Как-то прошлым летом я, выпив до того немножко лимонаду, искал Мак-Дональдс. Потому что пустой живот просил гамбургеров по пятнадцать рублей штука, а лимонад – цивилизации, которая в Мак-Дональдсах вообще бесплатная.
Но вместо Мак-Дональдса и цивилизации я по ошибке забрёл в какой-то большой белый дом. Как потом оказалось, это было Пропительство нашей страны.
Заплутав, я забрался (по тросу лифта, как водится) куда-то высоко-высоко. Туда, где в просторном кабинете сидели самые солидные и ответственные лица. То есть, это говорят так - «сидели лица» - но на самом деле у них и фигуры были. Тоже вполне такие себе солидные – аж пиджаки нараспашку.
Кабинет был такой просторный, что меня там никто не заметил, и я тихонечко примостился в уголочке с блокнотом на коленках и с ручкой наизготовку. Я слушал их солидные и ответственные разговоры, да записывал самое интересное.
Конечно, я знаю, что подслушивать – дурно, но это только когда слушаешь и не пишешь. А когда пишешь – это называется «стенограмма». Даже если не обязательно на стене. На самом деле, в блокноте – оно и лучше: стену ведь в карман потом не положишь, верно?
И это – не грех, а профессия такая, стенограммы делать.
Дяденек было трое и они говорили о благе народа. Звали их Гера, Зуря и еще – Лёша-очкарик, с калькулятором.
Вот стенограмма их заседания, которую я сделал.
__
Гера. А что, господа-пацаны, не поговорить ли нам о народном благе?
Лёша-очкарик (осторожно). Да почему ж не поговорить? Поговорить – оно ведь есть-пить не просит…
Зуря (темпераментно). Просит, ещё как просит. И есть, и пить, и трамвай-штрамвай кататься, и медикамент-шмедикамент потреблять перорально… а то и похуже бывает!
Гера (опасливо). Кто просит?
Зуря. Ну как? Ну этот – народ.
Гера. Какой народ?
Зуря (вздыхает, объясняет). Ну, тот, который молодой – тот ещё не очень просит. Потому что, как говорится, молодым у нас дорога, да? По каждой вене…
Леша (перебивает). Вена? А чо, я там был! Прикольно! Театр ёперный, страусов разводят под музыку… Прогрессивно!
Гера. Тихо! Так что с народом-то?
Зуря. Ну вот я и говорю: молодое поголовье ещё ничего, а пожилое малокровье – всё чего-то хочет…
Гера. На трамвае кататься? Ну так и обо что базар: любишь кататься – люби и катайся!
Зуря (вздыхает). Да если бы… Кто ж их бесплатно катать-то будет? Знаешь, как эти, вагоновизжатые, визжат? Им, чай, тоже пить-кушать хочется!
Лёша. Что, только чай? Чифирные, что ли?
Гера. Лёша, заткнись! (Зуре) Ну так и в чём проблема? Дать им денюжек – и пущай себе катаются!
Лёша хватается за галстук, роняет на пол авторучку, лезет под стол искать.
Зуря. Так они ведь много чего хотят, да? Ещё вот – чтоб лекарства бесплатно, чтоб в санатории-курорты здоровье себе поправлять…
Лёша выныривает из-под стола (возмущенно). Да я сам, в Вене, всего разок-то…
Гера (великодушно и героически морщится). Да ладно! Дадим уж… по потребностям… Так дадим, что…
Лёша снова хватается за галстук, ищет, что бы уронить – не найдя ничего подходящего, падает под стол сам.
Зуря - Гере. Ай, спасибо, Герыч-джан! Вах!
Лёша (решает, что лучше очнуться, поскольку на его обморок всё равно никто не обратил внимания). Слушай, ребя! Я вот что подумал! Деньги – это, конечно, да, надо дать, но – надо ж с умом!
Гера (подозрительно). С чьим умом? Нет уж, деньги – тлен, а ум – хрен!
Лёша. Да я в смысле – обмозговать надо это дело, чтоб по справедливости!
Его слушают. Он, распаляясь, развивает тему:
Вот, значит, перед нами, скажем, представитель старшего поколения. Или – по научному пенсиль… пенис… (Гера покашливает)… пен-си-о-нер! Вот мы даём ему, значит, денюжек: на лекарства, на трамвай, на санаторий… И что он делает?
Гера. Влачит дальше своё мизерное существование?
Лёша. Влачит. Но вопрос – куда он его влачит?
Гера и Зуря. И куда?
Лёша. В гастроном он его влачит, мизерное своё существо. А там – покупает бутылку водки и пачку «Беломора». Маленький был – сам видел!
Гера. И что?
Лёша. Как – что? Потребляет – вот что! Чем усугубляет своё и без того плачевное состояние здоровья…
Зуря (подхватывает). Точно! Я по медицин-шмедицин большой доктор-шмоктор! Алкоголь – сердце в ноль. А табак – лёгким канцер-рак!
Лёша. Во-во! Он на наши же денюжки здоровье своё гробит, получается, а мы ему – ещё и на лекарство добавку даём. Это просто какой-то алогизм!
Зуря (необыкновенно воодушевляется). Слушай, это гениально! Алкоголизм – алогизм! Слушай все сюда, я просёк эту фишку! Значит, тем, которые всякой там беленькой да беломоренькой здоровье себе плющат – им на лекарства давать не надо совсем! Вообще не надо! А то – нехорошо будет. Поощрение нездорового образа жизни, слушай!
Гера (с сомнением). В принципе, солидарен, но как мы будем различать, кто пьёт, кто курит? Это ж стационар, обследование – возни уйма!
Зуря (прищёлкивает пальцами). Э, не надо стационар! Алгоритм на алкоголь простой… Значит, так. От алкоголя жизненный тонус тонет, да? Коли сам пьянь – здоровье дрянь. А отсюда всемерно – и обратное верно: кто не курит и не пьёт – тот здоровеньким помрёт. И без дотаций всяких ноги дотянет! Ну а если хворый такой – значит, злоупотреблял мал-мало. Значит, тем, которые нездоровые – на лекарство денег давать не надо совсем. Значит, не берегли они себя – и сами виноваты мал-мало!
Сколько-то секунд все молчат, осмысливают. Потом Гера хихикает, грозит пальцем:
- Ну, это ты, братец, загнул! Всё-таки, знаешь, старение, естественный процесс…
Подхватывается Лёша:
- А вот и нет! Я тут, ребя, фильм такой зыкинский зырил, про мужика, который из Шотландии, с мечом. Ему четыреста лет в обед – а он ещё и не позавтракал толком… Ну, в смысле, полное утро жизни!
Гера (задумчиво). Да, я тоже смотрел. На самом деле, любопытный феномен…
Зуря (щёлкает пальцами). Э! Могу объяснить! Как доктор-шмоктор. Думаю (прикладывает палец к месту думанья), думаю, всё дело во внутреннем убеждении и гармонии с миром. Человек – существо совершенное, потому что разумное. А вот когда начинаешь сомневаться в своём бессмертии – вот тогда и стареешь! А сомневаешься – когда видишь неумолимость действия природных сил, явленных в согбенных фигурах тех, кто уже предательски сдался. Я так думаю! Ну и сам – сгибаешься, крючишься, морщинишься – и уже собою являешь очень отрицательный пример для молодёжи…
Лёша. Во-во! Я их сам видел, этих, пенис… песняр… Ну, в общем, вы поняли! Ковыляют еле-еле, пальтишки на них такие убогие, в любое время года… Удручающее зрелище! Особенно – для юной поросли!
Зуря. Кстати, ещё такой момент. Вот в старину женщину, когда она на сносях, специально берегли от видов всяких… невзрачных. Потому как верили: чем больше ужасов чреватая увидит – тем у ней самой ребёнок дохлей и неказистей выйдет. Вроде как – сглаз! Это если по научному… А дети – это всё-таки будущее. Цветы жизни – которые просто преступно пугать перспективой гробовых венков смерти!
Пауза.
Гера (несколько раз веско кивает). Что ж, концепция в целом понятна. И не скажу, пацаны, что я не согласен. Да, ясно одно: старость – это роскошь, опасная для общества роскошь, а не средство доживания… В смысле, никаких средств… То есть, закон, конечно, принять надо! Но – в разумном и справедливом ключе. Итак, какой у нас, бишь, возраст… выбраковки?
Лёша (поправляет, путается). Ты хочешь сказать, песн… пенс…
Гера (грохает кулаком по столу). Да ни пенса! И ни бакса даже! Я, пацаны, вот что предлагаю… Значит, как только достигает индивидуалистичный индивид такого возраста, что работать уже не может, и здоровье не сберег, каналья, - так и, значит, по разумному тарифу налог с него причитается, за роскошь-то! Скажем, десять баксов за каждый год просрочки против научно обоснованной средней продолжительности. Лады?
___ Конец стенограммы
То есть, не конец, - но дальше мне скучно стало. Они там такой закон заумный замутили, что одно только название – даже с полулитра «спрайта» до конца не дочитаешь. А если больше полулитра – так начало забудешь.
Я вот и забыл всю эту историю, и стенограмму в дальний долгий ящик засунул, потому как закона ихнего не понял начисто. А вот с января – вдруг понял, почему-то. И решил – дай, хоть сейчас записки свои публикну?