Это случилось в тот ноябрьский час, когда генерал глаголов подарил мне свою треуголку. Я следовал улицами города крылатых псов, а в груди моей прорастали церкви. Катастрофически тошнило маленькими золотыми крестиками.
Осторожная старуха шла за мной, судорожно прикрываясь желтой газетой.
- Отдай! – каркал надо мной ее черный голос. – Отдай мне свое имя, путник!
Я остановился, опершись взглядом о белоснежную колонну греческой развалины.
Старуха выросла рядом из моей серой тени.
- Имя, - прошептала она, звеня колокольчиком в сухой руке.
Я машинально поправил пенсне на носу у спешившего мимо прохожего.
- Все равно у тебя ничего не получится. – сказала старуха, кутаясь в цыганскую шаль.
- Забудь об этом, - сказал я и выстрелил ей в голову.
*
Большая птица усталости положила свои крылья на мои плечи. Я сидел на берегу стеклянной от полуночи реки.
- Друг, оставь покурить! – вдруг браво хлопнул меня по плечу вездесущий веселый майор Виталий.
- Я не курю, - соврал я, и это было неправдой.
- Музыку! – крикнул весельчак.
Майор Виталий стал передо мной, задрал на жирном брюхе мятый китель и принялся исполнять танец живота.
- Вы отвратительны, - заметил я.
- Какой есть! – с вызовом глянул из танца молодцеватый Виталий.
Я не ответил и лег на ночную траву лицом в звезды.
- Ваши документы! – раздался строгий голос сверху.
- Мои документы – твои документы, - радушно ответил я майору.
Виталий расстроился и пнул меня сапогом с загнутым восточным носом.
- О чем ты сейчас думаешь? – несмело спросил он.
Большая птица усталости с клекотом сорвалась с моих плеч и, вонзив в майорскую спину огромные когти, рванулась в вышину.
- Не сметь так со мной разговаривать! – завизжали из темени.
Но я был уже далеко.
*
Слоны шли по небу медленно. Они думали вселенную.
Я стоял на вершине горы прямо под их мягкими белыми животами. Немой погонщик небесных слонов улыбнулся мне, словно несуществующий отец.
Но вечные снега Килиманджаро оказались не вечны. Я всю жизнь торопился к ним. И так и не успел потрогать их восхищенными руками.
Кто-то-кто подошел и стал рядышком.
- Ничего страшного, - сказал кто-то-кто, - бывает…
И я подумал, что, в сущности, ничего страшного и не произошло.