Следом за машиной, в которой приехал капитан Мезенцев, на площадь, уже почти полностью очищенную от убитых и раненых, лавируя между разбитыми грузовиками и санями, огибая глубокие ямы воронок, выползали коротким обозом семь саней. В них тут же стали грузить уцелевших раненых.
У машины капитан стоял рядом с начальником госпиталя. Мезенцев нервно курил, убеждая в чем-то женщину, но та отрицательно качала головой и показывала то на машину, то в сторону дороги, ведущей к лесу. В конце концов разговор завершился, видимо, на резкой ноте. Капитан вытянулся по стойке смирно, отбросил в сторону окурок, кинул ладонь к виску и, повернувшись на каблуках, широко зашагал к школе, раздраженно наступая на битые кирпичи, обходя разбитые сани, иногда, не сдержав досады, пинал носком сапога попадавшуюся рухлядь.
Максим вздрогнул от прикосновения ватного тампона, взглянул на Ивана. Тот явно был доволен:
- Ну, шо, Максым! Я ж казав, шо Чеботарев - доктор. А то комбат коновалом величал! – улыбался. - Та и на тоби як на собаке заживеть. Ты подывысь! Подывысь... - радовался Чеботарев. - Трохи обработаю, та перебинтую. Рана твоя чуть припухла, вокруг ней чисто. Днив чэрэз чотыри затягиваться начнэ. Тильки ты, Максым, кульбитив не роби бильш. А то як той жеребец стрибаешь! - намекнул на недавний полет из саней.
Иван, делая свое дело, все говорил и говорил, и скоро плечо Максима забелело свежей чистотой бинтов:
- Ось бы тоби ище горилки чарку - и був бы ты зовсим гарный хлопец! - приговаривал Чеботарев, помогая другу натягивать одежду.
Максим порядком продрог, пока Чеботарев возился с плечом. Из разбитого окна тянуло морозом, и Максим подумал, что Чеботарев про горилку вовремя вспомнил.
За дверью раздались шаги, давящие мусор. Дверь с натугой распахнулась, и в перевязочную вошел капитан Мезенцев.
- Как ваши дела? - спросил у Максима, застывшего с натянутой только на левую руку шинелью, и теперь сползающей по плечу, саднящей рану. - Одевайтесь!
Максим, застёгивая шинель, вздрогнул. Детские голоса! Много тихих детских голосов. Боже мой, в школе, растерзанной войной школе, детские голоса! Что это? Откуда?! Может - почудилось? Но нет. Голоса приближались.
Капитан Мезенцев шагнул назад к распахнутой двери, наполовину загородив проем. В свободную часть Максим видел, как мимо перевязочной, взявшись за руки, шли ребятишки. Кто в шубейке, кто в пальтишке, в валенках, в изношенных ботинках. Но все без исключения, в серых теплых пуховых платках, накрест пропущенных концами под мышками и завязанных на спине.
Поэтому Максим не мог разобрать, где мальчишки, а где девчонки, Все были почти одного роста, да и возраст один - лет семь-восемь.
Детишки шли к выходу из школы осторожно, шмыгая покрасневшими носами, не торопясь, парами, друг за другом. Сзади слышался голос, строгий, и в тоже время почти девчоночий:
- Дети, не спешите, смотрите внимательно под ноги. Клава! Клава, у выхода остановитесь!
- Татьяна Сергеевна! - мягким голосом позвал капитан. - Татьяна Сергеевна, зайдите, пожалуйста, на минутку сюда.
У двери показалась девушка, громко повторила:
- Клава, остановитесь и подождите меня. Я сейчас.
Девушка остановилась на пороге, поглядывая в коридор:
- Здравствуйте! - и в сторону детей. - Сережа! Сытин! Куда ты пошел? Ну– ка, встань к своей паре!
- Это - Татьяна Сергеевна, воспитатель детского дома для детей комсостава Советской Армии, - представил Мезенцев.
Теперь Максим полностью мог рассмотреть девушку. Татьяна Сергеевна шагнула в комнату, при этом все время порываясь выглянуть назад в коридор. Она была в таком же пуховом платке, что и у детей, но только завязанном под подбородком, а не под мышками. Черное изношенное драповое пальто было велико и нависало полами на широкие голенища валенок. Бледное, худое лицо, с синими кругами под глазами, оживлялось только тогда, когда девушка подносила к голове руки в ярко-красных рукавицах, чтобы заправить под платок выбившиеся прямые светлые волосы.
- Татьяна Сергеевна, грузите детей в машину, - тем же мягким голосом говорил Мезенцев, - Минут через десять-пятнадцать поедете в район. - И уверенно добавил, - Там немцев нет. А здесь, - махнул рукой, - Чёрт его знает, что здесь будет через час! - уже раздражённо буркнул капитан.
Девушка послушно кивнула и вышла в вестибюль.