Поезд дернулся одновременно с прощальным гудком тепловоза. Галочка замахала рукой мужу, еще шагавшему рядом с поездом по перрону, но уже отстающему. Когда он исчез из кадра окна, Галочка повернулась к Анечке:
- Ну, вот и поехали.
- Ты, Галка, все-таки кошмар… сентиментальная. Глаза на мокром месте. Подумаешь, рассталась со своим Мишкой… на две недели.
Выговаривая Галочке, Анечка пыхтела, запихивая наверх сумки, не нужные в пути. Естественно, что эта работа лежала на ней, с ее ста восьмидесяти сантиметрами.
- Да я так… Ура! Свобода! И как здорово, что мы в СВ! Никого больше. Давай, где там наша "Киндзмараули"?
- Вот… и штопор не забыли… Ура! Впадаем в отпуск!
***
История этого броска на юг имела годичную давность. Галочка и Анечка были подружками с детского сада. Учились в одном классе. После школы их трудовые пути разошлись, но общение не прекратилось. Встречались в неделю хоть разочек.
С год назад миловидная и миниатюрная Галочка вышла замуж. Анечке тоже, наверное, хотелось, но ей было труднее – не только из-за роста и довольно грузной комплекции – но и характер был резковато-истеричненький. Галочка же была котенок, пушистый и на все согласный. Хотя и с коготками, которые начинала помаленьку оттачивать на втресканом по уши Мишеньке.
Всю зиму троица стонала, как три сестры "в Москву, в Москву…" – с другим рефреном – "на Юг, на Юг…". Миша Анечку принимал настолько, что готов был терпеть ее и в отпуске.
Но.
Все почти рухнуло. И почти перед отъездом. Мишкин бизнес не отпустил его. Мишка был тюхтя только перед Галочкой. В делах крут и ответственен. Сначала речи о автономном девичьем отпуске даже и не было… но, постепенно… на две недели… только на детский курорт… Видимо, полагал, что вероятность отпускного флирта там меньше.
И – вот! Подружки полусонно после почти приконченной бутылки пялятся на пробегающий среднерусский пейзаж, позвякивают ложечки в стаканах с подстаканниками, вагон убаюкивающее покачивает на стыках – что еще надо, когда впереди две недели блаженной лени на морском берегу?
***
- Галочка, на первый день хватит! Сгорим.
- Ну, что ты боишься? А крем – зря, что ли, мазались?
- Мало ли – крем! А мне потом перед Мишкой отвечать!
- С какой стати? Он тебе не поручал.
- Ну, насчет загара – не поручал.
- А насчет чего? Моей нравственности, что ли?
- Он же тебя одну бы не отпустил? А со мной – отпустил. Значит…
- Не значит! Тоже – опекунша. Может, мне еще памперсы менять будешь?
- Ты хотела сказать – тампаксы?
- Девушки, вы что, уже уходите?
Последний вопрос принадлежал загорелому, вполне не старому мужчине в плавках-шортах. Он стоял на коленях в песке и дружелюбно улыбался, переводя взгляд с Анечки на Галочку и обратно. Очевидно, приценивался и выбирал.
Анечка неприязненно спросила:
- Вам сколько дней еще здесь отдыхать?
Улыбка сошла с лица мужчины, и он растерянно ответил:
- Еще четыре дня. А почему…
- Ну, как же? Воскресенье кончается, а у вас ни в одном глазу? Через четыре дня – к будням… а хочется праздника? Все вы на пляже одинаковы.
Мужчина вновь заулыбался:
- Конечно… приходится соответствовать. А что в том ужасного?
Галочка вмешалась в диалог:
- Анечка, ну зачем ты так?... Человек ничего еще не сделал – ни плохого, ни хорошего.
Анечка передернула могучими плечиками, чем явно заинтересовала приставалу:
- Когда сделает…
Мужчина легко поднялся с колен, и стало видно, что ростом он даже повыше Анечки:
- Поскольку ваше имя мне известно, разрешите представиться. Вадим. Осталось выяснить, как зовут нашу маленькую подружку?
Вот тебе и детский курорт.
***
- Ни в какой ресторан я не пойду! И тебя не пущу! В первый же день!.. Мы отдыхать приехали!
- Ну, Анечка, не говори глупости. Как будто в ресторан работать ходят. И вообще – что такого? Я не в монастырь приехала.
- Но это не значит, что надо бросаться на первого встречного!
- Можно подумать, что я собираюсь лечь и ножки раздвинуть! Приличный человек. И друг, наверное, приличный. Кстати, Вадим на тебя глаз положил. Вы в одной, хи-хи, весовой категории… я уж как-нибудь с другом пообщаюсь, Вадима тебе оставляю.
***
- Ну, вот, Анечка, а ты боялась… накормили, обогрели, проводили…
- Спи, давай… пьянь.
- Как спи? А как тебе Рубик понравился?
- Чего там может понравиться? Ара и есть ара…
- Ну, что ты…он же из Питера… он на Брюса Ли похож… мне всегда такие нравились.
- А за Мишку вышла. Спи, давай.
- А-м-м-м… только, наверно, волосатый очень…
***
- И чего делать будем, Анечка? Может, на экскурсию? На теплоходе?
- Не знаю, что-то неохота. Скучно.
- Ах, ах, Анечка, тронулись вагончики, уехали мальчики, кончились ресторанчики… А еще неделю лежать на песке в безнадежной тоске.
- Дура ты, Галочка. Мишки тебе мало.
- А что такое, что такое? При чем Мишка?
- А Рубик вправду волосатый?
- Ты, Анечка, ко мне не вяжись. От Мишки не убудет.
- Скажи честно, Рубику дала?
- Ну, дала…
- А говоришь – не убудет. В смысле – а прибудет? Если?
- Мы аккуратно. С резиночкой.
- Хоть удовольствие-то получила?
- Ну… всяко разнообразие. На старости лет будет что вспомнить
- Противно как хихикаешь.
- Не пузырись. А сама-то что? С Вадимом?
Анечка неожиданно и беззвучно заплакала, вздрагивая всем телом. Плакала она неумело, и Галочке казалось, что она притворяется. Хотя понятно, что не притворяется, конечно.
- Ты так… перепихнулась и довольна… а у меня чувство… о.. о..
Анечка последние дни раздражала Галочку беспричинно. И сейчас, с хлюпающим носом, Анечка вызывала не жалость, а брезгливость. Галочка себя укорила – лучшая подруга. Страдает. А она черствая. Но ничего поделать с собой не могла.
***
- Посмотрите налево… развалины, датируются 13 веком… направо памятник архитектуры… древняя легенда про любовь хозяйки замка…
- И чего ты меня потащила на эту экскурсию?
- Я?! Потащила?! Да ты сама…
Разгорающуюся перепалку прервал истошный визг тормозов и пассажиров. Кто-то упал в проход. Автобус остановился у края довольно крутого кювета. Может, насмерть бы и не разбились. Но покалечились.
- Без паники, все в порядке, -- еще бледный от пережитого испуга водитель присел на корточки возле спущенного ската, -- сейчас вызовем другой автобус.
По-настоящему перепугался только он, остальные просто не успели, и теперь медленно осознавали, что предстоит долгое ожидание под моросящим дождем.
Уже три дня стояла такая вот погода – с утра солнышко, часам к одиннадцати дождик до конца дня. На пляже лежать невозможно. Сидеть в комнате – глупо. Взаимное раздражение. Все переговорено. Плоские мысли, безапелляционные суждения. И это моя лучшая подруга? А главное – осталось три…два… один… и где радость от предвкушение отпуска?
Тоска.
***
И стучат колеса в обратную сторону. За окошком мутный рассвет. Загар сползает вместе с кожей. И вместе с радостью. И вот как жизнь опять уже похожа на скучный перечень забот.
- Галочка, ты так опять храпела ночью! Как такая маленькая… столько шуму.
- Знаешь, Анечка, меня тоже кое-что бесит, я же молчу.
- Не молчи! Что хочешь сказать? Что ты имеешь ввиду?.. Что ты отвернулась?
- Ладно, не о чем говорить.
- Нет, скажи, скажи! Уж буду знать, чем я тебя достала… на будущее.
- Скупердяйством своим достала! Каждую копейку… в магазин с тобой ходить – сраму оберешься…
- А ты как думала? – У меня твоего бизнесмена нет, самой приходится…
- Хватит, хватит… давай успокоимся, чаю… уже чуток осталось дотерпеть… друг друга – подругу подруга, хи-хи…
Эх, эх. Многолетняя дружба не выдержала двухнедельного испытания. Черепки, осколки, брызги…
***
Недели две по приезде не общались. Но пустота не затягивалась, подсасывало под ложечкой. То ли Анечка Галочке позвонила. В конце концов. То ли Галочка Анечке.
И все восстановилось.