Сексуально, сексуально, секси – отовсюду несётся, да и сам часто употребляешь это слово. Вот и решила разобраться, что же для меня сексуально, а что нет? Пора уже, потому как не за горами – уж климакс близится, а Германа всё нет…
К своим… мм.. многим годам точно знаю, что поцелуи взасос с мокрым причмокиванием, если не сказать, причавкиванием – для меня НЕ сексуально. Как на улице, в метро, троллейбусе, травке, так и на экране телевизора. Скорее – брезгливо. Однажды, даже ушла из гостей, где одна сексуально озабоченная парочка самозабвенно целовалась, как сумасшедшая, на глазах у изумлённой публики, собравшейся попить и потанцевать, а не наблюдать последние аккорды к половому акту. Потому и не люблю латинские страны – там подобные сценки на каждом шагу. Причём, инициатором всегда является женщина. Проще говоря – она всегда сверху. И от чего это происходит у латинских женщин? От неуверенности что ли? А если ещё добавить к этому то, что все они страшные католички (да простит меня усопший – царствие ему небесное! - римский папа), то, как следствие – по десять детей в каждой второй семье. В католических странах запрещены аборты, а средства контрацепции не поощряются.
Посмотрела недавно фильм, который мечтала посмотреть несколько лет, но по субъективным причинам никак не могла разыскать. Наконец, разыскала. Фильм называется «Последний император». Ничего более сексуального, чем сцена - три извивающиеся тела, прикрытых с головой огромным струящимся шёлковым покрывалом, из-под которого слышны редкие женские вскрики – не видела. Огромную, если не сказать – решающую сексуальную окраску несёт в этой сцене именно шёлковое покрывало, его струящаяся податливость, зыбкая игра света и тени мягких шёлковых намёков на складки, которые находятся в постоянном изменении. А нежные женские взвизгивания просто-таки взрывают невозможную сексуальность сцены, доводя её до самых вершин того, что называется высоким искусством!
Недавно купила коробку шведских крекеров. На коробке - фотографии различных вариаций так называемых сандвичей. На одной из фотографий – ржаной крекер с тонким ломтиком сыра на нём. А на сыре – долька свежей-пресвежей дыни цвета чайной розы и зубчиком чеснока на ней, причём, свет так падает на зубчик чеснока, что он кажется почти прозрачным и нежно-розовым. Возможно, у меня, задавшейся целью понять, что же такое сексуальность, поехала крыша на этой почве, но фотографии более секси не видела за последнее время.
В надкушенном и оставленном на столе яблоке я вижу щемящую беззащитность, покорность перед лицом умирания. И в то же самое время – бесстыдную оголённость, насилие извне. В полуувядшем цветке в вазе – умирающую сексуальность женщины.
Когда оказываешься в компании двадцатилетних, чьи языки развязываются в силу непомерных возлияний и присутствия противоположного пола, следствием чего является интенсивное брожение гормонов в крови и слышу их сексуальные «откровения» по отношению друг к другу, ничего, кроме сочувственной жалости, это не вызывает. Хотя, они и называют вещи своими именами, но для меня это всё равно, что смотреть немецкое порно – скучно, грубо, однообразно и уж совсем не сексуально.
Когда же оказываешься в компании тридцатилетних и, лучше всего, пар, давно знающих друг друга, вот тогда в потоке скользких и умных шуток на грани фола, откровенных полунамёков, лёгких, почти тайных касаний - такая бездна сексуальности, что в пору бежать и строчить очередной роман Апдайка.
Мастерски описанная кисть руки в движении, галстук, холодящий обнажённую грудь, полураскрытая почка на ветви, морская раковина в закатных лучах, как и женское ушко в неожиданном попадании луча солнца могут свести с ума своей сексуальностью. Откровенные сцены половых актов различной степени тяжести, называние вещей своими именами, отсутствие намёков и полутонов – НЕ секси, простите за патетику, категоричность и возможную спорность данного утверждения.
А вывод? Вывод прост и для себя я его сделала. А вы?