-- Ты куда это наряжаешься?
Уже вечереет, последние рыжие солнечные полосы уползают по стене к окну, скоро должны пригнать коров: бабушка готовится к вечерней дойке.
-- Катюш, что это ты наряжаешься?.. Уже ж спать скоро.
Катюша упрямо потупляет глаза, краем глаза косит на себя в зеркало и молча выходит из комнаты. Обеспокоенная бабушка выглядывает в окно: тоненькая ее маленькая внучка в голубом платьице стоит в проеме растворенной калитки и как будто кого-то напряженно ждет. Вот показались коровы: кофейная Милка бодрым шагом, вытянув морду, спешит к дому, где ее ждет хозяйка с круто посоленной горбушкой;проплыла мимо калитки, понурив голову, тяжело ступая, грузная соседская Ночка -- черная, как ночь, но с большим розовым выменем и в белых "носочках"; а вот и Вольница заворачивает в калитку, навстречу бабушке. Две телочки дружно бегут, подогнанные пастухом, проходит пастух, дежурно кивнув бабушке -- сегодня его кормят в другом доме... Катюша возвращается домой и, даже не дождавшись вечернего парного молока, ложится спать.
-- Что это с Катюшкой? Не заболела ли?
-- Да ее же утром пастух на танцы пригласил! А сейчас мимо прошел и даже не заметил, как она на танцы-то вырядилась! -- веселится бабушкина младшая дочка, катюшкина тетушка.
Утром веселый, немолодой, дочерна загорелый пастух в замурзаных штанах и здоровых, хорошо поживших, кирзовых сапогах, увидев кудрявую, розовую со сна пятилетнюю Катюшку, вышедшую с бабушкой проводить Вольницу, подмигнул лихим глазом:"Ох! Хороша девка! ... Ну что, пойдешь со мной вечером на танцы?" И она, соглашаясь, робко кивнула головой...