«Как о воде протекшей будешь вспоминать»
До встречи оставалось сорок минут. Олег нервничал, боялся опоздать. Машина тащилась невыносимо медленно по раскаленной от жары дороге. Пробки на улицах вечером в пятницу кого угодно выведут из себя. Жители спешат покинуть пыльный, жаркий город, вырваться за его пределы, чтобы насладиться тишиной и благодатью природы, надышаться за выходные свежим воздухом.
Вот и они с Мариной ввязались в авантюру, возмечтали о даче. Только когда они ее достроят - одному богу известно. Но то, что не в этом году, это точно. Нынешнее лето, ненормально жаркое и душное, придется провести в городе. Хорошо еще, что Олегу удалось достать для своих обормотов путевки в летний лагерь на две смены. Хоть пацаны проведут каникулы вдали от городской духоты.
Для завершения строительства к следующему лету требуются деньги, немалые деньги. А значит, нужно работать и работать. Вот Олег и работает. Без отдыха, без выходных.
К счастью, позавчера позвонила Лариса Васильевна, секретарша главного редактора газеты «Сейчас», и сообщила, что его желает видеть Сам. Это было весьма кстати. От дополнительных заработков Олег в последнее время не отказывался.
Если Шмаков обращался к нему, значит, материал в газету готовился интересный. А, следовательно, подразумевался и гонорар по высшей категории. За опыт и имя газете приходится платить.
А опыт у Олега был, да и имя имелось.
Работа на телевидении, где Олег вел еженедельную авторскую программу, сделала его одним из известных и узнаваемых людей в городе. Олега, как ведущего, зрители любили. Своей эрудицией, принципиальностью и осведомленностью он покорил мужскую аудиторию, а своей обаятельностью и интеллигентностью - остальную половину зрителей.
Как журналист, иногда сотрудничал и с газетами. Но на такие мелочи особенно не разменивался. Сказывалась большая загруженность на телевидении. Брался только за интересные материалы. Шмаков об этом знал и по пустякам Олега не беспокоил.
-Ну, друг, работа для тебя есть, - сказал Шмаков появившемуся в назначенное время Олегу. - Никому больше не предлагал. Хотя многие ухватились бы.
-Ну и что ты мне на сей раз приготовил?
Со Шмаковым они знакомы много лет, еще с университета.
-Надеюсь, что в этот раз не придется внедряться в банду отморозков?
-Отморозков - нет. Но в банду придется. Вернее в секту.
Олег удивленно посмотрел на Шмакова.
-В секту? Религиозную? Слушай, Костя, - сказал Олег. - Ты же знаешь мои принципы. Один из них заключается в том, что выбор религиозных убеждений - свободная воля человека. Я стараюсь не вмешиваться ни в политику, ни в религию.
Олег расстроился. Надеялся на дополнительный заработок. А тут...
Шмаков встал, одернул пиджак.
И как он может в такую жару сохранять презентабельный вид, подумал Олег. Сам он был в рубашке с короткими рукавами, и все равно задыхался от жары. Правда, на заваленном бумагами столе Шмакова стоял тихо жужжащий вентилятор. Но пользы от него совсем не чувствовалось. В кабинете было душно.
-Не горячись. Хорошая тема, - постарался успокоить Шмаков Олега. - Главное, своевременная. Да и не беспокоил бы я тебя по ерунде. Позарез нужна статья. А лучше тебя никто не сделает.
-Подлизываешься, старый черт. Ну что там важного? Давай, колись.
Шмаков подошел к маленькому столику у стены, на котором стояла бутылка минералки.
-Будешь? - поинтересовался он у Олега.
-Нет, спасибо. И так пот ручьем льет.
-А я выпью, с твоего позволения.
Шмаков налил воды в стакан и залпом выпил. Олег пожалел, что отказался.
-Нужна статья о «Корабле счастья». Слыхал о таком?
Олег поморщился. Конечно, слышал. Об этом «Корабле Счастья» разговоров среди жителей города было много. И, как обычно в таких случаях, мнения были диаметрально противоположными. Кто-то считал «Корабль Счастья» спасителем заблудших в пороке и грехе душ, способным вывести народ к свету. Кто-то, наоборот, считал его сборищем преступников, охмуряющих честных граждан. Общественность города била тревогу. Не знала, радоваться ли возрождению интереса масс к духовности, или пугаться. Церковь - в панике и гневе. Конкурентов никто не любит.
А в прошлом месяце от «Корабля счастья» на счет городского детского дома была переведена кругленькая сумма денег. Просто так переведена, без всякой рекламной компании, которой обычно сопровождалась любая благотворительная акция.
Олег упоминал об этом в своем еженедельном обзоре. Чего уж тут скрывать: хотел сделать репортаж. Но сами благотворители, с которыми Олег правдами и неправдами связался по телефону, были против него. Да и от встречи отказались.
И вот, Шмаков предлагает написать статью. А как напишешь, если будущие герои этого не желают?
-Ну, с этим вопросом все решено. Согласились они на статью, - сказал Шмаков. - Как я этого добился - не спрашивай.
У Олега засосало под ложечкой.
«Профессиональный зуд», - так он называл подобное состояние. Как у охотника, почувствовавшего добычу. Что бы там не говорили, но журналистский азарт очень уж похож на охотничий. Настоящий журналист всегда чувствует нутром сенсацию.
А статья в главной городской газете о «Корабле счастья» будет сенсацией. И эту сенсацию родит он, Олег Волокитин.
Шмаков заметил вспыхнувший огонек в глазах Олега.
-Ага, заинтересовал я тебя? Не отнекивайся. Вижу. Глазки-то загорелись.
Олег согласился.
И вот он спешит по данному Шмаковым адресу, боясь опоздать к назначенному сроку. Спешит увидеть собрание «Корабля» своими глазами, чтобы потом, все выходные, оставив Марину в недовольстве оттого, что не сможет отвезти ее в лагерь к мальчикам, обрабатывать материал, рожать сенсацию.
А рожать, видимо, придется трудно. Главным условием согласия руководителей, или как там их называть, «Корабля» на присутствие постороннего человека на собрании, было: никакой журналистской техники. Ни фотоаппарата, ни диктофона, ни даже блокнота с ручкой. Только глаза и уши.
Без пяти минут восемь Олег остановил автомобиль у высокого каменного забора, из-за которого не было видно даже дома. Он успел точно к назначенному времени, подошел к воротам, подергал за ручку калитки. Заперта, и никакого намека на звонок.
Ну что ж, подождем, решил Олег.
Ровно в восемь калитка открылась. Из нее выглянул парень лет двадцати пяти. Он внимательно посмотрел на Олега, словно пробуравил насквозь.
-Волокитин? - спросил он, когда осмотр был завершен.
-Да.
-Проходите, - сказал парень, пропуская Олега и закрывая за ним калитку на крепкий засов.
Олег огляделся. От калитки вела уложенная каменной плиткой дорожка к двухэтажному дому в глубине яблоневого сада.
Олег направился к нему, но парень остановил:
-Нам не туда. Направо.
Олег из-за деревьев не заметил стоящий в стороне одноэтажный домик.
-Собрания проходят там, в сионской горнице. Прошу.
Только Олег сделал шаг, как из-за деревьев вышли два огромных пса, белые, лохматые, ростом почти с теленка.
Олег с опаской остановился, взирая на чудовищ, которым перекусить его пополам не составило бы большого труда.
-Не бойтесь, - успокоил парень. - Пока вы со мной, они не тронут. А вот одному тут ходить я бы не советовал.
Да, охрана у этого «Корабля Счастья» серьезная, подумал Олег. Забор, засов, да еще и эти монстры.
К удивлению Олега собаки не проявили к нему никакого интереса, даже не подошли понюхать. Но всю дорогу он чувствовал неприятный холодок в спине и успокоился только тогда, когда они с парнем вошли в дом.
В полутемном коридоре парень, не спуская с Олега внимательного взгляда, сказал:
-Наш Корабельщик, многие лета ему, поручил мне провести вас на собрание корабля. Вас предупредили, что во время присутствия на нашей территории не разрешается пользоваться ни фотоаппаратом, ни диктофоном?
-Предупредили. У меня с собой ничего нет. Можете проверить.
-Зачем же? Я вам верю.
На лице парня, до сих пор сосредоточенного, появилось что-то наподобие улыбки.
-Вы не бойтесь, - успокоил он Олега.
-Да я и не боюсь.
-Вы очень напряжены. Я чувствую. Успокойтесь, ничего страшного здесь не происходит. Собираются люди, молятся, ведут беседы о жизни, ищут отдых для своей души.
-А что же вы такую секретность разводите? - не удержался Олег от вопроса.
-Какая секретность? Просто осторожность.
А потом добавил:
-Не все правильно понимают наши цели. Мы не несем зла, но себя обижать не дадим.
Да, тебя обидишь, подумал Олег. В каждом движении, в каждом взгляде парня сквозила скрытая сила. Не иначе, как бывший спецназовец. Хорошая подготовка видна.
-Собрание уже идет. Обычно в начале у нас проходят учения. Корабельщик читает писание, объясняет общине непонятные моменты. Для вас ничего интересного. Вот вас и пригласили приехать попозже, к началу самого радения. Вы ведь ради него приехали?
-Наверное, - ответил Олег. - Но мне хотелось бы получить и некоторые сведения для статьи. Читатели нашей газеты хотят узнать побольше о вашем Корабле.
-Хорошо, но после радения. Сейчас мы все равно не успеем поговорить. А потом я постараюсь ответить на ваши вопросы.
Парень подошел к двери и, взявшись за ручку, сказал:
-Войдем тихо, чтобы не мешать. Справа от двери стоит табурет. На него вы сядете. Вставать, ходить, задавать вопросы присутствующим не разрешается. Только смотрите.
Слова из парня вылетали четко и ровно.
Бывший военный, еще раз убедился Олег. Спорить с ним он не собирался.
Комната была большая, на весь дом, и ярко освященная. После полутемного коридора у Олега защипало глаза. Потребовалось некоторое время, чтобы привыкнуть. Комната была пустой, если не считать расположенных вдоль двух стен деревянных лавок, на которых сидели одетые в белые одежды люди с надвинутыми на лица капюшонами. Человек тридцать. Олег профессионально их пересчитал - тридцать два человека на лавках и один на стуле с высокой спинкой у третьей, расположенной напротив входной двери, стены. На коленях у него лежала толстая книга в кожаном переплете. За спиной у мужчины на стене висел иконостас с зажженной лампадой. Остальные стены были пустые.
Олег сел на табуретку. Парень встал рядом. Никто не обратил внимания на вошедших.
Мужчина, единственный из присутствующих со скинутым капюшоном, был лет сорока. Строгое, волевое лицо. Густые брови. Высокий и сильный.
Ему бы не в белом балахоне тут сказки читать, а лес валить, подумал Олег. Чувствовалась в нем сила. И голос был густой, звучный. Читал он с выражением, но без того завывания, каким обычно сопровождались чтения у священников. Просто читал Библию, Олег определил по тексту, как читают роман.
Яркий свет, запах благовоний, одетые в белое люди, среди которых нельзя было различить ни мужчин, ни женщин создавали чувство нереальности происходящего.
Олег заставил себя не удивляться, а просто наблюдать, смотреть и запоминать. А выводы делать потом.
Мужчина на стуле закрыл книгу, встал и положил ее на стул. Учение, по-видимому, закончилось.
Сейчас начнется, как назвал парень, стоящий стражем около Олега, радение. Парень нервировал Олега. Зачем к нему приставили охранника? Он же не собирается тут наводить свои порядки.
Сидящие на лавках зашевелились. В руках у них появились свечи. Корабельщик, так определил Олег высокого мужчину, зажег свою свечу от лампады на иконостасе и обошел комнату по кругу, передавая огонь другим. На Олега он даже не взглянул.
Потом вернулся к стулу, встал около него, поднял к потолку руки и затянул приятным баритоном:
«Дай нам, Господи, Иисуса Христа,
Дай нам, сударь, Сына Божия...»
Присутствующие подхватили стройным хором:
«И помилуй, сударь, нас,
Сошли нам Духа Святого Утешителя».
Пели красиво, слаженно. Чувствовалась тренировка.
Сидящие на лавках стали раскачиваться в такт словам, размахивая зажженными свечами. А песня лилась в комнате, убыстряя свой темп. Потом ее сменила другая, более веселая. Потом еще и еще.
Вдруг одна женщина, Олег понял, что это женщина, вскочила со скамейки, выбежала в центр комнаты и стала кружиться, кружиться на одной ноге, отталкиваясь другой в такт песни. В центр комнаты стали выходить и другие. Темп песни ускорялся. Вместе с ней ускорялась бешеная пляска. Кто-то кружился в парах, кто-то бегал по кругу, кто-то просто топтался на месте. Это был танец безумцев, без всякого смысла и соблюдения ритма. Слова песни стали переходить в крики и вопли.
Олег чувствовал, что и сам готов был пуститься в пляс. Душа требовала выхода, стремилась наружу. Ему казалось, что если он сейчас же, сию минуту не вольется в этот завораживающий танец, сердце просто разорвется.
И в тот момент, когда Олег был готов вскочить с места, охранник грубо взял его за плечи и, процедив сквозь зубы: «Пошли!», вытолкнул за дверь. Как в пьяном угаре, Олег вывалился во двор, спустился с крыльца и прислонился спиной к растущей напротив дверей яблоне.
-Господи, что это было? Что это? - бессмысленно шептал Олег, не осознавая происшедшего с ним. - Какое-то сумасшествие.
Его страж с усмешкой смотрел на Олега. А Олег теребил его за руку и требовал ответа:
-Что это было? Почему мы ушли?
-Это радение. Сошествие Святого Духа. Дух под звуки песен и веселый танец входит в жаждущие души. Наступает соединение. Сейчас начнутся пророчества. А это не для ушей непосвященных. Мне было указано увести вас к этому моменту.
Со лба Олега градом катился пот, но свежий воздух и запахи летнего сада подействовали успокаивающе. Стук сердца постепенно возвращался в нормальный ритм, и мысли стали проясняться.
Массовый психоз, определил Олег свое уходящее состояние. И я стал его жертвой. Никогда не думал, что подвержен гипнозу. А тут, нате вам.
Да, такое он не забудет. Хотелось прочь, подальше от этого сумасшествия, жертвой которого он чуть не стал, домой, зарыться головой в подушку и забыть об этом кошмаре. Не хотелось ни сенсации, ни денег. Ничего. Просто забыть свою слабость.
Но тут двери дома открылись, и на пороге появилась женщина со скинутым капюшоном и рассыпанными по плечам волосами.
Кто-то еще не выдержал, с удовлетворением подумал Олег. Приятно ощущать, что ты не один оказался слаб.
-Олежек, - вдруг произнесла женщина.
Олег вздрогнул, всмотрелся в женщину и понял, что сюрпризы на сегодня не закончились. Перед ним стоял призрак из прошлой жизни, на встречу с которым он не надеялся, да и не стремился к ней.
-Таня? Ты?
-Я, Олежек.
Да, это была Таня. Но как изменилась. Она и не она. Постарела, осунулась, нет в глазах того озорного пламени, который много лет назад свел его с ума, заставил совершать безумные поступки, быть на седьмом небе от счастья.
- Вот и привелось свидеться. А я думала, что никогда не удастся, - сказала она.
Парень попытался помешать их разговору:
-Танюша, нельзя тебе с ним говорить.
Но Таня отмахнулась от его слов:
-Можно. Я испросила позволения у Корабельщика. Он разрешил.
-Ну, тогда, пожалуйста, - будто бы с огорчением сказал парень. - Проводи его за калитку сама. А я пошел.
Таня медленно сошла с крыльца и направилась в сторону ворот. Олег последовал за ней. Так они и молчали до тех пор, пока не вышли за ворота.
Таня остановилась, прислонилась спиной к забору, опустив руки.
-Ну, здравствуй, Олег, - сказала она.
-Таня... Таня... Как же так? Ты? - бессвязно бормотал Олег. - Почему ты здесь? Не думал тебя встретить.
-Это мой дом. Живу я здесь.
Олег не мог прийти в себя. Надо же, Таня здесь, в городе. А он искал ее. Столько лет прошло.
-Но почему? Что тебя связывает с этими людьми? Никогда не знал, что ты верующая.
Таня усмехнулась:
-А ты многого обо мне не знал. Да и не интересовался особенно.
Олег почувствовал, как краска заливает его лицо. Еще не хватало приступа гипертонии, с опаской подумал он об иногда посещающей его болезни. В такую жару совсем некстати будет.
-Зачем ты так? Очень даже интересовался. А потом ты пропала.
Таня усмехнулась:
-А ты-то помнишь, почему я пропала?
Олег не знал, что и ответить:
-Прости меня. Я тогда был не прав.
-Не прав? Простить? Все прошло. Ничего больше нет. Перегорело. Но простить? Нет, я не простила тебя.
-Даже через столько лет?
-Даже через столько лет.
Олег вспомнил тот день, когда Танька появилась у дверей его квартиры. Было раннее утро, и ее звонок поднял Олега из постели.
Она стояла на пороге потерянная и зареванная, что-то говорила сквозь слезы. Олег понял одно: она беременна и очень боится. Для него ее сообщение было подобно грому среди ясного неба. Конечно, он знал, откуда берутся дети, но не был готов к такому повороту событий. На носу - защита диплома. Да и Таня еще несовершеннолетняя. Олег тогда испугался и стал что-то бормотать о необходимости сделать аборт, о том, что они не готовы стать родителями, обещал поговорить со своей мамой. Таня молча слушала, не перебивая, и только смотрела на него широко раскрытыми глазами. И Олег разозлился. Его вывел из себя этот испуганный взгляд. Зачем ему ее проблемы? Пусть сама разбирается. И полились какие-то злые слова, о которых Олег никогда, никогда не вспоминал даже наедине с собой. Оскорбительные и злые.
Таня тогда просто повернулась и ушла. Больше Олег ее не видел.
Через несколько дней, успокоившись от известия, пошел к ней домой, но нашел лишь залитую слезами мать Тани, которая сообщила, что дочь ушла из дома, просто оставила записку, что больше домой не вернется. Бедная женщина пытала Олега о причине. Но Олег ничего не рассказал о приходе к нему Тани. Мать плакала, Олег пытался ее успокоить. Потом еще несколько раз заходил к ним домой. Мать Тани сообщила, что Таня регулярно звонит ей, но домой не возвращается. А в последний его приход просто не пустила его за порог, сказала, что видеть его больше не желает.
И Олег постарался забыть о Тане, как о дурном сне. Не было просто- напросто ее в его жизни, не было встреч, не было любви, не было... Просто ничего не было. С этим он и жил. Да и была ли там любовь? Сколько еще таких Тань прошло по его жизни, пока не нашел он свою Марину.
И вот встреча через столько лет с постаревшей, изменившейся, но живой Таней.
-А ты как, Олежек? Женат?
-Да.
-И дети есть?
-Да, два сына. Большие уже.
Олег всегда гордился своей красавицей женой, послушными сыновьями и любил рассказывать о них. Но сейчас чувствовал, что этот рассказ будет не к месту.
Таня лишь кивнула головой, принимая полученные сведения.
-А ты замужем? - что мог он еще спросить.
-Нет.
-Почему?
-Не могла я выйти замуж, да и не хотела.
-Но почему?
-Да что ж тут непонятного? Однолюбкой я оказалась. Я ведь тебя очень любила.
Олег с удивлением посмотрел на Таню:
-Столько лет-то прошло. Не бывает так.
-Бывает, Олег, бывает. По-разному эта болезнь под названием любовь протекает. У кого-то быстро проходит, как насморк, а у кого-то всю жизнь длится.
-Так что, - у Олега от волнения вспотели руки, и от этого было очень неприятно, - ты до сих пор меня любишь?
-Нет. Сейчас у меня другой Жених. Бог. Его я Невеста.
Олег почти забыл, ошарашенный неожиданностью, при каких обстоятельствах встретил Таню.
-Так что, в вашей секте проповедуется безбрачие?
Таня обиделась:
-Запомни, у нас никакая не секта. У нас Семья. И других семей нам не требуется.
-А как же любовь, дети?
-Тебе ли говорить о любви? - Таня усмехнулась. - Наша любовь не предается. Она выше предательства.
В голосе Тани слышалась убежденность.
-Но это же противоестественно, - Олег не мог принять данные взгляды.
-Что противоестественного ты здесь видишь? Наша любовь противоестественна? Любовь к друг другу и Богу? - Таня покачала головой. - Нет. Противоестественно предательство. Неужели тебе никогда не было стыдно за то, что ты совершил? За то, что ты бросил меня в самое тяжелое для меня время?
Олег чувствовал, что ему надо оправдаться. Может быть даже не перед Таней, перед собой.
-Я не бросал тебя. Ты сама ушла.
-Конечно, сама. Потому что поняла, что не нужна я тебе, не нужны тебе мои проблемы.
-Ну, вот видишь. Зачем же обвинять меня?
Таня усмехнулась:
-А я и не обвиняю. Сейчас. Тебя больше нет. Некого обвинять. То, что умерло, не подлежит обвинению. Недаром же говорят в народе: «О мертвых говорят или хорошо, или ничего». Вот и ты для меня, Олежек, ничего. И я для тебя ничего. А поэтому, прощай. И, дай нам Бог, больше никогда не свидеться.
Олег должен был узнать о главном:
-А ребенок? Наш ребенок?
Ответ Тани был спокойным и от этого таким страшным:
-Ребенка нет. И за это ни тебе, ни мне нет прощения. Ни здесь - на земле, ни там - на небе.
Таня подняла руку, провела ею по щеке Олега и исчезла за высокими воротами, скрывающими от остального мира людей, проповедующих любовь к ближнему, но не прощающих предательства.
И Олег поехал домой, туда, где ждала его жена Марина, всегда готовая понять и простить, не рассуждающая о высоких моралях любви, а просто дарящая ему теплоту своей души, мать его детей. Марина, которую он никогда не предаст.
Не предаст?
А Ольга? Ольга, так весело смеющаяся и смешно закидывающая голову при его жарких поцелуях?
На город опускалась ночь, принося с собой долгожданную прохладу.