Время Монсун
Авт. Же Манногре
Монсун любила.
Она любила одеваться стильно. Скорее даже - исключительно стильно. Не дорого, не броско и не в струе, а так, чтобы взглянув на нее вы отметили только одно: "Стильно!"
Стильность рождалась в муках. Для безупречной стильности нужен был врожденный вкус, а его-то и не было. Тем не менее, Монсун великолепно обходилась а) жизненным опытом и б) презрительным высокомерием. Ее бесстрастный взгляд непрерывно сканировал окружающую среду, выхватывая объекты интереса, автоматически вычисляя качество, примерную стоимость, размер, страну-производителя, подлинность лейбла, и наконец – актуальность на сезон. Очень редко, но случалось так, что увиденное устраивало Монсун по всем параметрам. Терминатор в таком случае ограничивался краткой, но емкой фразой: "I want your clothes!", Монсун только мысленно брала на карандаш, - не в силу своей гуманности, а скорее потому, что не вышла ростом. Монсун была компактна как мебель IKEA, которая органично вписывается даже в малогабаритную квартиру самой уродской планировки. Монсун была карманным вариантом Терминатора.
Нельзя сказать, чтобы ей всегда все удавалось. Монсун прекрасно помнила свои немногочисленные промахи, но еще лучше она помнила, кто оказывался свидетелем или виновником этих промахов. Под новый год Монсун получила от сестры в подарок обтягивающий топик с фотопринтом полуголых индийских богинь, слонов, развалин и чего-то там еще. Поразмыслив, Монсун решила, что на каждый день - сойдет, и вечером надела топик на премьеру какого-то скандально-эротического корейского кино. В середине фильма во весь экран показали косоглазую провинциальную шлюху в почти таком же топике, разве что с коротким рукавом. Шлюхина роль состояла из полутора минут пьяного хихиканья в камеру, а потом ее зарезали, но Монсун этого уже не увидела. Через 22 минуты с учетом гололеда Монсун была дома и свистящим шепотом выговаривала сестре:
- Ты чем думала, когда покупала эту дрянь?.. Я что, по-твоему - одеваюсь как корейская проститутка?!!
* * *
Впервые она столкнулась с Лоркой совершенно случайно. Монсун двигалась по городу из пункта А в пункт Б, неторопливо разрезала толпу, фильтруя своим терминаторским взглядом встречных и поперечных, как вдруг увидела ее. И она потрясла Монсун, потрясла до мозга костей. Монсун почувствовала, что у нее как перед экзаменом вспотели ладони и начали подламываться каблуки. В одно мгновение из уверенной в себе унисекс-леди со стальными нервами она опять стала сопливой школьницей. Монсун остановилась спиной к витрине какого-то магазинчика, сняла и беспомощно зажала в кулаке солнечные очки. Ей безумно хотелось остановить мгновение и смотреть на Лорку вечно. Ибо Лорка была совершенством. Мир не крутился вокруг Лорки. Мир существовал, точка. В нем была Лорка, точка. И, с точки зрения мира и Монсун, Лорка была совершенством.
У Монсун был выбор: любить Лорку или ненавидеть. Любить - как стихийное бедствие, как явление природы - дождь, снег или тайфун. А что еще ей оставалось? Повторить Лорку было бессмысленно. Пройти равнодушно мимо было невозможно. Если бы Монсун была мужчиной - она бы безоговорочно влюбилась в Лорку и шла за ней как привязанная на край света. Монсун сжала кулак и что-то слабо пискнуло у нее в руке - это вылетело стекло из любимых солнечных очков. Монсун, трезвея, посмотрела на тонкую, безнадежно погнутую оправу и навсегда возненавидела Лорку.
* * *
- Мууусюююн! - растолстевшая Людка призывно подвывала в форточку. - Паспорт при себе есть? Поднимайся на третий, по коридору и направо! На вахте скажешь, что в пятьдесят шестой, ко мне!..
Монсун недовольно поморщилась. Лучше бы Людка не бросалась всем телом на окно, а спустилась вниз и встретила как человек. "Монсун" - это была кличка, прилипшая к ней еще в институте так же намертво, как прилипла "Муся" в детском саду. На английском, бодренько переводя какой-то экологический текст о глобальном потеплении, она ошиблась и на "Мonsoon season" вместо "сезон дождей" сказала "время Монсун". Так она и осталась Монсун, что было неординарно, экстравагантно и неожиданно женственно.
Намечался небольшой предпраздничный девичник для институтских подруг, и Монсун по старой-доброй профсоюзной памяти собирала всех в кучку. За каких-то там три года сменилась половина телефонов и адресов, кто-то уехал в другой город, кто-то сменил фамилию - хорошо хоть Людка, на чьей квартире обычно происходили все их пьянки, так и осталась работать в своем областном суде.
С третьего этажа Монсун чуть было не выгнала скандальная уборщица.
- Нету никого! Придешь завтра в приемные часы!
Но на крик появилась Людка, утянула Монсун в свой 56 кабинет и тут же убежала сама "в архив на минуточку"...
Монсун осталась одна в чужом захламленном кабинете. Впервые за последние пару месяцев ей не надо было никуда бежать, нечем было заняться и она, сама того не желая, задумалась. И поняла, что у нее бо-ольшие проблемы.
Проблемы звались Димочка.
В отношении Димочки Монсун все еще не определилась. Димочка вот уже полгода как надел Монсун на палец дизайнерское золотое колечко, "обещальное, не обручальное". Монсун жила у него в квартире, готовила обеды, по субботам загружала в стиральную машину его грязные носки и временами раздумывала, чего же ей больше хочется - свадебное путешествие на Ибицу или стильно-современно жить не расписываясь.
Монсун любила стильность. Димочка любил стильность Монсун и ее шведско-мебельную компактность. Димочка давал ей провинциальную финансовую беспроблемность, она создавала Димочке стильно-современную среду обитания.
Но вдруг все это начало постепенно рушиться.
Димочка ни с того ни с сего зачастил на радио. Сначала как лучший друг младшего помощника третьего звукооператора, потом как представитель спонсора местного конкурса, а потом уже как консультант по мобильным телесистемам со своей рубрикой вопросов и ответов. И в его рассказах про удивительный мир радио начало проскальзывать имя "Лора". Лора то, Лора се... Монсун насторожилась и сходила на какую-то утреннюю передачку.
Лорка оказалась тем самым совершенством. И еще она оказалась новым для Монсун подвидом гомо сапиенс. У Лорки за плечами было незаконченное классическое образование, полтора года в художественном училище, один курс Сорбонны, отпутешествованная автостопом Западная Европа и много чего еще. И еще она была девушкой с рекламы. Девушкой Gap, девушкой Vogue, девушкой Loreal - тем образом, над которым часами трудятся стилисты, визажисты, модельеры и фотографы, чтобы потом одна-единственная из сотен фотографий почти-не-накрашенной, почти-не-причесанной, почти-обычной-девушки попала на каждый рекламный щит. Лорке не нужно было команду из тридцати человек. Ей вообще не нужно было прилагать какие-то усилия, чтобы быть такой девушкой, она просто была такой всегда, она такой родилась.
И при всем при этом у Лорки никого не было. То ли она вернулась в этот провинциальный городок зализывать раны, то ли не видела вокруг никого своего калибра, но отсутствие бойфренда – и демонстративное отсутсвие желания его заводить – делало ее в сто раз опаснее.
С первого же взгляда Монсун записала ее в список своих злейших врагов, верхней строчкой, и сейчас она подумала, что оказалась права.
Программа-максимум у нее, конечно же, была. Монсун должна была незаметно вывести инфантильного Димочку из-под Лоркиного влияния. Смогла же она в конце концов постепенно нейтрализовать Димочкину мамочку с ее назойливым желанием управлять жизнью сына. Но в случае с деспотичной мамочкой Дима был на ее стороне, а тут надо было работать с ювелирной точностью, манипулируя сразу двумя объектами...
Под такие невеселые размышления Монсун лениво крутилась в продавленном офисном кресле, обводила взглядом местные фикусы и кактусы, горы пожелтевших папок на широком подоконнике, обшарпанный сейф, тефалевский чайник и разнокалиберные чашки на тумбочке в углу. Потом привстала и проверила нижнюю полку чайной тумбочки - потемневшие ложки в стакане, банка с засахарившимся вареньем, пара банок с сахаром, еще одна - из-под меда, чайные пачки и пакетики. Монсун хотелось кофе, но кофе не было. Она прогулялась между столами туда-сюда и выглянула в коридор: уборщица смачно шваркнула тряпку на пол и принялась развозить грязную лужу по линолеуму. Люды так и не было. Монсун вернулась в кабинет и беззастенчиво обшарила ящики Людиного стола, а потом и соседнего, кофе не было. Она еще раз осмотрела стеллаж, прогулялась до двери и обратно, глянула в сумеречное синее окно - кофе, кофе, где же кофе? - и заметила в углу под чайной тумбочкой сиротливо желтеющий кусок сахара. "Тараканов разводят," - брезгливо подумала Монсун, нехотя потянула на себя дверцу сейфа и тут же выхватила взглядом знакомую банку Нескафе. "На страже закона, а сами кофе ****ят!" - с удовлетворением отметила она, снимая пластиковую крышку, но и тут ждало разочарование - в банке был все тот же желтоватый кусковый сахар. А надо сказать, что Монсун уже два дня забывала купить себе этот самый сахар на работу, почему и таскала в сумке громоздкую жестяную сахарницу, невозможно раздражавшую тем, что попадалась под руки в самый неподходящий момент – в маршрутке, в дамской комнате, в примерочной... Немного подумав, она вытащила из пакета поднадоевшую пустую сахарницу и пересыпала туда кусочков семь-восемь. Просто на случай, если второй раз забудет прикупить. Потом убрала банку на место, прикрыла дверцу как было и уселась за Людин компьютер раскладывать пасьянс. На третьей колоде появилась сердитая распаренная Людка.
- Ой, ты не представляешь, какой бардак в архиве! И главное - как будто я виновата, что они ничего найти не могут!
- Люд, у тебя кофе есть?- перебила ее Монсун, - я тут час уже со скуки мру, на ходу засыпаю.
- Ой, пойдем на пульт, у Витальки спросим... Чашку бери какую-нибудь, там все чистые.
Монсун наклонилась к тумбочке, выбрала себе фарфоровую кружку поприличнее и в последний момент опять наткнулась взглядом на кусочек сахара у стенки.
- Чего же это вы сахаром кидаетесь, - начала Монсун своим занудным профсоюзным тоном, - здесь тараканы скоро роддом устроят! - и она показательно помахала в воздухе пыльным кусочком.
- Ты что, с ума сошла!!! Брось быстро! - Людочка побледнела, вытаращила глаза и начала хватать воздух ртом как рыбка, - Это отрава!.. Это крыске положено, специально!.. - и она бесцеременно потащила Монсун за рукав к умывальнику. - Вот ведь балда, кто тебя просил наводить порядок?!
"Крыске!.." - зазвенело в ушах у Монсун, - "А я чуть было не хватанула! А это - крыске! Вот почему они сахар в сейф запирают!.. Крыске... Лариске... Крыске-Лариске... Ларке...Лорке..." - и еще не успев додумать эту мысль до конца, Монсун почувствовала ледяной озноб вдоль позвоночника, передернула плечами и покраснела удушливой стыдной волной.
* * *
Монсун сидела дома за кухонным столом. На столе справа лежал сотовый, на столе слева - радио, прямо перед ней стояла жестяная сахарница с бело-розовыми хохотушками-барышнями и бело-голубыми галантными кавалерами. Время от времени Монсун потряхивала нервная дрожь. Эта жестяная банка стала ей нестерпимо противна. Может быть, даже больше чем Лорка. Только Монсун казалось, что она почти чувствует знакомый молочный запах ирисок, как тут же он превращался в запах морга, формалина и тухлой крови. "Это все нервы," - думала Монсун и куталась в плед. Даже речи не могло идти о том, чтобы выкинуть отраву, двадцать раз продезинфицировать банку и снова оставить ее в ящике рабочего стола. В голове почему-то крутилась дурацкая фраза из школьного учебника "Казнить нельзя помиловать". Радио на полуслове оборвало какую-то нудную музычку и выдало бодрый би-боп. "Здорово, полуночники!" - выкрикнул DJ Ром и начал нести свою обычную пургу: "Сегодня у нас в студии Магнус-Сотовый и Лорка! Федерико Гарсия Лорка, поэт, сошедший к нам в образе прекрасной девушки..." - тут Монсун почувствовала, что у нее закружилась голова и, кажется вырвет, и побежала в ванную. Живот крутили какие-то спазмы, но ничего не вышло. Вглядываясь над раковиной в свое отражение, спокойное и сосредоточенное, несмотря на полный разброд мыслей, Монсун сказала:
- Если он поставит мою любимую песню, то... То ничего не будет. Я обещаю.
Она вернулась на кухню, взяла сотовый и сосредоточенно нашла в списке нужный номер.
"А теперь!... Теперь, дорогие мои слушатели, - дуэль! - верещал DJ Ром, - Два дозвонившихся в студию счастливчика просят поставить их любимую песню, и что же - чтО же выберет наше строгое драконье жюри, состоящее из трех голов - выпускающего редактора, звукооператора и вашего покорного слуги? - итак наш первый дозвонившийся заказывает песню группы "Несчастный Случай", которая называется "Песня без названия"! Второй, точнее вторая, дозвонившаяся заказывает песню группы "Гости из Будущего" "Я ищу тебя"! Такой ретро-выбор у нашего жюри сегодня... Итак... Барабанная дробь... Единогласно! Да, единогласно выбрана "Песня без названия" известная вам также по припеву "Никто не знал, что я - Бэтмен, Бэтмен"! Ну что же, не расстраивайтесь девушка, оставайтесь на линии с оператором, потому что вы получаете наш утешительный приз, а мы с вами, дорогие радиослушатели, слушаем песню про Бэтмена, которую исполняет замечательная группа "Несчастный Случай"!"
Динамик слабым Лоркиным голосом повторял "Алло? Алло? Девушка, не кладите трубку!.." Монсун положила сотовый обратно на стол и рывком открыла дверь в туалет, где ее все-таки вырвало.
- И полетела душа в рай! - по привычке повторил DJ Ром, в миру Колька, щелкнув тумблером.
Общественность Лорка резко осудила его противоправные действия:
- Ты чего обидел девочку, скотина? Она даже трубку не положила, лежит поди, рыдает в подушку...
- Что ты понимааааешь... Ну нельзя начинать вечер с такой заунывной ноты, низяяя... Это я тебе говорю как DJ-профессионал и киллер-любитель. Если тебе будет легче, считай, что я сам себе дозвонился и сам себе заказал любимую песню... И потом, нафиг ей нужен твой рекламно-призовой стикер на заднее стекло? У нее и машины-то нет. Быстро мне погоду на праздники, здесь и по столицам, я что - до завтра ждать буду?..
Димочка еще в самом начале глянул на определитель номера, но промолчал...
* * *
Через пару дней Монсун привыкла. Банка в сумке была для нее столь же естественна, как яд для кобры. Она ждала подходящий момент, уже приблизительно представляя себе, что и как она сделает. Во-первых, Лорка в последнее время увлекалась всевозможными травяными чаечками. Во-вторых, подошла бы и небольшая предпраздничная радиопьянка, на которой Лорка поэкспериментировала бы с коктейлями. И тут, совершенно неожиданно, подвернулся третий вариант. Монсун как раз подходила к редакционной кухоньке, когда Лорка уже заканчивала заряжать кофейник.
- Муся, будь другом, проследи... Как заварится - залей мне с собой в "счастливый" термос. А я пока вопросы распечатаю, если принтер не сдохнет.
- Что случилось-то? - печально знаменитый "счастливый" термос в редакции давали на самые тягомотные и муторные прямые включения.
- Шеф выслужился, пообещал вице-губернатору прямой репортаж с народного гуляния. Васик заболел, второго звукооператора не найти, а я сейчас еду обеспечивать и гулянье, и народ... Да, еще говорят, что идет потепление, ледяной городок в ближайшие сутки растает...
Дальше Монсун видела себя как будто со стороны. Она стояла спиной к Лорке, доставая из пакета банку с сахаром, уверенная в том, что Лорка не увидит ее лица, а за интонацию она была совершенно спокойна - голос еще никогда не подводил Монсун.
- Кофе с сахаром?
- Сахар, коньяк, водку, все, что найдешь и в ядерной дозе...
* * *
Лорка отработала на прямом включении часа два с половиной. Под конец она уже выдохлась. Распечатанные шутки-прибаутки никого не смешили, и сливались в черные полосы. Давно остывший кофе жег желудок. На последнем интервью у ледяного лабиринта она подскользнулась и грохнула "счастливый" термос с остатками приторной коричневой жижи.
- Передайте Бате, что я его "счастье" об лед грохнула, пришлось выкинуть, - сказала Лорка диджею в рекламную паузу, - пусть у Дед Мороза новый попросит. Или у Деда Жары. Я устала как собака, еду домой, дальше сами выкручивайтесь.
Монсун в этот момент была в редакции. Услышав это, она не вздрогнула и не изменилась в лице - она просто не поверила в такую удачу. Никаких отпечатков, никаких следов...
Эпилог
Говорят, что нельзя спланировать идеальное преступление, одного расчета мало, нужно еще и везение. Лорка умерла относительно быстро, некрасиво, и даже не от отравления крысиным ядом. Она, как следовало из скупых строчек протокола, «находясь в бессознательном состоянии, захлебнулась рвотными массами». Ее тело через три дня обнаружила квартирная хозяйка, которую стали донимать сначала Лоркины знакомые, а потом и сотрудники с радио. Дело об отравлении не завели. Видимо, перед каким-то рядовым человеком в погонах стоял выбор - бесперспективный висяк или несчастный случай, и был выбран несчастный случай. В общем-то, Монсун и без этого могла быть уверена в том, что никто и никогда ее не заподозрит...
Но все-таки весь следующий год Монсун мучали мигрени, часто сопровождавшиеся рвотой и бессонницей. Димочка укутывал ее пледом, делал чай с лимоном и исправно возил по врачам («по врагам» - говорила Монсун), пока мамуся в канун рождества не нашла какого-то совершенно чудодейственного гомеопата. И мигрени начали потихоньку отпускать. А может быть, это климат в последнее время стал теплым и дождливым? Зимой вместо снегопадов льют дожди, начинается глобальное потепление. Странное время наступает, неправильное, безнаказанное время... Время Монсун.