Золотая осень. Ясное холодное небо. И последнее солнце, в котором еще можно греться.
Электричка. По вагону проходят люди и, как ленивые сонные мухи, всё мимо, в другой вагон, или садятся на веселые оранжевые сиденья. И сидят. И дремлют, как будто закончили все дела и им остается только спать, спать, спать.
- Газеты! Журналы в дорожку! – даже продавцы уступают всеобщей лени и бормочут себе под нос, не для торговли, а по привычке – Газетки… журнальчик за май… с программой на завтра… дешево…
Тут, в уголку у самой двери, притулился мужик и пожирает шаурму куриную в лаваше за 35 рублей. Там прыщавая подростковая девица пожирает роман Донцовой в мягкой обложке за 35 рублей. Все как обычно… Как обычно… Скоро мужик обнаружит в куриной шаурме кошачий хвост. Девица поймет, что роман Донцовой похож как однояйцевый близнец на роман Дашковой. И мужика, и девицу станет подташнивать. Вот она – мировая неустроенность… Уж лучше спать…
Ясное небо. Последнее солнце.
У окна сидит девушка. Жгуче рыжая. Крашеная, конечно. Но какая гармония рыжего! Волосы, солнце, осенние листья! Веселые сиденья в электричке… Набирает смску и светится счастьем: «Андрюшенька! Заинька! Как здорово, что ты есть на свете! Я тебя безумно люблю!!! 1000 раз целую в носик!» Сопли в сахаре. Она счастлива. Счастлива абсолютно, безгранично, как бывают счастливы дети и дуры.
Белобрысая девушка напротив отвлеклась от книги и посмотрела на рыжую. «Наивность херова! – думала белобрысая – чему радуешься? Влюбилась? Ну-ну… Дурища… Кинет он тебя!!! По любому». Белобрысая - в очках, волосы затянуты в пучок, читает теорию квантовой физики на французском языке. Через два часа ее собьет на перекрестке машиной, и она умрет, не приходя в сознание.
Между тем рыжая девушка сияет ярче солнца. Смотрит в окошко, беспричинно похохатывает. Заметила в раме жирную черную муху. «Дохлая что ли?» Постучала пальцем по стеклу. «Значит, дохлая…»
И тут боковым зрением – слепящее белое пятно. Альбомный лист. Пока рассматривала муху, на край лавки подсел мальчик. «Замухрышка, а еще рисует…» Мальчик или парень, бох знает, сколько лет, невзрачный, серенький, волосики жиденькие. Огромная нижняя губа достает подбородка. Еще чуть-чуть и закапает слюна. Рыжая вынесла вердикт: «М-да-а-а-а…». А мальчик вытащил из папки карандаш и стал рассматривать пассажиров.
Линия, другая, третья! Карандаш забегал по листу!
Овал лица! Округлые плечи! Кисти рук!
Минута! Еще! Еще! Девушка!
Рыжая посмотрела искоса: «На белобрысую запал? Она же толстая!» А мальчик рисовал, рисовал. Быстро! Быстро! Быстрее! Словно боялся потерять секунду времени. Да, девушка напротив. Как ясно выступили черты! Как четко проявилось сходство! В очках! И все-таки… все-таки было что-то комическое в его рисунке. Волосы в пучке! Да… определенно… комическое… ЧИТАЕТ! Нет, не карикатура… ТЕОРИЮ! А что-то манящее, светлое… КВАНТОВОЙ! Как будто… ФИЗИКИ! Он один знал правду… ФРАНЦУЗСКОМ! И рисовал ЕЁ так… ЯЗЫКЕ! Как она есть!!! «Через два часа…»
«Хм… а он талантлив - подумала рыжая – что-то в его рисунке такое эдакое…» Мальчик заметил, что за ним наблюдают, поднял глаза, смутился и виновато улыбнулся.
Ранняя весна. Ясное холодное небо. И первое солнце, которому еще все равно.
Электричка. Люди снуют туда-сюда и еще раз «сюда» и электричка постепенно набивается битком. Вот торгаши один за другим волокут свои баулы с товаром:
- Будильник! Будильник! Кому будильник?!
Сидит цыганка, трескает шаурму и читает Донцову. Все-таки есть в мире что-то вечное. И все довольны неустроенностью мира.
-Мама! Мама! Это муха? А что она носится как больная?
- Только проснулась.
- А она что? На свободу хочет?
- Наверное.
- А давай ее выпустим?
- Лучше задавим.
- Ма!..
Хрясь!
- Мам, а может, она жить хотела…
- Может.
Холодное небо. Первое солнце.
Девушка. Рыжий цвет давно истерся. Корни волос отрасли и обнаружили природный мышиный оттенок. Бледная. Никакая. Потерянная.
«Вот гад… Ничего не жалела! Андрюша – то! Андрюша – это! А он? Кисуля, извини! Кисуля, занят! Твою мать!!! Да чем же ты был занят? Пальцы сосал? Что? Не нужна? Не звонишь? Ну и хер с тобой! Иди к черту! жжет… жжет… ноет… Проваливай к черту! Сукин сын! Раз! Два! Три! Забыли! Казел! Тварь! Дрянь! Проститутка! Я тебе дам «кисуля»! Три!!! Забыли! Ублюдок! Андрей… вернись… задыхаюсь… плохо…»
- Будильник! Будильник! Кому будильник?!
Глаза мутные… Еще чуть-чуть и слёзы… Смотрит в пол. Ноги… сапоги забрызганы. И у соседского дядьки тоже забрызганы… и у тетки забрызганы… и у всех забрызганы! «Вагон уродов!» И вдруг!
Белый всполох! Человек напротив. Альбомный лист. И рука рисует быстро-быстро, будто опаздывает… На безымянном обручальное колечко.
Взгляд-молния – в лист!
Взгляд-молния – в лист!
«Неужели меня?»
Взгляд-молния – в лист!
Она удивленно уставилась на него. Взгляд-молния! Замер… Глаза в глаза… Он один всё знал и рисовал как есть…
Она виновато улыбнулась…
-Будильник! Будильник! Кому будильник?!..