Скрипнула дверь, заныли половицы террасы, загремели шайки, лейки, вёдра, - «Ты опять в поход собрался, придурок»? - Ногу на педаль, разбег, прыжок в скрипучее седло и вперёд. Уже не вижу и не слышу, но точно знаю: стоит она на крылечке, руки в бёдра, голова к плечу, губы трубочкой тянут осточертевший вопрос: « Приду-у-рок, ты куда»?
А колёса уже шуршат по рельефу местности, тело летит на свободу вслед за свободной душой. Выходных дней кот наплакал и посвятить их прослушиванию заезженной, давно надоевшей пластинки было бы непростительной глупостью. Этот скрипучий мотив давит на психику, душит собственное «я», оскорбляет мужское достоинство намёками на некий рудимент, плюёт в открытую душу, леденит горячее сердце. Нет, подальше от всего этого. Мимо полей и коровников, где идёт беспощадная битва за надои и урожай, где контуженные, раненные, а то и вовсе сражённые наповал процессом коллективного труда. И чего они всё время борются?
Сколько не бейся, земля больше, чем она может родить, не родит, а из коровы, как не напрягайся, сверх того, что в ней есть, всё одно не выдоишь.
Из-за поворота навстречу мне пылит боец. Его трактор не просто едет по дороге, он рисует на ней графическую синусоиду ярких побед и бесславных поражений в битве за крестьянское благополучие. Пора сворачивать. Двоим, на этой узкой дорожке, не разъехаться, путешествие моё может окончиться, так и не начавшись. Хотя оно ещё не совсем началось. Толчок от порога дома означает лишь начало отсчёта времени, а отсчёт пути начинается с брёвнышка вот в этом лесочке, на окраине аграрно - автономного округа Юркино.
Бывалый путешественник усмехнётся: что же это за путешествие такое без масштабной карты, скрупулёзного плана, опасных приключений, экзотических встреч? Резонно, но каждому - своё. Кто-то давным-давно отправился с Курского вокзала и до сих пор никак не доберётся до благословенного города Петушки. Иные спят и видят авиаперелёт из аэропорта Шереметьево в ласково манящую и оттого обманчивую Анталию. Кому-то согревает карман железнодорожный билет в тесную и знойную сутолоку черноморского курорта Сочи.
Меня красивыми названиями в заблуждение не введёшь, элитной тусовкой не соблазнишь и доеду я куда надо, поскольку мой карман греет совсем иной предмет. Предмет этот носит имя великого русского путешественника Афанасия Никитина. С кем же ещё, как не с ним отправляться в дальнюю дорогу? Этот уж точно мыл свои сапоги в Индийском океане. В другом кармане – складной металлический стаканчик – вещь в походе просто незаменимая. Берёшь плоскую баночку за донышко, встряхиваешь – щёлк! – и образуется правильная ребристая ёмкость вместимостью ровно в сто грамм. С неё то и начинается моё путешествие, им продолжается, на нём и заканчивается. Итак: щелк, бульк. За самоотверженных тружеников полей и ферм! Дай им Бог здоровья и дальнейших аграрных побед. Может, всю страну и не прокормят, скорее даже, всё что произведут сами и съедят, но всё равно, хоть какой-то вклад в экономику, хоть и малая, а подмога отощавшему государственному бюджету.
И снова ласковое солнце играет в спицах. Опять поскрипывает седло, убегает назад и зовёт вперёд дорога. Куда на этот раз завезёт меня мой драндулет? Так, так… Улица имени Мичурина и сады-огороды его же имени. Всё посвящено одному благообразному дедушке с седенькой бородкой, который мечтал, чтобы на одном плодовом дереве, на радость согражданам, цвело и созревало полное фруктовое ассорти.
-Сударыня, будьте добры, пару пёрышек зелёного лука с белой головкой. Вот, собрался помянуть Ивана Владимировича, а закусить нечем.
-Возьми, касатик. А давно ли этот Иван Владимирович преставился?
-Это, сударыня, вам лучше знать. Ведь это ваши огороды носят его имя. Щёлк, бульк.
– Земля тебе пухом, достопочтимый ты наш экспериментатор,Иван Владимирович!
Всяк пьёт, да не всяк крякнет. Я крякнул и покатил дальше. Аппарат мой выписал какой-то замысловатый зигзаг и завёз меня на берег Чёрной речки. Что-то будит в памяти это название. Ну конечно! Дуэль Пушкина с Дантесом, и это, зловещее во веки веков, кровавое место – Чёрная речка.
- Ах, Александр Сергеевич, как же тебя угораздило-то в расцвете сил, согретого всенародной любовью взять да и угодить под пулю? Хотя задетая честь – оно конечно! Давай-ка «выпьем с горя, где же кружка?» А, вот она! Щёлк, бульк. Царствие тебе небесное и вечная память.
-Что вы там говорите, молодые люди на том берегу? Речка, говорите, под Питером? Как знать, может она по всей нашей стране протекает. Может, на всём её протяжении сидят «дантесы» и отстреливают талантливых людей. Как знать… Подумайте над этим, молодые люди, а я покатил дальше.
Большая Волга – это не просто размер водного пространства, это ещё и глубина великого соблазна. Похоже, одна часть моей души катила на велосипеде вдоль правого волжского берега в стремлении попасть на левый, а вторая летела к хозяйке уютного гнёздышка с многообещающим именем Любовь. Любовь Петровна – центр всемирного притяжения, родственная душа, забравшаяся в магнетическое тело. Каких неимоверных усилий, какого титанического мускульного напряжения стоило мне удержать руль от поворота налево. Но не время пока, не пора ещё. Это позже, это гвоздь программы, кульминационный момент всего путешествия. А пока вперёд, к тоннелю под матушкой Волгой. На спуске важно набрать максимальную скорость, птицей влететь в жерло тоннеля, со свистом промчаться под толщей воды, днищами сухогрузов и пулей вылететь с другого конца. Промедление на этом этапе пути – тяжкое испытание для нервной системы и сущее наказание для ног. И вот, преодолев подъём и хитрый каскад гидросооружений, мой агрегат на всех парах несёт меня по среднерусской равнине в сторону пригородного доминиона Подберезье.
Скрипит седло, дребезжат готовые к взлёту крылья, дорога убегает назад, дорога приглашает отдохнуть на скамеечке у калитки дома с табличкой: ул. Кирова. Стало быть, злодейски убиенного Сергея Мироновича. Вот ведь как бывает. Вроде и ленинцем был верным, и борцом стойким, ан, нет, всё одно пристрелили. И опять в расцвете, и снова на взлёте. Может, каждому времени - свои герои, а каждому герою – своё время? Щёлк, бульк. Покоя твоей мятущейся душе, тёзка! Вот и заводской гудок присоединился к моему тосту. Гудит призывно, приглашает мужа Любовь Петровны на трудовую вахту, велит приступить к работе в ночную смену: пора.
Пора и мне. Сквозь простенький пейзаж нечернозёмной полосы, мимо акватории Московского моря, под гимн любви заводского гудка, к главной цели моего вояжа – на Большую Волгу. Вот эта улица, вот этот дом, подъезд, этаж, дверь, за которой взлёт и падение сливаются воедино. Щелк, бульк. «Безумству храбрых поём мы песню». Опустошённого дальним путешествием «Афанасия» - в уголочек. Сгодится какому-нибудь страждущему охотнику за стеклотарой. Сдаст он за рубль двадцать опустевшую форму, искренне сожалея о непричастности к содержимому…
…И снова скрип седла, и полёт шин. Гордый, грустный, одинокий и опустошённый открываю я скрипучую калитку. – Придурок, это ты? Знакомый вечный зов. Вот я и дома.
08. 2000г. г. Дубна.