Надрывно взвизгнула «болгарка», а Сергей чуть не закричат от боли. Полотно пилы соскочило с алюминиевого «уголка», который Сергей придерживал указательным пальцем, и резануло по живому.
Он был один в гараже, кровь лилась ручьем, и несколько минут, прижав изуродованный палец к груди, Сергей крутился посреди комнаты, до боли кусая губы.
Потом инстинкт (или с детства внушенные простейшие медицинские принципы) бросили его за руль «девятки», и, шумно заглатывая воздух, Сергей погнал машину к районной больнице.
Фалангу срезало начисто. У сестры, которая обрабатывала рану, Сергей узнал, что, если в течении нескольких часов утраченная часть пальца будет найдена, то вполне вероятно, все можно будет пришить обратно, и отторжения не произойдет, но делать это нужно быстро.
Проклиная все на свете, напичканный лекарствами, Сергей отказался от немедленного наложения швов и вернулся на дачу, где битых три часа отыскивал то, что недавно было частью его (и чем ковырял к ухе, набирал телефона, листал страницы, Боже мой! чем в конце концов жену ласкал, Господи! больно-то как!).
Он почти не сомневался, что не сможет в гаражном хламе отыскать неизвестно куда отлетевшую сравнительно небольшую фалангу…
Ночью, уже в Москве, стреляющая боль долго не давала уснуть, и лишь под утро Наташе удалось чуть не убаюкать его, и Сергей забылся тревожным сном, в котором визжали тысячи пил, и из углов каких-то темных бесконечных коридоров манили мертвые пальцы…
Следующие пара недель были заполнены уколами, таблетками, перевязками. Сергей неожиданно понял, как ему нелегко жить без такой, казалось, не слишком значительной части тела, как фаланга указательного пальца левой руки, и даже спустя месяцы, полностью свыкшись с проблемами, которые вызывала эта нехватка, он видел по ночам свою руку целой и здоровой и просыпался чуть не в слезах.
Да и российская медицина не настраивала на оптимистичный лад, не уставая пугать возможными страшными последствиями травмы. И вот однажды жена уговорила Сергея обратиться к некоему народному целителю, по слухам, творившему чудеса в случаях, похожих на этот.
Невысокий старичок невнятной национальности принял Сергея с почти нескрываемым весельем. В его каморке (кабинетом это было назвать никак нельзя) отсутствовало какое бы то ни было медицинское оборудование, а висевшая на самом видном месте замызганная лицензия заставляла сомневаться в своей подлинности.
- Удивительно, молодой человек, удивительно! – старичок широко размахивал руками. – Вы на что-то жалуетесь?
Сергей кисло улыбнулся и поднял вверх левую ладонь.
- Ну и что? – с радостной улыбкой спросил старичок.
Как ни странно, такое игривое отношение к серьезной проблеме не вызвало в Сергее негодования.
- Как что? – почти с теми же интонациями ответил он. – Пальчик-то тю-тю. И болит.
- Ну, мало ли что болит… - возразил целитель, - и болит-то не пальчик, которого, как вы изволили выразиться, нет, а как раз то, что осталось. Ха-ха-ха, - смех его напоминал тихий перезвон погребальных колоколов. – Так что «пальчик тю-тю» – не беда.
- И болит – не беда? – спросил Сергей.
Старичок стал серьезным.
- Болит – вылечим. Это нам – легко. Давайте сюда вашу… - он замялся, похоже, подбирая слово, - руку.
Сергей протянул ладонь.
- Это на первый раз, на первый раз, - бормотал старичок. – Глазки закройте.
Сергей подчинился. Снова раздался перезвон колоколец, и трудно было определить, смех ли слышится в каморке целителя, или в подступающих сумерках эхо доносит звуки с недалекого погоста.
Боль исчезла мгновенно.
С некоторой оторопью Сергей открыл глаза и взглянул на старичка. Он не знал, что сказать.
- Ну вот, милый, - воскликнул целитель, - а вы говорите – болит. Не болит?
- Не-е-ет, - с блаженной улыбкой протянул Сергей. – Спасибо вам.
- Э-э-э… Не за что. Дело-то нехитрое. И не за это я деньги-то беру, - ответил стари-чок. – А деньги – сами уж знаете – немалые.
- А за что? – удивился Сергей.
- А за то, что сейчас скажу я вам, - он снова широко улыбнулся, - кто же сказал глупость-то такую, что пальчик ваш… как это?… тю-тю?
- Не понял, - сказал Сергей.
- Да тут и понимать-то нечего. Живите, как будто он есть. Вы же чувствуете, что он вроде на месте?
- Да.
- Так и используйте его как полагается.
- Не пойму что-то, - снова удивился Сергей.
- Что у вас там проскальзывало, - старичок закатил глаза, будто вспоминая что-то. Зрелище было не из приятных. – В ухе там ковырять, телефон набирать, про жену – хе-хе! – вот это самое. Вещи-то все несложные.
- Да как же я?.. – пробубнил Сергей.
- А ты верь, милый, верь, - старичок внезапно перешел на «ты», - а коли сильно сам будешь верить, то и у других сомнений не возникнет. Верь, милый, верь, - он говорил все тише, - верь…
Глаза целителя закрылись, было похоже, что он засыпает.
Сергей недоуменно посмотрел на свой палец, на старичка и тихо двинуолся к выходу.
- Только одно понять для этого надо, - сзади снова раздался переливистый смех, - то, чего нет – болеть не может. Удобная это вещь – по вере дастся дело любое – жена – ха-ха! – но болеть уже никогда не будет. Никогда. Ни пальчик, ни ухо, ни шея.
Сергей рванулся к двери.
- И кушать не попросит, и не обожжется, и внове не отрежется, ха-ха-ха!
Выскочив на улицу, Сергей долго стоял около стены. Его трясло. Но не пройдя и двух кварталов, он с удивлением понял, что ему хочется смеяться.
В течение последующего месяца Сергей безрезультатно пытался ковыряться культей в ухе. Он во всех подробностях представлял себе, как это должно происходить со здоровой рукой, но все было безрезультатно. Вообще он уже был полностью уверен, что его фаланга – на месте, и странно было, что она не слушается.
Наступил апрель, первые слабые ростки показались из черной земли, ездили на дачу, жарили шашлыки, изрядно выпивали… Хозяева выделили Сергею в Наташей комнату в мансарде, в окне зажигались весенние звезды… Боли не будет – никогда не будет – дело любое – жена – ха-ха.
Утром Сергей посмотрел на свою руку – она было целой и невредимой. Он попробовал потрогать вчера еще недостающую фалангу пальцами другой руки: они легко прошли сквозь пустоту.
Что-то зачесалось в левом ухе, но на такие вещи уже можно было не обращать внимания.
Естественно, он не стал давать никаких объяснений. «Выросло обратно – и все тут. И не дай Бог тебе об этом распространяться», - объяснил он Наташе. «Бывают такие слу-чаи – один на сто миллионов».
Когда заболел зуб, и встал вопрос – лечить или удалять – ответ был однозначен. Восьмой коренной возник на старом месте уже на третий день, а еще через два дня пришлось, шамкая, врать с пустым открытым ртом, что попал в небольшую, но неприятную аварию, а еще через день Сергей удивлял знакомых неестественно белозубой улыбкой.
- Во сколько же вам это обошлось? – спрашивали знакомые.
Ему было весело. Ничего болеть не будет.
Ему было страшно. Он смотрел на людей на улицах и вспоминал – «верь, милый, верь».