландии. Билеты уже куплены. Я обо все позаботился.
-Нет, Милош. Я не поеду с тобой, не стану твой женой и не увижу Новой Зеландии. Не спрашивай почему. Просто этого не будет.
-Это твоё окончательное решение?
Лион кивнула. Молча Милош встал, расплатился за кофе и ушёл. Лион посидела еще полчасика. Потом вышла на свой любимый бульвар, оттуда на проспект, позже в парк... Она гуляла по городу до глубокого вечера. Когда она пришла домой, квартира была пуста. Шкафы в комнате Милоша были открыты и зияли пустотой. Все остальное: фотографии, журналы, книги - все было на своих местах. На столе лежала записка. В каком-то мрачном состоянии духа, Лион разожгла свечку, оставшуюся от романтического ужина и сожгла письмо. Она догадывалась что там: предложение еще раз все обдумать, неловкие слова любви, адрес Милоша в Цюрихе... Ей это было не нужно.
Апрель пролетел в каком-то оцепенении. Весь мир двигался, оживал, обретал новые краски. Лишь Лион сидела дома, отказываясь от приглашений на выставки и назойливых домогательств агентов из галерей, достающих вопросами вроде: "ну-с, что новенького вы нарисовали?". А Лион не рисовала вообще. Ей надо было пройти через некую ломку себя, преодолеть отвращение к собственному телу, внезапно обуявшее её естество. Иногда ей хотелось позвать ангела, но не хотелось говорить с ним, ей казалось, что он должен злиться на неё, ведь она упустила шанс быть счастливой с Милошем. Упустила шанс на прощение для Хранителя. Это все было очень печально и постоянным беспокойством тревожило её совесть.
Майские грозы застали Лион врасплох. Её неудержимо тянуло на улицу. И под грибной дождик, и под неистовый ливень. Лето обещало быть дождливым. Каким-то шестым чувством она ощущала свою принадлежность к людям, её тянуло к ним. Но, не смотря на это она продолжала вести аскетичный образ жизни. Находясь в заточении и в своей студии и на улице полной людей. Сны её были полны каких-то фантасмагорий, мимов, синих птиц и ярких красок. Но после пробуждения появлялось чувство фальши, как будто эти сны - всего лишь декорации для мучений её сметенной души.
В конце июля, она сидела на скамейке в парке, прислушиваясь к биению своего сердца и отмечая каждый вздох. Последние две недели она рисовала свой маленький город, заметенный тополиным пухом и утопические картины ночного Лондона, образы которого белым карандашом по черной бумаге, заполняли её мысли пустой полночью, бесконечной череды сумрачно-зеленых дней. Погруженная в глубины своего "я", Лион не заметила как что-то оказалось около её правой ноги. Из ступора её вывело светлое видение маленького существа, девочки, которая стояла в стороне, не решаясь подойти и забрать свой мячик. Стряхнув остатки дневных видений, Лион с улыбкой кинула мячик девочке. Та улыбнулась в ответ и убежала к своим подружкам. Почему-то этот эпизод вывел Лион из сомнамбулического состояния, в таинственные пучины которого, она имела обыкновение погружаться. Улыбнувшись еще раз, она побрела домой. По дороге она заглянула на рынок, купить мясо и китайский салат, проходя вдоль длинных торговых рядов, она обратила внимание на кошку с котятами, гревшуюся на пороге мясной лавки. Остановившись на половине дороги, она так и осталась стоять посередь улицы.
-Возьмите котенка. Хозяин все равно выкинет их, если раньше не найдутся для них хозяева. - Лион обернулась, продавщица зелени, немолодая пышнотелая особа, тоскливо глядела на идиллическую картину гревшегося семейства.
-А точно можно? - девушка сама удивилась сорвавшемуся с уст вопросу.
-Конечно. Они ж полупомоешные, на кой они здесь нужны? Кошка убивает крыс и получает за это мясо. Одной кошки вполне хватает. Возьмите котеночка, спасите невинную душу.
С какой-то внутренней уверенностью, Лион ловко подхватила чумазового котенка, который бегал поодаль от своих братьев, и сунула за пазуху. Малыш пару раз пискнул, после сразу притих. Купив мясо, молоко, яйца и салат, Лион поспешила домой. Идти в квартиру ей не хотелось, поэтому она спустилась в студию. Сняв плащ, она достала из внутреннего кармана котенка. Кроха уже успел заснул в тепле, и на перемещение на пол среагировал недовольным мявканьем. Лион улыбнулась. Налила в блюдце молока и поставила на пол. Котенок не сразу понял как его надо пить и забавно изгваздал мордочку. Продукты Лион убрала в маленький холодильник. Раньше она часто оставалась тут ночевать, и помимо мольбертов, картин и стеллажа с книгами здесь был также стол, два стула, маленькая электрическая плита, чайник, кастрюлька и холодильник, в одном из углов стояла запыленная тахта. В маленькой подсобке, что немаловажно был кран и туалет. В общем, все условия для непрерывного творчества. Оглядев любящим взглядом свое королевство, Лион достала наброски, сделанные за день, не сортируя, она положила их в коробку. До лучших времен, что называется. Сняв с мольберта холст с буйной зеленью парка, она, немного покачав головой, поставила его обратно. Не спеша, Лион достала краски, палитру и кисти. Надела фартук и некоторое время постояла в десяти шагах от картины. Она была закончена еще четыре дня назад, и успела просохнуть, но что-то на этой картине не давало ей покоя. Брошенный искоса взгляд, зацепился за темное пятно в левом углу картины. На вечнозеленый куст ложилась тень от единственного облака. Лион попыталась припомнить, когда она сделала этот набросок, но не смогла. Приблизившись к мольберту, она взяла тонкую кисть, макнула в темно-серую краску и обвела на фоне куста человеческий силуэт. Немного поразмыслив, она добавила салатовых теней и изумрудных бликов. Легкие, выверенные многолетней практикой, движения кисти создавали иллюзию присутствия на картине живого человека. Господина с небольшой щетиной, длинными волосами цвета воронова крыла, собранными в хвост, лицо этого человека оставалось в тени, но можно было не только четко проследить его силуэт, но и построить догадки относительно того, как этот человек выглядит. Через два часа работы Лион подхватила узелок с продуктами, котенка, заперла студию и вышла на улицу. Закат окрасил стены домов в мягкие красно-рыжие тона. Лион мысленно подметила, что никогда не рисовала закаты, а надо бы...
Вечером, сидя как обычно на кухне и попивая чай, Лион машинально рисовала что-то в блокноте обычной шариковой ручкой. Котенок спал в комнате у батареи. От горячего чая шел аромат жасмина. Этот чай любил Милош. В вазочке на столе лежали разные орехи и изюм. Это любил Ислан. Чашка Лион стояла на бумажной салфетке. Так всегда делала мама. А что любит она сама, Лион? Что у неё было своего за эту жизнь? Только маленький кусочек рая?
-Не только.
-Не надо читать мои мысли.
-Зачем тогда ты меня рисуешь?
-При чем здесь это?
-Ты нуждаешься во мне. А то, что я читаю твои мысли, которые прямо или косвенно связаны со мной - это нормально.
-Кому как.
-Мне уйти?
-Нет. Извини. Я устала. Ты здесь во плоти?
-Открой глаза и узнаешь.
Лион изящно взмахнула ресницами (не собираясь производить театрального эффекта, грация и некая доля кокетства были даны ей от природы), она даже не заметила, когда успела их закрыть. Прямо перед ней сидел человек с её картины. Правда, выглядел он ненастоящим. Он был именно нарисован. Она ойкнула. Очертания её гостя на минуту расплылись.
-Тебе не нравится?
-Ты совсем такой как на картине. Какой ты на самом деле?
-Тень от тени. Ничего больше. Туманный силуэт...
-А как тебя зовут?
-У меня нет имени.
-Просто "ангел"?
-Просто "дух".
-Я тут думала... почему ты не приходил?
-Милош приехал. Я думал, вот, наконец, пришло твое счастье. Ты была счастлива с ним...
-Не по-настоящему. С Исланом Кареном я тоже была по-своему счастлива, но это не принесло тебе прощения.
-Может оно уже невозможно?
-Брось, все возможно. Ты видел моего котенка?
-Нет. Я думаю он мне не обрадуется, кошки не любят таких как мы.
-Вы подружитесь, я уверена.
-Может быть.
-А ты все на свете знаешь?
-Нет, конечно.
-А про меня?
-Даже про тебя.
-Забавно. Мне интересно, что ты про меня знаешь, а что нет.
-Я знаю о тех событиях, которые с тобой происходили, могу иногда на них влиять.
-Как с Милошем?
-Я там не причем. У вас людей есть свобода выбора. Он сделал тогда свой выбор, невероятный, но все же...
-А мысли?
-Некоторые. Те, что касаются меня, те, которые тебе приходят на ум между снами и еще бывает иногда...
-А ты?
-Что я?
-Каково это, читать чужие мысли, знать о чувствах и всем, что происходит в жизни человека... тебе не противно?
-В смысле?
-Ну, я не самый лучший человек на земле...
-Для меня - лучший, верь мне, будут в твоей жизни еще люди, для которых ты будешь целым миром.
-Например?
-Ну... дети, если они у тебя будут.
-А они будут?
-Если ты сделаешь сейчас аборт - то больше никогда, если родишь, будет мальчик, а потом может и девочка.
-Интересно. А ты узнал о моей беременности раньше меня?
-Конечно, у твоего ребенка уже есть свой Ангел-хранитель.
-А тебя ничего не будет за разглашение таких тайн?
-Рай я тебе уже показал.
-Да, это верно. Значит, ты не пришел из-за Милоша?
-Он мне с самого начала не понравился.
-Почему?
-Он мог отнять тебя... увезти в Новую Зеландию...
-Ты ревновал???
-Можно сказать и так.
-А как же мой ребенок? Он же от Милоша... к нему ты тоже будешь меня ревновать?
-Не говори ерунды! Дети - это самые чистые и невинные создания, тем более что это будет твой ребенок.
-А если ты будешь прощен...
-Это маловероятно...
-Но все-таки?
-Я снова буду стоять за твоим правым плечом, охранять тебя от худого.
-Ты не будешь со мной разговаривать?
-Нет, конечно. Я же снова стану Ангелом, а не духом каким-то...
-Интересно...
-Да, пожалуй что...
Лион и её ночной гость проговорили всю ночь. И следующую. Потом он стал появляться где-то раз в неделю. Они делили все радости и горести пополам. Кот - Домино - отъелся и вскоре перестал обращать на духа внимание.
В начале ноября Лион родила мальчика. Когда она очнулась после родов и ей принесли её сына - она поняла, что мужчина, который подарит ей крылья, родился. Её захлестнуло невыразимое счастье, она наконец-то обрела гармонию, равновесие, между собой и окружающим миром. Ей захотелось поделиться этим счастьем с её ангелом, который всегда обитал где-то внутри мира её мыслей. Шепотом она позвала:
-Ангел? Ангел, где ты? У меня хорошие новости! Я родила здоровенького мальчика, он - мужчина всей моей жизни, теперь я знаю это... И ты знаешь, похоже, что я счастлива... И не нужна мне теперь никакая Новая Зеландия... Вот он, мой мир... Рядом со мной... Ангел, почему ты не отвечаешь?....
Посвещается моей Маме.
16 марта 2005-го года. Москва.
Последняя редакция - 6-е апреля.