Дай мне!
Больше, чем просто любовь.
Дай мне!
Больше чем страсть, что проходит словно боль…
АРИЯ
Зареветь, убежать,
Или дверь на замок
И лежать и молчать
Изучать потолок.
И мечтать не как все.
Целовать небеса.
Потолок, карусель,
Полчаса... Полчаса...
ТАТУ
Неожиданно - будто удар во время сна. Горько – как дым от плохих сигарет. Слезы? Только вода, стекающая с мокрых волос.
...Гала-концерт «Весны». Место действия – Театр оперы и балета. За кулисами толпятся, спотыкаясь о неубранное сценическое оборудование выступающие и сочувствующие - друзья и подруги. Лучшее из всех предоставленных суду жури номеров. Миниатюры, пародии, танцы.
На сцене – по всему видно, профессиональные танцоры, трое: две фигуристые девицы в коротеньких, дальше некуда, обтягивающих платьицах коровьей расцветки и молодой человек, в такого же цвета шляпе и штанах. Фонограмма соответствует представленному на сцене – Том Джонс увещевает какую-то подругу, что она его секс-бомба, а девицы демонстрируют что это такое. Проносится слушок, что экономисты – самый богатый факультет – наняли этих танцоров. Это не единственное преступление, приписываемое эконому. Журналисты поговаривают, что именно они ответственны за пропажу задника, чье место сейчас занимает... Все верно, именно экономический.
Виталик стоит у стены, одной из тех, что отделяет зал от кулис. Рядом куча народа, половину из которой он не знает. Он не принадлежит ни к числу выступающих, да и вообще ни к одному из представленных здесь факультетов. Темно, свет идет только от прожекторов над сценой. С того места, где пристроился Виталик, виден проход на противоположной стороне, где также полно людей. Кто-то забрался на металлическую конструкцию, чье предназначение так и осталось непонятным.
Танцоры уже удалились под апплодисменты. Ди-джей Слава – по слухам гей – что-то говорит, но половины слов здесь не разобрать.
Виталик с приятелями – журналистами. Он автор того задника, что претендовал на первое место.
Режиссер журфаковцев – Валя – сидит на одном из неизвестно откуда притащенных стульев и со злобно-сосредоточенным видом следит за выступлениями. Чуть подальше репетируют ребята, которым скоро выходить на сцену.
Очередной номер – миниатюра «Пойми меня». Забавно. Зал хорошо реагирует. Заданное слово – «мать». Один из участников – высокий, темноволосый парень с мелированием, в стильном прикиде – выкрикивает вдруг не ту фразу, какую надо. Виталик это понимает, потому что несколько раз прослушал первоначальный вариант – репетиция шла недалеко от него.
-Горький отец?! – вместо «Горький, роман» кричит парень. Зал ничего не понимает и ржет. Остальные не теряются и продолжают. Прокатывает.
Мелированный проталкивается сквозь толпу и останавливается у стенки. Его лицо наполовину в тени, но выражение досады и отчаяния хорошо видно. К нему никто не подходит – все заняты репетицией следующего номера.
Виталику скучно глазеть на сцену и он смотрит на Мелированного. Тот прислоняется спиной к стене и что-то бормочет. Виталик покидает свое место, которое тут же занимают две девчонки – одна пухленькая, в рэпперском прикиде и с вьющимися светлыми волосами, вторая в джинсах и белой футболке, темненькая. Какие-то парни тащат две длинные одинаковые палки.
Виталик подходит к Мелированному и слышит:
-Дурак... Вот дурак! Облажался, кретин, мать меня!... «Горький отец», бля...
И то же самое по второму кругу. Виталику становится не по себе. Он прекрасно понимает, что можно чувствовать, облажавшись перед огромным залом. Но сам зал этого даже не понял. Все прошло абсолютно нормально, остальные даже не сбились.
Виталик кладет руку на плечо Мелированного и говорит:
-Брось. ***ня это все. Ни хрена ты не облажался – никто же не понял. Вот если бы тебя закидали тухлыми яйцами, тогда был бы повод переживать – куда деваться от стремного запаха.
Мелированный секунду смотрит на Виталика, выпрямляется и уходит на противоположную сторону кулис. Виталик видит его, разговаривающим с какой-то толстой теткой, неизвестно каким образом относящейся к студенческому сборищу, в непонятной ярко-цветастой юбке.
Виталик пожимает плечами и пытается возвратиться на свое место с намерением досмотреть концерт. Выступления продолжаются. Зал и сами участники постепенно теряют трезвость. Становится скучно.
Виталик второй раз выбирается из толпы и направляется к выходу, где сталкивается с Мелированным. Тот улыбается и протягивает руку. Юрка.
...Ожидание. Один из самых раздражающих факторов. Плюс к этому замечательная цветовая палитра – серый день, размазанный дождем, и темно-лиловые стены в узком коридоре с низким потолком. Вокруг что-то зубрят, рассказывают очередную «литературную Санта-Барбару» по мотивам прочитанных произведений. Разумеется, не все тексты прочитаны, но участвовать в обсуждении желания нет. Впрочем, как нет и волнения, приличествующего каждому добропорядочному студенту перед экзаменом, а особенно перед зарубежкой. Но – нет. А все потому, что учеба, впрочем как и все остальное, полтора месяца назад отошли на задний план. Кто бы мог подумать, что случайное знакомство на какой-то идиотской «Весне» перерастет в нечто, совершенно иное. И так неожиданно. Обычный дружеский разговор на лавочке под пивко, краткий обмен информацией о себе, вычленение близких обоим тем – в основном искусство – и обмен телефонами «на всякий случай». Все.
...Виталик удивлен неожиданному звонку Юрки, про которого успел забыть. Предложение пошляться вместе вечерком, попить пивка – что ж, он свободен сегодня.
Совместные прогулки вскоре становятся своеобразным ритуалом. Общение выявляет всю большую общность интересов в литературе, кино и музыке. От Юрки Виталик узнает много нового. Старший товарищ – разница в два года – внимательно прислушивается к его рассуждениям. Со временем Виталик становится более открытым и уже не боится говорить о значимых для себя вещах, чего не делал раньше, опасаясь за свой внутренний мир, который довольно хрупок, несмотря на увлечение тяжелой и альтернативной музыкой и контр-культурой вообще.
...Ожидание продолжается. Не попадаешь в первую пятерку – жди. Кое-кто бежит курить, остальные не хотят рисковать – Горох почует запах.
Перспектива провести еще несколько часов в этом душном замкнутом пространстве ни малейшей радости не доставляет. Понимание того, что по идее – надо, и осознание, что необязательно. Мысль находит свое развитие.
Не обязательно. Существует возможность сдачи со следующей группой. Эта идея все больше захватывает. Альтернатива нудному сидению куда как более привлекательна. Вернуться домой пораньше и встретить новой видеокассетой и какой-нибудь вкуснятиной. Есть же вещи гораздо более приятные, чем сдача – или несдача – дурацкого экзамена. И люди, более близкие, чем кучкующиеся и стремающиеся рядом одногруппники. Есть Юрка.
...Юрка становится тем человеком, с которым все больше времени проводит Виталик. И тем, с кем он хочет это время проводить. Походы в кино, вылазки на природу с друзьями, совместные ночевки у него дома – все это вытесняет из Виталиковского сознания образы других, кроме Юрки. Эпизодический секс с малознакомыми девушками – физическая разрядка. Интеллектуальной же партнерши Виталик найти не может. Как-то говорит об этом Юрке и встречает полное понимание. Юрка называет это явление одной из причин, приводящих людей к гомосексуализму. Через некоторое время эта тема уже не встречает у Виталика такого сильного протеста.
Потом Юрка признается ему в любви. Виталик и ошарашен с одной стороны и испуган, а с другой польщен тем, что такой незаурядный и интересный человек выбирает его.
Они не видятся некоторое время, причем по инициативе Виталика. Но он понимает, что окружающий мир стал каким-то пустым и пресным. Юрки не хватает, и не хватает остро.
Юрка предлагает Виталику пожить у него, и тот соглашается, испытывая при этом ощущение счастья.
Физическая близость становится завершающим этапом духовного сближения.
...Так близко к друг другу – как сельди в бочке. Слишком много народу в одной маршрутке. Запах промокшей ткани и человеческих тел, духи вперемешку с запахом псины. «Осень» - синоним слова «дожди». И все равно одно из наиболее искренних времен года. Не эпатажная весна, предъявляющая всем и каждому «кто где срал» и в то же время призывающая ловить первых встречных с одной и той же бездумной животной целью. Не распаренное лето, превращающее людей в потных раскрасневшихся стриптизеров. Не зима, рафинированно-невинная, прикрывающая безобразие белым – в идеале – снегом. Осень честнее. Она убирает скукожившиеся листья, смывает их вместе с летней пылью, оплакивая скоротечность жизни.
Лифт прекращает свою работу вместе с летом. Пробежка на седьмой этаж – тренировка для мышц и легких. Еле слышный щелчок дверного замка и погружение в родную атмосферу...
Чужеродное. Присутствие чего-то чужеродного. Тонкий незнакомый аромат. Взгляд скользит по ковровой дорожке и натыкается на две пары обуви – одна знакомая и милая, а вторая – женская.
Не ревность, но недоумение. Юрка не на зачете. Отменили, или не назначали?
Негромкая музыка, тоже чужеродная и женский стон из-за закрытой двери зала.
Неловкость. Не приходит на ум, что сказать, если кто-то из них откроет дверь. Тишина. Смешки. Разговор.
-Да-а-а...
-Что да?
-Соскучилась я по тебе, прямо скажем.
-По мне, или по траханью?
-Деточка, не льсти себе так уж явно. Ты хорош, но вовсе не являешься незаменимым.
-Ой-ой-ой, обидеть хочешь?
-А это возможно?
-Да нет, в принципе. Я и не думал, что ты обет безбрачия примешь.
-Слу-у-ушай, ну не путай жопу с пальцем! Причем здесь это? Я и не говорила, что ни с кем сексом заниматься не буду. Ты, насколько мне известно, вообще в извращенцы заделался.
-Ну-ну. А ведь я тебе, кажется, об этом говорил, солнышко.
-Об этом? А поподробнее?
-Давай-ка лучше тему эту закроем, а?
-Знаешь, а я ведь твои слова всерьез не приняла. Я помню о них, сейчас в памяти всплыло.
-А теперь убедилась, киска?
-Ну типа того. Судя по твоим словам и присутствию чужих шмоток в твоей квартире. Или это действительно так, или ты, извиняюсь, ****обол.
-Я такими словами не разбрасываюсь, солнышко. И я тебе говорил, что будет.
-Это же мерзко.
-Я знаю. Поэтому и пошел на этот эксперимент. Я не хотел, чтобы ты считала себя королевой и…
-Короче, понятно. Ты хотел чтобы я себя чувствовала полным дерьмом из-за того, что ты заменил меня мальчиком. Так?
-Что-то вроде.
-Ладно, тебе это, видимо, удалось.
-Что именно?
-Мальчика заморочить. Потому что я себя прекрасно чувствую, и дерьмом не ощущаю.
-Солнышко, не кипятись. Это же тогда было. Я злился, мне хреново…
-Сам виноват. Но я не хочу ссориться.
-Я тоже…
-Нет, подожди. Ты меня сегодня к себе пригласил. Почему?
-Не понял?!
-Почему мы не пошли ко мне?
-Вообще-то потому, что сюда ближе, не находишь? А ты думала – у меня коварный замысел устроить групповуху?
-Отвали, блин. А твоя прелесть вдруг не вернется?
-Не думаю. У него сегодня зарубежка. Аж достал всеми этими текстами. Раздражает.
-Козел ты, все-таки!
-Ну извини, солнышко.
-У меня вопрос возник: а твой мальчик, он про меня-то знает? Вообще про всю подоплеку происходящего?
-Да ты что? Нет, конечно! Я же, вроде, верный.
-Ага. Как петух в курятнике.
-Слушай, ну чего ты меня все подкалываешь?
-Потому что нечестно это.
-Да ладно тебе! Ему это нравиться.
-То, что ты ему, по сути, наврал?
-Не совсем так. Во время исполнения какой-нибудь роли ты должен верить в то, что играешь. Так что все честно.
-Ты так считаешь? Ну и зараза же ты. Хотя, видимо это меня в тебе и привлекает. Только дальше-то что?
-Там посмотрим.
-Нет. Не пойдет.
-Пойдет, киска, именно так и пойдет. Виталька – мой тыл, запасной вариант, понимаешь? Если вдруг ты опять куда-нибудь вздумаешь податься. Искать какую-нибудь шалаву мне не катит – здоровье дороже. К одиночеству я не привык, ты знаешь. Да и вообще, он хорошо вписывается в интерьер. И не ломается. Дает когда я хочу.
-Всегда?
-Да.
-То есть, твой мальчик лучше меня?
-Я не это сказал. Лучшая замена. Эксперимент удался.
-Так ты его что, не любишь?
-Шутишь? Уж ты-то должна знать: любить и трахаться – вещи разные. Тем более, что это я делаю скорее из интереса.
-Лабораторное исследование…
-Типа того. Набор методов воздействия.
-Засранец.
-Может быть.
-А он что, тебя правда любит?
-Никак эту тему не оставишь?
-Нет.
-Да, любит. Мне пришлось приложить немало сил, между прочим.
-Ну и?
-Не слишком легко постоянно изображать из себя понимающего друга.
-То есть на самом деле…
-На самом деле мне он нужен вместо порнушных журналов или Резиновой Зины. И я прекрасно знаю, что он не залетит.
-А зачем тебе тогда я?
-Потому что я тебя люблю.
-Что-то я сомневаюсь, что ты можешь это.
-Из-за него?
-Из-за эксперимента. Жестоко.
-Нет. Я дал ему многое. За все надо платить. Не считаешь, что если человек ведется на заведомую ложь, он заслуживает наказания?
-И что это будет?
-Я ему необходим. Он уже половину своего мирка заменил мною и моими потребностями. Но меня лично он уже утомил. Прилипчивый и сладкий.
-Тогда зачем?
-Потому, что мог. Был зол. Хотел. Было интересно. Особенно то, как он вел себя в первый раз – прямо девственница на приеме у гинеколога. Слушай, короче…
Стыд. Ощущение провала и трещины где-то внутри, может в том месте, что называют душой. Непрошеные слезы, разъедающие окружающее пространство. Серная кислота.
Топот по лестнице – вниз, еще пролет, еще и еще. Под дождь.
Грязь. Грязь вокруг, ее много, но не больше, чем внутри. Мерзость, гниль. Нахлынувшая тошнота и рвущийся крик. Прижатая к губам рука сдерживает и то, и другое. Ощущение предательства. Предал и содрал кожу перед глумящейся толпой, обнажил все.
Ошибка. Самая большая в жизни ошибка. Талантливая игра. Столько времени – продержался. Сколько еще? А потом – «пшел вон, щенок!»?
Ужас перед одиночеством. Неизбежность, неотвратимость. Падение. Водоворот. Лицо мокрое от дождя, и от слез. Тело дрожит от холода, и от отвращения к самому себе. Грязь на кроссовках, и в душе.
«Мне кажется... только ты не говори ничего сейчас, Виталька... Кажется, я люблю тебя... Подожди, подумай немного... Я пойду...»
«Не уходи!... Я не смогу без тебя... Мне стыдно своей слабости, знаю, что унижаю себя этим, но молю – не уходи! Ты мне так нужен, я не хочу тебя терять! Люблю, больше всех, больше жизни!... Не метафора – правда...»
Любовь больше жизни. Жизнь меньше любви. Жизнь без любви – нет, жизнь без него. Ответ отрицательный. Не получается. Невозможно. Как существование на Венере. Планета любви с кислотной атмосферой.
Отчаяние. Вакуум. Черная дыра, втягивающая в себя все.
Бесчестность. Беспринципность. Но – нежность. Но – понимание. Но – страсть. Игра?
Лабиринт. Путеводной нити нет – не предполагается. «Скоро рассвет, выхода нет».
Раздражает? Тыл? Жить без него не может? Правда. Не может жить без него. Сам сказал. Логика – хорошая наука.
Дождь, холодные струйки, лужи на неровном асфальте, ручейки у бордюра. Светофор. «Красный свет – хода нет».
Красный свет – вот ответ. Безразличие и твердая решимость. Случайность. Решивший проскочить, или нарик, или дурак. Разницы никакой. И до водителя дела нет. Иномарка – синоним «деньги».
Осень – пора смерти. Дождь – слезы ее.
«Красный свет – хода нет».
«Красн...