Вечером пятого дня, когда мы возвращались от очередного деверя, меня охватила тоска: я представила себе, как на веранде скоро снова соберутся родственники, а утром придут очередные старушки, с которыми я должна знакомиться. Жизнь, вначале новая и неожиданная, постепенно превращалась в назойливую рутину.
И вот я, по моему глубокому убеждению уже знакомая с большинством женского населения Палестины, решила бунтовать:
- Слушай, Султан! Я не могу больше знакомиться с соседками и не хочу сидеть все вечера на веранде. Ты не обижайся, но это - скучно.
- Да? – только и сказал муж. Он, видимо, не понял, к чему я все веду и теперь терпеливо ждал дальнейших объяснений. И он их дождался:
- Да. Уже почти неделю мы каждый вечер проводим вместе, пьем чай и говорим об одном и том же. О политике, например, в которой я ничего не понимаю, тем более - в переводе с арабского. Твоя семья, - все больше распалялась я, - очень хорошие люди, они мне правда нравятся, и я их уважаю. Но я же приехала к тебе, понимаешь? А нас постоянно куда-то ведут и вокруг всегда толпа народу… Ты вот сколько дней взял на работе – десять? – Он кивнул. – Ну вот, видишь? Скоро эти твои выходные закончатся, и мы так никуда и не сходим. Я имею в виду своей семьей: ты, я и Максимка.
- Почему не сходим? Я как раз говорил…
С кем и о чем он говорил, я так и не узнала, потому что в дверь квартиры позвонили. Это был кто-то чужой: входная дверь запиралась только ночью, и близкие родственники входили к нам запросто, без стука или звонка.
Султан пошел встречать гостей. Вернулся, правда, один. На стол поставил красивый стакан в целлофане, перевязанном бантом. В стакане что-то лежало.
Стоя муж читал про себя бледно-розовую открытку.
- Что это, почта? – спросила я, поднимая и с любопытством разглядывая стакан.
- Нет, свадьба, - ответил он, не отрываясь от чтения.
В стакане оказались две больших разноцветных конфеты – арахис в сахаре. Открытка же как я вскоре узнала была приглашением.
На следующий день мы втроем ехали на такси на свадьбу. Погода стояла отличная: ни холодно, ни жарко. На мне был новый, специально для Палестины купленный брючный костюм; настроение тоже было обновленным.
В дороге Султан произнес довольно загадочную фразу:
- Только ты не бойся!..
Немного поразмыслив, я перевела ее так: «Не переживай, я с тобой». И улыбнулась – а чего мне бояться? Правда жених, как я накануне с удивлением узнала, был племянником бывшей соседки, пять лет назад съехавшей в другой район, то есть довольно шаткое знакомство. Но на свадьбу были приглашены и все «наши» братья, так что знакомые лица должны были быть. Да мне, в принципе, и одного Султана хватало.
Уже подходя к громадному зданию, из окон которого лил яркий свет и гремела музыка, Султан вдруг обернулся ко мне и продолжил говорить загадками. На этот раз он сказал так:
- Это здесь. А теперь мужчины – налево, а женщины – направо. Возьмешь Максима с собой?
- Что?- не сразу нашлась я. – Нет, я не хочу в туалет. Мы подождем тебя здесь.
Теперь «затормозил» уже Султан. Какое-то мгновение он смотрел на меня удивленно, а потом страшно развеселился:
- Ты что же думаешь – я в туалет вас вез на такси? Мы с вами пришли на свадьбу, на чисто мусульманскую свадьбу, понимаешь?
Нет, я положительно ничего не понимала.
- Жених «немножко религиозный», поэтому женщины и мужчины отмечают в разных залах. Мне – налево, видишь, где мужчины у двери стоят? Тебе – направо…
Сомневаюсь, что мои глаза точно отразили тот шок, который вдруг меня охватил. Как это – налево-направо? И это – свадьба?!
- Почему же ты раньше мне ничего не сказал!
- Я же тебя предупреждал – не бойся. Там все наши будут. Ты только войдешь в зал, как тебя сразу кто-нибудь из них встретит.
- А это обязательно – входить в зал? Что-то мне разонравилось ходить на свадьбы…
- Перестань комплексовать. Обещаю, тебе там будет интересно.
И муж легонько подтолкнул меня ко входу в правый зал. «Да, сюрприз, однако…» - подумала я и вошла, держа за руку Максима.
Внутри творилось что-то непонятное. Усиленный многоваттовыми колонками завывал магнитофон. Длинными параллельными рядами тянулись столы – совершенно пустые, если не считать кое-где сидящих и стоящих прямо на белой скатерти нарядных малышей. По обеим сторонам столов сидели молодые и старые женщины; многие из них были в платках и жюльбабах – длинных национальных платьях.
Столы заканчивались у небольшой площадки, на которой по кругу танцевало несколько женщин. А сразу за этим "пятачком" было какое-то возвышение наподобие сцены, густо заставленное корзинками с цветами. Посреди цветов стояло два больших "царских" кресла, и в них на растоянии вытянутой руки друг от друга со скучающим видом сидели молодые. Жених был в черном костюме, а невеста – в пышном белом платье, высоко торчащем из кресла. Меня поразил ее обильный макияж: бедняге можно было дать лет сорок, когда на самом деле ей было неполных двадцать три. За руки молодые не держались и даже ни разу друг на друга не посмотрели – сладкая парочка, ничего не скажешь!
Я остановилась у двери и на какое-то мгновение растерялась, силясь отыскать среди нескольких сот женщин хоть одно знакомое лицо. Но вскоре откуда-то сбоку вынырнула старшая дочка Однана София и повела нас с Максом через весь зал к их столу. Здесь я с облегчением узнала ее мать и старших сестер, а также свою свекровь и еще двух других невесток. Расцеловались. Затем последовало несколько коротких знакомств с близжайшими соседками по столу, оказавшимися какими-то дальними родственницами. Мне принесли стул; и скоро я, как и все в зале, могла сидя смотреть на свадьбу.
София, которая довольно бойко говорила на английском, вызвалась быть моим "гидом".
...Нет, танцевать мы не пойдем – мы же им никто, а танцуют на свадьбах только родственники и близкие друзья. Причем – в обязательном порядке, иначе обид потом не избежать... Кормить не будут, но скоро должны уже принести колу или сок, а потом еще подадут торт – вон он, на столике стоит... только попозже, когда молодые его разрежут большой старинной саблей... Подарки не приносят, но в конце свадьбы близкие друзья и родня будут дарить деньги и золото. Мы не будем... Молодые чего такие мрачные? Надоело сидеть, наверное. Да нет, они тоже иногда танцуют, когда специально для них объявят танец... А почему не смотрят друг на друга? Да, она тоже заметила. Может быть, не знакомы еще как следует... Ну да, так бывает в некоторых деревнях, хоть и довольно редко в последнее время. Это когда просят руки у отца, а невесте потом уже сообщают результат. Ничего, привыкнут; лично она, София, никогда так замуж не выйдет, да и родители у нее, слава Богу... Но по статистике, она где-то слышала, такие браки бывают даже крепче...
А музыка гремела без перерыва, не давая ни малейшего отдыха моим барабанным перепонкам. "Бедные дети", - подумала я, тревожно обозревая длинные столы и ползающих по ним младенцев. А все кругом сидели и смотрели на часто сменяющихся "танцовщиц", превращая свадьбу в заурядный, совершенно безалкогольный концерт.
В общем-то, Султан оказался прав: впечатлений было море. Но скоро Максим устал сидеть на моих коленях и начал хныкать, и мне пришлось собираться.
- Подожди, вот сейчас ей жених золото подарит, тогда, считай, конец - многие начнут расходиться, - предупредила меня общительная племянница, забирая Максима. И я осталась смотреть, как "заштукатуренная" невеста робко улыбается под множеством золотых украшений, энергично нанизываемых женихом.
Торта нам так и не досталось, и я с чистой совестью начала выбираться из зала. На выходе уже ждал Султан. Оказалось, что в "мужском" зале свадьба почти не ощущается; ясное дело, ведь жених-то с невестой - у нас! А мужчины сидят себе за столиками, пьют колу и обсуждают эту вечную политику.
Кстати, на этой свадьбе я столкнулась с одной необъяснимой вещью. Максимка захотел тогда в туалет, и я, выяснив направление, стала пробираться с ним между столами, стульями, ногами и детьми. И вдруг впереди я увидела Ханан, мою третью свояченицу, жену Халеда. Она шла буквально в двух шагах передо мной, и кажется туда-же. Но стоило мне только ее окликнуть, как невестку словно ветром сдуло: она панически ломанулась в каком-то боковом направлении и исчезла среди множества спин и плеч.
Странно – чего она так испугалась? И почему она не сидела с нами за одним столом?