Когда я впервые увидел Антониони, то сразу подумал: швед, истый швед. Движения его были отточены и скупы. Мольеровская полуулыбка морщила щёки.
Ему было неуютно на публике. Возникло ощущение, что он хочет скрыться с глаз людских. Вокруг нас фланировали лощёные дамы и бронированные, словно сейфы, джентльмены. Светский коктейль-приём словно давил Антониони. И, чтобы выбраться из этой неловкой ситуации, он крепко выпил.
- Понимаете, - с придыханием наклонился Микеланджело к моему уху, - каждый итальянец мечтает... Ну, если не о бегстве, то, по крайней мере, о приключении. Эдаком отвязном путешествии. Эдакой одиссее. С завоеванием новых пространств, женщин, городов. Мы, итальянцы, абсолютно не знаем, что делать со свободой. Куда потратить время отпуска или выходных. Энергия солнца пульсирует. Отсюда непреодолимая тяга к сексу и преступлениям. Не потому ли так всесильна итальянская мафия?
Антониони разговорился. Это было неожиданно для истого «шведа».
- Иные зрители моих фильмов считают меня холодным и каллиграфичным, но это не так, вы, надеюсь, понимаете? - режиссёр доверительно заглянул мне в глаза.
Я его понимал, разумеется.
Бал-коктейль вовсю свиристел, посверкивал, каруселил!
Улыбка сатира - улыбка Микеланджело?!
1-2 июля 2002 г.