Глава 10: Бурят Ина, фея и собака
По узкой лесной дороге, петляющей между вековыми кедрами, соснами, елями, дубами и эвкалиптами, ныряющей в глубокие балки и выпрыгивающей на каменистые холмы, прячущейся в зарослях папоротника, хвоща, женьшеня или в тинистой топи, пересекаемой волчьими, мамонтовыми, выхухолевыми, ящеричными, кентавровыми и прочими тропами, бодрым и уверенным шагом двигался человек.
По одной уже походке становилось ясно – это шёл бывалый, привыкший ко всем неожиданностям тайги, следопыт. На нём были медвежьи штаны, просторный, ручной вязки, свитер геологического фасона, болотные сапоги и брезентовый непромокаемый плащ. За спиной висел потёртый, с немыслимым количеством кармашков рюкзак и, пожалуй, самый актуальный при данной амуниции предмет – двустволка.
Узкое, но широкоскулое лицо охотника выражало решимость и целеустремлённость. Тёмные раскосые глаза при кажущейся невозмутимости замечали любое малейшее движение вокруг. Развитая с годами сноровка и интуиция подсказывали ему, где нужно уклониться от внезапно упавшего дерева, где – от коварно пикирующего тетеревиного помета, и вообще – как без риска для жизни и чести избежать много другого, что постоянно падает в тайге.
Кроме прочего, шею следопыта охватывал амулет – ожерелье из звериных зубов и когтей, в ушах покачивались этнического вида костяные серьги, а с затылка свисала длинная коса, переплетённая бечёвкой.
Охотник был бурят, и звали его Ина, что, впрочем, нисколько неудивительно при подобном внешнем облике.
Стоп. Дорогие друзья, предчувствуя ваше недоумение, позвольте совершить небольшой экскурс в недалёкое прошлое.
Как вы, наверное, помните, мы оставили наших героев «В трёх песках» в тот момент, когда они приняли историческое решение отправиться на поиски Артёма Его и Мэльвин. Наверняка вас интересует способ, которым бурый Дино собирался их искать. Ну что ж, честно говоря, в первоначальные мои планы не входило разъяснение сего момента, но, поскольку подобный способ и дальше будет присутствовать во всех, или почти во всех, перемещениях главного героя, я всё же поясню его механику.
На самом деле он чрезвычайно прост. Как вы догадались, бурый Дино – одна из ипостасей Бори из Тины. Боря в силу своей живой древесной структуры обладал постоянной родовой связью со всем растительным сообществом равно как в пространстве, так и во времени. Ранее я об этом говорил, и мне не хотелось бы повторяться. Ну, так вот.
Получив от самого себя в образе бурого Дино ментальный запрос с ключевым словом «тайга», Боря тут же воспользовался своими возможностями и в результате этого получил от зелёного братства нужную информацию. Он обработал её чувственными восприятиями, снабдил дополнительными научными сведениями и в таком виде тем же макаром переслал обратно к Дино. Имея представление о пространственных координатах точки прибытия, бурому Дино оставалось лишь покинуть телесную оболочку на одной улице и, через Борю из Тины, возникнуть на другой, но в облике совершено иного человека. Вот таким образом в нашем рассказе и появился бурят Ина.
«А как же Пьер? О!! и Эрли Куин? Каким образом они-то попадут в тайгу?» – спросите вы, и если вы человек лишенный воображения, я отвечу, – хороший вопрос, но неинтересный. Элементарно. Сядут в поезд и приедут. Вот так. Могли бы прилететь на самолёте, или на воздушном шаре, если б хватило денег. Но денег не хватит, потому и придётся друзьям трястись в плацкартном вагоне.
Простите меня великодушно, но мне, в конце концов, не хочется разжёвывать подобные малозначительные моменты. Давайте договоримся, что и впредь делать этого я не буду. ОО'кей? Ну, поехали дальше.
Итак, покуда Пьер? О!! и Эрли Куин, – долго ли, коротко ли, – ехали в прокуренном вагоне, бурят Ина собирал сведения об Артёме о Нём и его жене. Он исходил вдоль и поперёк всю тайгу и её окрестности. Он побывал в каждой деревне и в каждой лесной заимке. Он справлялся у геологов и археологов, зоологов и представителей прочих кочевых племён, но напасть на свежий след никак не мог. Впрочем, кое-какие следы пребывания в тайге семейной пары всё же присутствовали. Там Ина замечал сломанную ветку, здесь – смятый окурок, тут – раздавленного паука или кучку кала. На основании всех этих деталей опытный следопыт постепенно прояснял для себя картину места нахождения беглецов. В тот момент, когда Ина повстречался нам на лесной дороге, он уже знал, что искать оставалось недолго.
Смеркалось. Прорвавшись через непроходимое болото и преодолев баррикаду непролазного бурелома, бурят вышел к широкой поляне, в центре которой, обнесённый замшелым частоколом, расположился старообрядческий скит. Заострённые окончания кольев венчались насаженными на них черепами. Следопыт не без удивления отметил, что большая их часть принадлежала людям. В чёрных провалах глазниц застыло напряжение, словно они хотели сообщить что-то важное или предупредить об опасности, затаившейся за оградой. За частоколом царила тишина, и она, прорезаемая немым криком безгубых ртов, звучала крайне зловеще.
Во внутренний двор вели массивные ворота. Время вогнало створки глубоко в землю, но рядом с ними в стене было выломлено несколько кольев, и Ина без труда пробрался внутрь. Пространство перед сооружением сплошь заросло бурьяном и крапивой. Сложенная из гигантских брёвен постройка представляла собой памятник зодчества непросвещённых эпох, затерянных в далеком прошлом. Ничего кроме запустения, полумрака, острого запаха плесени и гниющего дерева внутри сруба следопыт не обнаружил, но, дойдя до провалившейся лестницы, ведущей в бывшую колоколенку, он вдруг на что-то наступил. Это «что-то» громко и сухо треснуло. С потолка сорвалась стая нетопырей. Твари чёрными молниями заметались по комнате. При свете спички Ина разглядел разбросанные по полу кости. Опытный глаз моментально классифицировал их как человеческие останки. Причём некоторые были совсем свежи и очень тщательно обглоданы, о чем свидетельствовали отметины мощных челюстей.
Становилось жутко. В дальнем темном углу послышался шорох, тихая возня и писк. Нетопыри незаметно рассосались по щелям. Бурят Ина выпрямился и прислушался. Напряжение буквально давило со всех сторон. Неведомая опасность таилась за каждым шагом, и следопыт корнями волос ощущал её повсеместное присутствие. Медленно, не ослабляя внимание, он потянулся за ружьём. И тут в проёме двери он заметил некое движение. Ина подкрался ближе и рассмотрел сгорбленную старуху в серых рваных лохмотьях, копошащуюся у колодца, скрытого лопухами. Стоя к следопыту спиной, старуха бубнила что-то несвязное, похожее на заклинание. На голове у неё была косынка, завязанная на затылке узлом, а из-под косынки выбивались спутанные седые космы. Костлявые плечи укрывал клетчатый шерстяной платок, а ноги утопали в огромных валенках.
«Ну, хоть одна живая душа», – подумал бурят Ина и перевёл дух.
Он вышел во двор и прислонил ружьё к стене.
– Здорово живешь, бабуля, – сказал следопыт.
Бабка замерла и принялась громко принюхиваться, очень неприятно, – из стороны в сторону, – поводя головой. Медленно и со скрипом она повернулась, и Ина увидел страшное лицо: нос – крючок, свисающий до подбородка, с щетиной возле ноздрей, впалый рот с двумя парами кривых клыков и выпученные бельмы глаз. Старуха вытянула вперёд скрюченную руку и длинным когтем нацелилась на Ина. Того тут же прошиб холодный пот.
– Русским духом пахнет… – прошамкала ведьма.
– Бурятским, – поправил Ина, а сам подумал: «Эге, рановато я расслабился. Живой душой здесь и не пахнет».
– Будет чем поживиться на ужин… Я уж и печку затопила… Пойдем, касатик, покажу, где сковородка. Ты уж не обессудь, сам расположись на ней как удобно, – продолжала глумиться ведьма.
– Это еще почему? – насторожился Ина.
– Стара я. Двести лет как стукнуло. Не просто будет справиться с этаким молодцом. А старость нужно уважать, верно, касатик?.. А ты, я вижу, из строптивых? Ну да ладно, – она махнула в сторону насаженных черепов. – И не с такими справлялась.
– Ну уж нет, бабка. Слава богу, не в джунглях Амазонки живём, а в цивилизованной стране. Так что выкинь из головы свои фантазии. А ежели шибко голодна, – у меня в мешке есть тушенка, макароны и чай… Могу поделиться, коли такая нужда.
Но ведьма замолчала, раскрыла ужасную пасть и мелкими шажками двинулась к Ина.
– Ну, мать, как знаешь, – пробормотал бурят и взял ружьё наизготовку.
Более он ничего не успел предпринять.
Слева, из-за плеча, стремительно выскочила черная тень, ударила в бок, сбила с ног, повалила и прижала к земле четырьмя сильными мохнатыми лапами. Ружьё отлетело в сторону. От неожиданного нападения у Ина перехватило дух, и к тому же он больно ударился затылком об порожек. В полуметре от его лица скалило кошмарную пасть демоническое существо. Жёсткая шерсть стояла на загривке дыбом. С белых клыков падали хлопья пены, а глаза горели рубиновым огнём. Грозный рокот доносился из утробы. Тварь казалась исчадием ада, да таким, что могла внушить смертельное отчаяние даже телеграфному столбу.
В эту гиблую минуту бурят Ина почему-то представил себе Эрли Куина и Пьер? О!! Как топчутся они неуверенно по перрону и, подбирая нужные слова, расспрашивают о нём у станционного смотрителя. И так это видение было отчётливо и живописно, что Ина даже заговорил с ним.
– Прости, Эрли. Прости, Пьер? О!! Видать, судьба вам самим искать Артёма Его и Мэльвин…А я не справился, потому что был злодейски съеден у самой цели…
Следопыт закрыл глаза и приготовился к переходу в лучший мир, но вдруг почувствовал, что давление на грудь ослабло, а зловещее рычание и вовсе прекратилось. Он приоткрыл веки и увидел ту же морду, но не такую страшную, как секундой раньше. Морда принадлежала собаке, и она уже не скалилась, а внимательно разглядывала Ина умными глазами.
– Повторите, что вы сказали? – спросила собака вполне нормальным человеческим голосом.
Ина нисколько не удивился, потому что за долгие годы, проведённые в тайге, видел ещё и не такие чудеса.
– Я сказал, что сожалею…
– Какие имена вы назвали? – нетерпеливо перебила собака.
– Эрли Куин, Пьер? О!! Артём Он и Мэльвин.
Пришел черёд собаки впасть в замешательство.
– От кого вы их узнали?
– С двумя я знаком непонаслышке, а с другими собирался познакомиться. Собственно, ради этого я здесь и оказался. Я собираю информацию об их местонахождении, только и всего, – объяснил бурят Ино.
– Зачем вы разыскиваете Артёма Его и Мэльвин?
Ина решил, что имеет полное право не отвечать на вопрос.
– Простите, уважае…мая собака, этого я вам сказать не могу. Дело затрагивает интересы не одного меня, и посторонних оно не касается.
– А если не посторонних? – загадочно произнесла собака.
– Не посторонних я как раз и разыскиваю… – сказал Ина и вдруг всё понял. – Погодите!.. Собака!.. Пьер? О!! говорил, что Мэльвин влюблена в собаку!.. Вы – Артём Он?
Пёс подумал и кивнул.
– А эта… эта… дама – Мэльвин?!
Артём Он кивнул еще раз.
– Вот так встреча! – радостно воскликнул бурят. – Здравствуйте, беглецы! Долго же я вас искал.
– Не вижу, чему вы радуетесь, – в голосе Артёма Его слышались нотки отчаяния. – Если сумели нас найти вы, то главному преследователю сделать это будет еще проще.
– Вы имеете в виду Кара Басса? – спросил следопыт.
Артём Он вздрогнул и зарычал.
– Откуда я могу знать, что вы не его ищейка?
«Резонно», – подумал Ина
– Видите ли, я никогда не обманываю. У меня нет корыстной цели, и я просто хочу помочь моим друзьям обрести самих себя.
– Любимый, – раздался из-за спины собаки звонкий и нежный, как букетик из тысячи полевых колокольчиков и двух тысяч лесных ландышей, девичий голосок. – Отпусти молодого человека. Я думаю, он говорит правду.
– Но, Мэльвин, – возразил Артём Он. – А если это всё-таки шпион? К тому же он с ружьём!..
– Люби-мый, – настаивал голосок. – Неужели ты разучился отличать правду настоящую от правды сценической? Он говорит правду, и я в неё верю; значит – она настоящая… Между прочим, ружьё я давно разрядила.
Артём Он колебался одну секунду. Но как эта крохотная пауза была колоритна, как насыщена каскадом чувств и эмоций! Так ярко сверкала в ней дилемма «верю - не верю», что бурят Ина непроизвольно залюбовался вихрем переживаний, прошиваюших насквозь и морду, и мускулы тела собаки.
Наконец Артём Он сделал выбор в пользу оптимизма, соскочил с груди следопыта и резво встал на ноги. Да, да. Именно – на ноги. Ведь доброта и доверие делают нас человечнее, и каждый испытывал, как налетевший вдруг порыв надежды на будущее, пусть даже и не ахти как обоснованной, ставит нас на ноги быстрее мужа, внезапно вернувшегося из командировки. Именно так и случилось с Артёмом с Ним. Теперь это был стройный жгучий брюнет с горящими глазами и д ;артаньяновской растительностью на лице, облачённый в чёрный джинсовый костюм, чёрные перчатки и чёрные казаки под колено. Отсутствующая, увы, широкополая шляпа с пером дополнила бы образ знаменитого гасконца.
Артём Он подал руку и помог Ина подняться.
– Приношу извинения за инцидент, – сказал он галантно, с достоинством, лёгкими быстрыми движениями заправского кутюрье приводя в порядок одежду следопыта. – В нашей ситуации у меня не было иного выбора. У нас весьма редки гости, и каждый вызывает большие опасения. Потом, конечно, выясняется, что это либо геологи, либо одичавшие строители БАМа, продолжающие класть потерявшуюся железную дорогу, либо старатели, либо вообще мёртвые души. Но вы были первым, кто преодолел предупредительный заслон, – он показал на черепа, – кто прошёлся по дому не умерев от страха и, к тому же, – с ружьём. Поэтому нам с супругой пришлось приложить всё мастерство, чтобы нейтрализовать вас.
– Я на вашем месте поступил бы точно также и потому нисколько не обижаюсь, – сказал Ина. – В целом мне даже ближе подобное знакомство, нежели привычное:
Артём Он понимающе кивнул и улыбнулся. Тут показалась мерзкая старуха, и бурят Ина непроизвольно напрягся. Его реакция не осталась незамеченной, и Мэльвин звонко рассмеялась.
– Успокойтесь, прошу вас. Вы всё ещё видите во мне гадкую старуху, желающую обглодать ваши косточки? – весело спросила она.
Следопыт перевёл взгляд на Артёма на Него, и тот подмигнул.
– Представление разыграно с триумфом, – сказал он. – Согласны? Ведь это всего-навсего театр.
– Если так, то абсолютно реалистичный, – произнёс Ина, приглядываясь к гриму и костюму.
– Любимый, не пытайтесь найти в моём обличии детали, которые могли бы выдать театральный реквизит. Их нет. Всё, что вы видите, это одно из моих внутренних состояний. Всё это абсолютно реально и достоверно, и зацепиться тут не за что. У меня действительно беззубый рот, слепые глаза, седые нечёсаные волосы и прочее-прочее. И мне на самом деле двести лет.
Бурят Ина был озадачен.
– Но ваши коллеги описывали вас как прекраснейшую из женщин, – сказал он. –Особенно это отмечал Пьер? О!!
– Ах, любимый Пьер? – вздохнула Мэльвин. – О! Я никогда не любила его и не отдавала должного его чувствам… Простите, как вас зовут?
– Ина, – сказал следопыт. – Бурят.
– Послушайте, Ина. За что бы вы могли полюбить человека – неважно, мужчину или женщину – за внешний вид или за его внутренний облик?
Ина задумался.
– Скорее всего, я бы полюбил за сочетание и того, и другого.
Мэльвин вновь вздохнула.
– Вы – да. Пьер? О!! Он любит меня за мой внутренний мир. В таком виде я для него более интересна и желанна. Но в двести лет доставлять радость человеку, хоть и призрачному, очень непросто. Вы понимаете?
– Кажется, понимаю, Мэльвин. Но, все-таки, какая вы на самом деле?.. То есть, я хотел сказать, какой вы кажетесь внешне?
Мэльвин рассмеялась.
– Именно такой, какой меня видят все вокруг.
– Дорогая, – сказал Артем Он. – По-моему, наш гость уже порядком сбит с толку. Перестань его терзать и прими свою обычную форму. – Он повернулся к следопыту. – Вы наблюдаете, Ина, искусство абсолютного перевоплощения. Его изобрёл мастер курса моей супруги Станислав Не-Миром-Данный. Он назвал его: «Принцип выворачивания наизнанку». Скажу по чести, им владеют единицы, но Мэльвин – первая из них.
– Перестань, любимый, – кокетливо сказала Мэльвин. – Ты тоже не из последних. Если понять технику, то все просто, как снятая перчатка.
Она стала выворачиваться наизнанку. Происходило это по частям. Сначала вывернулись руки, потом – ноги, затем – туловище и, наконец, – голова. И вот вместо древней ведьмы перед Ина стояла ослепительнейшая из всех им виданных женщин, как голубой дымкой окутанная сияющими волосами, с распахнутыми как небо глазами, на ресницах которых, как на струнах золотой арфы, играли амуры, и с руками, ножками и телом!.. Короче – сойти с ума раз и навсегда, с какими руками, ножками и телом! Шикарное вечернее платье тончайшего шелка фиолетово-сиреневых тонов, что осмеливалось касаться этой лесной феи, было так податливо, будто само стремилось упредить малейшее движение идеального тела, дабы подчеркнуть его красоту и грацию. Хрустальные туфельки не касались земли. К ним, словно на материализованный зов продолжения рода, слетались светлячки, ночные бабочки и сверчки. Даже трехдюймовые комары-волки забывали об утолении всяких побочных инстинктов, дабы немедленно предаться инстинкту основному, напрочь потеряв всякий стыд.
Что говорить, бурят Ина был потрясён, ошарашен, оглушён, схвачен, сослан и клеймён. Так отозвалась на волшебное видение его человеческая половина. Но та, которая была от Бори из Тины, испытала глубокое сожаление и сострадание. Ведь она видела, что за квинтэссенцией красоты формы не было красоты содержания. Вернее, она была, но где-то очень далеко, и очень страдала от невозможности соединиться со своей оболочкой. Будто некий злой джин похитил её и держал в темнице на радость всем униженным и оскорбленным.
Артем Он чрезвычайно внимательно наблюдал за Ина и, казалось, видел всё, что тот думал и ощущал. В его глазах застыла горечь и печаль.
– Вот так, – сказал прелестная Мэльвин. Она встряхнула волосами, укладывая их по плечам на манер потока Млечного пути.
– Вы прекрасны… – только и сумел вымолвить Ина. – Но можете быть ещё прекрасней, и я считаю своим долгом восстановить справедливость и устранить вред, причинённый вам.
Артем Он вздохнул с безудержной тоской.
– Любимый, – рассмеялась Мэльвин, непонятно к кому обращаясь. – Прекрати свои грустные речи. Право, сколько можно! Разве тебе мало меня такой, какая я есть?
– Дорогая, необходимо чтобы тебе самой было мало себя той, что ты есть.
Мэльвин нахмурилась и вздёрнула головку.
– Мне не мало себя в себе. Мне мало тебя во мне. Но, полно! Мальчики, пройдёмте в дом. Стол уже накрыт и шампанское пенится в бокалах.
– В дом? Сюда? – не понял бурят Ина. – Но в нем кроме костей, летучих мышей да крыс ничего нет.
Теперь рассмеялись оба – и муж, и жена.
– Замечательно! – воскликнул Артем Он. – Наша декорация произвела на вас не меньшее впечатление, что и игра актеров!
– Декорация?
– Конечно. Грамотно поставленный свет, звуковое сопровождение долби-сурраунд, видео и голографические эффекты, вентиляторы, ароматизаторы, а также несколько неопредёленных предметов, разложенных по системе Фэн-Шуй – и иллюзия жилища людоедов готова.
Где-то в потаённом месте на стене Артем Он повернул несколько переключателей. Над входом вспыхнул мягкий свет, осветив фасад вполне современного двухэтажного особняка и декоративные насаждения вокруг.
– А как вам сейчас? – не без гордости спросил он.
– Впечатляет. А вы уверены, что сейчас это не декорация?
Артем Он усмехнулся.
– Да. Сейчас это не декорация, будьте покойны.
– Ну, если такое же разительное изменение произойдет и внутри, то я честно, ребята, скажу вам, что вы не только потрясающие актеры, но и потрясающие постановщики.
– Произойдёт, произойдёт, – прощебетала Мэльвин. – Пойдёмте.
И она, разумеется, была права.
Овальная, просторная зала с бежевыми драпировками, арочные окна с косыми планками рам, наполовину задернутые каскадными гардинами, просторные ниши, и в них живые, причудливо изломанные кустарники, светильник, стилизованный под большую раковину в центре розового потолка, а под ним – эллипсоидный стол вишнёвого дерева с расставленными приборами и зажжёнными свечами, – всё это предстало перед глазами сражённого следопыта.
Мэльвин подпорхнула к старинному пианино и рассыпала в пространстве несколько шопеновских пассажей. Нотки взметнулись к потолку и ещё долго блуждали по извилинам раковины, дополняя и ароматизируя и без того уютную обстановку.
– Мальчики, мыть руки и за стол, – наставительным тоном сказала прекрасная хозяйка.
Когда все расселись и подняли первый бокал за встречу, выяснилось, что вся снедь, а ассортимент её превосходил меню суперфешенебельного ресторана, производилась и готовилась здесь же, на приусадебном участке.
– Любимый, вы ещё не видели наш задний двор, сад и огороды, – произнесла Мэльвин, раскладывая по тарелкам судака, тушёного в белом вине с лимонами. – Если хотите, я вам завтра покажу.
– А это не...
– Нет, нет, не волнуйтесь. Они тоже не декорация.
– Я с удовольствием осмотрю их утром, – сказал Ина. – Но, Мэльвин, почему вы называете меня любимым?
– А разве это не так? – искренне удивилась Мэльвин. – Кто-то же вас любит?
– Вообще-то, да… Наверное… Хм.
– Этот кто-то не может сейчас признаться вам в любви. Так? Я хочу взять на себя это право. К тому же я вас действительно люблю.
Ина растерянно посмотрел на Артема на Него. Тот, хмурясь, ковырял вилкой в тарелке. Но хмурился он скорее не от обиды за слова жены, а от некой давно терзающей его мысли.
– Дорогой друг, – произнес Артём Он, сосредоточив взгляд на вазе с персиками, инжиром и фигами. – То, что произошло с нами, – ужасно, но сейчас я прекрасно понимаю, что наша прежняя жизнь ни к чему иному и не могла привести. Пусть не смущают вас слова Мэлвин, ведь на самом деле она не любит, а только пытается заполнить пустоту, которая образовалась в ней по вине этого негодяя.
– Кара Басса? – тихо уточнил Ина.
– Да, – кивнул Артем Он. – Хотите услышать, что с нами произошло?
– Ну-у, любимый, – капризно протянула Мэлвин. – Перестань, а то Ина подумает, что ты зануда.
– Нисколько, Мэлвин, – успокоил ее следопыт. – Напротив, мне очень интересно. Тем более, я искренне хочу помочь вам. От деяний злодея страдают многие хорошие люди. В частности: Эрли Куин и Пьер? О!!.. Кстати, завтра они прибывают пассажирским поездом.
Мэлвин восторженно захлопала в ладоши и засмеялась.
– Ах, это чудно! Чудно!.. Хорошо, мальчики, разговаривайте, если хотите… Любимый, ты плохо ешь… А я сяду за клавиши. Но я должна сказать, а вы не посмеете мне отказать, что утром я дам вам несколько уроков правописания и арифметики.
– Простите, Мэлвин, – удивился Ина. – Но зачем? Я вроде бы умею и писать, и считать.
– Вот именно, что вроде бы. Поэтому и не думайте спорить. В конце концов, на правах хозяйки я могу позволить себе некоторые капризы?
– Ну, хорошо, – улыбнулся следопыт. – Я сяду за парту, чтобы доставить вам удовольствие.
Довольная фея присела за инструмент, а Артем Он поведал буряту Ина следующую историю.
Свой род Артём Он вел по двум ветвям эволюции, ступая по одной из них ногой человеческой, а по второй – собачьей лапой. Нет, он не был пресловутым оборотнем, или вервольфом. Обе линии никогда не пересекались. Менялись лишь ноги, идущие по ним. Поэтому он был не человеко-собакой, а человеком с собакой внутри и наоборот. Артем Он и сам не мог толком понять это свойство своей натуры. Лучше всего сказал о нём великий классик, дескать: «Мы говорим – Артём, подразумеваем – Он. Мы говорим – Он, подразумеваем – Артём». Просто и понятно, без лишней философии. Действительно, Артём был – Он, и мало того, что был, – Он есть и всегда Им и останется.
Иногда плохо знавшими его людьми с ограниченным складом ума данное утверждение ставилось под сомнение. Разумеется, ведь они видели в нём привлекательного молодого человека с тонко очерченным лицом, горящим взором и немалыми мужскими достоинствами, но не видели второй его натуры. Когда Артём Он воплощался в собаку, они замечали лишь смену его поведения. Им было невдомёк, что сейчас перед ними настоящий пёс, который кроме как по-собаьчи никак вести себя не может. Так и прозвали его в народе за-глаза, из-за спины и исподтишка – собакой. В такие минуты «помутнения рассудка» Артём Он мог быть верно предан другу или подруге. Стоило только какому-нибудь хаму произнести одно грубое слово, как он с громким лаем, не щадя живота своего, бросался на наглеца и бесстрашно вступал в бой хоть с десятком, хоть с сотней, – без разницы, – одинаково умело орудуя шпагой, кастетом, револьвером, гаубицей или, на худой конец, острыми когтями и зубами, словом – всем, что попадалось под руку. В бою он был страстен и неудержим. Расправляясь с врагом, он испытывал исступление, хорошо знакомое берсеркам. Друг ли, подруга – в такие моменты они становились для него объектами, которые необходимо защищать любой ценой. Когда же угроза проходила, Артем Он, как и подобало добродушной собаке, в подтверждение своих дружеских намерений, мог лизнуть хозяину руку, нос, щеку и прочее, что попадалось или подставлялось под язык. Но, поскольку хозяин мог быть как мужского, так и женского пола, то и возникало у присутствующих подозрение, что Он – не совсем он. Артем Он, зная истинную сущность вещей, нисколько не обижался на подобные домыслы. Он смотрел на этих людей как на ущербных, а сам любил повторять, что настоящая любовь не смотрит ниже пояса.
В своем человеческом естестве Артем Он мало чем отличался от среднестатистического мужчины: был молод, хорош собой, обаятелен, воспитан, не по годам рассудочен и разборчив. Страстно обожал классическую музыку, альтернативную живопись, элитарный кинематограф, жареную картошку с луком и грибами, конфеты «Птичье молоко» и песни под гитару у костра на берегу тихой реки; был душою шумных компаний, слабая половина которых и половина сильной сходила по нему с ума.
В его двуногой родословной среди предков выделялись большие гиганты благородства и отваги. Среди них: ясный сон Ясон, Отелло, скорбящий о теле, двуликий Дон – Жуан и Кихот, восьмирукий д;Артаньян и всадник без головы Печорин.
Четвероногий свой род Артём Он вёл от взращённых при дворе Людовика XIV королевских пуделей, с молоком всосавших секреты и кружева перипетий дворцовой жизни.
Кровь знаменитых родичей-людей кипела и бурлила в жилах Артёма Его, толкая на подвиги и приключения. Кровь же выхолощенных и взлелеянных собачьих предков обволакивала его деяния пуховыми перинами интриг и обструкций. Имея в генах такую гремучую смесь, Артём Он был наделён даром сценического перевоплощения. На узкой дорожке судьбы он повстречался с труппой бродячих артистов и на веки вечные влюбился в театр.
Талант молодого человека вскоре был замечен. Он начал играть ключевые роли, и его партнёршей все чаще становилась примадонна театра Мэльвин, к тому времени только закончившая институт, но уже слывущая весьма сильной актрисой. В институте ей преподавал сам великий Станислав Не-Миром-Данный. Мэльвин с блеском овладела его теорией «вывернутой изнанки», и маэстро не раз восхищался ею и называл лучшей своей ученицей всех времён и народов. На пару с Мэльвин Артём Он сыграл немало превосходных спектаклей. Зрители и специалисты по достоинству оценили их, чему подтверждение – два десятка призов «Чайки», «Хрустальной Турандот» и «Триумфа», покоящихся на дне походного сундука с реквизитом.
После очередной удачной премьеры на церемонии вручения призов за кулисами к Артёму к Нему подошел грузный человек с длинной рыжей бородой, обвитой вокруг шеи на манер кашне, и представился директором, драматургом, режиссёром, композитором и художником новейшего в новейшей истории Театра разумных кукол. Его звали Кара Басс, и он пригласил Артёма Его с партнёршей поработать в своём коллективе на весьма привлекательных условиях. Кроме небывало больших гонораров и коэффициентов Кара Басс предлагал новую, разработанную им же концепцию сценического искусства. На праздничном фуршете, затащив актёра в укромное место, он долго и с жаром объяснял её принципы. Речь Кара Басса пестрела сложными психологическими терминами, и Артём Он многое из неё не понял.
Суть же концепции сводилась к кардинальной перефразировке и переосмыслению шекспировского постулата, что жизнь, дескать, есть театр, а люди в нём – актёры. Не жизнь – это театр, а наоборот, театр – жизнь, утверждал Кара Басс, а актёры в ней не только люди, но и зрители.
Заинтересованный Артём Он дал согласие и за себя, и, зная жуткую страсть Мэльвин к экспериментам, за партнёршу. Сама актриса на церемонии не присутствовала по причине лёгкого простудного недомогания (она делала в клинике аборт).
Согласие Артёма Его стало роковым в их дальнейшей судьбе.
– Никогда не прощу себе! – горько сокрушался Артём Он, ломая на молекулы горбушку хлеба. – Ведь именно в этот момент Кара Басс заполучил нас и принялся обвивать своей паутиной. Эх, если б можно было повернуть время вспять и вернуться в то мгновение теперь, зная, чем всё обернётся!
– Это мгновение вернётся, Артем Он. Оно ещё не наступило. Представьте, что мы смотрим из будущего в прошлое. В этом случае прошлое неминуемо становится будущим и наоборот. Мы, увы, идём по кругу, по своим же следам. То, о чём вы скорбите, – повторится, но будет выглядеть иначе. Важно не пропустить и узнать этот момент. Для того я и пришёл к вам.
Артём Он устало улыбнулся.
– Благодарю вас, друг. Для меня главное – вернуть Мэльвин самой себе. Моя же персона волнует меня мало.
– Вы не правы, – возразил Ина. – Нам всем необходимо вернуть себя себе. Нам всем нужно избавиться от условностей, иллюзий и раздвоенности. Только так мы сойдём с круга и двинемся дальше к общей цели.
–Но какая она, эта цель? Что она такое? Может, и нет никакой цели?
– Нет, нет! – горячо воскликну Ина. – Есть! Это Постоянство, и ведёт к нему Светлый Грот. Мы уже на пути к нему.
Артём Он долгим взглядом посмотрел на следопыта и протянул руку.
– Я вам верю, Ина. Мне кажется, вы знаете куда идти и способны не потерять направление. Рассчитывайте на мою поддержку.
Они подняли бокалы, в которых искорки шампанского смешались с искорками этюда Листа.
– Слушайте, что было дальше, – сказал Артём Он и продолжил рассказ.
Вскоре после прихода в новый коллектив Артём Он и Мэльвин поженились.
Можно ли сказать, что между ними возникла любовь? Сначала – нет, но потом – несомненно. Они симпатизировали друг другу. Им было хорошо вместе и на сцене, и у стойки бара, в дансинге и на прогулке по вечерним улицам. Они так привыкли находиться в зоне внимания, что начали непроизвольно разыгрывать бурный роман.
Естественно, об их отношениях прознала общественность. Масс-медиа отреагировали молниеносно, превратив обычную дружбу с элементами розыгрыша в сверхскандальную сенсацию, составляющими которой якобы стали сексуальные извращения, пьяные дебоши в ночных клубах и активные участия в собраниях секты сатанистов с ритуальными закланиями младенцев. Самое интересное, что Артём Он и Мэльвин оставались партнёрами лишь на подмостках и в прочих людных местах. Их личная жизнь протекала на стороне и не касалась друг друга. Они даже ни разу не переспали вместе. Шумиха, поднятая вокруг актёров, изрядно их веселила. Они ясно видели, что их розыгрыш удаётся на славу. Кара Басс, всячески культивировавший их забаву, предложил пойти дальше, – сразить общественность заявлением о браке. Идея понравилась, и шутники подумали: «А почему бы нет? Шутить, так шутить с музыкой».
Ах, какой это был коварный план! Кто мог знать, что всё давно продумано и разложено по полочкам.
Кара Басс взял на себя расходы по организации празднества, а жених и невеста договорились, что первую брачную ночь проведут только после свадьбы. Странно, но это решение вдруг сблизило их. Они почувствовали друг к другу тягу и желание обладать. Впервые содержание их отношений превзошло форму. Им всё реже хотелось быть на глазах, а больше наедине. Постоянные разговоры, сплетни, обсасывания косточек, копания в грязном белье из безобидных и приятных касаний крыльев бабочек превратились в ядовитые осиные жала, и не находилось более надёжного полога, чем крепкий сон, чтобы от них спрятаться.
Артём Он попросил Кара Басса ускорить процесс приготовления к свадьбе. Тот заверил, что всё практически готово и дал жениху набор успокоительных средств. В общем, это были наркотики. Они обеспечивали разрядку напряжённым нервам и, пребывая в кратковременных грёзах, Артём Он и Мэльвин получали нужное уединение, но честно блюли обет первой брачной ночи.
Наступил день свадьбы. Это событие совпало с премьерным спектаклем. Вернее, оно и стало основой дебюта. Ничего удивительного: театр – это жизнь. Но только сами исполнители и не подозревали, что играют главные роли в изощрённой постановке Кара Басса.
Молодожёнов удивило, что, пребывая на сцене событий, они одновременно находились и за кулисами, откуда имели возможность наблюдать самих себя.
… Их венчали в церкви. Они стояли в каком-то углублении, похожем на котёл. Края котла доходили до пояса, а что было за ними – скрывалось в темноте. Сверху падал мощный поток света, имевший странную структуру. Он состоял из сгустков ярких шариков, напоминавших капли дождя или градины, плавно опускающиеся из неведомого источника. Касаясь новобрачных, они с шипением всасывались в тело, передавая ему свою яркость. Вскоре обе фигуры засветились равномерным белым огнём. Свечение проникало всё глубже в плоть, которая, – в свою очередь, – становилась прозрачной как стекло.
Когда свечение достигло сердец, те вспыхнули и расцвели оранжевыми лепестками. Будто живые цветы шевелились в Артёме в Нём и Мэльвин. От движений лепестков прозрачная плоть начала изнутри таять. Радужные ручейки стекали по стенкам и своим теплом пробивали дорогу вниз. Цветы росли, а пространство вокруг них расширялось. Вот уже от тел остались тоненькие оболочки, которые можно было видеть только тогда, когда взгляд скользил по их краям. Фигуры стали похожи на герметичные вазы, заполненные водой, или на колбы причудливых лампочек, где цветы играли роль раскалённых спиралей. Стенки оболочки находились на таком расстоянии, что лепестки не могли их растопить.
И тогда сверху опустились два стальных бура. Они просверлили в оболочках отверстия и те, сначала, покрылись сетью трещинок, а затем осыпались и, как льдинки в тёплой воде, растаяли. Освобождённые цветы вспыхнули ярким пламенем и взмыли вверх. Артём Он и Мэльвин, стоящие перед алтарём, почувствовали острую боль в груди, и на миг потеряли сознание. Руки свидетелей подхватили их и не дали упасть.
Священник, очень похожий на Кара Басса, воздел над ними два венца, накрыл оба цветка, и прочёл молитву. Обертоны его голоса звучали как пронзительный визг скрипок, скрежет виолончели, пищание флейты, уханье контрабаса и блеяние лютни. От этих звуков жидкость в котле забурлила и вспучилась большими пузырями. Когда она загустела и приняла матово-белёсый оттенок, Кара Басс водрузил резервуар на алтарь, опустил в него стеклянную трубку и, огласив в неё нараспев акт о заключении брака, выдул кошмарное резиноподобное существо, состоящее из двух сросшихся в коитусе тел.
Алтарь превратился в колоссальное ложе с чёрными драпировками и балдахином. Приводимые в движение дыханием постановщика тела колыхались и извивались, издавая то ли стоны, то ли всхлипывания, то ли вздохи. Брачное ложе ходило ходуном, словно лодка, прыгающая по волнам превратностей судьбы, а над ней сверкали два цветка. Два зрачка. Это парил, распластав гигантские крылья, чёрный аист и тянул клюв к резиновому монстру, погружал его в плоть, заставляя существо корчиться и от боли, и от наслаждения одновременно.
Оглушительный стрёкот цикад, – последнее, что запомнилось супругам. У Мэльвин случился обморок, и Артём Он склонился над ней, дабы привести жену в чувство. Когда к Мэльвин вернулось сознание и их взгляды встретились, каждый увидел в глазах другого самого себя, прищурившись, смотрящего изнутри в дверной глазок.
В этот момент вспыхнул яркий свет, а стрёкот цикад превратился в громовые аплодисменты, среди которых росли крики «Браво!» Актёры оторвались друг от друга и изумлённо уставились в битком набитый многотысячный зал, скрывающий зрителей за индивидуальными входными дверями с крепкими замками и выпуклыми глазками посередине…
Успех был ошеломительным. Газеты пестрели восторженными рецензиями. Театроведы, искусствоведы и прочие знатоки культур-мультур взахлёб хвалили удачный дебют, а имя постановщика стало очень частым гостем в титрах многих телепередач. Актёров тут же выдвинули на соискание государственных премий и представили к очередным званиям. Артём Он и Мэльвин купались в лучах славы. Предложения от кинопродюсеров и антрепренеров сыпались как из рога изобилия. Но самих героев охватила какая-то необъяснимая апатия. Они чувствовали, что расстались с чем-то очень родным и близким. Что-то тёплое покинуло их, образовало холодную пустоту, и бороться с ней не представлялось возможным.
Первой дрогнула Мэльвин. Постепенно она перестала сопоставлять себя нынешнюю с собой прежней, отчего всё дальше и дальше уходила от своего Я. Внимание женщины переключилось исключительно на форму. Пустоту внутреннюю Мэльвин старалась заполнить единственным, по её мнению, действенным способом, – неукротимым сексом. Один Артём Он её уже не устраивал, хотя его потенциала хватило бы на коллектив швейной фабрики. Но первая брачная ночь, проведённая на глазах тысяч тайком участвующих в ней зрителей, оставила между её ног незаживающую, сладостно саднящую рану.
Мэльвин завела любовника. Потом – двух. Трёх…
Мало…
Партнёры менялись, как перчатки… Как колготки… Как прокладки…
Но чем больше мужчин погружалось в её плоть, тем ненасытней становилось её лоно. Ведь пустота увеличивалась. Мэльвин потихоньку сходила с ума, а Кара Басс не мог нарадоваться её возрастающему актёрскому мастерству.
Вслед за Мэльвин участь раздвоения постигла и Артёма Его. Его человеческое становилось всё более человеческим, а собачье – всё более собачьим. Он запил, вступил в члены секты сатанистов, не раз был замечен в сомнительных половых связях и в качестве организатора пьяных дебошей имел несколько приводов в милицию. Кроме того, он пристрастился к кокаину, которым его щедро снабжал Кара Басс.
Сеньор директор имел все основания полагать, что держит молодого человека на коротком поводке. Вдвоём они частенько сидели в его кабинете, где Кара Басс, глядя в пустые, ничего не выражающие глаза актёра, откровенничал и, раскатывая по фарфоровой досочке щепотку кокаина, делился некоторыми сугубо конфиденциальными сведениями. В частности он поведал о том, что центр его резиденции находится на стыке пространств, коих во вселенной бесчисленное множество. У всех у них имелась единственная точка пересечения, но каким образом Кара Басс её нашёл – Артём Он то ли не помнил, то ли не понял, то ли режиссер не удосужился объяснить. В этой точке сеньор директор заложил свою империю. С одной стороны она являлась парком развлечений, с другой – древним монастырём в дебрях тайги, с третьей – фешенебельным административным зданием крупного автозавода, с четвёртой – ракетодромом на некоем мысе, с пятой – черепом мифологического великана в золотых доспехах, во всеоружении, пялившего пустые глазницы в крышку соркафага, с шестой – центральной площадью средневекового города, с седьмой – космическим пространством между какими-то галактиками, и так до бесконечности. Артём Он, слушая и не слушая, путешествовал во всех этих измерениях.
В другой раз, накачавшись «Гжелкой» и «Балтикой N 9», Кара Басс разговорился больше обычного. Как человек широких взглядов и интересов он имел ряд хобби: владел грандиозной галереей картин, включающей весь спектр живописи от египетских фресок до полотен Валежио, имел лучшую в мире коллекцию денежных эквивалентов, арсенал холодного оружия жителей палео- и неолита, колоссальное собрание засушенных вирусов, бацилл и бактерий, а также выращивал экзотические цветы. Взглянуть на них он и предложил Артёму Ему.
Для того, чтобы увидеть их, нужно было попасть в точку пересечения пространств. Для этой цели Кара Басс пользовался неким магическим предметом. Предмет походил на шестиугольные счёты, в которых спицы тянулись от угла к углу и пересекались в центре. На каждой спице был насажан ряд костяшек, отличающихся по форме и по цвету. Манипулируя ими, можно было попасть в любое измерение.
К сожалению Артём Он не разглядел, какую комбинацию набрал Кара Басс. Кое-как они встали в начертаный круг, директор встряхнул счётами, и налетевший ураган закружил их волчком. Когда завод закончился, они оказались в просторном парнике. Артём Он окунулся в многоцветие красок и запахов. Чудесные цветы немыслимых форм и бесформий, росшие и не росшие, раскрашенные и чёрно-белые, окружили его со всех сторон. Как-то так получилось, что взгляд его сразу выделил два красивых оранжевых цветка с живыми лучами-лепестками, что висели под самым потолком. Он узнал эти цветы, и воспоминание током прошибло его мозг. И тогда всё стало на свои места. Он понял, что означали все эти растения. Всё негативное, происшедшее с ним и Мэльвин за последнее время, сфокусировалось на одном человеке.
Кара Басс! Это он виновник их бед и несчастий! Глубина и цинизм злодеяний Кара Басса потрясли Артёма Его. Теперь он знал, что нужно делать и сделал бы немедленно, не будь так пьян…
Вскоре они вернулись в кабинет. Артём Он запомнил, куда Кара Басс положил магические счёты, и, решив их выкрасть, принялся усиленно спаивать сеньора директора. Но хотя Кара Басс был пьян в стельку, он не позволил себе заснуть, пока не убедился, что первым вырубился актёр. Только после этого он захрапел, откинув голову на спинку кресла. Артём Он схватил счёты и, стараясь не падать и не задевать углы, поплёлся домой. Охрана – две дюжие зубастые пиявки – выпустила его из офиса бес проблем. Стража успела привыкнуть к их посиделкам и так же, как хозяин, потеряла бдительность. Впрочем, на этих бандюг никогда нельзя было положиться полностью.
По пути Артём Он продумывал план действий. Для начала он решил скрыться в одном из пространств. Затем нужно было узнать комбинацию, открывающую доступ в нулевую точку, и отправиться за пленёнными сущностями. На беду он не знал ни одного шифра. Оставалось единственное – набрать наугад и посмотреть, что из этого выйдет.
За ближайшими кустами он скрупулёзно изучил магические счёты. В центре их спицы переплетались таким хитроумным образом, что любую костяшку можно было без труда переместить с одной оси на любую другую. Костяшки изображали фигурки людей и зверей, пребывающих в различных эмоциональных состояниях. Они слабо светились и пульсировали, словно дышали, и были обжигающе холодны. Проблема выбора предстала перед молодым человеком во всей своей красе. Он решил положиться на волю случая: закрыл глаза, крутанул счёты и ткнул в костяшки пальцем.
Первой была фигурка человечка с тремя глазами и непомерно длинным носом. Вторая попытка выявила спицу, на которую переместится первая фигурка. Это был ряд животных, очень похожих на кошек. Собравшись с духом, Артём Он соединил человечка с кошками и встряхнул магическим предметом. Ничего не произошло. Тогда он вспомнил, что необходимо встать в круг. Острым прутиком он замкнул себя в окружность и повторил все действия. Знакомый ураган завертел актёра юлой, и тот вдруг очутился на краю леса, у стен старого монастыря. Артём Он сообразил, что, скорее всего, именно об этом монастыре ему рассказывал Кара Басс.
Лес показался Артёму Ему подходящим местом для укрытия, и первые шаги вглубь убедили его в верности этой мысли. Буквально через десять шагов он заблудился и бродил три часа, покуда не вышел на поляну, скрытую от глаз стеной деревьев, болотом и буреломом. «Хорошее место, – подумал он. – Я построю здесь дом».
Довольный результатом, Артём Он вернул костяшку на место и оказался на своей улице. Радостно взбежав по лестнице и войдя в квартиру, он застыл в изумлении. Актёр впервые узрел весь размах трагедии. По дому ходила, стояла, сидела, лежала, пила, курила, смеялась и ругалась толпа незнакомых мужчин. Они демонстрировали полное равнодушие к хозяину, или, быть может, просто не замечали его, принимая за одного из своих. Периодически они по одному, или парой-тройкой, ныряли в спальню, из которой вскоре раздавались сладострастные крики Мэльвин.
И вот тут Артём Он взбесился. Перед ошарашенными любовниками предстала разъярённая собака-берсерк. Страшно вспомнить, что происходило дальше. Трещали кости. Разлетались клочья кожи и мяса. Стены покрылись толстым слоем выбитых мозгов, а разодранные внутренности кучами дымились на полу. Кровь лилась рекой. Никто не выжил в той бойне. Тех двоих последних, что в спальне облепили тело Мэльвин, Артём Он растерзал тут же, на брачном ложе, окатив содрогающуюся в оргазме жену, с головы до ног волной крови…
Это был прощальный, произведший ошеломляющий фурор спектакль с участием знаменитого дуэта, все сборы от которого пошли на пожертвования родным и близким растерзанных Артёмом Им любовников своей жены.
По окончании спектакля Артём Он собрал в своей гримёрке лучших друзей на прощальную вечеринку, где и объявил, что они с Мэльвин уходят из театра. Пьер? О!! уговаривал их остаться. Он плакал, представляя разлуку с Мэльвин, в которую был влюблён так, как может быть влюблён только призрак. Эрли Куин между стаканами водки сокрушался о том, что теперь все роли Артёма Его перейдут к нему, и придётся вкалывать втрое больше. Но, тем не мение, решение было принято, и Артём Он с Мэльвин тихо ушли, оставив друзей в разгаре гулянки…
На поляне, в глубине леса, Артём Он построил добротный двухэтажный дом, благо, переигравши уйму персонажей, научился любому ремеслу. Мэльвин проявила себя великолепным дизайнером. Интерьер и убранство комнат, а также разработку систем сигнализации и охраны, она продумала до мелочей.
Когда с постройкой жилища и обустройством его безопасности было покончено, внимание Артёма Его переключилось на старый монастырь. Монастырь, как одно из состояний предприятия Кара Басса, являлся единственной верёвочкой, правда, свитой в клубок, распутав которую, можно было попасть к заветной цели.
На заре времён, на месте монастыря располагалось языческое капище. Когда окрестности заполнились крестниками новой христианской веры, оно превратилось в форпост веры старой и с тех пор так им и оставалось. После раскола церкви в нём приютились староверы, – они и обнесли убежище каменной стеной, – а после прихода большевиков, туда въехали нововеры, не пожелавшие внять передовым идеям коммунизма. Вскоре их места заняли потомки большевиков, в свою очередь не захотевшие отречься от старого мира и его богов.
Недавно в монастыре открылся филиал Священной Инквизиции. В глубоких подвалах не переставая полыхал очищающий огонь, а по ночам из-за стен слышался приглушённый звон цепей, стоны мучимых еретиков и скрип несмазанных тормозов чёрного фургона.
Артём Он подозревал, что деятельность, развернувшаяся в подвалах монастыря, напрямую связана с деятельностью Кара Басса. Он поставил себе целью выяснить это, проникнуть внутрь и найти способ вызнать нужную комбинацию костяшек. Не привлекая лишнего внимания, он в образе собаки каждый день появлялся у стен святой обители, сдружился с местными шавками, и те показали ему тайный лаз во внутренний двор. Но едва Артём Он высунул присыпанную землёй голову наружу, как оказавшийся рядом дворник огрел его метлой, и актёру пришлось спешно ретироваться. На том дело и застопорилось. Всякий раз, ранним ли утром, поздним ли вечером, в полдень, или в полночь, всегда, у выхода из подземного лаза находился проклятый дворник с неизменной метлой.
Тем временем Мэльвин, ожидая мужа, сильно скучала в одиночестве и тосковала по живому обществу. Вырванная из привычной среды, она задыхалась от нехватки внимания и желания с кем-нибудь поболтать, посмеяться, поплакать и переспать. Чтобы хоть как-то отвлечься от грустных мыслей, Мэльвин занялась благоустройством приусадебного хозяйства, земледелием и животноводством. Вокруг дома она разбила цветочные клумбы, огород, картофельные грядки, арбузную бахчу, фруктовый сад, пшеничные и хлопковые поля, а за ними разместила пасеку. Окрестные леса кишели всякой живностью, и Мэльвин очень быстро нашла среди неё друзей и молчаливых собеседников. Ей легко удавалось приручить и волка, и единорога, и змею, и кузнечика, и дождевого червяка. Да оно и неудивительно. Ведь Мэльвин происходила из рода лесных фей. Её родители были друидами, а дедушка с бабушкой – и вовсе детьми Богини Дану. Поэтому хозяйство Мэльвин вскоре насчитывало два десятка глухарей и тетёрок, дюжину зайцев, пару свиней с выводком, пяток овец и буйволиц. В конюшне стояла готовая вот-вот ожеребиться среброногая единорожица, а в стойле – два карликовых таёжных кентавра. Надо сказать, что таёжные кентавры ни к чему кроме пахотного ремесла способностей не имели, потому как ещё в раннем детстве с молоком матери всосали вкус перебродившей черники и болотной морошки. А алкоголь, как известно, пагубно сказывается на мозговой деятельности. Кроме всего прочего, в искусственном пруду весьма недурно плодились карпы, судаки, осетры, горбуши, тунцы, устрицы, креветки и кальмары.
В общем, как видите, тосковать и страдать от безделья, вроде бы, было некогда, но Мэльвин всё же тосковала и страдала. Ещё бы, ведь всё это хозяйство находилось в её голове. Да, оно существовало и приносило реальные плоды: на столе всегда имели место быть свежий хлеб, мясо, рыба, икра, овощи, фрукты, яйца, мёд, молоко, масло, сыр, творог, вино и ещё много чего, но… Сердце, вернее его отсутствие, рвалось туда, под лучи софитов и следящих прожекторов, в толпу обожателей и почитателей, в богему, элиту, бомонд… Но всякий раз в её грёзы злым демоном врывался образ Кара Басса, и Мэльвин, дрожа от страха, пряталась под кровать, как когда-то в далёком детстве скрывалась от Санта Клауса, сексуально домогавшегося её каждое Рождество.
Так, – ни живая, ни мёртвая, – она лежала под кроватью до позднего вечера, пока не приходил Артём Он. Только тогда Мэльвин оставляла своё убежище и, орошая слезами пушистую грудь мужа, жаловалась на свои страхи. Артём Он успокаивал её как мог. Смешил. Укорял. Удивлял. Злил. Умолял и пугал. Поил валерианкой, кумысом и водкой. Учил медитировать. Применял гипноз, методы физиотерапии и психоанализа… В постели, обнимая любимого, Мэльвин чувствовала, что успокаивается, и к тому моменту, когда измученный супруг уже крепко спал, полностью брала себя в руки…
– Вот так мы и жили, пока не появились вы, Ина, – закончил свой рассказ Артем Он.
Свечи догорели наполовину. Мэльвин тихо мурлыкала под собственный аккомпанемент, а буряту Ина казалось, что он сам прожил всю эту историю.
– Значит, вы так и не попали в монастырь? – спросил он.
Артем Он покачал головой.
– Нет. Этот проклятый дворник… Знаете, я иногда думаю, что он вообще не живой человек, а некое охранное устройство, приставленное к той подземной дыре. Но если это так, почему бы ее просто не забетонировать?
– Бесполезно, – сказал Ина. – Дыра существует сама по себе, как идея. Не хватит никакого бетона на все проявления этой дыры.
– Понимаю. Универсальная дыра и при ней универсальный дворник с метлой – как образы свободы и ее границ?
– Не совсем точно, но, в принципе, верно.
– Как же попасть в монастырь?
– А стоит? Есть масса других способов добраться до Кара Басса.
– А дворник с метлой?
Ина рассмеялся.
– Дворник с метлой стоит у подземной дыры, а мы войдем через центральный вход, где перед нами ещё и откроют двери.
– Хм! – усмехнулся Артем Он. – Интересный поворот. Я о нём не думал. Действительно, пока я в роли беглеца, я и веду себя соответственно. Я стараюсь незаметно, тайком, проникнуть к Кара Бассу, и тот, просчитывая мои действия, строит свою защиту. Следует изменить стратегию… Когда приступим?
– Завтра, – сказала Мэльвин.
Она подошла к Артему к Нему и положила руки на его плечи.
– Завтра. А сейчас, мальчики, пора спать. Я постелю нам наверху розовое бельё. Ина, хотите принять ванну?
– Спасибо, Мэльвин, с удовольствием. Но я не расслышал, где я лягу?
Мэльвин распахнула удивленные глаза.
– Наверху, любимый. Обязательно сходите в ванну. Вам надо вымыть уши, а то вы плохо слышите.
Артем Он рассмеялся.
– Не волнуйтесь, Ина. Просто ложитесь спать, и всё.
– Конечно, просто ложитесь спать, и всё, – подхватила Мэльвин. – Нам будет хорошо спать вместе.
Бурят Ина не нашёлся, что сказать, и пошёл в ванну. Но когда освежённый, выбритый, в пахнущей клубникой пижаме он поднялся наверх, то к своему облегчению увидел, что кровать пуста. Он лег и быстро заснул, а проснулся от кукареканья тетеревов и глухарей. Внизу ожидал легкий завтрак: манная каша, яйцо всмятку, булочка с маслом-с мёдом и стакан кипячёного молока.
Артем Он ушел на станцию встречать Пьер? О!! и Эрли Куина, а Мэльвин ознакомила следопыта с приусадебным хозяйством. После этого в летней ротонде она усадила Ина за парту, а сама с указкой примостилась на баллюстраде.
– Итак, любимый, начнём урок правописания, – сказала она тоном учительницы начальных классов. – Знаете ли вы, как правильно писать?
– Догадываюсь, – улыбнулся Ина. – Нужно взять перо и, начиная слева…
– А вот и неправильно! – радостно перебила Мэльвин. – правильно – это значит писать не слева, а справа.
– Разве писать справа налево – правильно? – удивился следопыт.
– Конечно. Вслушайтесь – пра-во-пи-са-ни-е. Улавливаете смысл? Сейчас все так пишут. Техника очень простая. Вы видите – перед вами зеркало. Возьмите его, поставьте справа от листа и начинайте писать справа налево, глядя в отражение. Это и есть настоящее правописание. Напишите сочинение на произвольную тему. Начинайте… Нет, любимый, – она положила ладошку на его руку, готовую двинуться слева направо. – Справа налево вы должны писать здесь, а не в отражении.
Ина задумался, с какого права ему начать, и решил написать о праве на свободное изъявление своих прав, изложив его справа налево. Он увлёкся и писал два часа, закончив труд фразой-лозунгом: «Каждый, право, имеет право на то, что слева, и то, что справа!»
– Хм, – усмехнулась Мэльвин, прочтя сочинение. – Для первого урока вполне достаточно. – А теперь займёмся арифметикой. Допустим, некто ударил вас по одной щеке. Вопрос: сколько небитых щек осталось?
– Три.
– Как – три?! – изумилась Мэльвин.
– Одна моя и две некто.
– Значит, по-вашему, два минус один ровно трем?
– Смотря в каком контексте.
– Но ведь это аксиома!
– Нет, Мэльвин, это догма. И если вы сможете от нее абстрагироваться, то поймёте, как она глупа и нелепа.
– Но на этой догме строится вся математика!
– Это-то и печально.
– Вы несносный человек, Ина! – воскликнула Мэльвин, по-детски обидевшись. – Вас невозможно ничему научить!..
В это время появился Артём Он в сопровождении Пьер? О!! и Эрли Куина. После многодневной тряски в плацкартном вагоне без белья и, естественно, без матрасов вид у обоих был помятый.
Когда призрак увидел Мэльвин, его радости не было предела. Он вился над ней и кружился, засыпая ворохом свежих стихов, сочинённых в прокуренном тамбуре. Эрли Куин, раскрыв разрисованный шариковой ручкой чемодан, первым делом осмотрел свой топор и высказал желание вымыться, поесть, выпить и пойти на охоту.
Пока Мэльвин и Пьер? О!! накрывали на стол, Артём Он рассказал буряту Ина о странном человеке с неприятной внешностью, встреченном на перроне станции. Бледный, одетый в длинный серый макинтош и широкополую мятую шляпу, он, казалось, только что вынырнул из-под дождя. Человек явно старался не привлекать к себе внимания. Он пристроился за троицей и в стиле заправского шпика проследовал за ней до стен монастыря. Здесь Артём Он заподозрил неладное и решил избавиться от таинственного преследователя. Напустив на себя образ злой собаки, он с лаем выскочил из-за угла и обратил незнакомца в бегство, после чего по пути домой некоторое время путал следы, сбивая с толку возможную погоню.
– Если не ошибаюсь, я знаю этого человека, – сказал, насторожившись, Ина. – Это До Ре Март, странствующий скальд. Но я не понимаю, как он оказался здесь и почему следил за вами.
– Да, это странно, – согласился Артём Он. – Похоже, он ехал в поезде вместе с Пьер? О!! и Эрли Куином и знал, куда те направляются. Мне очень не нравится всё это. Может, следовало его нейтрализовать?
– А если его приезд – случайное совпадение? До Ре Март говорил, что много путешествует, собирая местный фольклор.
Артём Он покачал головой.
– Самое непонятное и неприятное, Ина, Эрли показалось, что он видел его в отделе кадров дирекции Кара Басса, когда стоял в очереди за авансом. Но, зная предубеждённость Эрли, например, к семитам, я могу лишь принять к сведению его подозрения. Впрочем, он и сам не может поручиться за свои слова.
– Тем не менее, это событие подтверждает, что нам следует торопиться, и подстёгивает к реальным действиям, – сказал следопыт. – Даже если До Ре Март оказался здесь с неким тайным поручением, сможет ли он до завтра найти место нашего пребывания?
– Нет, нет, – Артём Он категорично замахал рукой. – Исключено. Я абсолютно уверен, что не сможет, даже если у него будет в запасе и неделя. Кроме того, не забывайте о наших декорациях.
– Отлично. Тогда завтра мы отправляемся к Кара Бассу, туда, где он не сможет узнать ни вас, ни Пьер? О!! ни Эрли Куина.
– Куда же это? – удивился Артем Он.
– В его прошлое.
– Да, но каким образом мы туда попадём?
– На машине времени. Сегодня ночью мы её соберём. Чертежи у меня с собой.
– Но где находиться его прошлое?
– Я думаю, там, откуда происходит его имя. Оно имеет тюркские корни: Кара – чёрный, Басс – либо босс, либо бес.
– Хорошо. Но я хочу взять с собой Мэльвин. Здесь ей оставаться небезопасно.
– Разумеется. Вместе – мы уже не одни, а друг с другом.
Тут в комнату вошел обёрнутый полотенцем Эрли Куин. Он шлёпал мокрыми ногами и обтирал с лица грязную мыльную пену.
– У тебя там, это… ванна забилась, – сказал он глухо. – Есть дуршлаг?
– Зачем? – удивилась Мэльвин, выглянувшая из кухни.
– То есть, нет… этот, как его… шлямбур!
– Какой еще шлямбур?
– Ну для ванны, какой же ещё, – раздраженно уточнил Эрли.
– Может, вантуз? – поправил Артем Он.
– Тьфу, блин! Да, вантуз.
Мэльвин пожала плечиками.
– Конечно, есть. В серванте, на полочке, рядом с другими приборами.
Даун, тихо негодуя на засилье иностранных слов, прошлёпал на кухню, по пути незаметно ущипнув Мэльвин за попку.
– Зачем у тебя в серванте с посудой вантуз? – спросил Артём Он, повернувшись к жене.
Красавица состроила презрительную гримаску.
– У хорошей хозяйки всё должно быть на своих местах, – ответила она с достоинством. – Или, может, ты не считаешь меня хорошей хозяйкой, а, любимый?
Из кухни вышел Эрли Куин. Продолжая бормотать, он проследовал в ванную. В руках он нес механический миксер.
– Вот видишь? – промурлыкала Мэльвин и потёрлась щёчкой о плечо супруга. – Но, честно говоря, я не знала, что эта штука называется примус…
(продолжение следует)