Настроение было гадостным. Всё ещё не придя в себя после ночного кошмара, он вышел на кухню и закурил… "Чёрт! Ведь едва не догнали. Надо было сеструху слушаться, когда она предлагала с ней фехтованием заниматься. Попросить, может научит чему, если не всё ещё за три года забыла. А то так вляпаешься когда-нибудь… Тьфу ты, это же сон. Так, успокойся. Это был просто сон, обыкновенный ночной кошмар… Не дёргайся. Лучше выкури ещё сигарету…" Он выкурил ещё сигарету. Потом ещё. Потом вдруг вспомнил, что бросает курить и представил, что будет, если придя с работы, родители унюхают запах табака. Примерно в это же время пришла мысль, что в школу идти надо. Никакие кошмары не служили в глазах математички оправданием прогулов. В этом Родька всегда был с ней категорически не согласен… Ну если и не всегда, то с сегодняшнего утра точно… И без того отвратное настроение испортилось ещё больше, стоило только вспомнить про математику. "Утопиться что ли?" – подумалось ему… К сожалению, в связи с началом отопительного сезона была отключена горячая вода, а утопление в холодной воде почему-то представлялось не самой приятной перспективой…
Полный подобных грустных дум, Родька вышел из дома и медленно-медленно пошёл в сторону родных школьных стен (глаза мои бы их больше не видели), с каждым шагом неотвратимо приближая неминуемое… "Тьфу, каким языком заговорил. Это всё литераторша задолбала. Не дай Бог, при пацанах так выразиться – засмеют, как пить дать." Быть осмеянным парню хотелось ещё меньше, чем топиться в холодной ванне.
…Внезапно из-за поворота показался ангел, призванный спасти несчастного отрока от семи кругов ада, то бишь от семи уроков. Ангел принял образ старой летней знакомой, к которой Родька питал самые нежные чувства, хотя и скрывал их от окружающих (засмеют, как пить дать, засмеют).
- Привет, Родион! – она остановилась перед ним, кокетливо притопывая лаковой туфелькой, венчавшей изящную стройную ножку. – Куда это ты такой грустный?
- В школу, - хмуро бросил он.
- А что так поздно? Уроки-то уже, наверное, начались? – сама она окончила школу в прошлом году и теперь училась где-то на вечернем.
- Мне ко второму, - буркнул парень, сознавая, что выглядит, по меньшей мере, законченным хамом. Но эти ножки, торчащие из-под очень короткой юбки, отбирали у него последние остатки соображения.
- А ко второму ещё рано. Хочешь, зайдём ко мне? – она приветливо улыбнулась, у парня перехватило дыхание. Он радовался каждой встрече с ней, каждому её слову, каждой улыбке. О большем он не смел и мечтать…
- Пойдём, - хрипло выдавил он… Девушка моментально уцепилась за его локоть и почти потащила за собой, о чём-то щебеча и шурша опавшей листвой. Родька плёлся за ней, как щенок за обожаемым хозяином, не очень-то вслушиваясь в её речи… Кое-что он всё-таки понял: намечались небольшие посиделки, сиречь – пьянка, и Родино присутствие никто не счёл бы лишним. Мысль о школе даже не шевельнулась в его голове.
Компания подобралась неплохая. Почти всех Родька знал. Кого-то по школе, кого-то по подобным совместным пьянкам… Ему обрадовались, его хлопали по плечу и спрашивали как дела, и не интересуясь ответом, начинали трепаться о том, о сём… Народу было немного, человек 8-10, но создавалось впечатление большой толпы… Время от времени кто-то приходил, кто-то уходил… Не очень большая Анина квартира внезапно расширилась до потрясающих размеров… Родьке потребовалось не менее 15 минут, чтобы найти ванную, и почти столько же, чтобы вернуться обратно. Возможно в этом было виновато выпитое вино… К моменту его возвращения комната заметно опустела… На диване сидела Аня, поджав ноги, сложив руки на коленях и глядя куда-то в пустоту расширенными глазами… Её волосы были слегка растрёпаны, верхние пуговки блузки расстёгнуты… В этот момент она показалась Родьке прекрасней всех на свете, возможно, в этом тоже было повинно выпитое…
- А где все? – с трудом разлепив пересохшие вдруг губы, спросил он. Она сделала какое-то неопределённый жест рукой:
- Ушли за пивом, - помолчав, она добавила. – Хамы.
- Хочешь, я им морду набью? – в этот момент Родька казался себе чуть ли не героем.
- Хочу.
Сам не понимая, как это вышло, он опустился на диван рядом с ней
- Ты такая красивая… Я за тебя всем морды набью. Хочешь?
- Зачем?
- Потому что ты – красивая, - он и сам не мог сказать, откуда взялось такое желание. Он никогда не был любителем драк. Скорее наоборот. Дрался только в самом крайнем случае, когда спрятаться в ближайших кустах не представлялось возможным…
…Внезапно перед его глазами возникло озеро. Огромное, бездонное голубое озеро. Присмотревшись, он понял, что озёр было два… Он тряхнул головой, тщетно пытаясь развеять алкогольные пары… Это немного помогло. Озёра, не утратив ни своей голубизны, ни своей необъятности, обернулись глазами… Что-то тёплое коснулось его губ…Дальнейшее он помнил весьма и весьма смутно. Но в этом винить выпитое уже было нельзя…
- Милый, - шептали её губы. – Милый, - тёплое дыхание и покусывание мочки уха. – Такой милый и такой глупый…
Глупым он себя не считал. Но возражать не стал, равно как и открывать глаза… Всё происходящее казалось ему не более, чем прекрасным сном…
Стоя в ванной, он с удивлением разглядывал свою физиономию… Прошедшие минуты казались до чёртиков нереальными… Ему было страшно возвращаться в комнату. Казалось, что… Впрочем, он и сам не мог бы толком объяснить, что ему казалось, и чего он боялся…
С другой стороны, вечно торчать в ванной он не мог, и слегка протрезвев, набрался мужества вернуться в комнату… Там он застал компанию, ходившую за пивом… Аня затерялась где-то в толпе… Он поискал её взглядом, но не нашёл… От этого почему-то стало грустно… Грустно и немного задумчиво…
Потом он очутился в обществе какой-то девицы. Она была не очень красива и почему-то всё время норовила раздвоиться. Приглядевшись, он понял, что на самом деле это близняшки из десятого "Б", Соня и Лиза. Сонечка и Лизочка называл он их про себя, сразу проникнувшись к ним лёгким презрением. Он любил девушек похожих на Аню: стройных, изящных. С хорошими манерами и лёгкой загадочностью в поведении. А эти – маленькие, крепко сбитые. Часто громко и невпопад смеялись, наравне с парнями пили пиво и травили анекдоты. Их слегка вздёрнутые носики, казалось, только и ждали, чтобы сунуться в какое-нибудь не своё дело… Большие глаза смотрели на мир с нескрываемым любопытством и дружелюбием… В любой кампании они были "свои в доску", но за девчонок, за полноценных девчонок, их никто не считал. И было не похоже, чтоб они уж очень от этого страдали…
- Чего вам, мартышки? – с трудом ворочая языком, произнёс он.
- Ты нас домой не проводишь? – спросила Лизочка.
- Мы за парком живём. И идти одним страшно, - добавила Сонечка. Обе смотрели на него с надеждой, но без всякой задней мысли. Он хотел было отказаться, ибо захмелеть в очередной раз успел, а вот протрезветь не очень…
- Там так темно и страшно, - повторила Сонечка, а её сестра робко поёжилась…
- Темно? – удивился Родька. – Ведь ещё рано.
- Начало десятого.
- Что? – он прям таки подскочил на месте. – Как половина десятого? Не может быть! – до него медленно доходило, что он не только прогулял школу, что само по себе не являлось большим криминалом, но и провёл целый день неизвестно где. И вдобавок явится сейчас домой в не совсем трезвом виде… Скандала было не избежать…
- А что, больше некому вас проводить? – с неожиданной злостью набросился он на девчонок. Те дёрнулись словно от удара, и часто-часто заморгали, сдерживая слёзы. Такие уж они были: никогда ни от кого не ждали подвоха или обиды, а, сталкиваясь с грубостью, страшно расстраивались, но потом словно бы забывали, что окружающие не всегда бывают милы и дружелюбны. Родька тут же раскаялся в своей грубости: обижать близняшек ему не хотелось.
- Некому нас проводить, - вздохнула Сонечка. – Они расходиться только через два часа начнут.
- А нам в десять надо дома быть, - добавила Лизочка.
- Ладно, - буркнул он. – Пойдём, провожу…
Он прошёл по квартире, разыскивая сначала свой портфель, потом Аню. Везде он замечал притаившиеся в полумраке парочки. Его кольнула смутная боязнь того, что вот сейчас в одной из этих млеющих разгорячённых девиц он узнает Аню… Его опасениям не суждено было сбыться. Аня оказалась на кухне, медленно и спокойно она вытирала перемытую посуду.
- Уже уходишь?
- Ага, - он снова казался себе неповоротливым увальнем… Она слегка наклонила голову и коснулась его губ своими… Он различил её лёгкий шепот: "Ты приходи ещё…"
В парке действительно было страшно. Страшно и красиво. Неожиданно подморозило, и лёгкая изморозь, покрывшая ещё не успевшие опасть листья деревьев, переливалась всеми цветами в свете редких фонарей, ещё уцелевших вдоль некоторых дорожек… В глубине же среди деревьев было темно и таинственно… Изредка оттуда доносился шорох высохшей травы и сдавленный стон какой-то птицы… Близняшки боязливо жались к Родьке, и он, будучи далеко не самым храбрым человеком, чувствовал себя от этого уверенней и значительней… Он задумался, представляя, что рядом с ним не две пацанки, а неприступная и в то же время такая близкая гордая красавица Аня… Его воображение разыгралось. Он представил, что идёт по парку с ней, и она доверчиво прижимается к нему, как бы прося защиты от ночной темноты… И в этот миг на них бросается злодей, и он, Родька, проявляет чудеса храбрости и ловкости и повергает негодяя во прах, и тот ползает перед ними на коленях, умоляя о пощаде, и Родька с подлинным великодушием прощает его и велит повсюду прославлять красоту и достоинства несравненной леди… Тьфу ты, блин! Какая ещё леди, какое ещё благородство и подвиги… Вот до чего литераторша довела своими вечными монологами о чести и достоинстве… Тут не до геройства… Как бы действительно кто не набросился", - подумал Родька и словно сглазил… Откуда-то возникли трое…
- О-о, какие тёлки! – воскликнул один, тот что был в длинном белом шарфе. – Какие клёвые девахи. Слушай, парень, уступи хоть одну. Зачем тебе две, да ещё совсем одинаковые?
Родька хотел было сказать, что пусть заберают хоть обеих, они совсем не в его вкусе, но кто-то из близнецов, он так и не понял кто именно выдала очень длинную фразу, смысл которой в сильно смягчённом виде передавался как "а не пошли бы вы на"…
- О-о! Да они ещё круче, чем кажутся… - протянул тот, что в шарфе, а другой, длинный, тощий в очках и тёмно-синем плаще произнёс:
- Не хорошо ругаться матом. Особенно таким красивым барышням, - и протянул руку похлопать одну из девчонок по заднице. И тут же получил звонкую пощёчину…
- Ай-яй-яй, как не хорошо, - всё ещё не теряя благодушного настроения, произнёс длинный и повторил свою попытку. Шарф тем временем клеился ко второй. Обе девчонки огрызались, прижимаясь к Родьке. И он словно слышал, как испуганно стучат их маленькие сердечки, должно быть потому, что его собственное колотилось как заячий хвост. Он уже чувствовал, что драки не избежать, и готовился удирать как можно быстрее… В какой-то миг плащ схватил-таки близняшку за талию и тут же согнулся, получив довольно ощутимый удар в пах… Для шарфа и для третьего, до сих пор державшегося в стороне это словно послужило сигналом. Молча и сосредоточенно они бросились на Родьку, тот еле успел увернуться от первого удара, призывая на помощь весь свой небогатый опыт и небольшой отряд ОМОНа, или хотя бы парочку ментов из ближайшего отделения. К сожалению, ни менты, ни "ОМОН" не сделали этот парк местом своих ежевечерних прогулок, поэтому пришлось полагаться только на себя… Родьке пришлось бы не сладко (убежать ему не удавалось), если бы не близнецы. Они не только пили наравне с парнями и пошлили так, что порой самые циничные из них краснели, но и в драке были ничуть не хуже (а возможно, и лучше) многих Родькиных приятелей…
- Родька привык считать себя крутым парнем. К тому же стоять в стороне, когда девчонки дерутся было как-то… не очень (засмеют, если узнают, ей-Богу, засмеют). Пришлось ввязаться по полной программе. Тот, третий, до поры стоявший в стороне, оказался отнюдь не профаном в этом деле. Не прошло и пары минут, как Родька понял: этот тип не особо напрягаясь сейчас отметелит его так, как захочет, а потом бросит подыхать где-нибудь в чащобе… Собравшись с последними силами, он вогнал колено чуть ниже живота противника и поморщился, услышав глухой вой – он прекрасно понимал, как это неприятно… Впрочем, задерживаться смысла не имело… подхватив девчонок, он не разбирая дороги ломанулся через кусты… Сзади слышалось дыхание преследователей… Родька бежал всё быстрее и быстрее, уповая только на то, что преследователи не видят в темноте и не знают этот парк так же хорошо как и он… Примерно после получасовой гонке по бездорожью Родька, наконец, остановился перевести дух и оглядеться… Как ни странно, они не заблудились, а оказались почти у самого дома близнецов… Родька опустился на землю, тяжело дыша и пытаясь унять дрожь в коленках…
- Спасибо тебе, - вдруг услышал он два абсолютно одинаковых голоса.
- Не за что, - буркнул он, думая, что над ним издеваются…
- Если бы не ты, нас, - Сонечка сглотнула, не договорив, и зарыдала, Лизочка судорожно всхлипывала какое-то время, пытаясь удержать слёзы, но потом стала вторить сестре…
- Ну, что вы, не надо, - забормотал Родька, не зная, как прекратить эту истерику и, чувствуя, что сейчас не выдержит и тоже разревётся. – Ничего страшного не случилось… Ну, не надо… Соня… Лиза… Такие смелые девчонки, так сопротивлялись, а теперь… Ну, перестаньте… - они однако не переставали. Парень беспомощно прыгал вокруг, пытаясь обнять обеих сразу…
Родька возвращался домой, со страхом думая, что его там ждёт… Ещё недели не прошло с того момента, как он дал отцу обещание вести себя прилично, не прогуливать школу (один год тебе остался, уж доучись нормально, сделай милость), не возвращаться домой заполночь и так далее… И что теперь? Запрут дома. В школу будут провожать за ручку как маленького… денег не дадут, а то ещё что-нибудь похуже придумают… Тем не менее он шёл домой, просто потому, что больше идти было некуда…
*** *** ***
Город спал. Родька снова, как совсем не давно, во сне, брёл по тихим пустынным улицам… Он не мог сказать, куда идёт и зачем… Простор шёл сквозь ночь в никуда… Было холодно и страшно… Дико болели все синяки и ссадины… Очень хотелось есть… Его посетила мысль, что не плохо было бы вернуться домой, но… Пощёчина. Рука занесённая для второго удара… Нет! Куда угодно, только не домой! Домой он не вернётся. Они его не любят… Мать, родная мать, его ударила…
Всё было ничего поначалу. Отец привычно его отчитывал, мать сидела рядом и сокрушенно вздыхала, глядя на помятую Родькину физиономию… Родька временами покаянно вздыхал и повторял ничего незначащие фразочки: "да-да, конечно", "ну, разумеется", изредка вставляя любимое "ну, кто бы мог подумать"… Эти универсальные словечки он позаимствовал у своей сестры. Они годились для любого случая, исключая разве что вызов к доске. Интересно, а как это могло бы выглядеть? "Оболенский, к доске! Поведай нам о татаро-монгольском нашествии. Молчишь? А тебе известно, что Русь триста лет под гнётом золотой орды изнывала?" – "Да? Ну, кто бы мог подумать!" М-да, после этого не то, что двойка, минус единица обеспечена… Возможно, задумавшись, он-таки ляпнул что-нибудь не то, потому что отец окончательно взбеленился. Обозвал лентяем, тунеядцем, и пообещал, что денег Родька не увидит месяц, оа то и два, если не прекратит свои фокусы. На это Родька спокойно заявил, что тогда уйдёт жить к Надежде. И тут не выдержала мать. Она сказала, чтобы Родька никогда не смел приближаться к сестре, чтоб он забыл её адрес, имя и так далее. А в довершение всего ударила. Этого парень стерпеть уже не мог. Он выскочил из дому и побежал куда глаза глядят…
Он поднял голову и обнаружил, что ноги принесли его прямёхонько на то самое место, где совсем недавно к нему прицепились… Если быть точным, прицепились не к нему, а к его спутницам, что было несколько странным – не такие уж они и красавицы. А вот Аня… Тут он подумал, что если бы провожал не этих замухрышек, а Аню, то ему пришлось бы отбиваться от гораздо большего количества нападающих… Эта мысль заставила его ускорить шаг… Память услужливо подсунула обрывки недавнего сна… Ночь. Парк. Неясные очертания преследователей… Он в испуге обернулся… На мгновение ему показалось, только показалось, но этого оказалось достаточно, чтобы остатки храбрости покинули его, и он бросился бежать не разбирая дороги (совсем как пару часов назад)… Бежал он долго и, несомненно, добежал бы до Тьму-Таракани, если бы не запнулся о что-то и не полетел на землю… Синяки и ссадины немедленно отреагировали взрывом острейшей боли… Слегка очухавшись, он обернулся, ожидая и боясь увидеть пару громил или, того хуже, несколько призрачных очертаний из сна… Действительность превзошла все его ожидания: предмет, столь бесцеремонно сбивший его с ног, оказался его собственным, казалось навсегда утерянным портфелем. "Нет худа без добра, как сказала бы сестрица, - подумалось ему. – И добра без худа – теперь придётся уроки делать…" Тут он вспомнил, что уроки ему делать негде, разве что расположиться под ближайшим фонарём, но так можно было скорее уж помереть от голода (молодой растущий организм требовал обильного ужина) или замёрзнуть насмерть… Погода на самом деле стояла не такая уж и холодная, а для конца сентября даже и тёплая, но Родьке немедленно припомнились рассказы сестры о людях замёрзавших в Арктической пустыне, или на ночной поверхности Луны… Может быть, лучше вернуться домой? Всё равно идти больше некуда… Как это некуда? – обожгла его мысль. – А сестрица? Недаром ему припомнились её страшные, леденящие душу рассказики. Недаром же он пригрозил отправиться к ней жить… Внезапно ему припомнился последний визит к Надежде: тогда он пришёл просить денег, но малость переусердствовал в своих просьбах… Это было дня четыре назад… Может она уже забыла, или хотя бы успокоилась?..
Надежда жила в крошечной пятикомнатной квартире в доме, предназначенном на снос. Возможно, комнат в квартире было больше, но они были заставлены таким количеством всякого хлама, что казались крайне тесными. Ещё в этой квартире было много всяких закутков. Поворотов, ступенек между комнатами, чуланчиков и прочих излишеств. Надежда пользовалась только двумя комнатами и кухней. Остальную часть квартиры она периодически пыталась разобрать, но это у неё как-то плохо получалось… в этом странном доме обитали ещё несколько человек, таких же странных, как и Родькина сестра…
Лифт в доме не работал уже давно. Лампочек на лестнице не было со времён мамаевского нашествия… Так что парень успел не раз помянуть недобрым словом некоего Мамая, о котором не знал ничего, кроме того, что этот тип когда-то существовал, пока нашёл нужный этаж и нужную квартиру.
Звонок. Глухое молчание за дверью. Звонок. Молчание. Ещё звонок. Всё тоже неизменное молчание… Рассвирепев, он что было сил двинул по двери кулаком и тут же взвыл, задев сломанный палец… То ли стук, то ли нечеловеческий вопль пробудили обитательницу квартиры от сна, и спустя пару мгновений на Родьку уставились большие желтовато-зелёные глаза в обрамлении длинных чёрных ресниц, остальное терялось в глубине широченной голубовато-зеленоватой ночной рубашки и под всклокоченными волосами цвета толи осенних листьев, то ли пламени костра, как говорила сама Надежда, или морковных, как попросту называл Родька.
- Привет, Надюха! Кончай пялиться, лучше пусти в квартиру и накорми чем-нибудь поскорее! – деланно бодрым голосом поздоровался он. Девушка посторонилась и пустила его.
- Дьявольщина! Родион, где это ты так? – она заметила необычную окраску его физиономии и заметалась по квартире в поисках чего-нибудь, что могло бы пригодиться в этой ситуации.
- Да так, подрался, - небрежно бросил он ,внутренне сжимаясь от ожидания неизбежных вопросов. В комнате зазвонил телефон. Надежда вышла. Родька попытался было подслушать, но почти ничего не разобрал, кроме неясного: "опасность", "всё под контролем"… Потерпев неудачу в подслушивании, парень вернулся на кухню. На тарелке сиротливо лежали несколько котлет… Когда через полчаса, закончив свой в высшей степени секретный разговор, Надежда вернулась на кухню, он уже приканчивал последнюю котлету. Девушка опустилась на стул и внимательно на него посмотрела. Родька поперхнулся.
- Мама, конечно, против, но я считаю, что ты должен кое-что узнать, - начала Надежда полуторжественным тоном. Только сначала расскажи-ка мне о своих сегодняшних подвигах. Судя по твоей внешности, у тебя сегодня был в высшей степени занимательный день.
- Я расскажу, только…
- Что только? Ты мне ещё будешь условия ставить? – Надежда нахмурилась.
- Только одно: у тебя поесть ещё есть что-нибудь?
- Ты что, неделю не ел? Все котлеты смолотил и тебе мало?
- Их было не так уж много, всего-то восемь штук, - Родька притворно всхлипнул, зная, что для того, чтобы подольститься к его сестре, достаточно, съесть всё, что она приготовит, похвалить и попросить добавки. Тот, кто знал об этой её маленькой слабости, вполне мог вить из Надежды верёвки. – Свари чего-нибудь, а?
- Суп тебя устроит?
- Какой?
- Какой-какой, обыкновенный. Он ещё привередничать мне тут будет! Просто суп.
- Устроит-устроит, меня сейчас всё, что угодно устроит…
- Пока я готовлю – рассказывай! – приказала Надежда, довольно улыбаясь.
Поначалу Родька не хотел особо распространяться о своих подвигах. Но по кухне витали столь соблазнительные запахи, что он поневоле расслабился и не заметил, как выложил всё… Ну, или почти всё, за исключением некоторых особо щекотливых моментов…
- Вот так вот всё оно и было, - закончил он свой рассказ. – Как там мой суп?
- Сейчас-сейчас, ненасытный ты мой… Вот лучок поджарю, морковку, ещё кое-что по мелочи накидаю и можно будет кушать… А теперь послушай, что я тебе расскажу. Возможно, после этого ты поймёшь, почему мать против того, чтобы ты ко мне ходил, и почему я живу в этой дыре...
- А почему ты живёшь в этой дыре? – тут же поинтересовался Родька, выживая из кастрюли кусок мяса.
- Сядь! – прикрикнула на него сестра, ударяя ложкой по пальцам, не больно, а так, профилактически… - Я живу здесь, потому что так безопасней, и именно поэтому, я не общаюсь с родственниками, и именно поэтому мама не хочет, чтобы ты сюда приходил… Ясно?
- Ничего не ясно. Если ты боишься – выходи замуж, муж будет тебя охранять… Кстати, ты же вроде собиралась…
- И сейчас собираюсь, - о том, что это уже третий молодой человек, с которым она намеревается связать свою оставшуюся жизнь, Надежда решила не распространяться. Равно как и о том, что её отношения с ним скорее всего закончатся, равно как и с предыдущими двумя, если уже не закончились. Равно как и о том, что на горизо6нте появился четвёртый претендент… - И почему тебя это так интересует? Хочешь от меня избавиться и квартирой завладеть? Не выйдет – сейчас жениха с жилплощадью оч-чень трудно найти… О, чёрт!
- Что ещё, - встрепенулся Родька.
- Что-что, заправку для супа в компот вылила. Блин-н-н-н! Что делать… - она попыталась выловить морковку и лук из компота, но безрезультатно…
- Да вылей ты его, - не выдержал Родька, наблюдая за её мучениями.
- Куда?
- Куда, в суп. Надо же его чем-то заправить.
- А почему обязательно компотом?
- Это у тебя спросить надо, зачем в компот суп выливают…
- Всё равно пить его уже нельзя, - продолжала расстраиваться Надежда…
- Почему нельзя, если процедить и добавить сахара, то, я думаю, вполне, - попытался утешить её Родька…
- А что это вы тут готовите такое вкусное, - раздался из дверного проёма чей-то вкрадчивый голос.
- Суп, - ответила Надежда с непередаваемым трагизмом в голосе. – Вместе с компотом…
Родька во все глаза глядел на посетительницу. Высокая. (Пожалуй даже слишком высокая: из-за своего роста она была вынуждена постоянно нагибаться, чтобы пройти в двери, и из-за этого постоянно сутулилась. Возможно, из-за этой сутулости, а отчасти из-за фамилии она получила прозвище Горбуша. Её настоящее имя помнили только она сама, да ещё, возможно, бухгалтер той нотариальной конторы, где она работала.) Высокая, с длинной гривой густых чёрных волос, одетая в немыслимый тёмно-зелёный брючный костюм. Язвительно усмехнувшись, она плавно опустилась на стул, сохраняя при этом величавое достоинство, и спросила:
- Ты суп в компот бухнула, или компот в суп?
- Заправку для супа в компот, - сокрушённо сообщила Надежда. –А как ты сюда попала?
- У тебя дверь нараспашку, - она отодвинула хозяйку от плиты, переваернула кастрюлю с компотом на дуршлаг, и ловко выбрав оттуда яблоки, бросила остальное в суп.
- Будет немного отдавать яблоками, но это, я думаю, не страшно, - она плавно опустилась на стул. Она всегда сидела так, не расслабляясь, ни на что не опираясь…элегантно закинула ногу на ногу и закурила длинную невыносимо вонючую гаванскую сигару. Надежда сокрушённо вздохнула и с тоской посмотрела на потолок… Родька машинально поднял глаза и охнул: посредине белоснежного потолка, точно над головой Горбуши расплывалось уродливое чёрное пятно, оно маслянисто поблескивало, а по краям противно желтело, явно расползаясь и стремясь занять собою весь потолок. Горбуша хмыкнула, и выпустила огромное колечко, которое медленно поплыло наверх, а потом несколько маленьких, проскользнувших сквозь первое и, повинуясь лёгкому сквозняку отправившихся к двери… Надежда мгновенно захлопнула дверь:
- Вот только не надо в прихожей потолок портить…
-Я и не собиралась, - невозмутимо поведала Горбуша. –Лучше расскажи, что у тебя опять стряслось.
-Ничего, - пожала плечами Надежда.
-Ну-ну, - кивнула Горбуша. – Я же вижу. Опять влюбилась?
-Ага, - Надежда мечтательно закатила глаза… -Знаешь, он такой… даже не знаю как сказать…
-Толстый и лысый, - заинтересовался Родька.
-Нет, - гаркнула, обидевшись, Надежда. –Не говори глупости, чего тебе в голову пришло.
-Просто под окнами болтается такой тип. Уже давно, я ещё когда сюда шёл его заприметил, он такой, запоминающийся. Очень толстый, абсолютно лысый и фосфоресцирующая татуировка на голове… Он и сейчас здесь…
-Где? – надежда глянула в окно и побледнела. – Это он…
-Твой новый кумир? – скептически поинтересовалась Горбуша.
-Нет, всё гораздо ужаснее, - Надежда глубоко вздохнула и начала рассказывать…
Возвращаясь сегодня с работы, желая сократить путь, она свернула на заброшенную стройку. Было довольно темно и страшно. Чтобы прогнать страх, она начала было петь, но звук столь странно искажался, что девушка решила за лучшее двигаться бесшумно... И тут она услышала голоса. Надежда замерла. Любопытство боролось в ней со страхом. Первое пересилило. Медленными шажками она подобралась поближе к источнику звука. Это оказалось подвальным окошком. Из него пробивался лучик света. Надежда нагнулась, заглянула в щёлочку… Их было трое. Высокий голубоглазый брюнет, со шрамом на щеке. (В этом месте Горбуша брезгливо дёрнулась), пожилой толстячок, судя по перстням – большой босс, и тот самый тип, что сейчас отирался под окнами… Разговор вёлся очень тихо, но кое-что Надежде удалось-таки разобрать. Услышанное не очень её заинтересовало, преобладали слова: дебет, кредит, годовой баланс… Но потом прозвучало: "красная ртуть"… И Надежда насторожилась, это было подозрительно…
-Почему? – спросили в один голос Горбуша и Родька.
-Это связано с одной моей маленькой тайной, о которой, кстати, я как раз собиралась тебе, Родион, рассказать…
Лет эдак тридцать назад в бассейне реки Хеты обнаружили до крайности странное вещество. Вроде как ртуть. По всем показателям ртуть, строение там, масса ядра… А ведёт себя так, как ни одному приличному веществу не полагается. Свойства зависят чуть ли не от фаз луны или направления ветра, а то и от настроения исследователя… Правда, эту зависимость так никому выявить не удалось… Возможно, её бы забросили, если бы… Не знаю как так получается, я всё-таки не химик и не физик, но эта самая ртуть источник чуть ли не дармовой ядерной или не совсем ядерной, а какой-то ещё более крутой энергии, как следствие, оружие на такой основе… - Надежда выразительно провела пальцем по горлу… - Во-вторых, всю радиацию, она впитывает как губка, при этом масса её увеличивается, это касается, кстати, и всяких выхлопов ядовитых и прочей гадости… Из человеческого организма тоже. И вообще, излечивает все болезни и возвращает молодость… И ещё хрена в ступе. Оконца её так и не исследовали… Она исчезла…
-Как? – снова дуэтом воскликнули Горбуша и Родька.
-Её украли. Главная особенность этого вещества: оно живое, вернее было бы назвать его не веществом, а существом. И отделить от него часть, не удалось…
Тогда поднялся большой переполох. Шуму было чуть ли не на весь союз. Правда, причина шума осталась для большинства неизвестной… Впрочем, так и задумывалось…
-Кем? – поинтересовался Родька. Надежда подняла указательный палец и чётко по слогам произнесла:
-КГБ!
-Не, гонишь ты всё, - сказал, наконец, слегка опомнившийся Родька. – Не бывает такого.
-Бывает, - тихо и немного угрожающе произнесла Надежда. –Бывает и не такое… А про эту самую ртуть я могу побольше других рассказать… Но об этом после… Так вот эти три типа договаривались о продаже этой самой ртути, - Надежда немного смутилась. – Но тут толи я неловко повернулась, то ли ещё что-то, но они меня заметили. Пришлось удирать, - она смутилась ещё больше и даже покраснела. – Не знаю, как так получилось, но я со всего маху налетела на того самого брюнета и, - здесь девушка сделала эффектную паузу, и Родька моментально ею воспользовался:
-И он тебя убил?!
-Не говори глупостей, - возмутилась Надежда. – Если бы он меня убил, как бы я сейчас здесь находилась. Он подхватил меня на руки и помчался к близлежащему ресторану. Там нас ждал столик со всякой заморской отравой, весьма, впрочем, недурно приготовленной… Оркестрик так мило играл… Мы потанцевали… А потом… Потом перебрались в шикарный номер отеля, он швырнул меня на белоснежные шёлковые простыни и дивным чарующим голосом произнёс: "Пикнешь кому-нибудь о том, что слышала – задушу! Просекла?"
-Ну, ты и сказочница! – с некоторым восхищением фыркнула Горбуша.
-Почему сказочница? – возмутилась Надежда и продемонстрировала следы придушения. Она и в самом деле немного присочинила, но только самую капельку. Никто её не хватал и никуда не уносил. Просто внезапно чьи-то руки схватили её за горло и начали душить. Извернувшись, она лягнула напавшего и воспользовавшись его секундным замешательством ужом выскользнула из его рук…
-И теперь один из этих типов ошивается под твоими окнами, - уточнил Родька. – Интересно, зачем?
-Наверно, караулит, чтобы она никому не проболталась, - объяснила Горбуша, раскуривая вторую сигару. –Как только узнают, что она нам всё рассказала, сразу же придут и всех перережут. Так что я пожалуй пойду отсюда.
Помахав на прощание ручкой она удалилась. Родька некоторое время смотрел ей вслед с недоумением и восхищением.
-Ну а что ты хотела мне рассказать? – пристал он к надежде. – Что это за маленькая тайна.
-Молчать! – рявкнула Надежда, раздосадованная тем, что ей, по-видимому, не поверили. –Все разговоры завтра, если будешь хорошо себя вести. А сейчас спать!!!