До того, как переехал, окна моей старой квартиры выходили в обычный, небольшой, городской двор. Я часто сидел на кухне, на мягком уголке, и за кружкой чая наблюдал его неспешную жизнь. Вон там старая песочница, проржавевшая детская горка и, уютно стоящие в окружении кустов ивы, пара скамеек, обычно занимаемых бабульками, пьянствующей молодежью или молодыми мамами с колясками. И среди многочисленных зеленых насаждений, красиво расположившихся небольшой рощицей, пролегала прямой лентой подъездная дорога, заполнявшейся по вечерам машинами жильцов.
Мне нравилось, допивая свой чай, смотреть, как засыпающий двор поливается дождем или засыпается снегом. И по утрам, глядя в окно, я смотрел на уезжающие машины, уносившие своих владельцев по различным делам. Позавтракав и собравшись, уходя из дома, я всегда шел по этой дорожке, рассматривая сухие пяточки голого асфальта. Они были различных размеров и форм. Сразу можно было сказать, какая машина, где стояла, благо я знал каждый автомобиль, ночевавший в этом дворе.
«Тут стоял «Москвич» дяди Вани, а здесь парковалась «Волга» Андрея Николаевича. Ага, а вот эта машины заехала на газон, - думал я, обнаружив пятачок треугольной формы, - опять председатель дома поздно приехал с дачи, и ему некуда было приткнуться. Надо отметить, что я знал и каждого владельца автомобиля, все-таки я прожил в том дворе 10 лет – почти все детство. Бывало, что появлялись пятачки асфальта незнакомой мне формы, с каплями засохшего масла, а вечером видел новую машину недавно переехавшего жильца или просто человека, пожаловавшего к кому-нибудь в гости.
Днем двор почти пустел, лишь некоторые машины не уезжали по каким-либо не известным мне причинам. А в самом конце этой дорожки, в небольшом тупичке, обросшем со всех сторон небольшими кленами, стоял на вечной стоянке синий «Москвич». Уже 5 лет прошло, как его хозяин, седой дедушка с соседней квартиры, умер, оставив вдовой активную, и жизнерадостную тетю Валю, к которой меня иногда посылала мама за всякой мелочью. Ее мужа я редко видел во дворе, он был нелюдим и предпочитал проводить время дома за книгами, коих у него в домашней библиотеке было несметное количество. Я часто, заходя к тете Вале за коробком спичек, оставался на кружечку чая с домашним печеньем, получавшимся у нее очень мягким и вкусным. А я даже не знал, как звали моего соседа, при моем появлении он заходил на кухню и клал пару книг.
- Читай, сынок, читай, - и он, больше ничего не говоря, уходил.
- Я скоро отдам, спасибо тетя Валя, - говорил я, уходя.
- Да читай, мне не жало, – привет маме передавай.
Сосед умер посреди мрачной и холодной зимы. Тетя Валя практически перестала улыбаться и шутить по каждому поводу, не заражая меня своим добродушным и искренним смехом. Но она продолжала давать мне книги.
- Бери, бери, - приговаривала она.
И только прочитав книгу, я сразу же отдавал ее, ни на день не задерживая.
И вот, дочитав очередную книгу до конца, я решил сходить к тете Вале. Она открыла не сразу, я еще долго стоял и ждал, пока она не загремела замками. «Заходи, чай горячий».
А на столе уже лежал синий томик Бунина «Темные аллеи» в твердом, картонном переплете, дымилась кружка чая и, как всегда, стояла розетка с печеньем. Тетя Валя сидела и смотрела задумчиво то в окно, то на меня, нагло распивающего ее чай.
- А как звали вашего мужа, - решил я поинтересоваться.
- Саша, дядя Саша, - ответила она с грустью, и стала рассказывать об их совместной жизни. О том, как они познакомились в строительном институте, как объездили полстраны, мотаясь по стройкам СССР.
- А свадьба у нас была шикарная. Он приехал за мной на белой «Волге», все соседи обзавидовались, хотя не в этом суть. Помню, как он подарил мне венок из кленовых листьев. Он сделал его сам, хотя плохо умел, старался всю ночь напролет. А днем позвал меня гулять в наш любимый парк, и сделал предложение, водрузив венок мне наголову. Я настолько обрадовалась, что, ослепленная счастьем, накинулась на него, уронив венок на землю. Он сразу же рассыпался, но я собрала все листья и сохранила на память, - с этими словами она вытащила из коробки из-под конфет сухие кленовые листья.
- Мы прожили с ним 60 лет, а теперь его нету. Прошло уже 5 лет, как умер Сашенька, - она расплакалась.
Я с грустью сидел и молчал, смотря как ее старушечьи, горькие слезы падали в чай, оставляя на его поверхности маленькие круги. Ушел я поздно, а потом еще долго сидел и смотрел в чистое небо, на убегающие редкие тучи, обнажающие бисер звезд, лежащих на черном небе, словно на бархате.
- Красота, - подумал я, ложась спать.
Утром я по привычке сидел и пил чай, смотря на родной двор. Сегодня мне предстояло еще ехать за город на неделю. Ранее, осеннее, субботнее утро, все люди еще спят, а я уже иду по подъездной дорожке. И в самом конце, как всегда стоял желто-зеленый «Москвич» дяди Саши. «Стоп, а почему желто – зеленый?», - удивился я.
Подойдя поближе, я обнаружил, что не только машина, но и асфальт вокруг поменял цвет. А рядом стояли осыпающиеся, молодые клены, устилавшие все вокруг мягким ковром из светло-зеленых листьев.
Через неделю я возвращался домой, с рюкзаком за спиной и множеством пакетов в руках. Я ехал всю ночь и застал двор в утреннем тумане, застилавшем плотной пеленой все вокруг. Дорожка еще была заполнена машинами, ожидающих своих сонных владельцев. Около моей парадной мужичок с нижнего этажа разогревал двигатель своего старого «Жигуленка».
- А куда делся «Москвич» дяди Саши, - спросил я, не обнаружив на привычном месте синию «Старушку».
- Дык, убрали ее пару дней назад. Эвакуатором вывозили, помню, как он неуклюже выезжал, весь бок мне поцарапал, козел, - ответил он, обратно сунувшись под крышку капота.
Я дошел до того места, где обычно стояла машина моего соседа. Ее там не было. От нее не осталось ни следа. Хотя нет, остались. Кленовые листья устилали весь этот небольшой тупичок. И лишь в самом углу остался кусочек голого, мокрого, припорошенного утренней моросью асфальта, по периметру плотно устланный ковром из уже успевших почернеть листьев клена. Я поспешил домой. Дверь открыла мама.
- Привет Мам! - громко, на всю квартиру, заявил я о своем прибытии.
- А тетя Валя умерла через пару дней после твоего отъезда – сегодня похороны. Пойду дальше спать, - глубоко вздохнув, сказала мама, уйдя в свою комнату. Я не стал говорить ничего больше и пошел завтракать. А на кухонном столе лежал подаренный моей соседкой томик Бунина.
На похоронах было много людей, по большей части жильцов из моего дома. Никто не проронил ни слова, все стояли и смотрели, как рабочие закидывают землей гроб. Спустя час люди стали расходиться, последними ушел я с родителями.
Тупичок пустовал долго, а спустя месяц, взглянув в окно, я обнаружил там новенькую иномарку с блестящими, хромированными бамперами. А за стенкой целыми днями слышались ужасные звуки дрели, ударов молотка и отрывков матерных фраз, и по общему коридору бродили люди в грязных комбинезонах с досками в руках.
Новые соседи были молчаливы и ни с кем не общались. Я не знал, как их зовут, но я понимал – я больше никогда не посижу на маленькой кухне, за кружечкой чая с домашним печеньем, слушая увлекательные рассказы тети Вали.
Спустя полгода мы переехали на другую квартиру. Книгу Бунина я сохранил на память, часто доставая из нее сухой, чуть ли не рассыпающийся в руках листок клена, случайно оставленный тетей Валей между пожелтевших, хрустящих страниц.
Октябрь 2003г.