С Саней Вампиловым меня познакомил мой друг, режиссер Юрий Бутусов. Помню, мы крепко выпили. Причем, в тот вечер ни мне, ни Юре пить особенно не хотелось. От спиртного получал удовольствие только Вампилов. Поначалу он все больше молчал, застенчиво улыбался, по-детски неловко пытался соответствовать разговору. Но постепенно его "топка" раскочегарилась. Он становился все более речистым, почти нагловатым.
— Ребята! — наконец выдохнул он. — А вы знаете, что я гений символизма?!
Мы несколько опешили. Сизый табачный дым словно завис над мраморной стойкой. От удивления момента, полагаю.
У меня слегка вытянулась челюсть и почти уперлась в круг высокого столика. А Юрка от неожиданности поставил стаканчик в лужу, обрамленную огрызками. Скорее всего, это были объедки колбасы, но встречались и селедочные. Как сказал бы наш общий приятель Олеша: это были селедки с блестящими щитами щек — похожими на головы пожарных в медных касках.
Мы с Бутусовым переглянулись. Конечно, каждый из нас в тайниках души считал себя гением, но чтобы вот так, открыто. Это был явный перебор!
Но Вампилов уже завелся, его было не остановить:
— Мои пьесы мало кто понимает по-настоящему. Они только с виду такие простые. И многие пытаются этот бытовой срез взять. И — берут! А за ним-то ничего нет: труха, комизм, перегрев смысла. А надо — по вертикали! Туда, в запредельное!
Тут Саша взмахнул неловкой рукой и покачнулся. Я успел его поддержать.
— Вот "Старший сын". Вполне затерханный сюжет. Отец пьет. У подросших детей свои интересы. Но вот появляется главный персонаж. Это явление сына. Блудного. Его мучительное возвращение к истокам. К отысканию корней. Понимаете?
Мы, конечно, понимали. Выпили "на посошок".
Вышли из подвальчика в сумрачный, морозный вечер на Моховую…
А вскоре одну из его пьес поставил известный режиссер Г. Т. Был успех.
А потом это Сашин уход в реликтовое озеро Байкал. Он захлебнулся темной водой.
Саша Вампилов. Гениальный провинциал, пытавшийся сочинить бессмертие.