Глубокий старик (тема)
Марфуша плохо спала ночь – все ворочалась, все поглаживалась юным немятым телом о хрустящие крахмальные простыни, создающие ощущение весенней свежести. Но утром она встала переполненной силами. Это оказалось великолепное, поздне-весеннее утро, полное надежд на будущие ощущения, на какие-то невозможные, скорые приставания своего избранника, а также на что-то еще более близкое и чувственное.
Поделав что-то незначащее по дому, безделицы какие-то сущие: борщ, стирку, готовку приданного к свадьбе, телефонную болтовню с неимоверно многословными подругами, и многое другое, девушка слегка утомилась. Призадумалась и взяла горсть ароматных кофейных зерен, небрежно всыпала в турку, опрометчиво попавшуюся ей под руку, да и поставила на огонь.
Потянулась было за сигаретами, но заметила не выключенный утюг. Спохватилась: зерна-то не молоты!
- Хей-О-Ей! Сан-О-Хоп! – прихлопнула себя руками по ляжечкам нежнейшая мисс Марф, быстренько смолола зернышки с крошкой, как надо, и залила водицей. Ну вот, теперь можно и руки за голову закинуть, а ноги – на подоконник протянуть, и дальше глядеть, как пузырится вожделенный взвар.
Но только она расположилась указанным манером, едва прогнула расслабленно спинку, как стала очевидна ее опрометчивость. Весенний легкий ветерок из открытой форточки тут же задул ей под юбку.
- Ах ты, проказник! – шаловливо отозвалась девушка и легонько проверила те места, которые могли пострадать.
Ручка Марфуши по причине юности была необычайно нежна и подвижна, потому дальнейшее оказалось предопределено одним этим утренним касанием.
Некоторое время девушка не отдавалась своим ласкам.
- Погодите-погодите, сладкие пальчики – примерно так рассуждала она, и усилием воли подавляла знамо откуда берущиеся по всему телу мурашки. И лишь когда эти мурашки стали предвестниками легких судорог, стали размером с букашек, Марфуша всецело предалась мечтаниям о своем любимом Графе, и перестала сдерживать бурю и натиск своих пальчиков.
Все шло как по маслу. Граф силою воображения леди уже скинул с себя плащ и сюртук. И тут Марфушина логичность (девушка училась в математической школе) дала себя знать.
- А ведь граф мой – старик, - осенило Марфушу на фоне весьма раскованных рассуждений о графском теле. И дивное утро подмигнуло ей в окно солнечным зайчиком, пущенным кем-то, по-видимому, случайно.
- Даже глубокий старик, - несмотря на некоторую прострацию девушка не теряла цепкости мысли, - Ему, поди, лет тридцать, или уже сорок. Мой милый – глубокий старик! – Эта, для большинства девиц ее возраста, неприятная мысль, на Марфушкины пальчики подействовала воодушевляюще. Еще бы, ведь она любила Графа. Даже сейчас, в фантазиях, она была предана ему. И ее пальчики, кажется живущие в такие минуты своею собственною жизнью, вместе с Марфушею любили графа. Любили и таким, каким он только что оказался в девичьих мыслях.
Марфуша занималась самоласканиями уже в чулане, куда проследовала во время своего открытия возраста графа. Сюда для колорита была притащена куча пахучей золотистой соломы, а поверх нее был брошен большой крестьянский тулуп. Черненый снаружи, с грязно белым, кудрявым и чудесным по тактильным ощущениям мехом внутри, он сейчас трепетал, лежа нараспашку под симпатичнейшей девушкой.
Марфуша раскинулась на тулупе в свободной и вольготной манере. Она неторопливо терлась всем гибким белым телом то о мех, то о солому – как приходилось. Иногда она вскрикивала от садизма особенно настырных былинок, беззастенчиво впивавшихся в ее лакомые местечки.
Воображение девушки, подхлестнутое любовью, настолько живо окунуло ее в мир грез, что уже через несколько минут Марфуше казалось, будто ее граф рядом с нею. Что именно он обласкивает ее так откровенно и умно. Еще же через минуту она уже приняла Графа Д в себя и дальше уж позволила ему абсолютно все.
Графушка старался во всю. Умение его оказалось выше всяких похвал как с точки зрения техники дела, так и с точки зрения эмоционального заряда. Двое влюбленных сплетались как концы модной шали на шее дородной молодухи. Марфушкины возгласы страсти шевелили муаровые тени по углам чулана, сильно колебали пламя принесенной с собой свечи и мягкими волнами эха возвращались в ее грудь. Д. неистовствовал, а потом терзал возлюбленную изысканной медленной нежностью. И казалось, что силы обоих неистощимы и беспредельно разнообразны.
Вдруг Граф дико задергался и стал хрипеть.
- Ах, какой глубокий старик умирает во мне! – невероятно ясно поняла Марфушка. От подруг, старших своих наперсниц, она однажды слышала в бане, что для мужчин кончить означает принять на грудь маленькую смерть. И теперь прямо тут, за упоительно бесстыдным и безответственным (так свойственным ей!) занятием представляемое физическое и подслушанное умственное сложились в девушке вместе, зажили новым дыханием, и она чуть ослабила хватку своих юных половых органов. Но лишь затем, чтобы дать себе короткую передышку. День только начинался, и Марфуша не собиралась провести его остаток впустую.
***
В конце этого чудесного дня, этой длинной мастурбационной сессии, Марфуша пошатываясь вышла на крылечко. С благодарностью подняла она глаза к пламенеющему синим небу и увидела, как на фоне ближайшего сахарного облака ее Граф Д, ее глубокий старик, летит на каком-то продолговатом предмете на очередную войну со шноблинами.
Находясь на конце утекающей вдаль упругой дуги траектории полета, Граф обернулся к девушке и сделал какое-то неровное небесное движение. И Марфуше явственно ощутилось, что так он просигналил ей. Мол, все будет О-Кей! Все будет так, как она только что себе великолепно намастурбировала.
13.1.05