Боль и труд остались позади. Сейчас они ехали в лифте на другой этаж, в послеродовое отделение. На каталке лежал бутерброд: она, на ней -- их медкарты, а на них уже он -- тот, кто все девять месяцев жил в ней, составляя с ней неразрывное целое. Сквозь все пеленки, медкарты и одеяло она и сейчас ощущала слабое его тепло...
Состояние было странное: смесь из одуряющей усталости, эйфории и изумления. Оказалось, что роды не столько боль, сколько тяжелый физический труд, измотавший ее до изнеможения. От осознания, что все уже позади, охватывала эйфория -- она не понимала еще, что все только начинается. А изумление перед чудом рождения -- что вот она была как бы одна, а теперь их двое -- нисколько не умалялось теоретическим знанием о том, откуда что берется, как развивается и как рождается.
Две медсестры маячили где-то под потолком лифта, как неодушевленная принадлежность роддома... И тут одна из них, стройная, симпатичная, лет двадцати восьми, глядя на нее со снисходительным сожалением вдруг сказала: "И зачем он тебе нужен..." Как незаслуженная пощечина, этот полувопрос - полуутверждение вызвали в ней недоумение, возмущение, боль ... и горечь.
Она вдруг поняла, что не может внятно и мотивированно ответить на этот вопрос. Она понимала, что его спровоцировал ее вид: конечно, была она еще очень молодая, а выглядела и вовсе девочкой-подростком, но это ничего не меняло. Она точно знала, что он ей нужен как овеществленное, осязаемое подтверждение их с мужем любви; он был часть его, которая теперь будет жить, соединенная с ее частью: он был один как будто они навсегда неразрывно вместе... Но зачем это было нужно? Что вызвало к жизни этого ребенка: страх потерять (по любым причинам) любимого? опасение, что без него не будет вещественного доказательства существования их любви? Ведь если смотреть на ситуацию объективно, ребенок все только усложнял, затруднял, лишал их свободы и многих радостей беззаботной жизни... Даст ли он их семье тепло, радость, ощущение полноты и незряшности их существования... Этого она не знала, да и не могла еще знать. А объяснить, опираясь на куцый опыт немногих прожитых лет, зачем любящей женщине нужен ребенок от любимого, она сейчас не могла.
И всю последующую жизнь пыталась это понять и ответить той, теперь для нее уже молоденькой медсестричке, зачем он ей нужен.